Когда вы приехали к этому домику, вас окружили фоторепортеры и стали делать снимки, так было?
– Я уже говорил вам, что так.
– Вы помните о присяге, сержант. Не случилось ли так, что вспышки ослепили вас и вы не видели ясно в темноте того, что происходило рядом с машиной?
– Говорю вам что я не смотрел по сторонам. Я смотрел на тот домик, потому что дверь как раз открылась и этот бегущий человек вышел, нескладно выговорил Холкомб.
– Закрывая лицо шляпой?
– Да.
– Вы не могли видеть его лицо?
– Я...
– Вы видели его лицо, или нет? – настаивал Мейсон.
– Нет, я не видел его лица.
– Тогда, как вы могли знать, что это был я?
– Я думал... Он двигался, как вы... Я получил сведения, что Перри Мейсон скрывается в этом доме и...
– Вот именно, – перебил его Мейсон. – Вы ожидали, что я выбегу. Поэтому, когда этот кто-то выбежал и повел себя так, как по вашему мнению должен был вести себя я...
– Высокий Суд, вношу протест, – перебил Гамильтон Бергер. – Замечание защитника не существенно, не имеет ни чего общего с делом. Допрос свидетеля ведется неправильно.
– Ну, ну, послушаем, кто теперь вносит протесты! – усмехнулся Мейсон.
– Я думаю, что фотографии говорят сами за себя, – заметил судья Осборн.
– Разрешите, – сказал Бергер. – Я хотел бы обратить внимание Суда на то, что это явно нечестное использование свидетеля. Это еще один обман, типичный для защиты. Это...
– Конечно, это обман. Но, такого рода обман не смутит честного свидетеля. Откровенно говоря, глаза сержанта Холкомба были ослеплены вспышками ламп так, как я этого ожидал. Однако, он не является достаточно откровенным или честным, чтобы признать это. А так как он сидит здесь, на скамье свидетелей и дает показания под присягой, то он либо должен говорить правду, либо быть обвиненным в нарушении присяги. Здесь шесть свидетелей, которые делали эти снимки и готовы их опознать. Я хочу, чтобы сержант Холкомб здесь, сейчас, при перекрестном допросе, сказал был ли я тем человеком, выбегающем из домика, либо тем человеком, который стоял с левой стороны, на расстоянии четырех шагов от него с фотоаппаратом, направленным в его сторону, и делал снимки. Что вы скажете, господин сержант?
На лице Холкомба появилась озадаченность.
– Высокий Суд, – сказал Бергер. – Это нечестный вопрос. Это...
– Отклоняю протест, – рявкнул судья Осборн. – Пусть свидетель ответит на вопрос.
– Что вы скажете, сержант? – спросил Мейсон, весело улыбаясь смутившемуся полицейскому. – И помните, что фотографы и фотографии сделанные ими, могут быть использованы против фальшивых показаний.
– Не знаю, – пробормотал сержант Холкомб.
– Благодарю, сержант, этого достаточно. Господин окружной прокурор, вы сказали, что другим свидетелем будет мистер Гоушен. Вызовите его. Послушаем, что скажет мистер Гоушен.
Гамильтон Бергер обратился к судье:
– Высокий Суд, мне не нравятся эти личные выпады...
– Защитник напоминает только о вашем обещании, – сказал судья Осборн, сдерживая смех. – Я должен признать, что он ведет себя более драматично, чем этого требует ситуация, но... прошу вызвать свидетеля, мистер Бергер.
– Я хотел бы попросить высокий суд сделать пятиминутный перерыв, сказал Гамильтон Бергер. – Я должен посоветоваться с коллегами. Эта ситуация застала меня врасплох.
– Высокий Суд, прошу принять во внимание, что обвинитель много раз обещал вызвать свидетеля Гоушена. Я хочу, чтобы свидетель был вызван сейчас же, до того как его научат, что он должен говорить, – отпарировал Мейсон.
– Я чувствую себя оскорбленным высказыванием защитника, – сказал Бергер. – У меня нет намерения учить свидетеля. Ему этого не нужно.
– Ну, тогда вызовите его, – бросил вызов Мейсон.
– Я просил пятиминутный перерыв.
– Я возражаю, – сказал Мейсон.
– Суд отклоняет просьбу, – распорядился судья Осборн. – Суд не видит повода для объявления сейчас перерыва.
– Очень хорошо. Тогда сейчас выйдет свидетель Роско Р.Хансон.
– Мне казалось, что сейчас должен был давать показания Гоушен, сказал Мейсон.
– Я не обязан слушать ни ваших, ни чьих-либо указаний в этом деле. Я могу его вести так, как мне нравится! – крикнул Бергер.
– Недавно господин окружной прокурор бросал вызов в мой адрес. Теперь я бросаю вам вызов. Прошу вызвать свидетеля Гоушена сейчас, как вы это обещали, до того, как вы сможете обсудить с ним это положение.
Гамильтон Бергер мрачно сказал:
– Я просил, чтобы сюда пришел мистер Роско Р.Хансон.
Мейсон усмехнулся.
Судья Осборн стиснул губы в узкую, тонкую линию.
Хансон представился как владелец «Рашинг Крик Меркантайл Компани» рассказал о продаже револьвера и описал внешний вид его покупателя. Он показал реестр оружия, а в нем подпись человека, который купил револьвер. Это было то же самое оружие, которое перед этим было записано и принято как вещественное доказательство.
– Вы встречали потом этого человека? – спросил Бергер.
– Да.
– Кто это был?
– Его зовут Артур Колсон. Я встретил его у вас в бюро, утром шестого числа.
– Задавайте вопросы, – рявкнул Бергер.
– У меня нет никаких вопросов, – мягко сказал Мейсон. – Может быть вы вызовите сейчас мистера Гоушена?
– Высокий Суд, – обратился Бергер к судье Осборну. – Это возмутительно, защита постоянно терзает меня.
– Вы сами это вызвали, – ответил судья Осборн.
– Тем не менее, я чувствую, что такое поведение не правильно, обратил внимание Бергер.
– Неправильно, – согласился судья. – Однако я могу сказать вам, господин прокурор, следующее: вы можете крутить, если хотите. У вас полное право вести дело так, как считаете необходимым. Но, когда дело дойдет до определения намерений, ваше доказательство будет представлено на рассмотрение Суда. Я понял так, что дело тут идет об опознании обвиняемой свидетелем Гоушеном. И это в деле очень важно.
– Да, Высокий Суд.
– Вы обещали, больше того, говорили, смею даже сказать – похвалялись, что вызовите этого свидетеля, чтобы он доказал некое утверждение, которое вы высказали в речи в самом начале заседания. Я скажу вам откровенно, что думаю, но вы сами это вызвали. Я не вчера родился и знаю, что если вы будете тянуть и вертеть до того момента, когда Суд огласит перерыв, то значит в этом деле есть какая-то ваша цель. Суд считает, что такая тактика сильно ослабляет ценность показаний свидетеля Гоушена. Я говорю то, что думаю. Это не Суд Присяжных, а только предварительное слушание. Это дело полностью зависит от Суда, и Суд так к нему и относится. А теперь прошу вести слушание.
Гамильтон Бергер откашлялся, минуту стоял в нерешительности и, наконец, пробормотал:
– Прошу Карла Эверта Гоушена.
Гоушен подошел к месту для свидетелей и во вступительных вопросах сказал, что живет рядом с домом номер семьсот девятнадцать по Соут Гондола. Он запомнил вечер пятого числа этого месяца особенно хорошо, потому что его раздражала машина, шумящая на улице. Взрывы показывали, что у машины что-то не в порядке с распределителем или карбюратором.
– Что вы тогда сделали? – спросил Бергер.
– Я открыл окно с намереньем сказать этим людям чтобы они выключили двигатель или что-нибудь с ним сделали, – ответил Гоушен.
– Вы это сделали?
– Нет.
– Почему?
– Потому что тогда они как раз выключили двигатель.
– Вы видели машину и этих людей?
– Да.
– Далеко они находились от вас?
– По другой стороне аллейки ведущей к гаражу. Это могло быть около двадцати семи, почти тридцати ярдов.
– Фигуры были освещены?
– Фары машины были включены и я мог видеть, как люди двигались. Они заглядывали в гараж, я видел их спины и заметил, как они были одеты.
– Вы можете описать этих людей?
– Да. Одной из этих особ была Люсиль Бартон, обвиняемая по этому делу. На ней был клетчатый плащ и черная шляпа с маленьким красным пером. Шляпа была прилегающей к голове, она надела ее набекрень, на правую сторону. Она была одета так же, когда полиция показала мне ее.
– А ее спутник?
– Ну, что ж, – сказал Гоушен, положив ногу на ногу и проведя ладонью себя по лысине. – Дайте мне время подумать.
Публика рассмеялась. Гамильтон Бергер нахмурился.
– У вас ведь пара глаз, а вы не знаете, что видели?
Гоушен почесал голову.
– У меня ведь и пара ушей, поэтому я слышал, что здесь было минуту назад.
Даже судья Осборн присоединился к смеху, который загремел в зале суда. Когда зал успокоился Бергер попросил мрачным голосом:
– Расскажите точнее что вы видели.
– Я увидел высокого широкоплечего мужчину. Его лица я не видел ни разу. По тому, как он двигался, я сделал вывод, что он молод, то есть может быть и не молод, но производил такое впечатление. У него были длинные ноги, ходил он размашисто. На нем был светлокоричневый плащ и серая шляпа.
– Вы встречали этого человека? Вы можете его опознать?
– Я не уверен в этом теперь, – ответил Гоушен с колебанием, все время поглаживая себя по лысине.
Публика стала хихикать и судья Осборн был вынужден навести порядок.
– Но, вы можете с полной уверенностью опознать обвиняемую? – спросил Гамильтон Бергер.
– Ставлю вопрос под сомнение, как наводящий, подсказывающий ответ, принимающий факт, доказательств которого нет и дающий готовый ответ свидетелю, – запротестовал Мейсон.
– Суд принимает протест.
– Вы точно знаете, как она была одета? – спросил Бергер.
– Да.
– Вы можете сказать что-нибудь о ее росте, возрасте и фигуре?
– Да.
– А тот мужчина? Он напоминает вам ростом кого-нибудь, на кого вы сейчас смотрите?
– Вношу протест. Вопрос наводящий, подсказывающий ответ.
– Суд поддерживает протест.
– Как вы можете описать того человека?
– Вношу протест. Свидетель уже описал его и ответил на этот вопрос.
– Суд поддерживает протест.
– Допрашивайте свидетеля, – рявкнул с раздражением Гамильтон Бергер.
– Вам казалось, что вы видели этого человека потом, правда? – спросил Мейсон.
– Мне и в самом деле так казалось, мистер Мейсон. Да. Это было точно так, как описал сержант Холкомб.
– Другими словами, мужчина, которого вы видели возле гаража в тот вечер, был такого же самого роста и строения, а так же был одет, как тот, которого вы видели в мотеле?
– Да.
– Но, вы никогда не видели лица этого мужчины?
– Нет.
– Когда вы видели его у гаража, он всегда стоял спиной к вам?
– Да.
– Иначе, вы знаете только то, что видели высокого мужчину в светлокоричневом плаще и серой шляпе?
– Да.
– И любой мужчина подобной фигуры и так же одетый, выглядел для вас так же, как тот, которого вы тогда видели?
– Ну, я... нет, не считаю так. Вероятно я мог бы его опознать.
– И вы его опознали, правда? – сказал Мейсон.
– Что вы имеете в виду?
– Вы слышали, как сержант показал, что вы опознали мужчину, выбегающего из домика.
– Должно быть я тогда ошибся, – сознался Гоушен. Он был в растерянности и глотал слюну.
– Почему вы считаете, что ошиблись?
– Черт возьми, мистер Мейсон... Вы ведь доказали минуту назад, что это были не вы.
– Другими словами, – сказал Мейсон, – вам было сказано, что мужчина, которого вы видели возле гаража, это никто иной, как Перри Мейсон.
– Так думала полиция.
– Вам так сказали?
– Да.
– И когда вы увидели этого мужчину, выбегающего из домика, вы сказали сержанту Холкомбу: «Это он». Так было?
– Да.
– Вы видели его так же отчетливо, как того человека, на другой стороне аллейки, на которого вы смотрели?
– Ну, правда говоря, эти фары и вспышки со всех сторон, светящие прямо в глаза, делали все вокруг темным, я не мог смотреть.
– Но, вы видели того человека настолько хорошо, что смогли его опознать?
– Да.
– И вы его опознали?
– Да.
– А теперь вы думаете, что ошиблись?
– Должно быть я ошибся.
– Так как человек этот не был тем, которого, как сказала полиция, вы видели возле гаража, правда?
– Ну... что же... я не знаю, как это сказать, мистер Мейсон, но подозреваю, что я попал в ловушку и... прихватил себе пальцы, – жалобно добавил он.
Даже судья Осборн усмехнулся.
– А эта женщина, которую вы видели по другую сторону аллейки, была с мужчиной?
– Да.
– Вы видели ее в том же самом месте и в то же самое время, что и мужчину?
– Да.
– При тех же самых условиях?
– Да.
– Если вы не можете опознать мужчину, то каким образом вы можете опознать женщину?
– Я мог бы опознать женщину, если бы не совершил ошибки.
– Вы опознали какого-то мужчину?
– Да.
– И теперь вы думаете, что это не тот мужчина?
– Да. Это должно быть был кто-то другой.
– Вы видели эту женщину у гаража при таких же самых условиях?
– Да.
– Благодарю, – сказал Мейсон. – Это все.
– А сейчас, – сказал Судья Осборн, сурово глядя на Гамильтона Бергера. – Суд оглашает десятиминутный перерыв.
26
Когда судья Осборн покинул зал суда, Люсиль Бартон повернулась к Перри Мейсону, положила ему руку на локоть и сжала крепко, что даже кожа перчаток натянулась на косточках ее пальцев.
– Вы были великолепны, мистер Мейсон, – шепнула она.
– Это только первый раунд, Люсиль, – сказал Мейсон. – Мы подвергли сомнению показания свидетеля относительно моего опознания, но не забывайте, что вас он опознал и это будет принято, ели мы не найдем какого-нибудь способа доказать, что вас там не было.
– Это правда, – призналась она шепотом.
– Больше того, – говорил Мейсон. – Питкина застрелили из револьвера, который вы получили от Артура Колсона. Кстати говоря, Росс Холистер так же убит и вы получили страховой полис на его жизнь стоимостью двадцать тысяч долларов.
– Но, мистер Мейсон! Разве вы не понимаете? Я любили Росса. Его смерть это большой удар для меня. Мы должны были жениться. Он представлял собой все, что желает женщина: безопасность, чувство, дом.
– Разве можно исключить версию, что вы были бы влюблены в Артура Колсона, который научил бы вас, как можно добыть двадцать тысяч долларов от страхового общества, чтобы потом выйти замуж за него.
– Не валяйте дурака, мистер Мейсон! Вы были таким милым, а теперь вы говорите как окружной прокурор.
– Вы его еще не знаете, – заметил Мейсон. – Вы еще услышите, как он может говорить. Вы не сказали мне, почему вы не послушались моего совета и не сообщили в полицию после обнаружения тела в гараже, когда этот револьвер все еще был в вашей сумочке.
– Мистер Мейсон, я не могу, просто не могу. У меня нет права признаться во всем даже вам.
– Пусть так, – сказал Мейсон. – Я сколько угодно могу здесь вылезать из кожи, но вы обвиняетесь в убийстве и, если вы не расскажете убедительной истории судьям, то будете осуждены за убийство.
– Мистер Мейсон, вы не можете меня из этого вытащить?
– Если я не узнаю правду, то опасаюсь, что не смогу.
– Другие женщины убивают и ничего. Юристы...
– Я знаю, – перебил его Мейсон. – Но, вы находитесь в другом положении. Колсон начал всем этим руководить и убито два человека. Револьвер, из которого застрелен один из них, был у вас перед и после совершения одного из убийств. Вам не удастся так легко объяснить, что у вас не было револьвера, когда это произошло.
– Мистер Мейсон, это не Колсон руководил, как вы это называете, всем.
– Нет? – скептически спросил Мейсон. – Он ничего не сказал и не сделал, что убедило бы меня в его откровенности.
– Он просто хочет быть рядом со мной, мистер Мейсон, – сказала она импульсивно. – Вы должны этому поверить. Вы должны это понять.
Мейсон усмехнулся в ответ.
– Вы не знаете того, кто этим руководил.
– И кто же это?
– Вильям Бартон, – проговорилась она и, испуганная, закрыла рот рукой. – Ах! Я сказала слишком много. Он был бы в ярости, если бы узнал об этом.
Мейсон смотрел на нее циничным, холодным взглядом.
– Это было удачно? – спросил он.
– Что?
– Сделать вид, что это у вас вырвалось?
– Нет... Я жалею, что проговорилась.
– Вы чертовски хитрая молодая женщина. Не знаю, какую ловушку вы ставите на меня в очередной раз, но я не дам себя поймать.
– Они никогда не докажут, что это револьвер принадлежал мне, если вы им этого не скажете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
– Я уже говорил вам, что так.
– Вы помните о присяге, сержант. Не случилось ли так, что вспышки ослепили вас и вы не видели ясно в темноте того, что происходило рядом с машиной?
– Говорю вам что я не смотрел по сторонам. Я смотрел на тот домик, потому что дверь как раз открылась и этот бегущий человек вышел, нескладно выговорил Холкомб.
– Закрывая лицо шляпой?
– Да.
– Вы не могли видеть его лицо?
– Я...
– Вы видели его лицо, или нет? – настаивал Мейсон.
– Нет, я не видел его лица.
– Тогда, как вы могли знать, что это был я?
– Я думал... Он двигался, как вы... Я получил сведения, что Перри Мейсон скрывается в этом доме и...
– Вот именно, – перебил его Мейсон. – Вы ожидали, что я выбегу. Поэтому, когда этот кто-то выбежал и повел себя так, как по вашему мнению должен был вести себя я...
– Высокий Суд, вношу протест, – перебил Гамильтон Бергер. – Замечание защитника не существенно, не имеет ни чего общего с делом. Допрос свидетеля ведется неправильно.
– Ну, ну, послушаем, кто теперь вносит протесты! – усмехнулся Мейсон.
– Я думаю, что фотографии говорят сами за себя, – заметил судья Осборн.
– Разрешите, – сказал Бергер. – Я хотел бы обратить внимание Суда на то, что это явно нечестное использование свидетеля. Это еще один обман, типичный для защиты. Это...
– Конечно, это обман. Но, такого рода обман не смутит честного свидетеля. Откровенно говоря, глаза сержанта Холкомба были ослеплены вспышками ламп так, как я этого ожидал. Однако, он не является достаточно откровенным или честным, чтобы признать это. А так как он сидит здесь, на скамье свидетелей и дает показания под присягой, то он либо должен говорить правду, либо быть обвиненным в нарушении присяги. Здесь шесть свидетелей, которые делали эти снимки и готовы их опознать. Я хочу, чтобы сержант Холкомб здесь, сейчас, при перекрестном допросе, сказал был ли я тем человеком, выбегающем из домика, либо тем человеком, который стоял с левой стороны, на расстоянии четырех шагов от него с фотоаппаратом, направленным в его сторону, и делал снимки. Что вы скажете, господин сержант?
На лице Холкомба появилась озадаченность.
– Высокий Суд, – сказал Бергер. – Это нечестный вопрос. Это...
– Отклоняю протест, – рявкнул судья Осборн. – Пусть свидетель ответит на вопрос.
– Что вы скажете, сержант? – спросил Мейсон, весело улыбаясь смутившемуся полицейскому. – И помните, что фотографы и фотографии сделанные ими, могут быть использованы против фальшивых показаний.
– Не знаю, – пробормотал сержант Холкомб.
– Благодарю, сержант, этого достаточно. Господин окружной прокурор, вы сказали, что другим свидетелем будет мистер Гоушен. Вызовите его. Послушаем, что скажет мистер Гоушен.
Гамильтон Бергер обратился к судье:
– Высокий Суд, мне не нравятся эти личные выпады...
– Защитник напоминает только о вашем обещании, – сказал судья Осборн, сдерживая смех. – Я должен признать, что он ведет себя более драматично, чем этого требует ситуация, но... прошу вызвать свидетеля, мистер Бергер.
– Я хотел бы попросить высокий суд сделать пятиминутный перерыв, сказал Гамильтон Бергер. – Я должен посоветоваться с коллегами. Эта ситуация застала меня врасплох.
– Высокий Суд, прошу принять во внимание, что обвинитель много раз обещал вызвать свидетеля Гоушена. Я хочу, чтобы свидетель был вызван сейчас же, до того как его научат, что он должен говорить, – отпарировал Мейсон.
– Я чувствую себя оскорбленным высказыванием защитника, – сказал Бергер. – У меня нет намерения учить свидетеля. Ему этого не нужно.
– Ну, тогда вызовите его, – бросил вызов Мейсон.
– Я просил пятиминутный перерыв.
– Я возражаю, – сказал Мейсон.
– Суд отклоняет просьбу, – распорядился судья Осборн. – Суд не видит повода для объявления сейчас перерыва.
– Очень хорошо. Тогда сейчас выйдет свидетель Роско Р.Хансон.
– Мне казалось, что сейчас должен был давать показания Гоушен, сказал Мейсон.
– Я не обязан слушать ни ваших, ни чьих-либо указаний в этом деле. Я могу его вести так, как мне нравится! – крикнул Бергер.
– Недавно господин окружной прокурор бросал вызов в мой адрес. Теперь я бросаю вам вызов. Прошу вызвать свидетеля Гоушена сейчас, как вы это обещали, до того, как вы сможете обсудить с ним это положение.
Гамильтон Бергер мрачно сказал:
– Я просил, чтобы сюда пришел мистер Роско Р.Хансон.
Мейсон усмехнулся.
Судья Осборн стиснул губы в узкую, тонкую линию.
Хансон представился как владелец «Рашинг Крик Меркантайл Компани» рассказал о продаже револьвера и описал внешний вид его покупателя. Он показал реестр оружия, а в нем подпись человека, который купил револьвер. Это было то же самое оружие, которое перед этим было записано и принято как вещественное доказательство.
– Вы встречали потом этого человека? – спросил Бергер.
– Да.
– Кто это был?
– Его зовут Артур Колсон. Я встретил его у вас в бюро, утром шестого числа.
– Задавайте вопросы, – рявкнул Бергер.
– У меня нет никаких вопросов, – мягко сказал Мейсон. – Может быть вы вызовите сейчас мистера Гоушена?
– Высокий Суд, – обратился Бергер к судье Осборну. – Это возмутительно, защита постоянно терзает меня.
– Вы сами это вызвали, – ответил судья Осборн.
– Тем не менее, я чувствую, что такое поведение не правильно, обратил внимание Бергер.
– Неправильно, – согласился судья. – Однако я могу сказать вам, господин прокурор, следующее: вы можете крутить, если хотите. У вас полное право вести дело так, как считаете необходимым. Но, когда дело дойдет до определения намерений, ваше доказательство будет представлено на рассмотрение Суда. Я понял так, что дело тут идет об опознании обвиняемой свидетелем Гоушеном. И это в деле очень важно.
– Да, Высокий Суд.
– Вы обещали, больше того, говорили, смею даже сказать – похвалялись, что вызовите этого свидетеля, чтобы он доказал некое утверждение, которое вы высказали в речи в самом начале заседания. Я скажу вам откровенно, что думаю, но вы сами это вызвали. Я не вчера родился и знаю, что если вы будете тянуть и вертеть до того момента, когда Суд огласит перерыв, то значит в этом деле есть какая-то ваша цель. Суд считает, что такая тактика сильно ослабляет ценность показаний свидетеля Гоушена. Я говорю то, что думаю. Это не Суд Присяжных, а только предварительное слушание. Это дело полностью зависит от Суда, и Суд так к нему и относится. А теперь прошу вести слушание.
Гамильтон Бергер откашлялся, минуту стоял в нерешительности и, наконец, пробормотал:
– Прошу Карла Эверта Гоушена.
Гоушен подошел к месту для свидетелей и во вступительных вопросах сказал, что живет рядом с домом номер семьсот девятнадцать по Соут Гондола. Он запомнил вечер пятого числа этого месяца особенно хорошо, потому что его раздражала машина, шумящая на улице. Взрывы показывали, что у машины что-то не в порядке с распределителем или карбюратором.
– Что вы тогда сделали? – спросил Бергер.
– Я открыл окно с намереньем сказать этим людям чтобы они выключили двигатель или что-нибудь с ним сделали, – ответил Гоушен.
– Вы это сделали?
– Нет.
– Почему?
– Потому что тогда они как раз выключили двигатель.
– Вы видели машину и этих людей?
– Да.
– Далеко они находились от вас?
– По другой стороне аллейки ведущей к гаражу. Это могло быть около двадцати семи, почти тридцати ярдов.
– Фигуры были освещены?
– Фары машины были включены и я мог видеть, как люди двигались. Они заглядывали в гараж, я видел их спины и заметил, как они были одеты.
– Вы можете описать этих людей?
– Да. Одной из этих особ была Люсиль Бартон, обвиняемая по этому делу. На ней был клетчатый плащ и черная шляпа с маленьким красным пером. Шляпа была прилегающей к голове, она надела ее набекрень, на правую сторону. Она была одета так же, когда полиция показала мне ее.
– А ее спутник?
– Ну, что ж, – сказал Гоушен, положив ногу на ногу и проведя ладонью себя по лысине. – Дайте мне время подумать.
Публика рассмеялась. Гамильтон Бергер нахмурился.
– У вас ведь пара глаз, а вы не знаете, что видели?
Гоушен почесал голову.
– У меня ведь и пара ушей, поэтому я слышал, что здесь было минуту назад.
Даже судья Осборн присоединился к смеху, который загремел в зале суда. Когда зал успокоился Бергер попросил мрачным голосом:
– Расскажите точнее что вы видели.
– Я увидел высокого широкоплечего мужчину. Его лица я не видел ни разу. По тому, как он двигался, я сделал вывод, что он молод, то есть может быть и не молод, но производил такое впечатление. У него были длинные ноги, ходил он размашисто. На нем был светлокоричневый плащ и серая шляпа.
– Вы встречали этого человека? Вы можете его опознать?
– Я не уверен в этом теперь, – ответил Гоушен с колебанием, все время поглаживая себя по лысине.
Публика стала хихикать и судья Осборн был вынужден навести порядок.
– Но, вы можете с полной уверенностью опознать обвиняемую? – спросил Гамильтон Бергер.
– Ставлю вопрос под сомнение, как наводящий, подсказывающий ответ, принимающий факт, доказательств которого нет и дающий готовый ответ свидетелю, – запротестовал Мейсон.
– Суд принимает протест.
– Вы точно знаете, как она была одета? – спросил Бергер.
– Да.
– Вы можете сказать что-нибудь о ее росте, возрасте и фигуре?
– Да.
– А тот мужчина? Он напоминает вам ростом кого-нибудь, на кого вы сейчас смотрите?
– Вношу протест. Вопрос наводящий, подсказывающий ответ.
– Суд поддерживает протест.
– Как вы можете описать того человека?
– Вношу протест. Свидетель уже описал его и ответил на этот вопрос.
– Суд поддерживает протест.
– Допрашивайте свидетеля, – рявкнул с раздражением Гамильтон Бергер.
– Вам казалось, что вы видели этого человека потом, правда? – спросил Мейсон.
– Мне и в самом деле так казалось, мистер Мейсон. Да. Это было точно так, как описал сержант Холкомб.
– Другими словами, мужчина, которого вы видели возле гаража в тот вечер, был такого же самого роста и строения, а так же был одет, как тот, которого вы видели в мотеле?
– Да.
– Но, вы никогда не видели лица этого мужчины?
– Нет.
– Когда вы видели его у гаража, он всегда стоял спиной к вам?
– Да.
– Иначе, вы знаете только то, что видели высокого мужчину в светлокоричневом плаще и серой шляпе?
– Да.
– И любой мужчина подобной фигуры и так же одетый, выглядел для вас так же, как тот, которого вы тогда видели?
– Ну, я... нет, не считаю так. Вероятно я мог бы его опознать.
– И вы его опознали, правда? – сказал Мейсон.
– Что вы имеете в виду?
– Вы слышали, как сержант показал, что вы опознали мужчину, выбегающего из домика.
– Должно быть я тогда ошибся, – сознался Гоушен. Он был в растерянности и глотал слюну.
– Почему вы считаете, что ошиблись?
– Черт возьми, мистер Мейсон... Вы ведь доказали минуту назад, что это были не вы.
– Другими словами, – сказал Мейсон, – вам было сказано, что мужчина, которого вы видели возле гаража, это никто иной, как Перри Мейсон.
– Так думала полиция.
– Вам так сказали?
– Да.
– И когда вы увидели этого мужчину, выбегающего из домика, вы сказали сержанту Холкомбу: «Это он». Так было?
– Да.
– Вы видели его так же отчетливо, как того человека, на другой стороне аллейки, на которого вы смотрели?
– Ну, правда говоря, эти фары и вспышки со всех сторон, светящие прямо в глаза, делали все вокруг темным, я не мог смотреть.
– Но, вы видели того человека настолько хорошо, что смогли его опознать?
– Да.
– И вы его опознали?
– Да.
– А теперь вы думаете, что ошиблись?
– Должно быть я ошибся.
– Так как человек этот не был тем, которого, как сказала полиция, вы видели возле гаража, правда?
– Ну... что же... я не знаю, как это сказать, мистер Мейсон, но подозреваю, что я попал в ловушку и... прихватил себе пальцы, – жалобно добавил он.
Даже судья Осборн усмехнулся.
– А эта женщина, которую вы видели по другую сторону аллейки, была с мужчиной?
– Да.
– Вы видели ее в том же самом месте и в то же самое время, что и мужчину?
– Да.
– При тех же самых условиях?
– Да.
– Если вы не можете опознать мужчину, то каким образом вы можете опознать женщину?
– Я мог бы опознать женщину, если бы не совершил ошибки.
– Вы опознали какого-то мужчину?
– Да.
– И теперь вы думаете, что это не тот мужчина?
– Да. Это должно быть был кто-то другой.
– Вы видели эту женщину у гаража при таких же самых условиях?
– Да.
– Благодарю, – сказал Мейсон. – Это все.
– А сейчас, – сказал Судья Осборн, сурово глядя на Гамильтона Бергера. – Суд оглашает десятиминутный перерыв.
26
Когда судья Осборн покинул зал суда, Люсиль Бартон повернулась к Перри Мейсону, положила ему руку на локоть и сжала крепко, что даже кожа перчаток натянулась на косточках ее пальцев.
– Вы были великолепны, мистер Мейсон, – шепнула она.
– Это только первый раунд, Люсиль, – сказал Мейсон. – Мы подвергли сомнению показания свидетеля относительно моего опознания, но не забывайте, что вас он опознал и это будет принято, ели мы не найдем какого-нибудь способа доказать, что вас там не было.
– Это правда, – призналась она шепотом.
– Больше того, – говорил Мейсон. – Питкина застрелили из револьвера, который вы получили от Артура Колсона. Кстати говоря, Росс Холистер так же убит и вы получили страховой полис на его жизнь стоимостью двадцать тысяч долларов.
– Но, мистер Мейсон! Разве вы не понимаете? Я любили Росса. Его смерть это большой удар для меня. Мы должны были жениться. Он представлял собой все, что желает женщина: безопасность, чувство, дом.
– Разве можно исключить версию, что вы были бы влюблены в Артура Колсона, который научил бы вас, как можно добыть двадцать тысяч долларов от страхового общества, чтобы потом выйти замуж за него.
– Не валяйте дурака, мистер Мейсон! Вы были таким милым, а теперь вы говорите как окружной прокурор.
– Вы его еще не знаете, – заметил Мейсон. – Вы еще услышите, как он может говорить. Вы не сказали мне, почему вы не послушались моего совета и не сообщили в полицию после обнаружения тела в гараже, когда этот револьвер все еще был в вашей сумочке.
– Мистер Мейсон, я не могу, просто не могу. У меня нет права признаться во всем даже вам.
– Пусть так, – сказал Мейсон. – Я сколько угодно могу здесь вылезать из кожи, но вы обвиняетесь в убийстве и, если вы не расскажете убедительной истории судьям, то будете осуждены за убийство.
– Мистер Мейсон, вы не можете меня из этого вытащить?
– Если я не узнаю правду, то опасаюсь, что не смогу.
– Другие женщины убивают и ничего. Юристы...
– Я знаю, – перебил его Мейсон. – Но, вы находитесь в другом положении. Колсон начал всем этим руководить и убито два человека. Револьвер, из которого застрелен один из них, был у вас перед и после совершения одного из убийств. Вам не удастся так легко объяснить, что у вас не было револьвера, когда это произошло.
– Мистер Мейсон, это не Колсон руководил, как вы это называете, всем.
– Нет? – скептически спросил Мейсон. – Он ничего не сказал и не сделал, что убедило бы меня в его откровенности.
– Он просто хочет быть рядом со мной, мистер Мейсон, – сказала она импульсивно. – Вы должны этому поверить. Вы должны это понять.
Мейсон усмехнулся в ответ.
– Вы не знаете того, кто этим руководил.
– И кто же это?
– Вильям Бартон, – проговорилась она и, испуганная, закрыла рот рукой. – Ах! Я сказала слишком много. Он был бы в ярости, если бы узнал об этом.
Мейсон смотрел на нее циничным, холодным взглядом.
– Это было удачно? – спросил он.
– Что?
– Сделать вид, что это у вас вырвалось?
– Нет... Я жалею, что проговорилась.
– Вы чертовски хитрая молодая женщина. Не знаю, какую ловушку вы ставите на меня в очередной раз, но я не дам себя поймать.
– Они никогда не докажут, что это револьвер принадлежал мне, если вы им этого не скажете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21