– Я выезжаю.
– О, я вам очень благодарно. Я... я не знаю, как это случилось...
– Ничего не говорите по телефону, – приказал Мейсон. – Никому ничего не говорите. Я еду. Что вы скажете об освобождении под залог? У вас есть средства?
– Я... Если это окажется не слишком много. У меня есть кое-какие сбережения. Но немного.
– Я выезжаю, – сказал Мейсон. – Я потребую, чтобы ваше дело сразу же передали в Суд. Все будет в порядке
4
Когда Вирджиния Бакстер увидела Мейсона, с нее слетели оковы страха, она словно избавилась от ирреального ночного кошмара.
– Судья установил залог в пять тысяч долларов, – сказал Мейсон. – У вас есть такая сумма?
– Я должна буду закрыть все свои банковские счета и изъять деньги из строительного дела и займов.
– Это было бы лучше, – ответил Мейсон, – чем ждать решения Суда в тюрьме. Теперь я хочу знать, что все-таки случилось?
Вирджиния рассказала Мейсону об утреннем аресте.
– Откуда летел ваш самолет?
– Из Сан-Франциско.
– Что вы делали в Сан-Франциско?
– Я навещала свою тетю. В последнее время я летала к ней несколько раз. Она старая одинокая женщина и чувствует себя не совсем хорошо. Ей нравятся мои визиты.
– А чем вы занимаетесь? Вы зарабатываете себе на жизнь?
– У меня нет постоянной работы после смерти мистера Баннока. Я выполняла разовые задания.
– Значит, у вас есть какой-то доход? – спросил Мейсон.
– Да, – ответила она. – Кроме брата, у мистера Баннока не было родственников. Он не забыл меня в своем завещании и оставил мне небольшое наследство, которое дает доход и...
– Как долго вы работали у Баннока?
– Восемнадцать лет. Я начала у него работать, когда мне не было еще двадцати.
– Вы были замужем?
– Да была, брак не удался.
– Разведены?
– Нет. Просто уже длительное время мы живем раздельно.
– У вас с мужем хорошие отношения?
– Нет.
– Как его зовут?
– Колтон Бакстер.
– Вы пишете свою фамилию со словом «мисс»?
– Да. Мне кажется, что это помогает секретарской работе.
– Значит, вы были у тети. Сели в самолет. А как с багажом? При его сдаче ничего не произошло?
– Нет, хотя подождите. Мне пришлось платить за излишек багажа.
В глазах Мейсона появился интерес:
– Вы платили за перевес багажа?
– Да.
– У вас сохранилась квитанция?
– Я прикрепила ее к билету. Она в моем кошельке. При аресте кошелек у меня забрали.
– Мы получим его обратно, – заверил Мейсон. – Вы путешествовали одна?
– Да.
– Вы помните своего соседа по самолету?
– Это был мужчина тридцати двух или тридцати трех лет, очень хорошо одет. Когда я сейчас начинаю думать о нем, у него... у него было что-то особенное. Он был холоден, решителен. Он отличался от обычных пассажиров... Мне это трудно объяснить.
– Вы узнаете его, если увидите снова? – спросил Мейсон.
– Да, безусловно.
– Узнаете его по фотографии?
– Я думаю, что да. Если фотография будет четкая.
– У вас был один чемодан? – поинтересовался Мейсон.
– У меня был большой чемодан и продолговатая сумочка с косметикой.
– Где они сейчас?
– Их забрал полицейский. В аэропорту первым привезли чемодан. Носильщик сначала его снял с транспортера, потом сумочку. В это время ко мне подошел человек, показал свое удостоверение и спросил, не буду ли я возражать, если он осмотрит содержимое моего чемодана, поскольку что-то случилось. Так как мой багаж с самолета доставили с опозданием, я думала, что именно эту задержку он и имеет в виду.
– Что вы ответили ему?
– Я сказала, что находится в моем чемодане. Он спросил, не буду ли я против, если он проверит.
– Вы еще что-нибудь помните из разговора?
– Сначала он спросил меня, мой ли это чемодан. Я ответила, что да. Тогда он спросил, могу ли я это подтвердить. Я описала вещи, находившиеся в чемодане. Полицейский спросил, может ли он это проверить.
– Ваш багаж, состоящий из двух мест, весил более сорока фунтов? спросил Мейсон нахмурившись.
– Да, чемодан и сумочка вместе весили сорок шесть фунтов. За шесть фунтов я платила дополнительно.
– Хорошо, – задумчиво произнес Мейсон. – Вам придется научиться контролировать себя. Хотя ситуация не из лучших, возможно, мы что-нибудь придумаем.
– Я не могу понять, – заметила Вирджиния, – откуда появились эти пакеты и как их смогли подложить в мой чемодан. Багаж с опозданием привезли с самолета, но трудно представить, что на пути из самолета в багажное отделение аэропорта с чемоданом можно что-то сделать.
– Такое можно сделать не только в аэропорту. Вероятно, кто-то открывал чемодан после сдачи его вами в багаж, до погрузки в самолет. И мы не знаем, погрузили ли чемодан в багажный отсек самолета. Может быть, кто-то открывал его именно в самолете. Когда багаж выгрузили из самолета, произошла задержка. Это означает, что чемодан был выгружен на землю, где он и находился до того, как его забрал следующий погрузчик. Судя по конструкции самолета, багаж разгружается со стороны, обратной входным дверям. Пока чемодан находился на земле, совсем нетрудно было открыть его и вложить эти пакеты с наркотиками.
– Но зачем? – спросила она.
– В этом-то и загадка, – сказал Мейсон. – Вероятно, кто-то занимается поставками наркотиков. Этот человек знал, что о нем сообщили в полицию и его багаж будут осматривать. Поэтому он подложил контрабанду в ваш чемодан, а его сообщник дал знать полиции о его содержимом. По всей видимости, он достаточно точно описал вас, поскольку ожидавший в багажном отделении аэропорта офицер опознал вас, когда вы еще спускались по трапу самолета. Как был помечен ваш чемодан? На прикрепленной к нему бирке была написана фамилия или только ваши инициалы?
– Вы, наверное, знаете ту кожаную бирку, которая прикрепляют к ручке чемодана. На бумаге, вставляемой в бирку, были напечатаны мои фамилия и имя, а также адрес: «Эврика Армс Апартментс», четыреста двадцать два.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Вас освободят под залог. Я постараюсь как можно быстрее добиться предварительного слушания дела. По крайней мере, мы заставим полицию открыть свои карты. Полагаю, что произошла какая-то ошибка и мы сможем разобраться с ней. Но вам придется пережить несколько неприятных минут.
– Скажите мне, – с тревогой спросила она. – В аэропорту был фотограф. В газетах появятся мои фотографии?
– Фотограф? – переспросил Мейсон.
Она кивнула.
– Дело приобретает более серьезный характер, – мрачно сказал Мейсон. – Я этого не предполагал. Это была не просто ошибка... Да, фотографии в газетах, очевидно, появятся.
– С моим именем, адресом и всем остальным?
– Да, со всем. Возможно, будет фотография с выражением растерянности на вашем лице и над ней крупная надпись: «Бывшая секретарша обвиняется в торговле наркотиками».
– Но как газета могла послать туда своего фоторепортера?
– Вот в этом-то все и дело, – ответил Мейсон. – Некоторые полицейские обожают рекламу. Они сообщили дружественной газете, что собираются арестовывать молодую фотогеничную женщину. Газета публикует сообщение с фамилией полицейского. Приготовьтесь прочесть, что обнаруженные в вашем чемодане наркотики по существующим ценам стоят несколько тысяч долларов.
На ее лице появился испуг.
– Что произойдет после того, как меня освободят? – наконец спросила она.
– Возможно, ничего, – сказал Мейсон. – А возможно, несколько строк на последних страницах газеты.
– Меня _о_с_в_о_б_о_д_я_т_, как вы думаете? – с надеждой спросила она.
– Я адвокат, – ответил Мейсон, – а не гадалка. Я сделаю все возможное и пока это единственное, что я могу вам обещать.
5
Мейсон проводил Вирджинию Бакстер к месту, которое было отгорожено от остальной части зала суда.
– Пожалуйста, – успокаивающим тоном сказал он, – не нервничайте.
– Это все равно что просить замерзшего человека не дрожать, ответила она. – Я не могу не нервничать. Внутри, а, наверное, и снаружи, я трясусь как осиновый лист. Внутри у меня словно колотят крылышками тысячи бабочек.
– Это предварительное слушание, – объяснил Мейсон. – Рутинное дело для судья. Обычно он просто передает дело в Суд более высокой инстанции, при этом значительно увеличивая размер залога. Иногда даже не разрешает освобождать обвиняемого под залог. Да вы сами все увидите.
– У меня больше нет денег, мистер Мейсон. Я отдала все. Иначе придется за бесценок продавать мое недвижимое имущество.
– Знаю, – сказал Мейсон. – Я просто рассказал вам, что может случиться. Однако наличие у вас недвижимого имущества может повлиять на установление судьей размера залога.
– У вас нет надежды... выручить меня во время этих предварительных слушаний?
– Обычно, – сказал Мейсон, – судья передает дело в высшую инстанцию, если прокурор хочет, чтобы разбирательство было продолжено. Но иногда случаются удачи... Я никогда не слышал, чтобы дело доходило до допроса обвиняемого во время предварительных слушаний. Но если у судьи появится хоть малейшая возможность закрыть процесс, я буду настаивать на том, чтобы вас допросили, с тем чтобы судья увидел, с кем он имеет дело.
– Если бы не та ужасная статья в газете, – вздохнула она. – И не та фотография!
– С точки зрения редактора газеты, это был отличный материал, заметил Мейсон. – Видны удивление и ужас на вашем лице, и вам эта фотография может сослужить хорошую службу в предстоящем разбирательстве.
– Но она испортила мою репутацию, – ответила Вирджиния. – Мои друзья теперь будут шарахаться в стороны от меня.
Мейсон хотел было что-то сказать, но воздержался. Открылась дверь, ведущая в кабинет судьи.
– Встаньте, – приказал Мейсон своей подзащитной.
Зрители, находившиеся в зале судебных заседаний, поднялись. Судья Кортлейнд Алберт занял свое место и оценивающе посмотрел на обвиняемую.
– Сегодня мы проводим предварительные слушания по делу «Народ против Вирджинии Бакстер», – объявил он. – Все готовы к началу процесса?
– Защита готова, – сказал Мейсон.
Джерри Касвелла, одного из молодых заместителей окружного прокурора, часто посылали на предварительные слушания и он стремился создать себе репутацию и привлечь к себе внимание начальства. Он поднялся на своем месте.
– Обвинение, – драматично заявил Касвелл, – всегда готово.
– Вызывайте своего первого свидетеля, – сказал судья Алберт.
Касвелл вызвал носильщика из аэропорта.
– Вы знакомы с обвиняемой? – спросил он после того, как свидетель принял присягу.
– Да, сэр. Я видел ее.
– Семнадцатого числа этого месяца?
– Да, сэр.
– Вы работаете носильщиком в аэропорту?
– Да, сэр.
– Вы занимаетесь транспортировкой багажа?
– Да, сэр.
– Семнадцатого числа этого месяца обвиняемая показала вам в аэропорту чемодан?
– Да, сэр, показала.
– Если увидите этот чемодан, вы узнаете его?
– Конечно, узнаю.
Касвелл кивнул сотруднику полиции, который внес чемодан.
– Это тот чемодан?
– Да, сэр, это он.
– Прошу пометить его как вещественное доказательство "А", – сказал Касвелл.
– Принято, – постановил судья Алберт.
– Обвиняемая сказала вам, что это ее чемодан?
– Да, сэр.
– Чемодан открывали в вашем присутствии?
– Да, сэр.
– Что находилось в чемодане, кроме одежды?
– Было несколько пластиковых пакетов.
– Сколько? Вам об этом известно?
– Я не считал. Пакетов было довольно много.
– У меня все, – объявил Касвелл. – Можете начинать перекрестный допрос.
– Обвиняемая сказала вам, что это ее чемодан? – спросил Мейсон.
– Да, сэр.
– Она передала вам багажный талон?
– Да, сэр, передала.
– Вы сравнивали номер данного вам талона с номером на чемодане?
– Да, сэр.
– Сколько талонов обвиняемая передала вам?
– Она передала мне два багажных талона.
– Что стало со вторым талоном?
– Второй талон был на сумочку.
– Ее открывали?
– Да, сэр.
– До того как открыли чемодан, произошел ли какой-либо разговор с человеком, который представился сотрудником полиции? – спросил Мейсон.
– Да, произошел. Сотрудник полиции Джек Эндрейвс показал этой женщине свое удостоверение и спросил, ее ли это чемодан.
– Что она ответила?
– Она ответила утвердительно.
– Что сказал мистер Эндрейвс?
– Спросил, может ли он открыть чемодан.
– Другого разговора не было?
– Я передаю существо разговора.
– Я спрашиваю вас не о существе, – заметил Мейсон. – Я спрашиваю вас о самом разговоре. Спросил ли офицер Эндрейвс, у мисс Бакстер: уверена ли она, что это ее чемодан, и может ли она подтвердить это, описав находившиеся в нем вещи?
– Да, сэр, именно так.
– Затем он попросил ее открыть чемодан, чтобы проверить ее слова, не так ли?
– Да, сэр.
– Что вы скажете о сумочке? Просил ли офицер опознать ее?
– Он просто спросил, ее ли это сумочка.
– И она ответила утвердительно?
– Да.
– Что произошло потом?
– Полицейский открыл сумочку.
– И все?
– После этого они увели ее и забрали чемодан.
– Теперь хочу обратить ваше внимание на вечерний выпуск газеты от семнадцатого числа и на фотографию обвиняемой и ее чемодана, – сказал Мейсон.
– Я возражаю против поставленного вопроса, так как он несущественнен, не допустим в качестве доказательства и не относится к делу, – сказал Касвелл.
– Почему? – пожал плечами Мейсон. – Это же только предварительное слушание, и я задаю этот вопрос, чтобы установить истину.
– Протест отклонен, пусть свидетель ответит, – решил судья Алберт.
– Этот снимок был сделан в вашем присутствии? – спросил Мейсон свидетеля.
– Да, сэр.
– Вы видели фотографа?
– Да, сэр.
– Откуда он появился?
– Он прятался за одной из колонн.
– Когда открыли чемодан, он вышел с фотоаппаратом?
– Да, сэр. Он выскочил из-за колонны с фотоаппаратом наготове и раз... раз... сделал два или три снимка.
– И что было дальше?
– Он сразу же ушел.
– Если позволит Высокий Суд, – вмешался Касвелл, – я бы попросил вычеркнуть из протокола показания, касающиеся фотографа, потому что это не только неправильное ведение перекрестного допроса, но и эти показания несущественны, не допустимы в качестве доказательства и не относятся к делу.
– Напротив, они относятся к делу, – возразил Мейсон. – Они говорят о том, что это не было обычным обыском, что сотрудник полиции его заранее планировал и знал, что именно он найдет. Он сообщил об этом фоторепортеру дружественной газеты, и если Высокий Суд ознакомился со статьей, то увидел, что журналист отблагодарил этого полицейского, очень благожелательно отозвавшись о нем.
Судья Алберт едва заметно улыбнулся.
– Ваша Честь, я возражаю против такого заявления, – сказал Касвелл.
– Это просто способ аргументации своей точки зрения, – ответил Мейсон.
– Аргументации! С какой целью? – спросил Касвелл.
– Показать уместность тех показаний, – ответил Мейсон. – Показать, что сотрудник полиции действовал не наугад, что он заранее получил какую-то информацию. Защита намерена установить, что это за информация и от кого она получена.
На лице Касвелла появилось недоумение.
– Я понимаю причины такого ведения перекрестного допроса со стороны адвоката защиты, – улыбнулся судья Алберт. – Поэтому я отклоняю просьбу об изъятии этих показаний из протокола допроса. У вас есть еще вопросы, мистер Мейсон?
– Больше нет, Ваша Честь.
– Вызывайте следующего свидетеля, господин обвинитель.
– Я вызываю Джека Эндрейвса, – объявил Касвелл.
Джек Эндрейвс прошел к свидетельскому креслу и принес присягу.
– Как вас зовут? – задал первый вопрос заместитель окружного прокурора.
– Джекмен Эндрейвс. Д-ж-е-к-м-е-н. Но меня обычно зовут Джек Эндрейвс, хотя полное имя Джекмен.
– Я хочу обратить ваше внимание на чемодан, обозначенный здесь как вещественное доказательство "А". Когда вы впервые увидели его?
– Когда обвиняемая указала на него носильщику, который только что давал показания.
– И что вы сделали?
– Я подошел к обвиняемой и спросил: ее ли это чемодан?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– О, я вам очень благодарно. Я... я не знаю, как это случилось...
– Ничего не говорите по телефону, – приказал Мейсон. – Никому ничего не говорите. Я еду. Что вы скажете об освобождении под залог? У вас есть средства?
– Я... Если это окажется не слишком много. У меня есть кое-какие сбережения. Но немного.
– Я выезжаю, – сказал Мейсон. – Я потребую, чтобы ваше дело сразу же передали в Суд. Все будет в порядке
4
Когда Вирджиния Бакстер увидела Мейсона, с нее слетели оковы страха, она словно избавилась от ирреального ночного кошмара.
– Судья установил залог в пять тысяч долларов, – сказал Мейсон. – У вас есть такая сумма?
– Я должна буду закрыть все свои банковские счета и изъять деньги из строительного дела и займов.
– Это было бы лучше, – ответил Мейсон, – чем ждать решения Суда в тюрьме. Теперь я хочу знать, что все-таки случилось?
Вирджиния рассказала Мейсону об утреннем аресте.
– Откуда летел ваш самолет?
– Из Сан-Франциско.
– Что вы делали в Сан-Франциско?
– Я навещала свою тетю. В последнее время я летала к ней несколько раз. Она старая одинокая женщина и чувствует себя не совсем хорошо. Ей нравятся мои визиты.
– А чем вы занимаетесь? Вы зарабатываете себе на жизнь?
– У меня нет постоянной работы после смерти мистера Баннока. Я выполняла разовые задания.
– Значит, у вас есть какой-то доход? – спросил Мейсон.
– Да, – ответила она. – Кроме брата, у мистера Баннока не было родственников. Он не забыл меня в своем завещании и оставил мне небольшое наследство, которое дает доход и...
– Как долго вы работали у Баннока?
– Восемнадцать лет. Я начала у него работать, когда мне не было еще двадцати.
– Вы были замужем?
– Да была, брак не удался.
– Разведены?
– Нет. Просто уже длительное время мы живем раздельно.
– У вас с мужем хорошие отношения?
– Нет.
– Как его зовут?
– Колтон Бакстер.
– Вы пишете свою фамилию со словом «мисс»?
– Да. Мне кажется, что это помогает секретарской работе.
– Значит, вы были у тети. Сели в самолет. А как с багажом? При его сдаче ничего не произошло?
– Нет, хотя подождите. Мне пришлось платить за излишек багажа.
В глазах Мейсона появился интерес:
– Вы платили за перевес багажа?
– Да.
– У вас сохранилась квитанция?
– Я прикрепила ее к билету. Она в моем кошельке. При аресте кошелек у меня забрали.
– Мы получим его обратно, – заверил Мейсон. – Вы путешествовали одна?
– Да.
– Вы помните своего соседа по самолету?
– Это был мужчина тридцати двух или тридцати трех лет, очень хорошо одет. Когда я сейчас начинаю думать о нем, у него... у него было что-то особенное. Он был холоден, решителен. Он отличался от обычных пассажиров... Мне это трудно объяснить.
– Вы узнаете его, если увидите снова? – спросил Мейсон.
– Да, безусловно.
– Узнаете его по фотографии?
– Я думаю, что да. Если фотография будет четкая.
– У вас был один чемодан? – поинтересовался Мейсон.
– У меня был большой чемодан и продолговатая сумочка с косметикой.
– Где они сейчас?
– Их забрал полицейский. В аэропорту первым привезли чемодан. Носильщик сначала его снял с транспортера, потом сумочку. В это время ко мне подошел человек, показал свое удостоверение и спросил, не буду ли я возражать, если он осмотрит содержимое моего чемодана, поскольку что-то случилось. Так как мой багаж с самолета доставили с опозданием, я думала, что именно эту задержку он и имеет в виду.
– Что вы ответили ему?
– Я сказала, что находится в моем чемодане. Он спросил, не буду ли я против, если он проверит.
– Вы еще что-нибудь помните из разговора?
– Сначала он спросил меня, мой ли это чемодан. Я ответила, что да. Тогда он спросил, могу ли я это подтвердить. Я описала вещи, находившиеся в чемодане. Полицейский спросил, может ли он это проверить.
– Ваш багаж, состоящий из двух мест, весил более сорока фунтов? спросил Мейсон нахмурившись.
– Да, чемодан и сумочка вместе весили сорок шесть фунтов. За шесть фунтов я платила дополнительно.
– Хорошо, – задумчиво произнес Мейсон. – Вам придется научиться контролировать себя. Хотя ситуация не из лучших, возможно, мы что-нибудь придумаем.
– Я не могу понять, – заметила Вирджиния, – откуда появились эти пакеты и как их смогли подложить в мой чемодан. Багаж с опозданием привезли с самолета, но трудно представить, что на пути из самолета в багажное отделение аэропорта с чемоданом можно что-то сделать.
– Такое можно сделать не только в аэропорту. Вероятно, кто-то открывал чемодан после сдачи его вами в багаж, до погрузки в самолет. И мы не знаем, погрузили ли чемодан в багажный отсек самолета. Может быть, кто-то открывал его именно в самолете. Когда багаж выгрузили из самолета, произошла задержка. Это означает, что чемодан был выгружен на землю, где он и находился до того, как его забрал следующий погрузчик. Судя по конструкции самолета, багаж разгружается со стороны, обратной входным дверям. Пока чемодан находился на земле, совсем нетрудно было открыть его и вложить эти пакеты с наркотиками.
– Но зачем? – спросила она.
– В этом-то и загадка, – сказал Мейсон. – Вероятно, кто-то занимается поставками наркотиков. Этот человек знал, что о нем сообщили в полицию и его багаж будут осматривать. Поэтому он подложил контрабанду в ваш чемодан, а его сообщник дал знать полиции о его содержимом. По всей видимости, он достаточно точно описал вас, поскольку ожидавший в багажном отделении аэропорта офицер опознал вас, когда вы еще спускались по трапу самолета. Как был помечен ваш чемодан? На прикрепленной к нему бирке была написана фамилия или только ваши инициалы?
– Вы, наверное, знаете ту кожаную бирку, которая прикрепляют к ручке чемодана. На бумаге, вставляемой в бирку, были напечатаны мои фамилия и имя, а также адрес: «Эврика Армс Апартментс», четыреста двадцать два.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Вас освободят под залог. Я постараюсь как можно быстрее добиться предварительного слушания дела. По крайней мере, мы заставим полицию открыть свои карты. Полагаю, что произошла какая-то ошибка и мы сможем разобраться с ней. Но вам придется пережить несколько неприятных минут.
– Скажите мне, – с тревогой спросила она. – В аэропорту был фотограф. В газетах появятся мои фотографии?
– Фотограф? – переспросил Мейсон.
Она кивнула.
– Дело приобретает более серьезный характер, – мрачно сказал Мейсон. – Я этого не предполагал. Это была не просто ошибка... Да, фотографии в газетах, очевидно, появятся.
– С моим именем, адресом и всем остальным?
– Да, со всем. Возможно, будет фотография с выражением растерянности на вашем лице и над ней крупная надпись: «Бывшая секретарша обвиняется в торговле наркотиками».
– Но как газета могла послать туда своего фоторепортера?
– Вот в этом-то все и дело, – ответил Мейсон. – Некоторые полицейские обожают рекламу. Они сообщили дружественной газете, что собираются арестовывать молодую фотогеничную женщину. Газета публикует сообщение с фамилией полицейского. Приготовьтесь прочесть, что обнаруженные в вашем чемодане наркотики по существующим ценам стоят несколько тысяч долларов.
На ее лице появился испуг.
– Что произойдет после того, как меня освободят? – наконец спросила она.
– Возможно, ничего, – сказал Мейсон. – А возможно, несколько строк на последних страницах газеты.
– Меня _о_с_в_о_б_о_д_я_т_, как вы думаете? – с надеждой спросила она.
– Я адвокат, – ответил Мейсон, – а не гадалка. Я сделаю все возможное и пока это единственное, что я могу вам обещать.
5
Мейсон проводил Вирджинию Бакстер к месту, которое было отгорожено от остальной части зала суда.
– Пожалуйста, – успокаивающим тоном сказал он, – не нервничайте.
– Это все равно что просить замерзшего человека не дрожать, ответила она. – Я не могу не нервничать. Внутри, а, наверное, и снаружи, я трясусь как осиновый лист. Внутри у меня словно колотят крылышками тысячи бабочек.
– Это предварительное слушание, – объяснил Мейсон. – Рутинное дело для судья. Обычно он просто передает дело в Суд более высокой инстанции, при этом значительно увеличивая размер залога. Иногда даже не разрешает освобождать обвиняемого под залог. Да вы сами все увидите.
– У меня больше нет денег, мистер Мейсон. Я отдала все. Иначе придется за бесценок продавать мое недвижимое имущество.
– Знаю, – сказал Мейсон. – Я просто рассказал вам, что может случиться. Однако наличие у вас недвижимого имущества может повлиять на установление судьей размера залога.
– У вас нет надежды... выручить меня во время этих предварительных слушаний?
– Обычно, – сказал Мейсон, – судья передает дело в высшую инстанцию, если прокурор хочет, чтобы разбирательство было продолжено. Но иногда случаются удачи... Я никогда не слышал, чтобы дело доходило до допроса обвиняемого во время предварительных слушаний. Но если у судьи появится хоть малейшая возможность закрыть процесс, я буду настаивать на том, чтобы вас допросили, с тем чтобы судья увидел, с кем он имеет дело.
– Если бы не та ужасная статья в газете, – вздохнула она. – И не та фотография!
– С точки зрения редактора газеты, это был отличный материал, заметил Мейсон. – Видны удивление и ужас на вашем лице, и вам эта фотография может сослужить хорошую службу в предстоящем разбирательстве.
– Но она испортила мою репутацию, – ответила Вирджиния. – Мои друзья теперь будут шарахаться в стороны от меня.
Мейсон хотел было что-то сказать, но воздержался. Открылась дверь, ведущая в кабинет судьи.
– Встаньте, – приказал Мейсон своей подзащитной.
Зрители, находившиеся в зале судебных заседаний, поднялись. Судья Кортлейнд Алберт занял свое место и оценивающе посмотрел на обвиняемую.
– Сегодня мы проводим предварительные слушания по делу «Народ против Вирджинии Бакстер», – объявил он. – Все готовы к началу процесса?
– Защита готова, – сказал Мейсон.
Джерри Касвелла, одного из молодых заместителей окружного прокурора, часто посылали на предварительные слушания и он стремился создать себе репутацию и привлечь к себе внимание начальства. Он поднялся на своем месте.
– Обвинение, – драматично заявил Касвелл, – всегда готово.
– Вызывайте своего первого свидетеля, – сказал судья Алберт.
Касвелл вызвал носильщика из аэропорта.
– Вы знакомы с обвиняемой? – спросил он после того, как свидетель принял присягу.
– Да, сэр. Я видел ее.
– Семнадцатого числа этого месяца?
– Да, сэр.
– Вы работаете носильщиком в аэропорту?
– Да, сэр.
– Вы занимаетесь транспортировкой багажа?
– Да, сэр.
– Семнадцатого числа этого месяца обвиняемая показала вам в аэропорту чемодан?
– Да, сэр, показала.
– Если увидите этот чемодан, вы узнаете его?
– Конечно, узнаю.
Касвелл кивнул сотруднику полиции, который внес чемодан.
– Это тот чемодан?
– Да, сэр, это он.
– Прошу пометить его как вещественное доказательство "А", – сказал Касвелл.
– Принято, – постановил судья Алберт.
– Обвиняемая сказала вам, что это ее чемодан?
– Да, сэр.
– Чемодан открывали в вашем присутствии?
– Да, сэр.
– Что находилось в чемодане, кроме одежды?
– Было несколько пластиковых пакетов.
– Сколько? Вам об этом известно?
– Я не считал. Пакетов было довольно много.
– У меня все, – объявил Касвелл. – Можете начинать перекрестный допрос.
– Обвиняемая сказала вам, что это ее чемодан? – спросил Мейсон.
– Да, сэр.
– Она передала вам багажный талон?
– Да, сэр, передала.
– Вы сравнивали номер данного вам талона с номером на чемодане?
– Да, сэр.
– Сколько талонов обвиняемая передала вам?
– Она передала мне два багажных талона.
– Что стало со вторым талоном?
– Второй талон был на сумочку.
– Ее открывали?
– Да, сэр.
– До того как открыли чемодан, произошел ли какой-либо разговор с человеком, который представился сотрудником полиции? – спросил Мейсон.
– Да, произошел. Сотрудник полиции Джек Эндрейвс показал этой женщине свое удостоверение и спросил, ее ли это чемодан.
– Что она ответила?
– Она ответила утвердительно.
– Что сказал мистер Эндрейвс?
– Спросил, может ли он открыть чемодан.
– Другого разговора не было?
– Я передаю существо разговора.
– Я спрашиваю вас не о существе, – заметил Мейсон. – Я спрашиваю вас о самом разговоре. Спросил ли офицер Эндрейвс, у мисс Бакстер: уверена ли она, что это ее чемодан, и может ли она подтвердить это, описав находившиеся в нем вещи?
– Да, сэр, именно так.
– Затем он попросил ее открыть чемодан, чтобы проверить ее слова, не так ли?
– Да, сэр.
– Что вы скажете о сумочке? Просил ли офицер опознать ее?
– Он просто спросил, ее ли это сумочка.
– И она ответила утвердительно?
– Да.
– Что произошло потом?
– Полицейский открыл сумочку.
– И все?
– После этого они увели ее и забрали чемодан.
– Теперь хочу обратить ваше внимание на вечерний выпуск газеты от семнадцатого числа и на фотографию обвиняемой и ее чемодана, – сказал Мейсон.
– Я возражаю против поставленного вопроса, так как он несущественнен, не допустим в качестве доказательства и не относится к делу, – сказал Касвелл.
– Почему? – пожал плечами Мейсон. – Это же только предварительное слушание, и я задаю этот вопрос, чтобы установить истину.
– Протест отклонен, пусть свидетель ответит, – решил судья Алберт.
– Этот снимок был сделан в вашем присутствии? – спросил Мейсон свидетеля.
– Да, сэр.
– Вы видели фотографа?
– Да, сэр.
– Откуда он появился?
– Он прятался за одной из колонн.
– Когда открыли чемодан, он вышел с фотоаппаратом?
– Да, сэр. Он выскочил из-за колонны с фотоаппаратом наготове и раз... раз... сделал два или три снимка.
– И что было дальше?
– Он сразу же ушел.
– Если позволит Высокий Суд, – вмешался Касвелл, – я бы попросил вычеркнуть из протокола показания, касающиеся фотографа, потому что это не только неправильное ведение перекрестного допроса, но и эти показания несущественны, не допустимы в качестве доказательства и не относятся к делу.
– Напротив, они относятся к делу, – возразил Мейсон. – Они говорят о том, что это не было обычным обыском, что сотрудник полиции его заранее планировал и знал, что именно он найдет. Он сообщил об этом фоторепортеру дружественной газеты, и если Высокий Суд ознакомился со статьей, то увидел, что журналист отблагодарил этого полицейского, очень благожелательно отозвавшись о нем.
Судья Алберт едва заметно улыбнулся.
– Ваша Честь, я возражаю против такого заявления, – сказал Касвелл.
– Это просто способ аргументации своей точки зрения, – ответил Мейсон.
– Аргументации! С какой целью? – спросил Касвелл.
– Показать уместность тех показаний, – ответил Мейсон. – Показать, что сотрудник полиции действовал не наугад, что он заранее получил какую-то информацию. Защита намерена установить, что это за информация и от кого она получена.
На лице Касвелла появилось недоумение.
– Я понимаю причины такого ведения перекрестного допроса со стороны адвоката защиты, – улыбнулся судья Алберт. – Поэтому я отклоняю просьбу об изъятии этих показаний из протокола допроса. У вас есть еще вопросы, мистер Мейсон?
– Больше нет, Ваша Честь.
– Вызывайте следующего свидетеля, господин обвинитель.
– Я вызываю Джека Эндрейвса, – объявил Касвелл.
Джек Эндрейвс прошел к свидетельскому креслу и принес присягу.
– Как вас зовут? – задал первый вопрос заместитель окружного прокурора.
– Джекмен Эндрейвс. Д-ж-е-к-м-е-н. Но меня обычно зовут Джек Эндрейвс, хотя полное имя Джекмен.
– Я хочу обратить ваше внимание на чемодан, обозначенный здесь как вещественное доказательство "А". Когда вы впервые увидели его?
– Когда обвиняемая указала на него носильщику, который только что давал показания.
– И что вы сделали?
– Я подошел к обвиняемой и спросил: ее ли это чемодан?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17