Если во время того разговора обвиняемая сочла возможным отказаться от тайны общения и рассказала о советах своего адвоката, почему же сейчас свидетель не может повторить ее слова?
– Эту ситуацию должен был предвидеть адвокат, когда советовал своей клиентке такие действия, которые вводили в заблуждение сотрудника правоохранительных органов и в данном случае являются попыткой добиться отказа от уголовного преследования за материальное вознаграждение, сказал судья Грейсон.
– В должное время мы возбудим дело против мистера Мейсона, – заверил Касвелл, – а сейчас мы имеем полное право сообщить, что, по словам обвиняемой, ей советовал адвокат.
Судья Грейсон посмотрел на Мейсона.
– У вас нет возражений, мистер Мейсон? – спросил он.
– Конечно, нет. У меня нет возражений против изложения фактов данного дела. У меня еще будет возможность показать, кто намеренно пытается ложно обвинить мою клиентку в...
– Одну минутку, – перебил Касвелл. – Время для выступления мистера Мейсона еще не пришло. У него еще будет возможность выступить от имени обвиняемой, когда я закончу свою часть. У него также будет возможность защитить себя в Дуде, который будут разбираться его собственные действия.
– Я думаю, это правильно, – решил судья Грейсон. – Однако мистер Мейсон может высказать мнение в отношении своего возражения.
– Это не было возражением, – ответил Мейсон. – Я хотел, чтобы свидетель рассказал здесь обо всем, что он узнал от обвиняемой.
– Хорошо, тогда продолжим, – сказал судья Грейсон. – Я думал, что появятся возражения, касающиеся тайны общения. Но если клиент отказался от этого права и сделал добровольное заявление... Если нет возражений, продолжим.
– Бакстер заявила, – продолжил Касвелл допрос лейтенанта Трэгга, что к ней приходил Джордж Игэн, не так ли?
– Да.
– И она опознала его?
– Нет, сэр.
– Можете приступать к перекрестному допросу, мистер Мейсон, – сказал Касвелл.
– Лейтенант, с этой молодой женщиной вы беседовали поздно ночью? спросил Мейсон.
– Ее арестовали довольно поздно.
– Вы знали, что она моя клиентка?
– Нет.
– Вы действительно не знали?
– Мне известно только то, что она сама рассказала мне.
– И вы ей не поверили?
– Мы никогда не принимаем на веру то, что нам рассказывают обвиняемые. Мы все подвергаем проверке.
– Я знаю, – сказал Мейсон. – Тогда как же вы можете заявлять, что все сказанное обвиняемой о моих советах ей является правдой?
– Тут, – пояснил, колеблясь, Трэгг, – есть несколько сопутствующих обстоятельств.
– Каких, например?
– Обвиняемая разрешила нам вскрыть письмо, которое она послала на свой домашний адрес.
– И вы вскрыли его?
– Да.
– И нашли там копирки, использовавшиеся для печатания тех поддельных завещаний, о которых она рассказала вам?
– Да.
– И по этой причине вы решили верить всему, что она рассказала вам?
– Это было сопутствующее, подтверждающее обстоятельство.
– Почему же вы тогда не поверили ей, когда она сказала вам, что я представляю ее интересы?
– Ну если это так важно, – сказал Трэгг, – я поверил ей.
– Почему же вы не сообщили мне, что она в тюрьме?
– Я сказал, что она может позвонить вам.
– И что она ответила?
– Она сказала, что это бесполезно, что она не понимает случившегося, что этот шофер Джордж Игэн является преступником, что она добровольно рассказывает нам об этих фактах для того, чтобы мы арестовали его.
– И вы это сделали?
– Не в тот вечер. На следующее утро.
– Что случилось дальше?
– В присутствии окружного прокурора Гамильтона Бергера и вас в комнате для консультаций окружной тюрьмы мы свели вместе обвиняемую и Джорджа Игэна. В ее присутствии Игэн заявил, что ранее никогда ее не видел. Обвиняемая сказала, что к ней приходил другой человек.
– Сделала ли обвиняемая еще какие-либо заявления?
– Она призналась, что приходивший к ней человек представился не Джорджем Игэном. Эта фамилия появилась в результате проверки номера автомашины, на которой он приезжал. Она пояснила, что тот человек назвался Джорджем Менэрдом.
– Вы заставили обвиняемую рассказать вам все это, заявив, что расследуете убийство, что вам нужно арестовать преступника. Вы также говорили ей, что не считаете ее виновной, что она слишком молода и порядочна для подобного преступления, что, по вашему мнению, кто-то ложно пытается обвинить ее в совершении преступления, что, если она сразу же расскажет все вам, не связываясь со мной, вы начнете расследование и все выясните. Вы сказали, что в этом случае освободите ее и она проведет ночь дома, в своей постели. Не так ли?
– Лично я этого не говорил, – улыбнулся лейтенант Трэгг, – но один из проводивших допрос полицейских в подобном плане высказывался.
– Это было в вашем присутствии и с вашего одобрения?
Поколебавшись немного, Трэгг сухо заявил:
– Это обычная практика допроса.
– Спасибо, – сказал Мейсон, – у меня все.
– Вызываю свидетеля Карсона Германа, – объявил Касвелл.
Герман оказался высоким худощавым мужчиной с побитым оспой носом, водянистыми голубыми глазами, плотно сжатыми губами и выступающими скулами. Этот человек отличался выразительной манерой ведения беседы. Он заявил, что ехал на машине по прибрежной автомагистрали в южном направлении. Находясь на отрезке дороги между Окснардом и Санта-Моникой, впереди он увидел две машины: светлого цвета «шевроле» и большой черный лимузин. Марку этого лимузина он распознать не смог.
– Заметили ли вы что-либо необычное? – спросил Касвелл.
– Когда мы приближались к повороту, черный лимузин резко подал вправо, очевидно, намереваясь...
– Не делайте своих выводов о том, что намеревался делать шофер, перебил свидетеля Касвелл, – излагайте факты.
– Хорошо, сэр. Черный лимузин сдвинулся к правой обочине дороги.
– Что случилось дальше?
– Машина «шевроле» почти сравнялась с черной машиной, затем внезапно резко повернула и передней частью ударила в левое крыло первой машины. Шофер «шевроле» резко повернул руль влево, и теперь уже задней частью машина еще раз ударила черный лимузин.
– Вы видели, что произошло с ним?
– Нет, сэр. Я ехал близко от «шевроле». Все произошло так быстро, что я не успел посмотреть на черный лимузин. Я видел, как он завилял и сошел с дороги.
– Продолжайте. Что случилось потом?
– "Шевроле" резко свернула на боковую дорогу, которая вела в горы.
– Что сделали вы?
– Я посчитал, что за рулем пьяный водитель, и решил...
– Суд не интересует, что вы решили. Говорите о том, что вы сделали, перебил свидетеля Касвелл.
– Я свернул за «шевроле», пытаясь догнать эту машину, чтобы зафиксировать ее номер.
– Вам это удалось?
– Я пытался, но дорога очень петляла. Я заметил две последние цифры номера – шестьдесят пять. Увидел, что дорога пустынна, я испугался. Решил развернуться при первой возможности и сообщить в полицию. Поскольку дорога была пустынна и извилиста, шофер впереди идущей машины, несомненно, понял, что я...
– Не нужно делать заключений, – прервал свидетеля судья Грейсон. Мистер Герман, мы вас уже дважды предупреждали. Нас интересуют только факты. Что вы сделали?
– Я снизил скорость, остановился, дождался, пока не скроются огни той машины. Так как дорога петляла, свет иногда падал на ограждение дороги, и было видно, что работает одна фара.
– Что произошло дальше?
– Я ехал медленно и осторожно. Нашел место, где можно развернуться. В трехстах ярдах от поворота находится ресторан, специализирующийся на продуктах моря. Там я остановился, позвонил в дорожную патрульную полицию и сообщил об аварии. Мне сказали, что какой-то мотоциклист уже информировал о происшествии и что туда направлена специальная машина.
– Вы не вернулись на место происшествия и не посмотрели, насколько серьезно разбита машина и нет ли пострадавших?
– Нет, сэр. К сожалению, приходится признать, что я этого не сделал. Я считал, что прежде всего следует уведомить дорожную полицию. Думал, что, если кто-то серьезно ранен, из других машин заметят аварию, остановятся и окажут первую помощь.
– Можно приступать к перекрестному допросу, – заявил Касвелл.
– Вы видели впереди идущую машину достаточно хорошо, чтобы сказать, кто был за рулем – мужчина или женщина – и сколько человек находилось в ней? – спросил Мейсон.
– В машине был один человек. Мужчина или женщина – определить невозможно.
– Спасибо, – сказал Мейсон. – У меня все.
– Вызываю в качестве свидетеля Гордона Келвина, – объявил Касвелл.
Келвин неторопливо, с чувством собственного достоинства вышел вперед, принял присягу и заявил, что является мужем сестры покойной Лоретты Трент.
– Вы были в зале суда и слышали заявление обвиняемой о том, что ее убедили напечатать поддельную копию завещания?
– Да, сэр, слышал.
– Что вы можете сказать о состоянии Лоретты Трент?
– Я возражаю как против несущественного и не относящегося к делу вопроса, – заявил Мейсон.
– Если Высокий Суд позволит сказать, – мгновенно отреагировал Касвелл, – это важный имущественный вопрос. Я собираюсь показать, что история, рассказанная обвиняемой, является чистой выдумкой, потому что изготовление поддельного завещания было бесполезно. Из показаний этого свидетеля будет следовать, что покойная Лоретта Трент составила завещание много лет тому назад, передала его Гордону Келвину в запечатанном конверте, который подлежал вскрытию после ее смерти. Этот конверт был предъявлен Келвином и вскрыт в присутствии свидетелей. В конверте находилось последнее завещание Лоретты Трент. Каких-либо сомнений в этом не возникает. Поэтому любая копия завещания не будет иметь какого-либо воздействия.
– Возражение мистера Мейсона снимается, – постановил судья Грейсон.
– Я всегда был близок к сестре своей жены, – ответил свидетель. – Я старший из ее двух зятьев. Моя свояченица Лоретта Трент держала завещание в запечатанном конверте в ящике стола. Примерно четыре года назад она сказала мне об этом и попросила вскрыть конверт в случае своей смерти. После трагического случая, произошедшего в прошлую среду, понимая, что могут возникнуть вопросы о соблюдении определенной процедуры в этом деле, я связался с окружной прокуратурой и вскрыл конверт в присутствии адвоката, банкира и окружного прокурора.
– Что содержалось в конверте?
– Там находился документ, являющийся последним завещанием Лоретты Трент.
– У вас с собой этот документ?
– Да.
– Предъявите, пожалуйста.
Келвин вытащил из кармана сложенный документ.
– Вы как-нибудь обозначили документ, чтобы можно было провести его идентификацию? – спросил судья Грейсон.
– Каждая страница этого документа, – заявил Келвин, – помечена моими инициалами, а также инициалами окружного прокурора Гамильтона Бергера, банкира, который при этом присутствовал, и адвоката.
– Этого достаточно, – улыбнулся судья Грейсон. – Это, как я понимаю, ваши инициалы, написанные вами?
– Да, именно так.
Судья Грейсон внимательно рассмотрел документ, затем передал его Мейсону.
Мейсон внимательно изучил завещание.
– Я хочу, чтобы документ был приобщен к делу в качестве вещественного доказательства, – сказал Касвелл. – Поскольку это оригинал завещания, я предлагаю снять с него копию, заверить и затем использовать ее вместо оригинала в качестве вещественного доказательства.
– Возражений нет, – объявил Мейсон.
– Я хотел бы для протокола прочитать текст завещания, а затем приобщить его к делу, – сказал Касвелл. Напыщенно и торжественно он приступил к чтению:
"Я, Лоретта Трент, находясь в здравом уме и твердой памяти, заявляю, что я бездетная вдова, из близких родственников у меня две сестры – Диана Бриггс и Максин Келвин, находящиеся соответственно замужем за Борингом Бриггсом и Гордоном Келвином.
Далее я заявляю, что в течение многих лет они живут вместе со мной в одном доме, что я очень привязана к своим зятьям, они мне, как родные братья. Я люблю и уважаю своих сестер.
Однако я понимаю, что женщины, особенно мои сестры, не обладают проницательным умом, необходимой деловой хваткой, что не позволяет им заниматься решением различных проблем, связанных с управлением моим хозяйством.
Поэтому я назначаю Гордона Келвина своим душеприказчиком.
За исключением упомянутых в завещании специальных распоряжений я прошу все оставшееся имущество, не подлежащее налогообложению наследство и недвижимость разделить в равных долях между Дианой и Борингом Бриггс, Максин и Гордоном Келвин".
Касвелл внушительно помолчал, оглядел притихшую публику, затем продолжил чтение:
"Кроме того, я завещаю своей сестре Диане Бриггс пятьдесят тысяч долларов, другой сестре, Максин Келвин, – такую же сумму.
Однако имеются несколько человек, которые проявили свою глубокую преданность мне.
Прежде всего я хочу назвать доктора Ферриса Элтона.
Поскольку Элтон специализируется по заболеваниям внутренних органов и не занимается хирургией, он практикует в такой области медицины, которая по сравнению с хирургией оплачивается недостаточно высоко..."
Вирджиния Бакстер вцепилась своими крепкими пальцами в колени Мейсона.
– О, да, да, – прошептала она. – Сейчас я вспоминаю это место. Помню, как печатала его. Я помню, как она высоко отзывалась о...
– Тише, – предупредил Вирджинию Мейсон.
Джерри Касвелл продолжал читать:
"Доктор Элтон преданно лечил меня, всегда работал очень много и тем не менее у него нет достаточных накоплений на обеспеченную старость. Поэтому я завещаю доктору Элтону сто тысяч долларов.
Есть еще два человека, привязанность и преданность которых всегда восхищали меня. Это Джордж Игэн, мой шофер, и Анна Фритч, ухаживавшая за мной при недомоганиях.
Я не хочу, чтобы моя смерть явилась для них событием, вознесшим их из бедности к богатству, но я в равной степени не хочу забывать их услуг.
Поэтому я завещаю моему шоферу Джорджу Игэну пятьдесят тысяч долларов в надежде, что с помощью этих средств он сумеет открыть собственное дело. Анне Фритч я также завещаю пятьдесят тысяч долларов".
Касвелл торопливо перевернул страницу, как это обычно делает человек, заканчивающий чтение важного документа.
«Если кто-то, конкретный человек или группа лиц, будет оспаривать данное завещание или будет утверждать, что он или она является моими наследниками, а я вольно или невольно забыла о нем, я завещаю такому лицу сто долларов».
– Кроме того, – заявил Касвелл, – в завещании имеется обычный заключительный параграф и дата. Оно подписано завещательницей и свидетелями – покойным Делано Банноком, адвокатом, и, – тут Касвелл сделал многозначительный жест в сторону обвиняемой, – Вирджинией Бакстер.
С открытым ртом Вирджиния смотрела на заместителя окружного прокурора. Мейсон сжал ее руку, чтобы она вернулась в реальный мир.
– Вы закончили допрос данного свидетеля? – спросил Касвелла судья Грейсон.
– Да, Ваша Честь.
– Будете ли вести перекрестный допрос, господин адвокат?
Мейсон встал.
– Это завещание было обнаружено вами в запечатанном конверте?
– Да. Запечатанный конверт лежал в ящике, именно на том месте, о котором говорила Лоретта Трент. Завещание находилось в запечатанном конверте.
– Что вы сделали с ним?
– Я положил его в сейф и позвонил окружному прокурору.
– Где находится сейф?
– В моей спальной комнате.
– Сейф уже имелся в этой комнате, когда вы начали использовать его?
– Нет, я его там поставил.
– Зачем?
– Дом большой, а у меня есть определенные ценные вещи. Репутация Лоретты Трент как очень богатой женщины широко известна. Поэтому я попросил поставить сейф, где моя жена могла бы хранить свои драгоценности, а я – деньги.
– Чем вы занимаетесь? – спросил Мейсон.
– Я занимаюсь многими делами, – с достоинством ответил Келвин.
– Например, чем?
– Я не думаю, что мне следует здесь перечислять их.
– Вопрос несущественнен и не относится к делу, – заявил Касвелл.
– Я полагаю, – сказал судья Грейсон, – что это характеризующие свидетеля сведения и адвокат имеет право знать их. Хотя я не вижу, как этот вопрос может повлиять на исход дела или на оценку Судом показаний данного свидетеля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17