Грейслендские войска рвутся на север, к Рильску, столице Разауля. Местные жители, которые пытаются сдержать их продвижение, уничтожаются, и Безумный Мильцин естественно ждет, что его разаульский волшебник «Невенской» должен продемонстрировать растущую обеспокоенность.
Ниц Нипер, прячущийся под именем Невенской, должен это продемонстрировать, и он это сейчас сделает, только…
— Большой! Большой! Хочу быть большой! — полыхало из реактора.
— Сейчас не время, — ответил Невенской.
— Большой! Сейчас! Большой! Пожалуйстапожалуйстапожалуйстапожалуй…
— Позже. Наберись терпения, — приказал он громко.
— Что такое, Невенской? — спросил король.
— Пришло время, когда силы судьбы должны соединиться и помочь Разаулю, сир. Момент настал. Спасение озаряет будущее.
— Будущее ближайшее или отдаленное?
— Позже. Наберись терпения.
— Ну что ж, это как-то вселяет уверенность, ну а что в настоящем? Ты заживо похоронил себя в этой лаборатории, но до тебя, конечно же, доходили россказни о грейслендских зверствах. Само собой разумеется, ты боишься за свою семью и друзей. Постой, напомни мне. Ты говорил как-то, но я не могу вспомнить название твоей родной деревни.
Невенской похолодел. Родной деревни? Несколько лет назад он наспех состряпал себе пеструю биографию, расцвеченную фантастическими деталями. Он придумал живописную глухую деревушку, где якобы появился на свет, но как же он ее назвал? Обычно он хранил в памяти такие подробности, но сейчас, когда он так сбит с толку и растерян…
Его память содрогалась в бессилии, а ладони стали холодными и влажными.
— Беда? Несчастье? Гибель? — вопрошал Искусный Огонь.
— Мне нужно что-то ответить королю.
— Съем его. И нет больше несчастья. СъемСъемСъемСъемСъем!
— Нет!
— Чтарнавайкуль, что ли? — вспомнил Мильцин. — Правильно я произнес?
— Абсолютно правильно, сир.
— Большим! Большим! Хочу большим!
— Не сейчас!
— Такие разаульские название может придумать только тот, у кого язык без костей, — пожаловался король.
— О, Ваше Величество, а для меня произносить их так же естественно, как дышать, — ответил Ниц Нипер.
— Я не умаляю достоинства твоего родного языка, дружище. Без сомнения, он обладает своей собственной грубоватой красотой. Позволь мне послушать его и оценить. Скажи что-нибудь на разаульском. Скажи, что хочешь.
Невенской чуть не вздрогнул. Он не знал ни слова по-разаульски. Сколько лет он себе говорил, что надо выучить хотя бы несколько фраз, так, на всякий случай, но у него никогда не хватало на это времени, а теперь уже поздно. От ужаса нервная дрожь побежала по спине, и как всегда от неприятных эмоций он почувствовал внутри пустоту.
— Ой! Больно! — закричал Искусный Огонь.
— Всего лишь несколько слов, — настаивал король.
Деваться некуда. Невенской глубоко вдохнул:
— Досщенска гога не восквхо, — только что придуманные слова произнеслись легко. — Алюсквайа тройин книг Мильциншвенскуль не Разаулевнитчелска.
— Ха, там и мое имя прозвучало! — воскликнул довольный король, видно, не ожидавший этого.
— Верно, Ваше Величество. — Пронесло. Тревога выпустила Невенского из своих железных объятий, отчего и в животе полегчало. — Я сказал: «Смиренный страх эмигранта по поводу находящихся в опасности его разаульских соотечественников найдет успокоение в мудрости Короля Мильцина».
— Очень славно сказано, Невенской. С чувством и искренне. Успокоение тебе гарантировано, и ты заслуживаешь его. Я свяжусь с кузеном Огроном. Я попрошу его о личном одолжении, пусть прикажет своим Северным экспедиционным войскам, чтобы они не трогали твою родную деревню Чтарнавайкуль. Ну что, тебя это вдохновляет? Мне нужен мой Невенской в здравом уме и хорошем расположении духа. Скажи мне, где точно эта Чтарнавайкуль находится? Должно быть, где-то на берегу реки Ганы.
— Не совсем, сир.
— В горах? В долине? Рядом с каким-нибудь большим городом? Ну, давай, подскажи мне.
— Дело в том, Ваше Величество, по правде говоря… — Невенской непроизвольно положил свою потную от страха ладонь на вновь взбунтовавшийся живот. Его голова заработала. Проверено: самое лучшее — разбавить очевидное невероятным. — Дело в том, что Чтарнавайкуля больше нет. Деревню нельзя пощадить, так как ее больше не существует.
— Как?
— Сама природа предвосхитила разрушительную силу грейслендских захватчиков, — печально заключил Невенской. — Это случилось двадцать лет тому назад, во время весенней оттепели. Толчки землетрясения — довольно частое явление в этой части света — низвергли сели невероятной разрушительной силы. Широким потоком сель с окрестных гор хлынул в долину и затопил, сравнял, стер с лица земли родину моих предков. Чтарнавайкуль исчезла, будто кто целиком проглотил ее. Те, кто выжил, в отчаянии покинули место трагедии. Как будто деревни никогда и не было, даже имя ее стерлось из памяти. — Глаза Невенского затуманились, словно он далеко ушел в прошлое и там растворился.
— Честное слово, грустная история, — король Мильцин тряхнул своей завитой головой. — Сожалею, дружище, искренне сожалею. — Он на секунду задумался, и вдруг новая мысль пришла ему в голову. — Ты сказал «те, кто выжил». Среди них, вероятно, были твои родственники и друзья?
У него была семья. Два родных брата, бесчисленное множество двоюродных, дяди, тети, армия племянников да племянниц. Все они жили в Нижней Геции, в городе Фленкуц и в его окрестностях. Он не общался с ними последние лет пятнадцать или более. Несомненно, все они считают никудышного малыша Ница давно мертвым, и у него не было ни малейшего желания разубеждать их в этом.
— Мы спасем их, — проявлял заботу Безумный Мильцин. — Мы уведем их с дороги, по которой продвигаются грейслендские войска, и вернем в Тольц, и ты будешь пировать в их компании день и ночь. Ну как, Невенской, здорово?
Бурление в животе возобновилось. С болью в голосе, которая как нельзя лучше подходила к случаю и реально отражала физические страдания, он ответил:
— Никого не осталось в живых, сир. Унесены чумой, умерли от голода или погибли от несчастного случая. Так много смерти вокруг!
— Что — все ?!
— Увы, сир, ваш слуга один как перст на всем белом свете.
— Ну что же, замечательно. Хотя, честно говоря, не верится.
Мильцин ему не верит. Железный кулак сжал его внутренности и начал крутить их. Невенской задохнулся. Он скрючился и схватился за ручки своего кресла. Перед ним на столе стояло пустое блюдо. Еще час назад оно доверху было наполнено кусочками угря в масле с перцем и острыми моллюсками. Лучше бы ему к ним не прикасаться.
— Что это с тобой? Отвечай, что случилось, парень? — глядя на него, потребовал король.
— Ничего, сир, просто секундная слабость, — смог процедить сквозь стиснутые зубы ослабевший магистр. — Воспоминания о потерянных дорогих мне людях всегда производят на меня удручающее впечатление.
— Ну… э-э… да, вы, иностранцы, такие эмоциональные, так ведь? Ну, скажи, чем тебя порадовать? Знаю. Мы разыщем тех, кто уцелел в Чтарнавайкуле, пусть даже они и не твои родственники, по крайней мере, они будут…
Боль разрывала внутренности Невенского, все силы жизни ушли в беззвучный стон.
— Ой! — заволновался и затрещал Искусный Огонь, выражая сострадание. — Что? Что?
— Ничего, прелесть моя, — внутренним голосом ответил ему Невенской. — Человеческие глупости, тебе не о чем беспокоиться.
— Я могу помочь, я сильный, я смелый, я большой, большой, БОЛЬШОЙ! — с этими словами Искусный Огонь вспыхнул.
С невероятной силой винтообразный столб зеленого пламени вырвался из реактора и уперся в потолок. Потрескивание маленькой искорки превратилось в рык огромного хищника, поплыл зеленоватый дымок, и щупальца поползли в сторону, отделившись от огненного столба, разветвляясь змеями.
— Что это случилось с нашим другом? — глаза Безумного Мильцина по-детски изумленно расширились.
— Действительно. Что ты делаешь? — из своей головы, полной растрепанных мыслей, телепатировал Невенской.
— Я — большой, я — сильный, я — великий, я — грандиозный, я — ИСКУСНЫЙ ОГОНЬ, я — большой, я расту, я больше всех…
— Нет. Вернись к своей исходной величине.
— НетНетНетНетНетНетНетНетНет!
— Я не разрешал тебе расти.
— Большой! Сильный! Голодный! Есть! Я огромный, я чудесный, я утонченный и прелестный, я победитель, я повсюду, я — ИСКУСНЫЙ ОГОНЫ
Невенской почувствовал необузданную энергию, наполнившую его, и это было великолепно, торжествующе, ненасытно. Он был громадный, он был чудесный, он был творец и разрушитель, император и жаждущий бог, голодный, и это было хорошо хорошохорошо, и он был великолепно БОЛЬШОЙ…
Но внутри себя Невенского ощущал и боль, которая пожирала его наряду с радостью, и боль ослабляла его волю, даже туманила его восприятие реальности.
— Нет, — даже в глубинах своего магического сознания ему не удавалось сформулировать четкую сдерживающую формулу. На элементарное «нет» ему пришлось потратить колоссальные усилия. И, похоже, впустую, поскольку Искусный Огонь проигнорировал его.
— Я все исправлю, я испепелю этот влажный мясной ком, который причиняет страдания твоему желудку. Он уменьшается, ЕмЕмЕм, уменьшается, тебе уже лучше, Ем.
— Великолепное зрелище, — восхищенно воскликнул его величество. — Наш умный зеленый друг кажется таким оживленным, полным восторга.
Даже путем чудовищного напряжения ему не удавалось восстановить контроль над ситуацией, конвульсия страха парализовала интеллект и силы Невенского, вытеснив физическую боль. Он господин, он должен управлять. Он должен. Он сделал спокойный, глубокий вдох и снова попытался внутренне сконцентрировать свои силы:
— Опустись. Прими свой изначальный размер.
Он ожидал мгновенного подчинения, но Искусный Огонь продолжал сопротивляться.
— Большой! Пожалуйстапожалуйстапожалуйстапожалуйстапожалуйста!
— Маленький. Немедленно. Подчиняйся. Не шути.
Неохотно, фыркнув облаком искр, пламенный столб начал спускаться вниз, сжимаясь и сморщиваясь, уменьшаясь в высоте и ширине, попутно выпуская щупальца и блестящие узкие длинные ленты. Вновь оказавшись в реакторе, он принял облик сердито потрескивающего зеленого пламени обычного домашнего камина.
— Придет день, мое сокровище, и ты снова станешь большим, — пообещал Невенской.
Похоже, обещание возымело желательный эффект, так как в котле довольно заурчало:
— ЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕсть!
Магистр облегченно вздохнул. Его творение и его внутренности удалось на время усмирить. Ему бы хотелось, чтобы так оно и оставалось впредь.
— С чего это он вдруг активизировался? — спросил король.
— Просто выразил свой восторг, сир, — объяснил Невенской. — Естественным образом вызванный присутствием Вашего Величества. — Желая удержать контроль над ситуацией, пока капризная фантазия Безумного Мильцина не увела его в нежелательные дебри, он тут же как бы невзначай добавил: — Мне хотелось спросить, если вы позволите, какие последние новости о Великом Эллипсе?
— Конечно, мой дорогой друг, ты можешь спрашивать! Ха, какой сюрприз! — глаза Мильцина загорелись. — Как ты думаешь, кто из них лидирует? Если ты не сделал ставку на грейслендского военного героя, то ты потерял свой последний медяк! Поверишь ли, вначале вперед вырвалась женщина. Все говорили, что зарское пугало на своем диковинном драндулете ушло далеко вперед, что никому не оставило ни одного шанса на победу. Видишь, чего стоят технические достижения! Конечно — он задумался. — Газеты всегда сообщают о событиях с опозданием на один день. Тем временем, я думаю, не стоит гадать, что там происходит, так ведь?
Делай что-нибудь. Делай что-нибудь. Но что? Подскочить к столику главнокомандующего Браглойста, пасть перед ним на колени и взывать о помощи? Лить слезы в три ручья? Это сработает, или меня просто вышвырнут из ресторана? Соображай быстрее, пока он не ушел!
В то время как Лизелл подгоняла себя, главнокомандующий Браглойст поднялся из-за стола. Его подчиненные мгновенно повскакивали со своих мест, и вся компания молодцевато направилась к выходу.
Лизелл вскочила и понеслась следом, но не успела она сделать и нескольких шагов, как взволнованный лантийский голос остановил ее.
— Мадам, будьте добры, мадам!
Она неохотно обернулась и увидела официанта с ее дорожной сумкой.
— Мне кажется, мадам забыла…
— О, спасибо! — она быстро достала пару лантийских монет, коими ее снабдило министерство, и сунула чаевые официанту, схватила свою сумку и пустилась вдогонку. Браглойст и его свита уже вышли из зала ресторана. Вылетев в фойе, Лизелл заметила преследуемую ею добычу уже перед центральным выходом на улицу. Она выбежала вслед за ними прямо на безупречно чистый гостиничный причал и увидела, что Браглойст садится в маленький, надраенный до блеска катер, который в соответствии с его чином должен был доставить его к грейслендскому генштабу, а ведь генштаб находился всего лишь в двух минутах ходьбы от гостиницы.
— Обер-генерал! — что есть мочи закричала Лизелл. — Обер-генерал Браглойст! Пожалуйста, сэр, уделите мне минуту!
Несомненно, он услышал ее, и она быстрой походкой направилась к катеру. Не успела она приблизиться, как двое одетых в серую форму солдат, неизвестно откуда появившихся, преградили ей путь.
— Назад, — приказал один из грейслендцев.
— Мне нужно говорить с обер-генералом Браглойстом, — пыталась объяснить она на ломаном грейслендском.
— Нельзя.
— Но я должна…
— Ему это неинтересно. Может быть, вам больше повезет где-нибудь на улице, подальше от отеля.
— Пожалуйста, вы не поняли…
— Все поняли, круглая задница. Ты думаешь, ты первая такая? А теперь двигай отсюда, пока цела. Убирайся.
За приглашением последовал первый толчок, Лизелл почувствовала чужую руку на оскорбительно близком расстоянии от своей груди. Она сдержалась, чтобы не залепить пощечину по грейслендской роже: что толку. Только себе хуже сделаешь. Обер-генерал Браглойст уже уплыл, она упустила свой шанс.
— Все грейслендские идиоты воняют как козлы, или только ты? — отплатила она своем обидчику и ретировалась прежде, чем он ей ответил.
Не стоило такое ему говорить. Если бы он понимал вонарский, то разозлился бы. И чем бы все кончилось? Гадкой мерзостью.
Она огляделась. Сзади — гостиница «Прандиве», перед ней — умопомрачительная панорама Люрайского канала, но у нее пропало настроение наслаждаться красотой.
Что теперь?
На вокзал? Брать напрокат лошадей? Поезд или экипаж? Что лучше выбрать, чтобы побыстрее оказаться в ближайшем свободном от удушающих грейслендских лап порту на побережье Далиона?
Лучше все же поезд. Как же добраться до вокзала? Может, нанять знаменитую лантийскую гондолу-домбулис? Они всегда к услугам — и днем и ночью.
И сегодняшний день не исключение. Вон их сколько, снующих по Люрайскому каналу. Она двинулась к знаку «стоянка» у самой кромки причала. Пока она шла, какие-то неприметные нахалы грубо толкнули ее и еще больше оскорбили, схватив за локоть, когда она потеряла равновесие от толчка. Со злостью она дернулась назад, и рука нахала соскользнула вниз, на запястье, которое он плотно сжал: что-то чужеродное коснулось ее ладони. Она вывернула руку и повернулась, готовая разразиться бранью, но было поздно, неуклюжий хам уже исчез.
Лизелл нахмурилась, затем пожала плечами. Она обнаружив, что в ее сжатом кулаке остался клочок бумаги, втиснутый туда этим неловким хамом. Что это? Какая-нибудь реклама? Она уже хотела отшвырнуть ее в сторону, как ее внимание привлекли темно-синие размашистые строчки. Она остановилась. Записка — неважно, какого содержания — была не напечатана, а написана от руки. Любопытство пересилило, она развернула бумажку и прочитала:
Самый короткий путь в Аэннорве. Особняк Мораниз, последний этаж, сегодня, три часа.
Что за чудеса? Она еще дважды прочла записку, но так ничего и не поняла. Ни имени адресата, ни подписи. Но в записке содержалось решение ее самой животрепещущей проблемы, и записка попала ей прямо в руки. Должно быть, послание предназначалось именно ей, но она терялась в догадках, кто бы мог его послать, почему и что все это значит. Она даже не знала, что дальше с этим делать.
Какая-нибудь мистификация? Кому-то выгодно, чтобы она потеряла драгоценное время. Может быть, это даже ловушка, ведь нет подробностей, что это за место. С другой стороны, ей предлагают самый короткий путь, если действительно предлагают. В крайнем случае, у нее есть «Креннисов», чтобы защитить себя, если возникнут непредвиденные обстоятельства. Неважно, что она не умеет им пользоваться, ведь этого, кроме нее, никто не знает. В конце концов, она просто сгорает от любопытства. Если ей и не удастся разгадать эту тайну, будет, по крайней мере, что разгадывать оставшуюся часть жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Ниц Нипер, прячущийся под именем Невенской, должен это продемонстрировать, и он это сейчас сделает, только…
— Большой! Большой! Хочу быть большой! — полыхало из реактора.
— Сейчас не время, — ответил Невенской.
— Большой! Сейчас! Большой! Пожалуйстапожалуйстапожалуйстапожалуй…
— Позже. Наберись терпения, — приказал он громко.
— Что такое, Невенской? — спросил король.
— Пришло время, когда силы судьбы должны соединиться и помочь Разаулю, сир. Момент настал. Спасение озаряет будущее.
— Будущее ближайшее или отдаленное?
— Позже. Наберись терпения.
— Ну что ж, это как-то вселяет уверенность, ну а что в настоящем? Ты заживо похоронил себя в этой лаборатории, но до тебя, конечно же, доходили россказни о грейслендских зверствах. Само собой разумеется, ты боишься за свою семью и друзей. Постой, напомни мне. Ты говорил как-то, но я не могу вспомнить название твоей родной деревни.
Невенской похолодел. Родной деревни? Несколько лет назад он наспех состряпал себе пеструю биографию, расцвеченную фантастическими деталями. Он придумал живописную глухую деревушку, где якобы появился на свет, но как же он ее назвал? Обычно он хранил в памяти такие подробности, но сейчас, когда он так сбит с толку и растерян…
Его память содрогалась в бессилии, а ладони стали холодными и влажными.
— Беда? Несчастье? Гибель? — вопрошал Искусный Огонь.
— Мне нужно что-то ответить королю.
— Съем его. И нет больше несчастья. СъемСъемСъемСъемСъем!
— Нет!
— Чтарнавайкуль, что ли? — вспомнил Мильцин. — Правильно я произнес?
— Абсолютно правильно, сир.
— Большим! Большим! Хочу большим!
— Не сейчас!
— Такие разаульские название может придумать только тот, у кого язык без костей, — пожаловался король.
— О, Ваше Величество, а для меня произносить их так же естественно, как дышать, — ответил Ниц Нипер.
— Я не умаляю достоинства твоего родного языка, дружище. Без сомнения, он обладает своей собственной грубоватой красотой. Позволь мне послушать его и оценить. Скажи что-нибудь на разаульском. Скажи, что хочешь.
Невенской чуть не вздрогнул. Он не знал ни слова по-разаульски. Сколько лет он себе говорил, что надо выучить хотя бы несколько фраз, так, на всякий случай, но у него никогда не хватало на это времени, а теперь уже поздно. От ужаса нервная дрожь побежала по спине, и как всегда от неприятных эмоций он почувствовал внутри пустоту.
— Ой! Больно! — закричал Искусный Огонь.
— Всего лишь несколько слов, — настаивал король.
Деваться некуда. Невенской глубоко вдохнул:
— Досщенска гога не восквхо, — только что придуманные слова произнеслись легко. — Алюсквайа тройин книг Мильциншвенскуль не Разаулевнитчелска.
— Ха, там и мое имя прозвучало! — воскликнул довольный король, видно, не ожидавший этого.
— Верно, Ваше Величество. — Пронесло. Тревога выпустила Невенского из своих железных объятий, отчего и в животе полегчало. — Я сказал: «Смиренный страх эмигранта по поводу находящихся в опасности его разаульских соотечественников найдет успокоение в мудрости Короля Мильцина».
— Очень славно сказано, Невенской. С чувством и искренне. Успокоение тебе гарантировано, и ты заслуживаешь его. Я свяжусь с кузеном Огроном. Я попрошу его о личном одолжении, пусть прикажет своим Северным экспедиционным войскам, чтобы они не трогали твою родную деревню Чтарнавайкуль. Ну что, тебя это вдохновляет? Мне нужен мой Невенской в здравом уме и хорошем расположении духа. Скажи мне, где точно эта Чтарнавайкуль находится? Должно быть, где-то на берегу реки Ганы.
— Не совсем, сир.
— В горах? В долине? Рядом с каким-нибудь большим городом? Ну, давай, подскажи мне.
— Дело в том, Ваше Величество, по правде говоря… — Невенской непроизвольно положил свою потную от страха ладонь на вновь взбунтовавшийся живот. Его голова заработала. Проверено: самое лучшее — разбавить очевидное невероятным. — Дело в том, что Чтарнавайкуля больше нет. Деревню нельзя пощадить, так как ее больше не существует.
— Как?
— Сама природа предвосхитила разрушительную силу грейслендских захватчиков, — печально заключил Невенской. — Это случилось двадцать лет тому назад, во время весенней оттепели. Толчки землетрясения — довольно частое явление в этой части света — низвергли сели невероятной разрушительной силы. Широким потоком сель с окрестных гор хлынул в долину и затопил, сравнял, стер с лица земли родину моих предков. Чтарнавайкуль исчезла, будто кто целиком проглотил ее. Те, кто выжил, в отчаянии покинули место трагедии. Как будто деревни никогда и не было, даже имя ее стерлось из памяти. — Глаза Невенского затуманились, словно он далеко ушел в прошлое и там растворился.
— Честное слово, грустная история, — король Мильцин тряхнул своей завитой головой. — Сожалею, дружище, искренне сожалею. — Он на секунду задумался, и вдруг новая мысль пришла ему в голову. — Ты сказал «те, кто выжил». Среди них, вероятно, были твои родственники и друзья?
У него была семья. Два родных брата, бесчисленное множество двоюродных, дяди, тети, армия племянников да племянниц. Все они жили в Нижней Геции, в городе Фленкуц и в его окрестностях. Он не общался с ними последние лет пятнадцать или более. Несомненно, все они считают никудышного малыша Ница давно мертвым, и у него не было ни малейшего желания разубеждать их в этом.
— Мы спасем их, — проявлял заботу Безумный Мильцин. — Мы уведем их с дороги, по которой продвигаются грейслендские войска, и вернем в Тольц, и ты будешь пировать в их компании день и ночь. Ну как, Невенской, здорово?
Бурление в животе возобновилось. С болью в голосе, которая как нельзя лучше подходила к случаю и реально отражала физические страдания, он ответил:
— Никого не осталось в живых, сир. Унесены чумой, умерли от голода или погибли от несчастного случая. Так много смерти вокруг!
— Что — все ?!
— Увы, сир, ваш слуга один как перст на всем белом свете.
— Ну что же, замечательно. Хотя, честно говоря, не верится.
Мильцин ему не верит. Железный кулак сжал его внутренности и начал крутить их. Невенской задохнулся. Он скрючился и схватился за ручки своего кресла. Перед ним на столе стояло пустое блюдо. Еще час назад оно доверху было наполнено кусочками угря в масле с перцем и острыми моллюсками. Лучше бы ему к ним не прикасаться.
— Что это с тобой? Отвечай, что случилось, парень? — глядя на него, потребовал король.
— Ничего, сир, просто секундная слабость, — смог процедить сквозь стиснутые зубы ослабевший магистр. — Воспоминания о потерянных дорогих мне людях всегда производят на меня удручающее впечатление.
— Ну… э-э… да, вы, иностранцы, такие эмоциональные, так ведь? Ну, скажи, чем тебя порадовать? Знаю. Мы разыщем тех, кто уцелел в Чтарнавайкуле, пусть даже они и не твои родственники, по крайней мере, они будут…
Боль разрывала внутренности Невенского, все силы жизни ушли в беззвучный стон.
— Ой! — заволновался и затрещал Искусный Огонь, выражая сострадание. — Что? Что?
— Ничего, прелесть моя, — внутренним голосом ответил ему Невенской. — Человеческие глупости, тебе не о чем беспокоиться.
— Я могу помочь, я сильный, я смелый, я большой, большой, БОЛЬШОЙ! — с этими словами Искусный Огонь вспыхнул.
С невероятной силой винтообразный столб зеленого пламени вырвался из реактора и уперся в потолок. Потрескивание маленькой искорки превратилось в рык огромного хищника, поплыл зеленоватый дымок, и щупальца поползли в сторону, отделившись от огненного столба, разветвляясь змеями.
— Что это случилось с нашим другом? — глаза Безумного Мильцина по-детски изумленно расширились.
— Действительно. Что ты делаешь? — из своей головы, полной растрепанных мыслей, телепатировал Невенской.
— Я — большой, я — сильный, я — великий, я — грандиозный, я — ИСКУСНЫЙ ОГОНЬ, я — большой, я расту, я больше всех…
— Нет. Вернись к своей исходной величине.
— НетНетНетНетНетНетНетНетНет!
— Я не разрешал тебе расти.
— Большой! Сильный! Голодный! Есть! Я огромный, я чудесный, я утонченный и прелестный, я победитель, я повсюду, я — ИСКУСНЫЙ ОГОНЫ
Невенской почувствовал необузданную энергию, наполнившую его, и это было великолепно, торжествующе, ненасытно. Он был громадный, он был чудесный, он был творец и разрушитель, император и жаждущий бог, голодный, и это было хорошо хорошохорошо, и он был великолепно БОЛЬШОЙ…
Но внутри себя Невенского ощущал и боль, которая пожирала его наряду с радостью, и боль ослабляла его волю, даже туманила его восприятие реальности.
— Нет, — даже в глубинах своего магического сознания ему не удавалось сформулировать четкую сдерживающую формулу. На элементарное «нет» ему пришлось потратить колоссальные усилия. И, похоже, впустую, поскольку Искусный Огонь проигнорировал его.
— Я все исправлю, я испепелю этот влажный мясной ком, который причиняет страдания твоему желудку. Он уменьшается, ЕмЕмЕм, уменьшается, тебе уже лучше, Ем.
— Великолепное зрелище, — восхищенно воскликнул его величество. — Наш умный зеленый друг кажется таким оживленным, полным восторга.
Даже путем чудовищного напряжения ему не удавалось восстановить контроль над ситуацией, конвульсия страха парализовала интеллект и силы Невенского, вытеснив физическую боль. Он господин, он должен управлять. Он должен. Он сделал спокойный, глубокий вдох и снова попытался внутренне сконцентрировать свои силы:
— Опустись. Прими свой изначальный размер.
Он ожидал мгновенного подчинения, но Искусный Огонь продолжал сопротивляться.
— Большой! Пожалуйстапожалуйстапожалуйстапожалуйстапожалуйста!
— Маленький. Немедленно. Подчиняйся. Не шути.
Неохотно, фыркнув облаком искр, пламенный столб начал спускаться вниз, сжимаясь и сморщиваясь, уменьшаясь в высоте и ширине, попутно выпуская щупальца и блестящие узкие длинные ленты. Вновь оказавшись в реакторе, он принял облик сердито потрескивающего зеленого пламени обычного домашнего камина.
— Придет день, мое сокровище, и ты снова станешь большим, — пообещал Невенской.
Похоже, обещание возымело желательный эффект, так как в котле довольно заурчало:
— ЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕстьЕсть!
Магистр облегченно вздохнул. Его творение и его внутренности удалось на время усмирить. Ему бы хотелось, чтобы так оно и оставалось впредь.
— С чего это он вдруг активизировался? — спросил король.
— Просто выразил свой восторг, сир, — объяснил Невенской. — Естественным образом вызванный присутствием Вашего Величества. — Желая удержать контроль над ситуацией, пока капризная фантазия Безумного Мильцина не увела его в нежелательные дебри, он тут же как бы невзначай добавил: — Мне хотелось спросить, если вы позволите, какие последние новости о Великом Эллипсе?
— Конечно, мой дорогой друг, ты можешь спрашивать! Ха, какой сюрприз! — глаза Мильцина загорелись. — Как ты думаешь, кто из них лидирует? Если ты не сделал ставку на грейслендского военного героя, то ты потерял свой последний медяк! Поверишь ли, вначале вперед вырвалась женщина. Все говорили, что зарское пугало на своем диковинном драндулете ушло далеко вперед, что никому не оставило ни одного шанса на победу. Видишь, чего стоят технические достижения! Конечно — он задумался. — Газеты всегда сообщают о событиях с опозданием на один день. Тем временем, я думаю, не стоит гадать, что там происходит, так ведь?
Делай что-нибудь. Делай что-нибудь. Но что? Подскочить к столику главнокомандующего Браглойста, пасть перед ним на колени и взывать о помощи? Лить слезы в три ручья? Это сработает, или меня просто вышвырнут из ресторана? Соображай быстрее, пока он не ушел!
В то время как Лизелл подгоняла себя, главнокомандующий Браглойст поднялся из-за стола. Его подчиненные мгновенно повскакивали со своих мест, и вся компания молодцевато направилась к выходу.
Лизелл вскочила и понеслась следом, но не успела она сделать и нескольких шагов, как взволнованный лантийский голос остановил ее.
— Мадам, будьте добры, мадам!
Она неохотно обернулась и увидела официанта с ее дорожной сумкой.
— Мне кажется, мадам забыла…
— О, спасибо! — она быстро достала пару лантийских монет, коими ее снабдило министерство, и сунула чаевые официанту, схватила свою сумку и пустилась вдогонку. Браглойст и его свита уже вышли из зала ресторана. Вылетев в фойе, Лизелл заметила преследуемую ею добычу уже перед центральным выходом на улицу. Она выбежала вслед за ними прямо на безупречно чистый гостиничный причал и увидела, что Браглойст садится в маленький, надраенный до блеска катер, который в соответствии с его чином должен был доставить его к грейслендскому генштабу, а ведь генштаб находился всего лишь в двух минутах ходьбы от гостиницы.
— Обер-генерал! — что есть мочи закричала Лизелл. — Обер-генерал Браглойст! Пожалуйста, сэр, уделите мне минуту!
Несомненно, он услышал ее, и она быстрой походкой направилась к катеру. Не успела она приблизиться, как двое одетых в серую форму солдат, неизвестно откуда появившихся, преградили ей путь.
— Назад, — приказал один из грейслендцев.
— Мне нужно говорить с обер-генералом Браглойстом, — пыталась объяснить она на ломаном грейслендском.
— Нельзя.
— Но я должна…
— Ему это неинтересно. Может быть, вам больше повезет где-нибудь на улице, подальше от отеля.
— Пожалуйста, вы не поняли…
— Все поняли, круглая задница. Ты думаешь, ты первая такая? А теперь двигай отсюда, пока цела. Убирайся.
За приглашением последовал первый толчок, Лизелл почувствовала чужую руку на оскорбительно близком расстоянии от своей груди. Она сдержалась, чтобы не залепить пощечину по грейслендской роже: что толку. Только себе хуже сделаешь. Обер-генерал Браглойст уже уплыл, она упустила свой шанс.
— Все грейслендские идиоты воняют как козлы, или только ты? — отплатила она своем обидчику и ретировалась прежде, чем он ей ответил.
Не стоило такое ему говорить. Если бы он понимал вонарский, то разозлился бы. И чем бы все кончилось? Гадкой мерзостью.
Она огляделась. Сзади — гостиница «Прандиве», перед ней — умопомрачительная панорама Люрайского канала, но у нее пропало настроение наслаждаться красотой.
Что теперь?
На вокзал? Брать напрокат лошадей? Поезд или экипаж? Что лучше выбрать, чтобы побыстрее оказаться в ближайшем свободном от удушающих грейслендских лап порту на побережье Далиона?
Лучше все же поезд. Как же добраться до вокзала? Может, нанять знаменитую лантийскую гондолу-домбулис? Они всегда к услугам — и днем и ночью.
И сегодняшний день не исключение. Вон их сколько, снующих по Люрайскому каналу. Она двинулась к знаку «стоянка» у самой кромки причала. Пока она шла, какие-то неприметные нахалы грубо толкнули ее и еще больше оскорбили, схватив за локоть, когда она потеряла равновесие от толчка. Со злостью она дернулась назад, и рука нахала соскользнула вниз, на запястье, которое он плотно сжал: что-то чужеродное коснулось ее ладони. Она вывернула руку и повернулась, готовая разразиться бранью, но было поздно, неуклюжий хам уже исчез.
Лизелл нахмурилась, затем пожала плечами. Она обнаружив, что в ее сжатом кулаке остался клочок бумаги, втиснутый туда этим неловким хамом. Что это? Какая-нибудь реклама? Она уже хотела отшвырнуть ее в сторону, как ее внимание привлекли темно-синие размашистые строчки. Она остановилась. Записка — неважно, какого содержания — была не напечатана, а написана от руки. Любопытство пересилило, она развернула бумажку и прочитала:
Самый короткий путь в Аэннорве. Особняк Мораниз, последний этаж, сегодня, три часа.
Что за чудеса? Она еще дважды прочла записку, но так ничего и не поняла. Ни имени адресата, ни подписи. Но в записке содержалось решение ее самой животрепещущей проблемы, и записка попала ей прямо в руки. Должно быть, послание предназначалось именно ей, но она терялась в догадках, кто бы мог его послать, почему и что все это значит. Она даже не знала, что дальше с этим делать.
Какая-нибудь мистификация? Кому-то выгодно, чтобы она потеряла драгоценное время. Может быть, это даже ловушка, ведь нет подробностей, что это за место. С другой стороны, ей предлагают самый короткий путь, если действительно предлагают. В крайнем случае, у нее есть «Креннисов», чтобы защитить себя, если возникнут непредвиденные обстоятельства. Неважно, что она не умеет им пользоваться, ведь этого, кроме нее, никто не знает. В конце концов, она просто сгорает от любопытства. Если ей и не удастся разгадать эту тайну, будет, по крайней мере, что разгадывать оставшуюся часть жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79