Прыгуны быстро это поняли и старались наносить удары в неприкрытые бронёй участки тела.
– Патроны, – закричал Коромысло, – у меня зако…
Его крик захлебнулся. Оказавшийся без боеприпасов солдат мгновенно утоп в массе тел и серебристых лезвий. Запасные обоймы у солдат имелись в избытке, но о том, чтобы их менять в момент схватки, не было и речи.
– Ярослава, – Пришивало орал во всё горло, – у нас заканчиваются патроны, сделай что-нибудь.
Однако Ярослава была так увлечена схваткой, что не слышала его, или ничего не могла сделать…
Внезапно среди грохота выстрелов и лязга лезвий послышался совершенно другой звук. Синяя молния осветила пространство пещеры, и задние ряды врага взорвались десятками тел, улетающих в разные стороны на сотни метров. Ещё две вспышки – и прыгуны кинулись в бегство.
– Очень кстати, – Пришивало был весь в крови, – у меня почти закончились патроны. Кстати, кто это их так шандарахнул?
В воздухе, медленно взмахивая гигантскими крыльями, висело огромное, пятидесятиметровое существо чёрного цвета, внешне похожее на ската. Пришивало, от неожиданности, сделал несколько шагов назад. Скат тем временем начал приближаться к людям. Пришивало осмотрелся и понял, что группа зажата в тупике, бегство из которого невозможно. Первыми нервы не выдержали у Дмитревича – он выпустил в ската остаток обоймы и торопливо пытался заменить её на новую. Обуховский тоже открыл огонь, но все было тщетно: пули исчезали в чёрной плоти не оставляя в ней следов. Скат приблизился практически вплотную и медленно опустился.
– Прекратить стрельбу, – гаркнул Пришивало.
Если Дмитревич сумел взять себя в руки и опустить автомат, то Обуховского пришлось немного потрясти. Скат бесшумно опустился на землю и застыл.
– Кажется, он нас приглашает к себе на спину, – неуверенно произнесла Ярослава.
– Вполне может быть, – следователь кропотливо изучал создание, – если бы он хотел нас уничтожить, то давно бы это сделал.
Скат лежал, не двигаясь, и сложно было представить, что он является живым существом.
– У нас всё равно нет выхода, – продолжил Пришивало, – убираться отсюда эта тварь, похоже, не собирается, а кроме как через её спину пройти не получится. Другой вопрос, что у нас с собой только два рюкзака с провиантом, так что смело настраивайтесь на диету.
В намерении показать свою смелость следователь первый ступил на ската. Нога погрузилась в чёрную поверхность почти по щиколотку, а Пришивало, долго не думая, поставил на неё вторую.
– Дмитревич, ты – следующий, – рявкнул Пришивало, потоптавшись по спине ската.
– Не, – испуганно произнёс Дмитревич, – не пойду я с вами.
– Что значит, не пойду? – повысил голос следователь. – Дмитревич, это приказ!
– Понимаю, что приказ, – пытался оправдаться Дмитревич. – Болеслав Андреевич, всё! Нервы ни к черту. Простите, конечно, но у меня панический страх перед этой чёрной фигней. Честное слово, ничего не могу с собой поделать! Как барьер какой-то! Лучше просто убейте меня!
– Хрен с тобой, – выругался Пришивало, сам находившийся на гране аффекта. – Обуховский, твоя очередь!
Постоянно молчаливый Обуховский, без какой-либо тени сомнений, взобрался на спину существа.
– Дмитревич, – похоже, ему решила помочь Ярослава, – пошли. Если ты здесь останешься, то умрёшь, причём такой смертью, что врагу не пожелаешь.
– Я не солдат, – продолжал упираться тот, – я оператор. Лучше убейте, убейте и все. Не пойду я, не могу.
– Ярослава, – Пришивало уже снял рюкзак и, похоже, собирался основательно расположиться на спине ската, – не хочет – не надо! Время еще на уговоры тратить. Дмитревич, лучше бы тебя прыгуны прихлопнули, честное слово! Вот уж, не думал, что ты трусом таким окажешься, а с виду нормальный мужик, ё-маё!
– Я не трус, – обиделся Дмитревич, – у меня просто ненормальная реакция на эту черноту. Не знаю, что со мной.
– Пошли, – Ярослава никак не хотела его бросать, и в который раз пыталась уговорить.
– Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как ёж, – Пришивало, важно расхаживая по спине ската, начал цитировать Высоцкого, – он над нами издевался – сумасшедший, что возьмёшь…
– Я не хочу его здесь бросать, – уверенно заявила Ярослава. – Он с самого начала с нами, сколько раз безумными идеями выручал. Не хочу и всё.
– Блин, – выругался следователь, – честное слово, как дети малые! Дуйте быстрее на спину, пока эта тварь не передумала и вместо помощи не сожрала нас всех!
Пришивало резко застыл, будто его осенила какая-то мысль, покопался в рюкзаке, извлёк из его металлическую фляжку и кинул её Дмитревичу:
– Пей. Это – приказ!
– Что это, – Дмитревич открутил крышку и, недоверчиво понюхав, скривился, – Болеслав Андреевич, вы же знаете, что я не пью.
– Обуховский, найти запить рядовому Дмитревичу, – командным тоном распорядился следователь, – если он на ската ступить боится, то о том, чтобы спирт без запивачки выпить, и говорить не стоит.
Обуховский порылся в своём рюкзаке и с явным сожалением, что он не струсил (вот она – награда за смелость) кинул Дмитревичу квадратную пластиковую бутылку с водой. Тот с трудом поймал её и недоверчиво уставился на фляжку.
– Тебя что, и выпить уговаривать надо? – искренне удивился следователь.
Дмитревич шумно выдохнул и приложился к фляге.
– Ещё, – скомандовал Пришивало, когда Дмитревич с газами, которые, казалось, натурально выкатятся на лоб, отпустил ёмкость с водой.
– Он же потом все наши запасы воды уничтожит, – завистливо заметил Обуховский.
Дмитревич приложился ещё раз.
– Болеслав Андреевич, у вас закурить не найдётся? – оказывается, Дмитревич мог не только выпить, но и покурить.
– Рядовой, – рявкнул Пришивало, – на спину ската шагом марш!
– Нет, – Дмитревич отказался, но по интонациям в его голосе чувствовалось, что он сейчас думает совсем не об этом.
– Значит, пей ещё, это – приказ!
– Да что вы с ним цацкаетесь? – не выдержал Обуховский. – В военное время за такое расстрел положен.
– А знаете? – Дмитревич очень неоднозначно глянул на Ярославу, в то место, где под бронежилетом находилась её грудь, – у меня там, в Гродно, девушка осталась. На проспекте Космонавтов жила. Вернее, живёт ещё, наверное.
– Что-что? Видимо старость приходит – ничего не могу понять, что он там бубнит? Дмитревич, подойди ближе, какого черта я должен прислушиваться! – пошел на хитрый ход Пришивало.
– Я говорю, девушка у меня там осталась, в Гродно… – начал заново романтично-настроенный и уже расслабившийся Дмитревич, незаметно для себя подойдя вплотную к скату. – Так вот, я сказал ей, что у меня боевая секретная операция… Ой! – Пришивало резко дернул его за руку на себя, и бедный Дмитревич, потеряв равновесие, чмякнулся, наконец, на спину ненавистной манте.
Существо медленно поднялось и, набирая скорость, полетело вглубь пещеры.
– Что-то нервы у меня от всех этих приключений совсем сдавать стали, – пожаловался Обуховский, косясь на флягу, ещё сжатую в руках упавшего Дмитревич.
– Обуховский, – Пришивало строго посмотрел на солдата, – только не переборщи!
– Без вопросов, командир, – Обуховский с трудом отобрал флягу у порядком набравшегося Дмитревича и, произнеся громкое «Ху!», приложился к металлическому горлышку. По частоте громких глотаний, производимых Обуховским, создавалось впечатление, что он пьёт компот, а не спирт. Пришивало, в конце концов, не выдержал, забрал флягу и сунул рядовому емкость с водой:
– На, запей.
– Не надо, – Обуховский хитро улыбнулся и довольно вытер ладонью губы, – закуска градус крадёт.
Глядя на начинающего, на глазах, косеть Обуховского и уже полностью окосевшего Дмитревича, Пришивало махнул рукой.
– А, ну вас к чертям!
Следователь сделал глоток и закашлялся.
– Это правильно, командир, – сразу поддержал его Обуховский.
– Что это мы так… не цивилизованно, – спохватился Пришивало, выкопал в рюкзаке стаканчик, налил туда спирта и разбавил его водой. – Ярослава, водочки?
– Водочки? – Ярослава пыталась вспомнить значение этого слова.
Следователь брезгливо вылил прямо на поверхность ската приготовленный им напиток, и налил в стакан спирт:
– Господи, – нервы, вероятно, у всех были действительно на пределе, и состояние Пришивало об этом красноречиво говорило, – как я могу предложить даме водку? Это чистый спирт!
Ярослава, наблюдая, какое действие оказывает на Обуховского и Пришивало содержимое фляги, от предложенного угощения отказалась.
– Ну, заставлять мы не будем, – следователь опрокинул содержимое стаканчика в рот и схватился за ёмкость с водой. Дмитревич уже давно уснул, уткнувшись лицом в чёрную поверхность ската, на которую не так давно панически боялся ступить. Во сне он автоматически зашевелил руками, пытаясь подсунуть под голову несуществующую подушку, и внезапно подушка появилась. Поверхность вспучилась и прямо из спины ската появилась чёрная подушка.
О! – хмыкнул Обуховский, указывая пальцем на Дмитревича.
Пришивало подошёл к спящему солдату и тыкнул пальцем в подушку:
– Мягкая, – следователь выхватил подушку и протянул её Ярославе, – на, садись, этот алкаш себе новую сделает.
И действительно, пошарив руками в поисках пропавшего предмета, Дмитревич сделал себе не только подушку, но и одеяло.
– Представляю себе его состояние, когда он проснётся, – хохотнул Обуховский, наливая себе в стаканчик очередную порцию спирта, – меньше, чем инфарктом не отделается.
Пришивало, глянув на то, что вытворяет Дмитревич, погрузил руки в чёрную субстанцию и принялся сгребать её в кучу.
– Андреевич, – Обуховский уже обращался к следователю скорее как к собутыльнику, нежели командиру, – что ты там лепишь?
– Кресло, – сообщил Пришивало, поправляя фонарь на каске, – и тебе советую.
Через пару минут на спине ската красовались три чёрных кресла и столик посередине.
– Зашибись, – констатировал Пришивало, сидящий в одном из кресел.
– Ага, – подтвердил Обуховский и направил фонарик на быстро пролетающую каменную стенку пещеры, чувствую себя, как шахтер, едущий в вагонетке по шахте.
– Давай день шахтёра мочить, – заплетающимся языком предложил следователь. – Смотри: фонарики у нас, как у шахтёров, есть, сами мы тоже типа в шахте.
– Кокса нет, – важным тоном перебил Обуховский, – если б мы ещё морды коксом намазали, вот тогда точно был бы день шахтёра. Ярослава, может, всё-таки выпьешь?
– Лучше я за вами послежу, мало ли что.
– Командир, а ты песни про самолёты знаешь?
– Нет, знаю про поезд: этот поезд в огне, и нам некуда больше спешить, – Пришивало заорал так, что гулкое эхо понеслось по тёмным коридорам пещеры.
– Я видел генералов – они пьют и едят нашу смерть, – подхватил Обуховский.
Проснулся Пришивало от громкого крика Дмитревича. Из головы ещё не выветрились остатки алкоголя и окружающее воспринималось слабо, тем более, что в полной темноте кроме бешено мелькающего узкого луча фонарика, видно ничего не было. Следователь нащупал на каске выключатель своего. Луч сразу же осветил спящего в чёрном кресле Обуховского, с любовно сжатой в руках металлической флягой.
Судя по глазам, пытающегося спрыгнуть со ската, Дмитревича, с психикой у него было не очень. Чёрная поверхность существа, на котором они летели, каким-то образом не давала Дмитревичу спрыгнуть. Пришивало, морщась от головной боли, поднялся с кресла и направился к рюкзаку, лежавшему около проснувшейся Ярославы. Крики Дмитревича гулким звоном отдавались в голове, но следователь сначала нашёл бутылку с водой и, не в силах остановиться, опустошил её почти на половину.
– Если он не заткнётся, я его вырублю, – послышался сзади полуживой голос Обуховского.
– А это идея, – пробормотал следователь и подошёл к беснующемуся Дмитревичу. С третьего раза ему, наконец, удалось попасть кулаком в лицо рядового, и тот бесформенным мешком свалился на спину ската.
Повернувшись в сторону Ярославы, следователь инстинктивно шарахнулся в сторону – из-под чёрной субстанции торчала одна голова. Потом смутно вспомнил, как они выявили свойства вещества и, приглядевшись, обнаружил чёрное одеяло и подушку.
– А гильзы чего везде разбросаны? – Пришивало обвёл мутным взглядом спину ската.
– Вы же вчера с Обуховским поохотиться решили, – Ярослава вылезла из-под одеяла, которое, как и подушка, мгновенно растаяли в воздухе.
– На кого? На кого здесь можно охотиться?!
– А ты на стенки пещеры посмотри.
Пришивало направил луч фонарика в темноту – пролетающие стены были сплошь покрыты зарослями гигантских растений, в которых время от времени мелькали тени разных животных. Судя по количеству, усыпавших спину ската, гильз, повеселились они вчера не слабо. Обуховский ещё крепко спал, развалившись в кресле, а под его глазом темнел синяк.
– Где это он так? – следователь принялся осматривать костяшки своих пальцев, те, вроде, не болели и были целы.
– А нечего руки было распускать, – язвительно усмехнулась Ярослава.
– Ладно, – Пришивало пытался взять себя в руки, но вода, разбавив в желудке остатки спирта, упорно пыталась ему в этом помешать, – долго нам ещё?
– Думаю, не так уж и долго – ты что, не чувствуешь, что гравитация слабеет буквально на глазах?
– Ярослава, – застонал следователь, – для меня сейчас гравитация стала наоборот ещё сильней.
– Отдыхайте, – махнула рукой Ярослава, – от вас теперь мало что зависит. Теперь всё зависит от Деструктора.
– Ярослава, – взмолился Пришивало, – расскажи мне, что ты знаешь. Чего теперь опасаться, если от нас ничего не зависит?
Ярослава задумчиво прошлась из стороны в сторону.
– Деструктор, эти люди нам помогли. Без их помощи мы бы сейчас здесь не находились. Я хочу, чтобы ты их отблагодарил, – она повернулась к Пришивало, – что вы хотите?
– Опохмелиться бы надо, начальник – не просыпаясь, пробормотал Обуховский.
Следователь зло зыркнул на солдата.
– Ты как-то разговариваешь с ним? Ну, с Деструктором? – спросил он Ярославу.
– Да, он во мне.
– Ты можешь мне рассказать всё с самого начала, чтобы я знал, что просить?
Ярослава рассказала. Она чувствовала впереди развязку всей её жизни и не видела смысла что-то скрывать. Рассказала всё – начиная с её жизни в Атлантиде и заканчивая последними днями, её догадками и предположениями.
Пришивало молчал минут двадцать, переваривая полученную информацию слабо соображающей головой.
– У нас есть время подумать? – наконец, спросил он.
– Вполне, – спокойно ответила она, – несколько дней – это точно.
Проснувшийся Обуховский хотел было продолжить банкет, но Пришивало быстро наставил его на путь истинный. Намного хуже обстояло дело с Дмитревичем: как только он пришёл в себя, глаза его начали с ужасом округляться. По их нездоровому взгляду всем стало ясно, что если солдат осознает действительность, его психика уже никогда не станет прежней. Следователь понял, что для сохранения последней, Дмитревича в действительность пускать не стоит и, как только солдат начинал хоть немного что-то осознавать, заливал ему в рот очередную порцию спирта. Так что проблем он особых не доставлял – только спал и пил.
Сила тяжести медленно и неуклонно ползла к нулевой отметке. Поверхность ската опутывала ноги, чтобы людей не снесло ветром – скат летел на довольно приличной скорости. В один из дней пещера закончилась, и всех осветило ярким голубым светом.
Глава 12
Постепенно звёзды приобрели знакомый рисунок. Тихомир всмотрелся в какое-то созвездие. «Ага, это Кассиопея, а вон и Орион. Под утоптанным слоем снега угадывалась плитка. Ну, слава Богу, его телепортировало не на асфальт, и похоже, это была набережная. река уже замёрзла, а значит, на улице стояла зима».
Внезапно набережную окатил зелёный свет, и ночное небо вспорол росчерк зелёного огня, в конце концов, взорвавшегося сотнями красных.
– Алина, – пробормотал Тихомир, – она же говорила, что у неё есть осветительные ракеты.
– Скорее всего, – появилась в голове Синистра, – полетели за ней. Найдём её сначала, а потом и другими делами займёмся.
Тихомир поднялся в небо, и направился в сторону увиденной им ракеты. Алина должна была понимать, что после одного выстрела Тихомир её не найдёт, и, по логике, ей необходимо выстрелить ещё. И действительно, через несколько минут последовал ещё один выстрел, но к удивлению Тихомира совершенно в другой стороне от первого.
– Что за фигня такая, – задумался Тихомир, – я что-то с направлением перепутал?
Только он начал своё движение в сторону второго выстрела, как раздался третий. Откуда-то с окраины города.
– Ничего не понимаю, – Тихомир начал злиться, – как Алина может так быстро передвигаться?
Пока он над этим раздумывал, ещё несколько ракет осветило ночное небо. Тихомир поднялся выше, активировал линзы, и начал просматривать город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Патроны, – закричал Коромысло, – у меня зако…
Его крик захлебнулся. Оказавшийся без боеприпасов солдат мгновенно утоп в массе тел и серебристых лезвий. Запасные обоймы у солдат имелись в избытке, но о том, чтобы их менять в момент схватки, не было и речи.
– Ярослава, – Пришивало орал во всё горло, – у нас заканчиваются патроны, сделай что-нибудь.
Однако Ярослава была так увлечена схваткой, что не слышала его, или ничего не могла сделать…
Внезапно среди грохота выстрелов и лязга лезвий послышался совершенно другой звук. Синяя молния осветила пространство пещеры, и задние ряды врага взорвались десятками тел, улетающих в разные стороны на сотни метров. Ещё две вспышки – и прыгуны кинулись в бегство.
– Очень кстати, – Пришивало был весь в крови, – у меня почти закончились патроны. Кстати, кто это их так шандарахнул?
В воздухе, медленно взмахивая гигантскими крыльями, висело огромное, пятидесятиметровое существо чёрного цвета, внешне похожее на ската. Пришивало, от неожиданности, сделал несколько шагов назад. Скат тем временем начал приближаться к людям. Пришивало осмотрелся и понял, что группа зажата в тупике, бегство из которого невозможно. Первыми нервы не выдержали у Дмитревича – он выпустил в ската остаток обоймы и торопливо пытался заменить её на новую. Обуховский тоже открыл огонь, но все было тщетно: пули исчезали в чёрной плоти не оставляя в ней следов. Скат приблизился практически вплотную и медленно опустился.
– Прекратить стрельбу, – гаркнул Пришивало.
Если Дмитревич сумел взять себя в руки и опустить автомат, то Обуховского пришлось немного потрясти. Скат бесшумно опустился на землю и застыл.
– Кажется, он нас приглашает к себе на спину, – неуверенно произнесла Ярослава.
– Вполне может быть, – следователь кропотливо изучал создание, – если бы он хотел нас уничтожить, то давно бы это сделал.
Скат лежал, не двигаясь, и сложно было представить, что он является живым существом.
– У нас всё равно нет выхода, – продолжил Пришивало, – убираться отсюда эта тварь, похоже, не собирается, а кроме как через её спину пройти не получится. Другой вопрос, что у нас с собой только два рюкзака с провиантом, так что смело настраивайтесь на диету.
В намерении показать свою смелость следователь первый ступил на ската. Нога погрузилась в чёрную поверхность почти по щиколотку, а Пришивало, долго не думая, поставил на неё вторую.
– Дмитревич, ты – следующий, – рявкнул Пришивало, потоптавшись по спине ската.
– Не, – испуганно произнёс Дмитревич, – не пойду я с вами.
– Что значит, не пойду? – повысил голос следователь. – Дмитревич, это приказ!
– Понимаю, что приказ, – пытался оправдаться Дмитревич. – Болеслав Андреевич, всё! Нервы ни к черту. Простите, конечно, но у меня панический страх перед этой чёрной фигней. Честное слово, ничего не могу с собой поделать! Как барьер какой-то! Лучше просто убейте меня!
– Хрен с тобой, – выругался Пришивало, сам находившийся на гране аффекта. – Обуховский, твоя очередь!
Постоянно молчаливый Обуховский, без какой-либо тени сомнений, взобрался на спину существа.
– Дмитревич, – похоже, ему решила помочь Ярослава, – пошли. Если ты здесь останешься, то умрёшь, причём такой смертью, что врагу не пожелаешь.
– Я не солдат, – продолжал упираться тот, – я оператор. Лучше убейте, убейте и все. Не пойду я, не могу.
– Ярослава, – Пришивало уже снял рюкзак и, похоже, собирался основательно расположиться на спине ската, – не хочет – не надо! Время еще на уговоры тратить. Дмитревич, лучше бы тебя прыгуны прихлопнули, честное слово! Вот уж, не думал, что ты трусом таким окажешься, а с виду нормальный мужик, ё-маё!
– Я не трус, – обиделся Дмитревич, – у меня просто ненормальная реакция на эту черноту. Не знаю, что со мной.
– Пошли, – Ярослава никак не хотела его бросать, и в который раз пыталась уговорить.
– Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как ёж, – Пришивало, важно расхаживая по спине ската, начал цитировать Высоцкого, – он над нами издевался – сумасшедший, что возьмёшь…
– Я не хочу его здесь бросать, – уверенно заявила Ярослава. – Он с самого начала с нами, сколько раз безумными идеями выручал. Не хочу и всё.
– Блин, – выругался следователь, – честное слово, как дети малые! Дуйте быстрее на спину, пока эта тварь не передумала и вместо помощи не сожрала нас всех!
Пришивало резко застыл, будто его осенила какая-то мысль, покопался в рюкзаке, извлёк из его металлическую фляжку и кинул её Дмитревичу:
– Пей. Это – приказ!
– Что это, – Дмитревич открутил крышку и, недоверчиво понюхав, скривился, – Болеслав Андреевич, вы же знаете, что я не пью.
– Обуховский, найти запить рядовому Дмитревичу, – командным тоном распорядился следователь, – если он на ската ступить боится, то о том, чтобы спирт без запивачки выпить, и говорить не стоит.
Обуховский порылся в своём рюкзаке и с явным сожалением, что он не струсил (вот она – награда за смелость) кинул Дмитревичу квадратную пластиковую бутылку с водой. Тот с трудом поймал её и недоверчиво уставился на фляжку.
– Тебя что, и выпить уговаривать надо? – искренне удивился следователь.
Дмитревич шумно выдохнул и приложился к фляге.
– Ещё, – скомандовал Пришивало, когда Дмитревич с газами, которые, казалось, натурально выкатятся на лоб, отпустил ёмкость с водой.
– Он же потом все наши запасы воды уничтожит, – завистливо заметил Обуховский.
Дмитревич приложился ещё раз.
– Болеслав Андреевич, у вас закурить не найдётся? – оказывается, Дмитревич мог не только выпить, но и покурить.
– Рядовой, – рявкнул Пришивало, – на спину ската шагом марш!
– Нет, – Дмитревич отказался, но по интонациям в его голосе чувствовалось, что он сейчас думает совсем не об этом.
– Значит, пей ещё, это – приказ!
– Да что вы с ним цацкаетесь? – не выдержал Обуховский. – В военное время за такое расстрел положен.
– А знаете? – Дмитревич очень неоднозначно глянул на Ярославу, в то место, где под бронежилетом находилась её грудь, – у меня там, в Гродно, девушка осталась. На проспекте Космонавтов жила. Вернее, живёт ещё, наверное.
– Что-что? Видимо старость приходит – ничего не могу понять, что он там бубнит? Дмитревич, подойди ближе, какого черта я должен прислушиваться! – пошел на хитрый ход Пришивало.
– Я говорю, девушка у меня там осталась, в Гродно… – начал заново романтично-настроенный и уже расслабившийся Дмитревич, незаметно для себя подойдя вплотную к скату. – Так вот, я сказал ей, что у меня боевая секретная операция… Ой! – Пришивало резко дернул его за руку на себя, и бедный Дмитревич, потеряв равновесие, чмякнулся, наконец, на спину ненавистной манте.
Существо медленно поднялось и, набирая скорость, полетело вглубь пещеры.
– Что-то нервы у меня от всех этих приключений совсем сдавать стали, – пожаловался Обуховский, косясь на флягу, ещё сжатую в руках упавшего Дмитревич.
– Обуховский, – Пришивало строго посмотрел на солдата, – только не переборщи!
– Без вопросов, командир, – Обуховский с трудом отобрал флягу у порядком набравшегося Дмитревича и, произнеся громкое «Ху!», приложился к металлическому горлышку. По частоте громких глотаний, производимых Обуховским, создавалось впечатление, что он пьёт компот, а не спирт. Пришивало, в конце концов, не выдержал, забрал флягу и сунул рядовому емкость с водой:
– На, запей.
– Не надо, – Обуховский хитро улыбнулся и довольно вытер ладонью губы, – закуска градус крадёт.
Глядя на начинающего, на глазах, косеть Обуховского и уже полностью окосевшего Дмитревича, Пришивало махнул рукой.
– А, ну вас к чертям!
Следователь сделал глоток и закашлялся.
– Это правильно, командир, – сразу поддержал его Обуховский.
– Что это мы так… не цивилизованно, – спохватился Пришивало, выкопал в рюкзаке стаканчик, налил туда спирта и разбавил его водой. – Ярослава, водочки?
– Водочки? – Ярослава пыталась вспомнить значение этого слова.
Следователь брезгливо вылил прямо на поверхность ската приготовленный им напиток, и налил в стакан спирт:
– Господи, – нервы, вероятно, у всех были действительно на пределе, и состояние Пришивало об этом красноречиво говорило, – как я могу предложить даме водку? Это чистый спирт!
Ярослава, наблюдая, какое действие оказывает на Обуховского и Пришивало содержимое фляги, от предложенного угощения отказалась.
– Ну, заставлять мы не будем, – следователь опрокинул содержимое стаканчика в рот и схватился за ёмкость с водой. Дмитревич уже давно уснул, уткнувшись лицом в чёрную поверхность ската, на которую не так давно панически боялся ступить. Во сне он автоматически зашевелил руками, пытаясь подсунуть под голову несуществующую подушку, и внезапно подушка появилась. Поверхность вспучилась и прямо из спины ската появилась чёрная подушка.
О! – хмыкнул Обуховский, указывая пальцем на Дмитревича.
Пришивало подошёл к спящему солдату и тыкнул пальцем в подушку:
– Мягкая, – следователь выхватил подушку и протянул её Ярославе, – на, садись, этот алкаш себе новую сделает.
И действительно, пошарив руками в поисках пропавшего предмета, Дмитревич сделал себе не только подушку, но и одеяло.
– Представляю себе его состояние, когда он проснётся, – хохотнул Обуховский, наливая себе в стаканчик очередную порцию спирта, – меньше, чем инфарктом не отделается.
Пришивало, глянув на то, что вытворяет Дмитревич, погрузил руки в чёрную субстанцию и принялся сгребать её в кучу.
– Андреевич, – Обуховский уже обращался к следователю скорее как к собутыльнику, нежели командиру, – что ты там лепишь?
– Кресло, – сообщил Пришивало, поправляя фонарь на каске, – и тебе советую.
Через пару минут на спине ската красовались три чёрных кресла и столик посередине.
– Зашибись, – констатировал Пришивало, сидящий в одном из кресел.
– Ага, – подтвердил Обуховский и направил фонарик на быстро пролетающую каменную стенку пещеры, чувствую себя, как шахтер, едущий в вагонетке по шахте.
– Давай день шахтёра мочить, – заплетающимся языком предложил следователь. – Смотри: фонарики у нас, как у шахтёров, есть, сами мы тоже типа в шахте.
– Кокса нет, – важным тоном перебил Обуховский, – если б мы ещё морды коксом намазали, вот тогда точно был бы день шахтёра. Ярослава, может, всё-таки выпьешь?
– Лучше я за вами послежу, мало ли что.
– Командир, а ты песни про самолёты знаешь?
– Нет, знаю про поезд: этот поезд в огне, и нам некуда больше спешить, – Пришивало заорал так, что гулкое эхо понеслось по тёмным коридорам пещеры.
– Я видел генералов – они пьют и едят нашу смерть, – подхватил Обуховский.
Проснулся Пришивало от громкого крика Дмитревича. Из головы ещё не выветрились остатки алкоголя и окружающее воспринималось слабо, тем более, что в полной темноте кроме бешено мелькающего узкого луча фонарика, видно ничего не было. Следователь нащупал на каске выключатель своего. Луч сразу же осветил спящего в чёрном кресле Обуховского, с любовно сжатой в руках металлической флягой.
Судя по глазам, пытающегося спрыгнуть со ската, Дмитревича, с психикой у него было не очень. Чёрная поверхность существа, на котором они летели, каким-то образом не давала Дмитревичу спрыгнуть. Пришивало, морщась от головной боли, поднялся с кресла и направился к рюкзаку, лежавшему около проснувшейся Ярославы. Крики Дмитревича гулким звоном отдавались в голове, но следователь сначала нашёл бутылку с водой и, не в силах остановиться, опустошил её почти на половину.
– Если он не заткнётся, я его вырублю, – послышался сзади полуживой голос Обуховского.
– А это идея, – пробормотал следователь и подошёл к беснующемуся Дмитревичу. С третьего раза ему, наконец, удалось попасть кулаком в лицо рядового, и тот бесформенным мешком свалился на спину ската.
Повернувшись в сторону Ярославы, следователь инстинктивно шарахнулся в сторону – из-под чёрной субстанции торчала одна голова. Потом смутно вспомнил, как они выявили свойства вещества и, приглядевшись, обнаружил чёрное одеяло и подушку.
– А гильзы чего везде разбросаны? – Пришивало обвёл мутным взглядом спину ската.
– Вы же вчера с Обуховским поохотиться решили, – Ярослава вылезла из-под одеяла, которое, как и подушка, мгновенно растаяли в воздухе.
– На кого? На кого здесь можно охотиться?!
– А ты на стенки пещеры посмотри.
Пришивало направил луч фонарика в темноту – пролетающие стены были сплошь покрыты зарослями гигантских растений, в которых время от времени мелькали тени разных животных. Судя по количеству, усыпавших спину ската, гильз, повеселились они вчера не слабо. Обуховский ещё крепко спал, развалившись в кресле, а под его глазом темнел синяк.
– Где это он так? – следователь принялся осматривать костяшки своих пальцев, те, вроде, не болели и были целы.
– А нечего руки было распускать, – язвительно усмехнулась Ярослава.
– Ладно, – Пришивало пытался взять себя в руки, но вода, разбавив в желудке остатки спирта, упорно пыталась ему в этом помешать, – долго нам ещё?
– Думаю, не так уж и долго – ты что, не чувствуешь, что гравитация слабеет буквально на глазах?
– Ярослава, – застонал следователь, – для меня сейчас гравитация стала наоборот ещё сильней.
– Отдыхайте, – махнула рукой Ярослава, – от вас теперь мало что зависит. Теперь всё зависит от Деструктора.
– Ярослава, – взмолился Пришивало, – расскажи мне, что ты знаешь. Чего теперь опасаться, если от нас ничего не зависит?
Ярослава задумчиво прошлась из стороны в сторону.
– Деструктор, эти люди нам помогли. Без их помощи мы бы сейчас здесь не находились. Я хочу, чтобы ты их отблагодарил, – она повернулась к Пришивало, – что вы хотите?
– Опохмелиться бы надо, начальник – не просыпаясь, пробормотал Обуховский.
Следователь зло зыркнул на солдата.
– Ты как-то разговариваешь с ним? Ну, с Деструктором? – спросил он Ярославу.
– Да, он во мне.
– Ты можешь мне рассказать всё с самого начала, чтобы я знал, что просить?
Ярослава рассказала. Она чувствовала впереди развязку всей её жизни и не видела смысла что-то скрывать. Рассказала всё – начиная с её жизни в Атлантиде и заканчивая последними днями, её догадками и предположениями.
Пришивало молчал минут двадцать, переваривая полученную информацию слабо соображающей головой.
– У нас есть время подумать? – наконец, спросил он.
– Вполне, – спокойно ответила она, – несколько дней – это точно.
Проснувшийся Обуховский хотел было продолжить банкет, но Пришивало быстро наставил его на путь истинный. Намного хуже обстояло дело с Дмитревичем: как только он пришёл в себя, глаза его начали с ужасом округляться. По их нездоровому взгляду всем стало ясно, что если солдат осознает действительность, его психика уже никогда не станет прежней. Следователь понял, что для сохранения последней, Дмитревича в действительность пускать не стоит и, как только солдат начинал хоть немного что-то осознавать, заливал ему в рот очередную порцию спирта. Так что проблем он особых не доставлял – только спал и пил.
Сила тяжести медленно и неуклонно ползла к нулевой отметке. Поверхность ската опутывала ноги, чтобы людей не снесло ветром – скат летел на довольно приличной скорости. В один из дней пещера закончилась, и всех осветило ярким голубым светом.
Глава 12
Постепенно звёзды приобрели знакомый рисунок. Тихомир всмотрелся в какое-то созвездие. «Ага, это Кассиопея, а вон и Орион. Под утоптанным слоем снега угадывалась плитка. Ну, слава Богу, его телепортировало не на асфальт, и похоже, это была набережная. река уже замёрзла, а значит, на улице стояла зима».
Внезапно набережную окатил зелёный свет, и ночное небо вспорол росчерк зелёного огня, в конце концов, взорвавшегося сотнями красных.
– Алина, – пробормотал Тихомир, – она же говорила, что у неё есть осветительные ракеты.
– Скорее всего, – появилась в голове Синистра, – полетели за ней. Найдём её сначала, а потом и другими делами займёмся.
Тихомир поднялся в небо, и направился в сторону увиденной им ракеты. Алина должна была понимать, что после одного выстрела Тихомир её не найдёт, и, по логике, ей необходимо выстрелить ещё. И действительно, через несколько минут последовал ещё один выстрел, но к удивлению Тихомира совершенно в другой стороне от первого.
– Что за фигня такая, – задумался Тихомир, – я что-то с направлением перепутал?
Только он начал своё движение в сторону второго выстрела, как раздался третий. Откуда-то с окраины города.
– Ничего не понимаю, – Тихомир начал злиться, – как Алина может так быстро передвигаться?
Пока он над этим раздумывал, ещё несколько ракет осветило ночное небо. Тихомир поднялся выше, активировал линзы, и начал просматривать город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27