Руки легли ей на локти, разорвали тонкий шелк на пути к голым плечам, рванули вниз лиф. Миган прижалась к широкой груди, лизнула его подбородок и ощутила колючую щетину. Ей понравился вкус мужской кожи.
В глубине сознания разум Миган Тэвисток сопротивлялся: «Что ты делаешь? Ты себя компрометируешь, дурочка!» Но попытки вразумить себя оказались тщетными, разум стих, уступив место эмоциям.
Только Александр имел для нее значение.
Он покусывал мочку ее уха, и когда Миган издала протестующий звук, укусил больнее. Его волосы выбились из-под шнурка, упали ей на шею; от них пахло одеколоном и пряностями. Она смяла его перевязь, знак власти, жесткую и холодную.
– Хочешь, я ее сниму, любовь моя? – пробормотал он. – Да.
Миган помогла ему снять ленту с плеча, Александр поднял ее над головой и уронил на пол. Потом он сиял перчатки, сел на позолоченный стул, скинул мундир. На нем осталась легкая рубашка, облегавшая крепкие мышцы, смуглая кожа груди мелькнула в распахнутом вороте.
– Повернись, – сказал он. – Я расшнурую.
Миган с готовностью повернулась к нему спиной, как будто это было самое обычное дело – великий герцог расстегивает крючки, скрепляющие ее лиф. Отдавшись странному моменту, она не видела причин, почему бы не позволить ему раздеть ее. Казалось, обоих захватило незнакомое, дикое чувство, что они давно уже были любовниками. Интимность отношений, свойственная мужу и жене, казалась вполне естественной.
Пальцы поиграли у нее за спиной, и лиф раскрылся. Он пробежался по разрезу корсета, раздвинул края и быстро расшнуровал его. Под конец развязал тесемки рубашки и стянул ее вниз, погладив жесткой рукой нежную спину и ягодицы.
Миган стояла лицом к двери, по пояс голая, тяжело дыша. Почувствовав на спине его язык, она издала слабый стон.
Губы проследовали по позвоночнику, по пути сталкивая рубашку, пока та не улеглась шелковой лужицей вокруг ног на полу. Теплые губы прижались к впадинке, Миган затаила дыхание, испытывая невероятное блаженство.
– Раздвинь ноги, – тихо приказал он.
Она послушалась; ее не смущало, что она стоит голая, только в чулках и туфлях, перед мужчиной, с которым познакомилась четверть часа назад. Его язык покрутился на каждой ягодице и спустился ниже.
Она чуть шире раздвинула ноги, трепеща, желая его, готовая умолять. Опережая одна другую, странные мысли туманили голову, повторялись видения, являвшиеся ей в спальне и в бальном зале.
Он соскользнул с кресла и, стоя на коленях, раздвинул ей ноги, чтобы дотянуться языком до ее лона, потрогал завитки волос, и она вскрикнула от нового ощущения.
– Что со мной происходит? Александр, что ты делаешь?
– Люблю тебя. – Он положил руки ей на ягодицы. – Повернись. Хочу тебя видеть.
Миган с трудом проглотила ком в горле и, сделав полукруг, выступила из кучи одежды. Он смотрел на нее горящими голубыми глазами; в черных волосах сверкал рубин.
Его руки поднялись от бедер к талии, потом на грудь.
– Ты прекрасна. – Голос стал низкий, глубокий, акцент усилился, как будто ему было трудно выговаривать английские слова. – Ты великолепна, соблазнительна, как богиня.
Она коротко засмеялась, но смех был, пожалуй, истерический.
– Разве есть богиня Миган?
– Мы ее изобретем. Скульптор вылепит тебя такой, какая ты сейчас. Или я найму портретиста, и он изобразит тебя лежащей на кровати в ожидании меня, в одних только чулках и туфлях.
Она задрожала, но постаралась сделать вид, что это нарочно.
– Я буду глупо выглядеть.
Александр посмотрел на нее с улыбкой и сказал, что вовсе не считает, что она будет глупо выглядеть. Он взял ее руки и приложил к грудям.
– Стой так. Потри для меня соски. Получай от этого удовольствие.
Нагнувшись, он поцеловал ее в живот, по кругу обцеловал пупок, коснулся его языком. Миган легонько сдавила соски и ахнула – они как будто зазвенели.
Александр поиграл темными кудрями внизу живота – «Прекрасно», – накрыл рукой холмик, поцеловал его.
– Александр, – прошептала она.
Его язык скользнул туда, где у нее всего сильнее болело, нашел шишечку; он знал, что и как надо делать, чтобы Миган получила то, чего жаждала.
Она хотела бы податься ему навстречу – и в то же время оставаться неподвижной, чтобы не спугнуть его; хотела его трогать – и вместо этого гладила свои соски, потому что он так велел. У нее было безумное, странное желание во всем ему подчиняться. Безумие охватило обоих, магия кружила и толкала их друг к другу.
Ей хотелось закричать, хотелось выплакать свое темное наслаждение тем дикарским богам и богиням, которые ее мучили. Она чувствовала, что они это делали нарочно.
Но тут у нее за спиной скрипнула ручка двери. Миган отшатнулась от Александра и чуть не потеряла равновесие.
– Давайте зайдем, вы мне расскажете, что говорят эти чертовы дураки из кабинета министров.
Дверь начала открываться, но второй мужчина сказал:
– Нет, давай лучше удерем ко мне на Маунт-стрит; мой человек нас покормит, а то на этих балах ужины такие тощие, да и нам не помешает подогреть кровь портвейном.
Первый сказал, что это отличная мысль, и со стуком захлопнул дверь.
Миган смогла дышать. Они чуть не попались! Она посмотрела на него – и была ошеломлена. Он улыбался, дикие глаза разгорелись. Его возбуждало то, что их чуть не застали. Он встал, подложил руку ей под спину и глубоко поцеловал. Его язык ласкал ее нёбо, кольца на пальцах ледышками вдавились в кожу.
Он оборвал поцелуй, пошел к двери и запер ее на ключ. На обратном пути развязал галстук, снял рубашку. Потом расстегнул брюки и без всякого стеснения спустил их и сел в кресло.
Она огромными глазами смотрела на объект, вздымавшийся у него между ног.
– Иди ко мне.
– Что ты будешь делать?
– Любить тебя. Иди ко мне, Миган, остальное за мной.
Как можно не сделать то, о чем он просит? Где-то в глубине сознания Миган протестовала, но ее голос был слабым, далеким, с ним можно было не считаться.
Она подошла к креслу. Он за бедра притянул ее к себе.
– Будет больно? – прошептала она.
– Может быть. Я постараюсь быть нежным. Ты уже влажная, это хорошо.
Она понимала, о чем он говорит, это уже было в ее видениях. Она помнила те ощущения и понимала, что сейчас испытает их наяву.
Миган уловила момент, когда лишилась девственности – все тело сжалось в точку, а потом раскрылось, как будто лопнула струна, державшая ее на привязи, и отныне она свободна.
– Ты моя, – прорычал он голосом дикаря.
– Да, – прошептала она. – Я принадлежу тебе.
Он что-то заговорил по-нвенгарийски, как будто в одно мгновение забыл чужую речь, все английские слова. Он заполнил ее собой, но это было не больно, а так естественно, словно только для этого была она рождена – для встречи с этим мужчиной.
Александр был прекрасен, и если уж надо кого-то рисовать, то его, голого, лежащего на смятой кровати в ожидании ее.
«Мне нужен этот мужчина. Нужно, чтобы он был во мне, любил меня, трогал».
Ей показалось, что она услышала тихий смех Черной Анны.
Александр пробормотал по-нвенгарийски: «Шенген дем, ми коура сел».
– Что это значит? Переведи.
Он с усилием открыл глаза.
– Я хочу тебя, мое сердце.
Ее сердце неистово колотилось в груди.
– Я тоже хочу тебя.
Он сдвинул брови, словно что-то обдумывал. А потом, запрокинув голову, вонзался в нее до тех пор, пока горячее семя не вырвалось и не влилось в нее, Миган извивалась, билась, смеялась.
– Миган, – выдохнул он. – Черт побери!
– Только не говори, что ты сожалеешь.
Он поцеловал ее горячо и властно – в этом не было ничего от извинения.
– Мое сердце, – прошептал он.
– Скажи это по-нвенгарийски. Я хочу услышать, как ты это скажешь.
– Ми коура сел.
Когда он протянул «л», она впилась в него губами. Он довершил поцелуй, потом притянул ее к себе; она положила голову ему на плечо, а он поглаживал ее по спине.
– Какое счастье, – прошептала она, вдыхая его запах. – Мой Александр.
– Миган, – пробормотал он, продолжая ее гладить. – Рыжий – прекрасный цвет. Теплый, похожий на огонь.
Она улыбалась. Ничего в мире не осталось, только он и она, и комната, и это было прекрасно.
Рассудительная молодая женщина внутри ее застонала: «О, Миган, что ты наделала?»
Глава 4
Александр держал Миган на коленях и хотел, чтобы так продолжалось вечно. Он понимал, что его чувство вызвано любовным приворотом, но, опьяненный чарами, не придавал этому значения.
Опасная штука – любовные чары. Они делают жертву не способной ни к чему другому, кроме поиска наслаждения. За пределами этой комнаты шумит бал, там его ждет леди Анастасия. Он намеревался спросить фон Гогенцаля о секретном оружии, которое, по его словам, Австрия готовит против Нвенгарии, но уже опоздал на встречу.
Он гладил Миган и наслаждался мягкостью ее тела. Его жена была очень тоненькой, как Анастасия, и ни одну женщину ему не было так приятно держать у себя на коленях, как Миган.
Жена никогда не любила Александра, он ее тоже, но она была надежным партнером. Великая герцогиня была красивой женщиной и стойким соратником, пока ее не унесла эпидемия. Но у нее были свои любовники, а нежной привязанности между мужем и женой так и не случилось.
Зато он чувствовал такую привязанность к малознакомой женщине, сидящей у него на коленях.
– Миган, – сказал он только для того, чтобы послушать, как звучит ее имя.
– Александр, – шепнула она ему в плечо.
Он нежно поцеловал ее в рыжие волосы. Александр смутно осознавал, что лишил ее девственности и с этим придется что-то делать, но сейчас его устраивало все как есть. Он обнимал обнаженную Миган и ощущал умиротворение.
Даже в состоянии пресыщения мозг герцога продолжал работать, перебирал множество дел, которые необходимо будет сделать. Все должно быть проделано верно, от бриллиантов до самой церемонии, которую надо провести пораньше, чтобы, если он сегодня наградил ее ребенком, никто не посчитал его сына или дочь внебрачными.
В Англии очень своеобразные законы в отношении бастардов. Например, ребенок не может унаследовать отцовские земли, тогда как в Нвенгарии незаконнорожденными детьми дорожили, они получали в наследство все, что им полагалось. И еще: в Нвенгарии дети, зачатые в период помолвки, считаются законными в отличие от Англии.
«Ну кто, – кричал рассудок, – кто хотел, чтобы мое семя попало в эту невинную девушку?»
Использовать ее было жестоко, и когда Александр найдет того мужчину или женщину, кто это сделал, он заставит их дорого заплатить. Даже в состоянии блаженного расслабления он понимал, что погубил Миган в глазах света, и тот, кто вовлек их в магическую игру, должен быть наказан.
Но все будет хорошо. В его распоряжении солиситор и команда опытных людей, они сумеют превратить эту ситуацию в мелкое препятствие на его жизненном пути. Препятствие уберут, и они двинутся дальше.
– Александр. – Она подняла глаза, сонно улыбнулась, и он знал, что любит ее.
Любовные чары закончились как-то разом. Он видел, что томная апатия слетела с нее в тот же момент, когда из его тела ушло теплое довольство. Они сидели лицом к лицу, к обоим вернулся рассудок, и глаза Миган наполнились тревогой.
– Я не причинил вам боли? – нежно спросил он.
Миган покачала головой.
– Я этого ожидала, но нет. Какое-то странное состояние.
– Приворот помог избежать боли. – Он осторожно поставил ее на ноги. – Похоже, это больше не вернется.
Она отошла от него, дрожа и краснея от смущения. Он подобрал с пола галстук и отер ей ноги от крови.
– Вы не можете вернуться на бал.
Она покачала головой; распущенные волосы пощекотали плечи. Она не понимала, как эротично выглядит, когда на ней только шелковые чулки с кружевными подвязками и туфли.
– Я скажу маме, что заболела и должна уйти.
А она сильная, эта английская девушка. Не сломалась, не раскричалась, только выглядит грустной, словно у нее отняли что-то прекрасное и она сожалеет об утрате.
– Никуда вы не пойдете. – Александр встал с кресла и застегнул штаны. – Я сам передам соответствующее послание, вы уедете домой так, что вас никто не увидит. Я обо всем позабочусь.
– Несомненно, вы правы. – У нее был тихий, хорошо контролируемый голос.
Она подняла рубашку с пола, повернувшись к нему вполоборота, и Александра опять охватило желание. Любовный приворот – сильная вещь, но обнаженная Миган была прекрасна, как богиня, и без приворота являла собой опьяняющее зрелище. Дурак тот, кто заплатил деньги за приворот, надо было только поставить Миган перед Александром, и его обуяла бы похоть.
Нет, по правде говоря, он не стал бы брать девственницу. Должно быть, какой-то враг очень старательно все спланировал.
Слезы катились полипу Миган, она их молча вытирала, но они выступали снова. Дрожащие пальцы не могли справиться с завязкой рубашки.
– Позвольте мне. – Александр завязал тесемку, поднял корсет, обернул вокруг тела и аккуратно затянул шнуровку, которую недавно так стремительно распускал. Он помог ей надеть шелковое платье и застегнул обтянутые тканью пуговки на спине.
Все это время слезы ручьем лились по щекам Миган, но она не рыдала и не всхлипывала; она понимала и то, что отдала свою девственность незнакомому человеку, и то, какие могут быть последствия.
Александр многое слышал о черствых английских денди, которые, обещая девушкам жениться, губили их, а потом бросали. Кое-кого из них потом убивали отцы и братья этих девушек, и правильно делали, но месть уже ничем не могла помочь женщине.
Но Миган не придется страдать оттого, что ее бросили, в этом Александр готов был поклясться. Она такая же жертва, как и он.
Александр надел рубашку, мундир, застегнул его доверху, чтобы не выглядеть нелепо без галстука. Он смял галстук в комок и бросил в камин, пусть огонь пожирает доказательство их совокупления. Потом надел перевязь и поправил ее перед зеркалом.
Он нашел свой шнурок, привел в порядок растрепанные волосы и снова их перевязал. Потом налил бренди из графина.
– Оставайтесь здесь, выпейте это, – приказал он, вложив стакан в руку Миган. – Заприте дверь и не открывайте никому, кроме меня. Мои слуги разнесут весть, что вы заболели и были вынуждены уехать. Мой человек отвезет вас домой так, чтобы вас никто не видел. Понятно?
Она подняла на него золотисто-карие глаза, в которых была бездна печали. Он погладил ее по голове.
– Я клянусь честью, вам никто не причинит зла. А теперь заприте за мной дверь.
Меньше всего ему хотелось покидать ее. Он повернулся, чтобы уйти, но любовные чары вновь завладели им, он наклонился и поцеловал Миган в щеку. На губах остался вкус слез.
Она его оттолкнула; в дурман ворвался запах бренди.
– Вам лучше уйти.
Он коснулся ее щеки, заставил себя повернуться, пересек комнату и вышел за дверь.
Сзади послышался щелчок ключа в замке, холодный звук, отрезавший его от нее. Любовные чары звали вернуться, молить ее впустить, даже если для этого придется колотить в дверь и кричать. Чары звали сесть рядом с ней, слушать ее голос, касаться кожи, вдыхать чудесный запах ее юного тела.
К черту чары! В Александре кипела кровь нвенгарийца, инстинкты побуждали его ворваться к Миган и любить ее, пока они оба не рухнут от изнеможения.
Внутренний голос подстрекал: «Пусть в тебе взыграет горячая свирепость твоего отца. Отец Деймиена превратил тебя в хладнокровного злодея – не дай ему отобрать у тебя огонь».
Александр укротил в себе нвенгарийское варварство. После того как он стал свидетелем казни отца, он был холоден как лед. Если бы Александр не смирил свою горячую кровь, он бы умер тогда же, в возрасте тринадцати лет.
И сейчас ему помогла самодисциплина. К тому времени как он нашел Николая, безумие уступило место рассудку, и он сумел кратко объяснить камердинеру, что от него требуется.
После ухода Александра Миган сидела в оцепенении, подавленная противоречивыми чувствами, нетронутый стакан бренди стоял рядом на столе. Одна ее часть ужасалась, как такое вообще могло случиться – она отдалась незнакомому мужчине с такой легкостью, как будто была его законной женой.
Но в основном ею владело удивление. Она переспала с красивым мужчиной, с безумным, скверным герцогом Александром, он ее трогал, целовал, называл своей, называл прекрасной.
Миган много слышала о том, как повесы завлекают невинных девушек только для того, чтобы их обесчестить. Александр был нвенгарийцем, а от Пенелопы она знала, что нвенгарийцы играют по другим правилам. Принц Деймиен ничего не имел против близости с Пенелопой после их помолвки, и по законам его народа в этом не было ничего греховного.
Но Александр не предлагал ей женитьбу или хотя бы ритуал помолвки, как Деймиен – Пенелопе. Нет, он с ней танцевал, поцеловал ее, а любовный приворот, предназначенный для Дейдре, воспламенил Миган.
Она пощупала мягкий ридикюль, гадая, куда подевался талисман. При торопливых поисках в комнате она его не нашла и пришла к выводу, что его забрал Александр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31