Маска терпеливого снисхождения уступила место явной ошарашенности.
— Отлично. — И снова Невенской обратился к огню: — Наберись энергии и встань прямо, как столб.
Огненная колонна вознеслась к сводчатому потолку. Мильцин IX испуганно взвизгнул.
— А теперь, — скомандовал Невенской, — вернись к оставленному источнику питания…
— Нет! Нет! Еще хочу! Нет!
— …стань искрой, почти невидимой.
— нетнетнетпожалуйстанетпожалуйстанетнетнетпожалуйстанетнет…
— Иди сюда, мой несравненный, — внутренним голосом позвал он, — я награжу тебя.
— Обещаешь?
— Клянусь честью, — не было надобности так церемониться, его власть была бесспорной, но Невенской дал себе волю поиграть.
В то же самое мгновение огромный зеленый столб начал опускаться и молниеносно сжался в крошечную точку, едва различимую.
— О-о-х, — выдохнул Мильцин IX.
— Спасибо, дорогуша, ты не пожалеешь, — про себя произнес Невенской, а громко скомандовал: — Вернись в первоначальное состояние, разделись на несколько равных частей и станцуй нам линниану.
Зеленое пламя подчинилось. Парные сгустки пламени закружились в вихре танца, король от изумления открыл рот.
— А сейчас, — прошептал Невенской, — иди ко мне. Иди ко мне, моя прелесть. Ни к кому не прикасайся, позволь приблизиться к тебе, позволь мне потанцевать с тобой.
Пламя окружило его и поглотило. Он стоял в самом центре огненного вихря. Огонь полыхал вокруг и внутри него, проникая в ноздри, в рот, в легкие, но он не причинял ему вреда, не обжигал, сознание огня вибрировало в унисон с его собственным сознанием, и он чувствовал бешеные приливы любви, голода, желания, и в этом он сливался в одно целое со своим детищем. Его сердце трепетало, и безудержное веселье захлестнуло его, страсть обуяла и поглотила…
Сквозь зеленые всполохи Невенской разглядел, как Безумный Мильцин, вскочивший со своего кресла, махал руками, разевал рот, очевидно, он что-то кричал, но слова не долетали до магистра. Напомаженные локоны короля и обвисшие седеющие усы будут гореть роскошно. Металлическая цепочка, мерцающая на псевдо-военной тунике его величества, расплавится и стечет на землю, хлынет поток настоящего золота… А когда я испепелю короля дотла, то здесь останутся лишь полки с волшебными склянками, приборы и портьеры. Великолепно.
Руки Невенского дирижировали в пламени, повинуясь внутреннему ритму. Он сделал шаг навстречу Мильцину IX и, сделав усилие, остановил себя.
Нет. Он напряг волю, а его человеческая природа приняла первоначальную форму.
— Достаточно, — неохотно прошептал он, и вместе с выдыхаемым воздухом пламя задрожало на его губах. — Возвращайся к своему источнику и оживи себя, как ты это делаешь.
Зеленое пламя с ревом погрузилось в реактор, сжав его напоследок в неистовом объятии, не причинившем ни капельки боли. Физическое разделение значительно ослабило и ментальную связь, поэтому Невенской как-то разу сник.
— Прекрасно , — послышалось в тишине его бормотание. — Совершенный восторг.
Из котла слышалось удовлетворенное потрескивание:
— Естьестьестьестьестьестьестьестьестьестьестьестьестьесть.
Ну вот, все хорошо. Он мог позволить себе расслабиться, почувствовать радость триумфа, но не показать ее. Великий магистр тайных знаний, маг и волшебник всегда прикрывался напускной таинственностью. Надев профессиональную маску мягкости и покоя, Невенской повернулся к монарху с низким поклоном.
— Невенской! Ты живой ? — нервно выкрикнул король.
— Рад служить Вашему Величеству.
— Я пришлю к тебе врача своей жены. Она молится на него.
— Сир, ваш слуга цел и невредим.
— Да ты что?! В другом конце комнаты я чувствовал жар этого пламени. Или это был всего лишь фокус? Какая-нибудь мультисенсорная иллюзия, которыми баловались древние вонарцы? Ха, славненько, очень даже остроумно!
— Никаких иллюзий — одна лишь реальность, существование которой легко доказать. Насколько я помню, Ваше Величество часто выражал свое недовольство по поводу любимого длинношерстного кота Ее Величества. Вашему Величеству нужно лишь повелеть предать этого кота искусному огню, полученные результаты окончательно удостоверят подлинные возможности моего открытия.
— Звучит соблазнительно, но это невозможно. Ее Величество пылинки сдувает с этого мурчащего паразита, его кремация вызовет ужасающие последствия. Впрочем, мой дорогой волшебник, я тебе верю. Что ж, в таком случае, мне следует признать, что Искусный Огонь существует — существует и подчиняется твоей воле. Ты повелеваешь, а пламени ничего не остается, как просто повиноваться тебе?
Такая глупейшая и упрощенная интерпретация не требовала ответа. Невенской позволил себе сдержанную улыбку.
— Ты талантливый парень, без страха и упрека, — заключил Мильцин. — Поздравляю тебя, дружище! Признаюсь, я был даже поражен в некотором роде, как-то взволнован, ну, а ты же знаешь, меня нелегко удивить! Несмотря на некоторую мишурность твоей демонстрации, я заметил, что мой изначальный вопрос остался без ответа. Как же практически можно применять твое открытие?
— Во многих направлениях, сир, — не замедлил с ответом Невенской. — Уничтожить город. Очистить от лесов землю. Помочь по дому, комфорт…
— Да с этим справится и обычный огонь, и обойдется дешевле.
— Использование Искусного Огня для нагревания бойлера, — продолжал свое Невенской, — приведет к усовершенствованию искусного парового двигателя…
— Не притягивай за уши.
— Искусная иллюминация.
— Нет надобности.
— Основа национальной безопасности…
— Снова оружие. Варварство. Ты знаешь мои убеждения. Я ждал от тебя нечто в таком роде. Твой Искусный Огонь на данный момент просто занятная диковина, способная выжечь все живое.
— Будущее под пологом неизвестного, — пропел Невенской, не желая, чтобы королевские колебания настроения сменились холодной непреклонностью. — Может случиться, что многие выдающиеся умы, соединившись вместе, определят судьбу Искусного Огня. Побеспокою вас, сир, еще одной идеей: сообщите королям всего мира об открытии, выпестованном и взлелеянном под светлейшим покровительством Вашего Величества. Человечество должно оценить…
— Никудышная идея, Невенской, — прервал Безумный Мильцин. — Ну какие могут быть идеи у мага, живущего как отшельник, что ты можешь знать о мире?! Остановись и подумай своей головой! За границей поднимется шумиха вокруг твоего достижения, и что в результате? Хаос. Смятение. Катастрофа. И очень скоро нас начнут осаждать все эти гонцы и дипломаты, официальные и неофициальные эмиссары наводнят нашу столицу, иностранные депеши парализуют нашу почту; всякого рода просители будут дневать и ночевать у нашего порога, а иностранные шпионы будут кишеть в наших коридорах. Нам не дадут покоя ни днем ни ночью, Невенской! Всем им потребуется твой управляемый огонь, ну и представь, во что все это выльется! Возьми хотя бы этих грейслендцев — этих фанатиков первозданной силы, пожирателей сырьевого запаса, покорителей мира, — представь себе, что они начнут вытворять! А их предводитель, мой кузен Огрон — наихудший в нашем роду, и поверь мне, у него совсем нет тормозов. Он надоест мне до смерти ! А эти хлыщи вонарцы опутают лестью с головы до ног, а стреланцы начнут читать свои вечные нотации, а твои экстравагантные земляки разаульцы будут посылать мне бочками свой вуврак, эту отраву, которую они непонятно за что обожают, как и свои шубы из морского котика, и при этом будут угрожать исподтишка. Уверяю тебя, ни мира, ни покоя не будет!
— Все верно, — осторожно согласился Невенской, — так и случится, Искусный Огонь вызовет у инородцев зависть и желание завладеть чудом, особенно сегодня, когда конфликты повсеместно…
— Да ясно, Невенской, что мир сошел с ума, совсем спятил! Не зря все клянут моего кузена Огрона, именно с него все и началось. Он с детства был хвастун и задира. К тому же еще и хапуга. Не успеешь получить новую игрушку, как Огрон тут же ее отберет. И ни малейшего угрызения совести. Какой-нибудь пустяк, типа брелка, или что-нибудь вкусненькое, неважно, Огрон все себе тянет. А сейчас на него посмотри, вырос, правитель Грейсленда, а все под себя гребет, как и раньше. Узурпатор Зара, узурпатор Нидруна, узурпатор Средних графств — хватает все без разбора. Узурпатор Далиона. Именно он спровоцировал эти ужасные международные беспорядки, и скоро в нашем полушарии не останется и акра земли, где нет военных действий!
— Смею ли я заметить, — попытался вклиниться Невенской, — что обладание такой ценной и полезной вещью, как Искусный Огонь, при критическом положении дел ставит Ваше Величество в самую выгодную позицию. Только представьте, что может быть, если направить мыслящий огонь на город или армию врага! Разгорится отчаянная борьба за сохранение втайне новых знаний. Проще говоря, сир, у вас будет право называть свою цену. Ваше Величество, заслуженно именуемый отцом нации, сможет…
— Экономика Нижней Геции, — безапелляционно перебил король, — всегда процветала в атмосфере полного государственного нейтралитета.
— Сир, я только пытаюсь рассуждать…
— Все твои рассуждения, в которые мы непроизвольно втянулись, ведут к ссорам с соседями, а они не нужны, — плаксиво перебил его Безумный Мильцин. — Ты иностранец, и мы тебя здесь просто терпим. Не забывай этого и не злоупотребляй излишне нашей милостью.
Невенской напрягся. В мгновение ока выражение кротости и лучезарность на лице гецианского монарха сменились ледяной непроницаемостью. Глаза потемнели, а голос дохнул холодом разаульской могилы. Сердце в груди магистра бешено застучало, а в желудке снова все перевернулось.
— Загладь все лестью. Извинись , — зашептал из глубины души голос Ница Нипера. — Не отступай от своей линии. Не сдавай позиции , — диктовал разум магистра Невенского.
Сказать — не сделать. Похоже было, что существует лишь один пункт, которому король неизменно предан.
— Мы — приверженцы нейтралитета, — провозгласил король Нижней Геции. — Так всегда было, и так всегда будет. Это то, во что верили все наши предки. Ты что, чужестранец, подвергаешь сомнению традиции наших отцов?
— Я полностью полагаюсь на мудрость моего сюзерена, — покорно поспешил ответить Невенской. — Я осмелился лишь представить свои соображение на суд…
— Я не вижу тут никаких соображений. Нейтралитет Нижней Геции останется неприкосновенным. Пусть остальные, если хотят, рвут друг друга на части как тигры. Их глупость нас не касается и не волнует. У нас нет симпатии ни к одной из дерущихся сторон, и ни одной из них мы не позволим воспользоваться преимуществами Искусного Огня. Мы не будем ставить их в известность о его существовании. Это мое окончательное решение, и я не потерплю никаких возражений. Ты понял меня, Невенской?
— Отлично понял, сир.
— Очень хорошо, — ответ успокоил короля, и он смягчился. — Ну, не хмурься так, мой друг. Уверяю, работа твоя достойна похвалы, и ты получишь с этого свои дивиденды. Может, я даже разрешу тебе продемонстрировать твое открытие при дворе. Вот потеха-то будет! Тот фокус, что ты делаешь в конце, ну, когда ты стоишь, с ног до головы охваченный этим зеленым пламенем, просто бьет наповал! И что я сейчас подумал, твоя пиротехника будет прекрасным завершающим аккордом во время официальной презентации предстоящих гонок, которые я окрестил «Великий Эллипс». Как ты думаешь, несравненная мадам лиГрозорф оценит такое название? Признаюсь тебе, мой друг, эти гонки так меня увлекают!
Невенской смастерил на лице слабенькую улыбочку. Она прочно держалась на положенном ей месте, в то время как в душе магистра кипели злость и разочарование, а желудок его неистово сотрясался, расстройство пищеварения достигло своего апогея. Король ничего не замечал, но другие оказались более наблюдательными.
— Боль. Тревога. Мучения, — доносилось потрескивание из реактора. — Чточточточчточто?
— Нет повода для беспокойства, радость моя, — чуть слышно успокаивал свое детище Невенской.
— Боль. Печаль. Сумасшествие. Боль. Чточточточточто?
— Этот человек, который посетил нас, хочет скрыть от глаз человечества твою славу. Он полон страхов и поэтому будет гасить твой свет. Его убожество и неблагодарность ранят меня.
— Съесть его? Съестьсъестьсъесть?
Настойчивость пламени давила, и в какой-то момент Невенской почувствовал, что он начинает сдаваться.
Сожрать Безумного Мильцина. Хорошая идея. Огромной ненасытной глоткой проглотить человечка, а затем перейти ко всем этим бумагам, тетрадкам, фолиантам… ЕСТЬЕСТЬЕСТЬЕСТЬЕСТЬ!
Колокольчики тревоги застучали в сознании Невенского. Что-то не так. Он теряет контроль, физический дискомфорт расстроившегося желудка мешает держать концентрацию, размывает фокус и ослабляет его власть. В считанные секунды он собрался и, как только вновь почувствовал уверенность в своем превосходстве, заговорил, обращаясь внутрь себя:
— Нет, прелесть моя, что касается короля, он не плохой, он просто недалекий. Он наш благодетель, и не надо спешить с его пожиранием. Однако он не должен нами управлять. Я его уже урезонил.
— Как? Как?
— Я подключился к своим коллегам, живущим в разных концах света. Магическим способом я отправил им послание, чтобы выйти за пределы узкого понимания короля Мильцина.
— Что? Что?
— Неважно, прелесть моя. Достаточно того, что ты знаешь: помощь короля нам не нужна. Пусть он нас не замечает, нас это не трогает, сейчас ученые и маги всего мира — люди, обладающие истинным могуществом — узнали о твоем появлении на свет. Эти мужи мудрости признают твое достоинство, силу, блеск и великолепие. Слово летит быстро. Никто не может его остановить.
— Мы снова счастливы, — зеленое пламя пустилось в пляс.
— Чему ты улыбаешься, Невенской? — спросил Безумный Мильцин.
— Я радуюсь тому, что к моему суверену вернулось хорошее расположение духа.
— Хорошо, дружище, это как раз то, что я хотел услышать. Еще бокал шампанского?
— Как Вашему Величеству будет угодно — сейчас и впредь.
I
— Таким образом, жители Бомирских островов, испытывая на себе давление западных норм общежития, только на поверхности усвоили этические стандарты Запада. Они отказались от традиционного для них каннибализма, противоестественной полигамии и запрещенных церковью человеческих жертвоприношений — или просто заставили нас поверить в это. Однако исследования со всей очевидностью показали, что никакой нравственной трансформации не произошло. Под тончайшим внешним лоском, который мы, вонарцы, называем цивилизацией, старые традиции продолжают жить. Это образец той культуры, которую мы вряд ли сможем игнорировать или презирать: она — источник, дающий нам сведения о прошлом человечества, о происхождении наших предков, в конечном счете, о нас самих, — такими словами Лизелл Дивер завершила свою лекцию.
Воцарилось молчание, и она напряглась. Ей не следовало так детально описывать людоедские пиршества этих бомиров. Она шокировала своих слушателей, и это было ошибкой.
И вдруг аудитория разразилась аплодисментами, и Лизелл расслабилась. У нее были здоровые инстинкты, и она хорошо справлялась со своей работой. Иногда ее мучили сомнения, но сегодняшняя реакция слушателей не оставила от них и следа.
Может быть — только тень.
Ее взгляд отмел восторженную толпу и остановился на двух лицах в задних рядах, которые не выражали ни восторга, ни одобрения.
Ее отец сидел с сердитым и обиженным видом, мать подле него, как зеркало, покорно отражала его эмоции.
Почему они пришли именно сегодня, а не в какой-нибудь другой день?
Ты их пригласила. Ты просила их прийти.
Но не сегодня.
Слушатели забрасывали ее вопросами. Она отвечала почти механически, в то время как все ее внимание было сосредоточено на родителях. Они выказывали явное нетерпение. Похоже, они устали и им хотелось поскорее уйти.
Не такой уж и успех.
Шквал вопросов постепенно сошел на нет. Слушатели ручейком потекли из лекционного зала. Даже юнец из первого ряда, ослепляя улыбкой и поблескивая многообещающим пенсне, пропускавший всех вперед, устал демонстрировать свою галантность и вышел вслед за остальными. И только господин Эдонс Дивер и его жена Гилен продолжали сидеть.
Не нужно было спрашивать, что они думают о ее лекции. За их одинаково поджатыми губами клокотала речь, которая могла бы уместиться в нескольких томах книги отзывов.
Аудиторию покинул последний слушатель, и Лизелл осталась один на один со своими родителями. Они продолжали неподвижно сидеть в последнем ряду окончательно опустевшего зала. Бессмысленно притворяться, что она их не видит. Тяжело вздохнув, Лизелл спустилась со сцены и вдоль рядов по ковровой дорожке нехотя пошла к ним.
— Папа. Мама. Как хорошо, что вы пришли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Отлично. — И снова Невенской обратился к огню: — Наберись энергии и встань прямо, как столб.
Огненная колонна вознеслась к сводчатому потолку. Мильцин IX испуганно взвизгнул.
— А теперь, — скомандовал Невенской, — вернись к оставленному источнику питания…
— Нет! Нет! Еще хочу! Нет!
— …стань искрой, почти невидимой.
— нетнетнетпожалуйстанетпожалуйстанетнетнетпожалуйстанетнет…
— Иди сюда, мой несравненный, — внутренним голосом позвал он, — я награжу тебя.
— Обещаешь?
— Клянусь честью, — не было надобности так церемониться, его власть была бесспорной, но Невенской дал себе волю поиграть.
В то же самое мгновение огромный зеленый столб начал опускаться и молниеносно сжался в крошечную точку, едва различимую.
— О-о-х, — выдохнул Мильцин IX.
— Спасибо, дорогуша, ты не пожалеешь, — про себя произнес Невенской, а громко скомандовал: — Вернись в первоначальное состояние, разделись на несколько равных частей и станцуй нам линниану.
Зеленое пламя подчинилось. Парные сгустки пламени закружились в вихре танца, король от изумления открыл рот.
— А сейчас, — прошептал Невенской, — иди ко мне. Иди ко мне, моя прелесть. Ни к кому не прикасайся, позволь приблизиться к тебе, позволь мне потанцевать с тобой.
Пламя окружило его и поглотило. Он стоял в самом центре огненного вихря. Огонь полыхал вокруг и внутри него, проникая в ноздри, в рот, в легкие, но он не причинял ему вреда, не обжигал, сознание огня вибрировало в унисон с его собственным сознанием, и он чувствовал бешеные приливы любви, голода, желания, и в этом он сливался в одно целое со своим детищем. Его сердце трепетало, и безудержное веселье захлестнуло его, страсть обуяла и поглотила…
Сквозь зеленые всполохи Невенской разглядел, как Безумный Мильцин, вскочивший со своего кресла, махал руками, разевал рот, очевидно, он что-то кричал, но слова не долетали до магистра. Напомаженные локоны короля и обвисшие седеющие усы будут гореть роскошно. Металлическая цепочка, мерцающая на псевдо-военной тунике его величества, расплавится и стечет на землю, хлынет поток настоящего золота… А когда я испепелю короля дотла, то здесь останутся лишь полки с волшебными склянками, приборы и портьеры. Великолепно.
Руки Невенского дирижировали в пламени, повинуясь внутреннему ритму. Он сделал шаг навстречу Мильцину IX и, сделав усилие, остановил себя.
Нет. Он напряг волю, а его человеческая природа приняла первоначальную форму.
— Достаточно, — неохотно прошептал он, и вместе с выдыхаемым воздухом пламя задрожало на его губах. — Возвращайся к своему источнику и оживи себя, как ты это делаешь.
Зеленое пламя с ревом погрузилось в реактор, сжав его напоследок в неистовом объятии, не причинившем ни капельки боли. Физическое разделение значительно ослабило и ментальную связь, поэтому Невенской как-то разу сник.
— Прекрасно , — послышалось в тишине его бормотание. — Совершенный восторг.
Из котла слышалось удовлетворенное потрескивание:
— Естьестьестьестьестьестьестьестьестьестьестьестьестьесть.
Ну вот, все хорошо. Он мог позволить себе расслабиться, почувствовать радость триумфа, но не показать ее. Великий магистр тайных знаний, маг и волшебник всегда прикрывался напускной таинственностью. Надев профессиональную маску мягкости и покоя, Невенской повернулся к монарху с низким поклоном.
— Невенской! Ты живой ? — нервно выкрикнул король.
— Рад служить Вашему Величеству.
— Я пришлю к тебе врача своей жены. Она молится на него.
— Сир, ваш слуга цел и невредим.
— Да ты что?! В другом конце комнаты я чувствовал жар этого пламени. Или это был всего лишь фокус? Какая-нибудь мультисенсорная иллюзия, которыми баловались древние вонарцы? Ха, славненько, очень даже остроумно!
— Никаких иллюзий — одна лишь реальность, существование которой легко доказать. Насколько я помню, Ваше Величество часто выражал свое недовольство по поводу любимого длинношерстного кота Ее Величества. Вашему Величеству нужно лишь повелеть предать этого кота искусному огню, полученные результаты окончательно удостоверят подлинные возможности моего открытия.
— Звучит соблазнительно, но это невозможно. Ее Величество пылинки сдувает с этого мурчащего паразита, его кремация вызовет ужасающие последствия. Впрочем, мой дорогой волшебник, я тебе верю. Что ж, в таком случае, мне следует признать, что Искусный Огонь существует — существует и подчиняется твоей воле. Ты повелеваешь, а пламени ничего не остается, как просто повиноваться тебе?
Такая глупейшая и упрощенная интерпретация не требовала ответа. Невенской позволил себе сдержанную улыбку.
— Ты талантливый парень, без страха и упрека, — заключил Мильцин. — Поздравляю тебя, дружище! Признаюсь, я был даже поражен в некотором роде, как-то взволнован, ну, а ты же знаешь, меня нелегко удивить! Несмотря на некоторую мишурность твоей демонстрации, я заметил, что мой изначальный вопрос остался без ответа. Как же практически можно применять твое открытие?
— Во многих направлениях, сир, — не замедлил с ответом Невенской. — Уничтожить город. Очистить от лесов землю. Помочь по дому, комфорт…
— Да с этим справится и обычный огонь, и обойдется дешевле.
— Использование Искусного Огня для нагревания бойлера, — продолжал свое Невенской, — приведет к усовершенствованию искусного парового двигателя…
— Не притягивай за уши.
— Искусная иллюминация.
— Нет надобности.
— Основа национальной безопасности…
— Снова оружие. Варварство. Ты знаешь мои убеждения. Я ждал от тебя нечто в таком роде. Твой Искусный Огонь на данный момент просто занятная диковина, способная выжечь все живое.
— Будущее под пологом неизвестного, — пропел Невенской, не желая, чтобы королевские колебания настроения сменились холодной непреклонностью. — Может случиться, что многие выдающиеся умы, соединившись вместе, определят судьбу Искусного Огня. Побеспокою вас, сир, еще одной идеей: сообщите королям всего мира об открытии, выпестованном и взлелеянном под светлейшим покровительством Вашего Величества. Человечество должно оценить…
— Никудышная идея, Невенской, — прервал Безумный Мильцин. — Ну какие могут быть идеи у мага, живущего как отшельник, что ты можешь знать о мире?! Остановись и подумай своей головой! За границей поднимется шумиха вокруг твоего достижения, и что в результате? Хаос. Смятение. Катастрофа. И очень скоро нас начнут осаждать все эти гонцы и дипломаты, официальные и неофициальные эмиссары наводнят нашу столицу, иностранные депеши парализуют нашу почту; всякого рода просители будут дневать и ночевать у нашего порога, а иностранные шпионы будут кишеть в наших коридорах. Нам не дадут покоя ни днем ни ночью, Невенской! Всем им потребуется твой управляемый огонь, ну и представь, во что все это выльется! Возьми хотя бы этих грейслендцев — этих фанатиков первозданной силы, пожирателей сырьевого запаса, покорителей мира, — представь себе, что они начнут вытворять! А их предводитель, мой кузен Огрон — наихудший в нашем роду, и поверь мне, у него совсем нет тормозов. Он надоест мне до смерти ! А эти хлыщи вонарцы опутают лестью с головы до ног, а стреланцы начнут читать свои вечные нотации, а твои экстравагантные земляки разаульцы будут посылать мне бочками свой вуврак, эту отраву, которую они непонятно за что обожают, как и свои шубы из морского котика, и при этом будут угрожать исподтишка. Уверяю тебя, ни мира, ни покоя не будет!
— Все верно, — осторожно согласился Невенской, — так и случится, Искусный Огонь вызовет у инородцев зависть и желание завладеть чудом, особенно сегодня, когда конфликты повсеместно…
— Да ясно, Невенской, что мир сошел с ума, совсем спятил! Не зря все клянут моего кузена Огрона, именно с него все и началось. Он с детства был хвастун и задира. К тому же еще и хапуга. Не успеешь получить новую игрушку, как Огрон тут же ее отберет. И ни малейшего угрызения совести. Какой-нибудь пустяк, типа брелка, или что-нибудь вкусненькое, неважно, Огрон все себе тянет. А сейчас на него посмотри, вырос, правитель Грейсленда, а все под себя гребет, как и раньше. Узурпатор Зара, узурпатор Нидруна, узурпатор Средних графств — хватает все без разбора. Узурпатор Далиона. Именно он спровоцировал эти ужасные международные беспорядки, и скоро в нашем полушарии не останется и акра земли, где нет военных действий!
— Смею ли я заметить, — попытался вклиниться Невенской, — что обладание такой ценной и полезной вещью, как Искусный Огонь, при критическом положении дел ставит Ваше Величество в самую выгодную позицию. Только представьте, что может быть, если направить мыслящий огонь на город или армию врага! Разгорится отчаянная борьба за сохранение втайне новых знаний. Проще говоря, сир, у вас будет право называть свою цену. Ваше Величество, заслуженно именуемый отцом нации, сможет…
— Экономика Нижней Геции, — безапелляционно перебил король, — всегда процветала в атмосфере полного государственного нейтралитета.
— Сир, я только пытаюсь рассуждать…
— Все твои рассуждения, в которые мы непроизвольно втянулись, ведут к ссорам с соседями, а они не нужны, — плаксиво перебил его Безумный Мильцин. — Ты иностранец, и мы тебя здесь просто терпим. Не забывай этого и не злоупотребляй излишне нашей милостью.
Невенской напрягся. В мгновение ока выражение кротости и лучезарность на лице гецианского монарха сменились ледяной непроницаемостью. Глаза потемнели, а голос дохнул холодом разаульской могилы. Сердце в груди магистра бешено застучало, а в желудке снова все перевернулось.
— Загладь все лестью. Извинись , — зашептал из глубины души голос Ница Нипера. — Не отступай от своей линии. Не сдавай позиции , — диктовал разум магистра Невенского.
Сказать — не сделать. Похоже было, что существует лишь один пункт, которому король неизменно предан.
— Мы — приверженцы нейтралитета, — провозгласил король Нижней Геции. — Так всегда было, и так всегда будет. Это то, во что верили все наши предки. Ты что, чужестранец, подвергаешь сомнению традиции наших отцов?
— Я полностью полагаюсь на мудрость моего сюзерена, — покорно поспешил ответить Невенской. — Я осмелился лишь представить свои соображение на суд…
— Я не вижу тут никаких соображений. Нейтралитет Нижней Геции останется неприкосновенным. Пусть остальные, если хотят, рвут друг друга на части как тигры. Их глупость нас не касается и не волнует. У нас нет симпатии ни к одной из дерущихся сторон, и ни одной из них мы не позволим воспользоваться преимуществами Искусного Огня. Мы не будем ставить их в известность о его существовании. Это мое окончательное решение, и я не потерплю никаких возражений. Ты понял меня, Невенской?
— Отлично понял, сир.
— Очень хорошо, — ответ успокоил короля, и он смягчился. — Ну, не хмурься так, мой друг. Уверяю, работа твоя достойна похвалы, и ты получишь с этого свои дивиденды. Может, я даже разрешу тебе продемонстрировать твое открытие при дворе. Вот потеха-то будет! Тот фокус, что ты делаешь в конце, ну, когда ты стоишь, с ног до головы охваченный этим зеленым пламенем, просто бьет наповал! И что я сейчас подумал, твоя пиротехника будет прекрасным завершающим аккордом во время официальной презентации предстоящих гонок, которые я окрестил «Великий Эллипс». Как ты думаешь, несравненная мадам лиГрозорф оценит такое название? Признаюсь тебе, мой друг, эти гонки так меня увлекают!
Невенской смастерил на лице слабенькую улыбочку. Она прочно держалась на положенном ей месте, в то время как в душе магистра кипели злость и разочарование, а желудок его неистово сотрясался, расстройство пищеварения достигло своего апогея. Король ничего не замечал, но другие оказались более наблюдательными.
— Боль. Тревога. Мучения, — доносилось потрескивание из реактора. — Чточточточчточто?
— Нет повода для беспокойства, радость моя, — чуть слышно успокаивал свое детище Невенской.
— Боль. Печаль. Сумасшествие. Боль. Чточточточточто?
— Этот человек, который посетил нас, хочет скрыть от глаз человечества твою славу. Он полон страхов и поэтому будет гасить твой свет. Его убожество и неблагодарность ранят меня.
— Съесть его? Съестьсъестьсъесть?
Настойчивость пламени давила, и в какой-то момент Невенской почувствовал, что он начинает сдаваться.
Сожрать Безумного Мильцина. Хорошая идея. Огромной ненасытной глоткой проглотить человечка, а затем перейти ко всем этим бумагам, тетрадкам, фолиантам… ЕСТЬЕСТЬЕСТЬЕСТЬЕСТЬ!
Колокольчики тревоги застучали в сознании Невенского. Что-то не так. Он теряет контроль, физический дискомфорт расстроившегося желудка мешает держать концентрацию, размывает фокус и ослабляет его власть. В считанные секунды он собрался и, как только вновь почувствовал уверенность в своем превосходстве, заговорил, обращаясь внутрь себя:
— Нет, прелесть моя, что касается короля, он не плохой, он просто недалекий. Он наш благодетель, и не надо спешить с его пожиранием. Однако он не должен нами управлять. Я его уже урезонил.
— Как? Как?
— Я подключился к своим коллегам, живущим в разных концах света. Магическим способом я отправил им послание, чтобы выйти за пределы узкого понимания короля Мильцина.
— Что? Что?
— Неважно, прелесть моя. Достаточно того, что ты знаешь: помощь короля нам не нужна. Пусть он нас не замечает, нас это не трогает, сейчас ученые и маги всего мира — люди, обладающие истинным могуществом — узнали о твоем появлении на свет. Эти мужи мудрости признают твое достоинство, силу, блеск и великолепие. Слово летит быстро. Никто не может его остановить.
— Мы снова счастливы, — зеленое пламя пустилось в пляс.
— Чему ты улыбаешься, Невенской? — спросил Безумный Мильцин.
— Я радуюсь тому, что к моему суверену вернулось хорошее расположение духа.
— Хорошо, дружище, это как раз то, что я хотел услышать. Еще бокал шампанского?
— Как Вашему Величеству будет угодно — сейчас и впредь.
I
— Таким образом, жители Бомирских островов, испытывая на себе давление западных норм общежития, только на поверхности усвоили этические стандарты Запада. Они отказались от традиционного для них каннибализма, противоестественной полигамии и запрещенных церковью человеческих жертвоприношений — или просто заставили нас поверить в это. Однако исследования со всей очевидностью показали, что никакой нравственной трансформации не произошло. Под тончайшим внешним лоском, который мы, вонарцы, называем цивилизацией, старые традиции продолжают жить. Это образец той культуры, которую мы вряд ли сможем игнорировать или презирать: она — источник, дающий нам сведения о прошлом человечества, о происхождении наших предков, в конечном счете, о нас самих, — такими словами Лизелл Дивер завершила свою лекцию.
Воцарилось молчание, и она напряглась. Ей не следовало так детально описывать людоедские пиршества этих бомиров. Она шокировала своих слушателей, и это было ошибкой.
И вдруг аудитория разразилась аплодисментами, и Лизелл расслабилась. У нее были здоровые инстинкты, и она хорошо справлялась со своей работой. Иногда ее мучили сомнения, но сегодняшняя реакция слушателей не оставила от них и следа.
Может быть — только тень.
Ее взгляд отмел восторженную толпу и остановился на двух лицах в задних рядах, которые не выражали ни восторга, ни одобрения.
Ее отец сидел с сердитым и обиженным видом, мать подле него, как зеркало, покорно отражала его эмоции.
Почему они пришли именно сегодня, а не в какой-нибудь другой день?
Ты их пригласила. Ты просила их прийти.
Но не сегодня.
Слушатели забрасывали ее вопросами. Она отвечала почти механически, в то время как все ее внимание было сосредоточено на родителях. Они выказывали явное нетерпение. Похоже, они устали и им хотелось поскорее уйти.
Не такой уж и успех.
Шквал вопросов постепенно сошел на нет. Слушатели ручейком потекли из лекционного зала. Даже юнец из первого ряда, ослепляя улыбкой и поблескивая многообещающим пенсне, пропускавший всех вперед, устал демонстрировать свою галантность и вышел вслед за остальными. И только господин Эдонс Дивер и его жена Гилен продолжали сидеть.
Не нужно было спрашивать, что они думают о ее лекции. За их одинаково поджатыми губами клокотала речь, которая могла бы уместиться в нескольких томах книги отзывов.
Аудиторию покинул последний слушатель, и Лизелл осталась один на один со своими родителями. Они продолжали неподвижно сидеть в последнем ряду окончательно опустевшего зала. Бессмысленно притворяться, что она их не видит. Тяжело вздохнув, Лизелл спустилась со сцены и вдоль рядов по ковровой дорожке нехотя пошла к ним.
— Папа. Мама. Как хорошо, что вы пришли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79