Хорошо, что есть способные. И хорошо, что есть трудолю бие менее способных, позволяющее им бороться за достижение больших высот. Без этой борьбы не было бы развития. Человек борется всю жизнь. И пусть на разных возрастных уровнях борьба носит различный характер, главным остается стремление человека стать личностью. Его стремление к победе. Сначала в игре. Потом в жизни…
Вот что я вижу на детских футбольных полях и хоккейных площадках.
Вот что стоит для меня за этим знакомым мне до боли криком: «Гол!»
И когда я смотрю, как возятся у нас в ЦСКА именитые мастера вот с такими мальчишками, чувствую, что в этих взрослых еще жива острота и непосредственность жизненных впечатлений. Где-то в чем-то они еще сами остаются детьми. По азарту, по темпераменту, по энергии, ищущей выхода в борьбе. Если хотите, по неравнодушию к славе. Мне кажется, что истинный тренер, если он истинный спортивный педагог, должен всегда иметь в виду, что любая команда высококвалифицированных мастеров представляет собой не производственный, не научный, а игровой коллектив, где должны быть учтены иные параметры человеческого характера, иные черты личности. Игры делают детей взрослыми. Игры делают взрослых детьми. Истинному психологу, каким, с моей точки зрения, должен быть всякий тренер (да и врач команды), надо иметь это в виду.
* * *
Сборная команда Советского Союза по хоккею приглашена в Канаду. Предстоит первый акт суперсерии – встреч с профессионалами из Всемирной хоккейной ассоциации (ВХА). Это была наша вторая встреча с канадским профессиональным хоккеем после знаменитой суперсерии 1972 года, когда наши ребята встретились на равных с сильнейшими игроками Национальной хоккейной лиги.
Газету, которую обещал съесть один из зарубежных журналистов в случае хотя бы одного проигрыша канадцев, пришлось ему все-таки съесть.
Газета, приправленная острыми специями и желчью, казалась безвкусной и пресной.
Теперь, в 1974 году, уже никто в Канаде не хотел рисковать своим желудком.
«Боги» не без опаски смотрели вниз…
И все-таки мы понимали, что предстоящие встречи легкой жизни нам не сулят.
Если Канада-72 – это удивленное «ах!», то Канада-74 – это крепко стиснутые зубы.
…Квебек. Тренировочная площадка. Смотрят нашу тренировку корреспонденты, специалисты. Много именитых игроков. Среди них Бобби Халл, Гордон Хоу и другие.
Халл улыбается, настроен дружелюбно и говорит, что это будет настоящий хоккей. Он прекрасно себя чувствует и единственно о чем жалеет, так это о том, что не встретился с русскими лет 7–8 назад.
Тренировку смотрят по-разному, но во взглядах я уже не вижу того снисхождения и иронии, какое было написано на лицах игроков НХЛ, тренеров и корреспондентов два года тому назад. Естественно, мы, в свою очередь, не без любопытства посматриваем в сторону Бобби Халла, Горди Хоу и наших старых знакомых Маховлича, Хендерсона, Степлтона и других. Молча смотрят тренировку, пожевывая резинку. Что-то нас ждет?…
Впервые мы увидели их «в деле» вечером того же дня на тренировке. По катку носились очень рослые, мощные и быстрые парни. Уже в их стремительных, наделенных необычайной силой движениях чувствовалась непоколебимая уверенность в себе. Смотрю на наших и чувствую, что на ребят этот «парад» здорово подействовал.
В раздевалке стоит нервный смех.
– Братцы, эти «шкафы» почище НХЛ.
– Доктор, как там у вас с хлорэтилом?
– Олег Маркович, у вас хватит шовного материала? Шутку парирую шуткой:
– Для них не знаю. А для вас много не потребуется.
Борис Михайлов потирает нос:
– Вы уверены?
– Абсолютно.
Хотя я абсолютно не уверен. Но мне хочется верить. И хочется верить, чтобы поверили они…
Сейчас очень важен настрой. Очень. То, что ребята находятся под сильным впечатлением только что закончившейся тренировки профессионалов,– это неплохо. Это тоже стимул, заставляющий по-настоящему собраться. Победа над слабым противником – это расхолаживающая победа. Достойное единоборство с серьезным соперником – это уже успех. Исход предстоящего матча практически непредсказуем. Но что это будет достойное единоборство, не вызывает сомнения ни у кого…
Судя по тому ажиотажу, которым в этот день был охвачен Квебек, матч стал событием первостепенной важности.
На катке среди высокопоставленных гостей находился и премьер-министр Канады Трюдо.
Команды выстраиваются на льду. Наши в белой форме выглядят очень эффектно. Начинается торжественная церемония представления участников встречи. Первыми представляются тренеры, затем игроки. Контакт с квебекскими болельщиками произошел в ту самую минуту, когда над стадионом прозвучали фами лии Якушева, Третьяка и Харламова. Стадион встретил их как своих давних, хороших знакомых, им аплодировали так, как аплодируют хоккейные гурманы своим любимцам. Это было действительно приятно.
Обмен официальными приветствиями. И вот – шайба в игре.
В тот же момент с трибун низвергается на поле кричащая, свистящая, грохочущая лавина. Она стремительно летит вниз, и только у самой кромки поля, словно наткнувшись на окружающий его барьер, останавливается и медленно начинает откатываться назад. Ибо там, внизу, происходит священнодействие, неподвластное внешним страстям. Там свои страсти, свои скорости, свои законы…
Начинается красочный, захватывающий спектакль. Он начинается с высоко взятой ноты. Она звучит в течение первых двадцати минут и заканчивается сильным «форте» Маккензи, открывающим счет. Его «сольная партия» награждена бурными аплодисментами зрителей.
Начало второго периода проходит в очень острой и упорной борьбе. В одной из атак Якушева прижимают к борту. Он ударяется правым бедром. Боль настолько сильна, что Кулагин вынужден снять его с игры. Я колдую над ушибом.
А темп нарастает. Рвется к воротам канадцев Лутченко. Прекрасно обводит защитника, и… счет становится 1:1.
Еще не закончена атака советской сборной, как Бобби Халл перехватывает шайбу и устремляется к воротам Третьяка. Халл неудержим. Снова ведут профессионалы – 2:1.
А дальше произошло нечто невероятное, нечто граничащее с цирковым трюком.
После удаления канадского игрока наши вновь устремляются вперед. Харламов уже пересекал синюю линию, как вдруг перед ним возникают два канадских защитника. Расстояние между защитниками не превышало нескольких десятков сантиметров. В эту брешь и устремляется наш нападающий. Защитники ожидали всего, чего угодно, но только не того, что произошло в следующее мгновение. Каждый из них был уверен, что русский форвард вступит с кем-нибудь из них в единоборство и завязнет, так и не дойдя до цели. А Харламов проскакивает между игроками и продолжает вести перед собой шайбу. Защитники сталкиваются друг с другом, ищут русского игрока, который оказывается уже за их спинами. Не сбавляя скорости, Валерий с ходу бьет по воротам. Шайба в воротах.
Казалось, этим голом больше всех были потрясены сами канадцы. Такого они еще не видели…
К концу периода Петров забивает третью шайбу, и на этот раз ведем мы. Счет на табло 3: 2.
В начале третьего периода Борис Михайлов выходит один на один с вратарем, и… его клюшка поднимает в воздух фонтан брызг. Лужа перед воротами спасает канадцев от неминуемого гола.
И снова Бобби Халл, блестяще игравший в этом первом матче, заставляет Третьяка вытащить шайбу из сетки.
Тридцать шесть секунд до финального свистка. Ничья, висящая на волоске. В этот момент Маховлич бьет по воротам. Бьет сильно и точно. Но прежде чем зрители успели вскочить с мест, Третьяк берет шайбу.
Аплодисменты, адресованные Маховличу, переадресуются Третьяку…
А дальше происходит вот что. Как только прозвучала сирена, канадцы, эти здоровенные «шкафы», бросаются обнимать и целовать друг друга. Они радуются ничьей как большой победе.
И вот это-то ощущение канадцами ничьей как победы было нашей победой.
На следующий день газеты не без сарказма и не без издевки в адрес своих игроков писали о том, что игра показала, что профессионалы «могут играть с русскими на равных». Вот это была новость!
В Торонто мы проиграли. Крупно проиграли. Первый и третий периоды проиграли «под сухую», во втором была ничья – 1:1. Общий счет матча – 4:1 в пользу профессионалов.
Это не был чемпионат мира. Это не были Олимпийские игры. И если говорить о престиже, то результат значение имел скорее для ВХА, чем для нас. Хотя, безусловно, каждое поражение особой радости проигравшим не доставляет.
Каждая игра, каждая встреча – это нечто живое, подвижное, постоянно меняющееся. Один и тот же соперник может быть абсолютно разным вчера и сегодня. Каждая игра складывается из свойственных только ей закономерностей и причинно-следственных связей. Каждый спектакль играется по-сзоему. Один игрок, только лишь один-единстаениый игрок сегодня не в форме или, напротив, испытывает необыкновенное вдохновение – и совершенно иным выглядит звено. Чувство партнера, порой доведенное до какой-то точки телепатической связи, превращает команду в органическое целое. Точно так же, как отсутствие этого чувства мгновенно рассыпает даже, казалось бы, самый прочный союз.
После игры в Квебеке психологический климат в команде – во всяком случае по моим наблюдениям – был отмечен некоторым спадом напряжения. Спад этот увлек за собой, как мне казалось, и часть той морально-волевой сосредоточенности, тех ресурсов, которые, безусловно, не были в Квебеке исчерпаны. Я не хочу сказать, что ребята ходили по Квебеку и говорили каждому встречному, что они теперь закидают профессионалов шапками. От этого мы были еще очень далеки.
Но ничья, равная победе, заставила ребят поверить в свои силы, которые действительно были, но вот собрать их в один твердый кулак они не сумели.
В раздевалке тяжелая, гнетущая тишина. Все отлично понимают: играли неважно и особенно в обороне. Молчат потому, что после драки незачем махать кулаками и искать оправдания.
Мне важно сейчас другое. Мне важно найти в лице каждого из этих сильных и мужественных парней ответ на один-единственный вопрос: хватит ли мастерства и мужества до конца борьбы? До самого конца. И здесь и в Москве.
Во-первых, Саша Якушев. После сильной травмы в Квебеке он выстоял в течение всей игры и провел здесь великолепную атаку. Перевожу взгляд на Третьяка. Если бы не он, счет был бы астрономическим. Герой сегодняшнего матча, по единодушному мнению тренеров и игроков – он, Третьяк. Мастер высочайшего класса с тем особенным качеством, которое зовется стабильностью. Стабильно силен. С ним все ясно.
…Угол раздевалки ярко «освещен» фонарем, горящим под глазом Лебедева. На глаз страшно смотреть.
Это случилось во время третьего периода. Шайба ударила Лебедева в лицо и рассекла надбровье. Я коекак залепил рану лейкопластырем, хотел снять его с игры, но парень рвался в бой, и удержать его было невозможно.
Сейчас в раздевалке вместе с врачом сборной Канады накладываем ему один за другим семь швов.
Из тех элементов сегодняшнего поражения, которые идут со знаком плюс, – Лебедев для меня самый значительный.
Его прозвали Хилый. Обидное и недостойное прозвище. Может быть, появилось оно оттого, что он немногословен, скромен и тих. Слава и титулы ничего не из менили в этом добром, неброском характере. И может быть, в этом обидном прозвище, не столько от его физических данных, сколько от его пассивного отношения к атрибутам славы и успеха. От неприятия того внешнего, что в глазах некоторых наших ребят может служить оценкой сильного характера, сильной личности.
Юра существует как бы вне этого. Конечно, ему приятен успех и приятна известность, приятно само пребывание в элите сильнейших. Но все это не тот капитал, на проценты которого он собирается жить в будущем. В этом смысле он действительно «хилый». Надо сказать, что мне очень симпатичны такого рода «хилые». В своей жизни я не раз встречал их и старался именно их сделать своими друзьями. Их истинным капиталом будут совсем иные ценности, значения которых сегодня еще не осознают. Это прежде всего бесконечная честность, чувство долга, порядочность, которые и порождают в конце концов настоящее мужество.
Перед чемпионатом мира в Хельсинки его мучил радикулит. Он буквально ползком добирался на тренировку и просил меня и профессора Я. М. Коца сделать для него все возможное.
– Послушай, Алик, – говорил мне Всеволод Бобров, возглавлявший в тот год команду, и в голосе его я чувствовал колебание, – что все-таки делать с Лебедевым? Стоит ли мне его брать с собой в Хельсинки?
– Ты можешь на него полностью положиться. Мы с Коцом купируем приступы радикулита, и Юра уезжает вместе с ребятами. В Хельсинки дают знать о себе. рецидивы, но он выходит на игру. В матче с чехами получает травму. Одним взглядом, одной иронической улыбкой Юра обесценил все мои доводы и уже через день с травмированным бедром выходит на решающую встречу со шведами. И вот здесь, в Канаде, еще одна травма.
Он сидит, опустив голову.
– Ну что, человек хороший, здорово болит?
Отмахивается как от назойливой мухи:
– Пустяки.
Он не рисуется. И я это знаю. Сейчас этот покрасневший, отечный глаз с четырьмя швами над бровью действительно пустяки. Он и думать о нем забыл, как забыл в эту минуту о преследующих его травмах. Он не может забыть поражения. Он не может забыть и простить его себе. Ему стыдно за себя, за команду. Но, главное – за себя, хотя в этом матче он был одним из лучших. Но он вот такой и другим быть не может.
Время от времени поднимает голову, внимательно вслушиваясь в слова Бориса Павловича Кулагина.
– Это поражение, – обращаясь к притихшим ребятам, говорит тренер, – ни в коей мере нельзя отнести к случайному стечению обстоятельств. В поражение такого рода я вообще не верю. Скажу вам больше. Канадцы не случайно были так рады ничьей в Квебеке, счастливы, что ушли от поражения. Они ждали худшего, и худшее могло бы произойти, если бы мы не играли на 60 процентов своих возможностей. А играть с канадцами надо на 120 процентов своих возможностей. Я думаю, что теперь мы это поняли. Играем мы пока плохо. Особенно в обороне. Линия защиты рыхлая. Боремся за шайбу не до конца. Надо стараться выигрывать вбрасывание, чаще атаковать по всей линии площадки. Много тактических ошибок. Передачи и броски неточные. Все это исправить можно и нужно. И прежде всего необходимо собраться. Я этой собранности, страстности пока не вижу. По крайней мере у некоторых из вас…
Юра слушал тренера и мысленно уже был там, в Виннипеге, где нас ждала следующая игра и его знаменитый последний бросок…
В Виннипеге сразу же после ужина ребята собрались, чтобы потолковать с глазу на глаз. Капитан был предельно краток:
– В общем, так. Серию можно и нужно спасти. Но спасет ее только завтрашний выигрыш. Это должно быть ясно всем. Хватит, друзья, прохлаждаться. Мы приехали сюда не загорать, а работать.
Помолчал. Потом тихо добавил:
– Матч будет транслироваться в Москву напрямую. Наши ждут от нас игры…
Это был ловкий психологический ход.
Прошли собрания по звеньям. Говорили серьезно, поделовому. Перед игрой состоялось еще одно общее собрание команды.
Говорили ребята, говорил капитан. Потом поднялся Кулагин:
– Я призываю каждого из вас проявить в полную силу все свои лучшие качества. Это решающая игра в психологическом плане. Она должна стать переломной. Очень важно постараться первыми забить шайбу. Имейте в виду, что и канадцы подходят к этой игре весьма серьезно. Так что надо быть готовыми ко всему.
Я обвел взглядом лица ребят. Похоже было, что на этот раз все настраиваются на игру действительно побоевому. Ну что ж, тем лучше…
В выражении глаз, даже в самих позах я улавливал хорошо знакомое мне выражение сосредоточенности и внутренней энергии, которое почти безошибочно предсказывает большую игру.
Как ни распекал Кулагин ребят, но на игру он поставил практически тот же состав, что и на игру в Торонто. Мне он объяснил свое решение так:
– Видишь ли, надо ребят приучить именно к такой манере игры канадцев, к такому темпу, и я уверен, они в конце концов себя проявят.
Кулагин был прав, говоря, что на этот раз канадцы сделают все, чтобы закрепить успех и таким образом выиграть серию.
Билл Харрис, тренер профессионалов, снимает Чивер са, Хоу, Маховлича и ставит молодых, очень боевых ребят.
Обе команды начали игру яростно, иначе не скажешь.
И сразу буллит. Его выполняет Мальцев. Забить шайбу не удается. В следующее мгновение она оказывается уже у соперников. Мы играем в большинстве. Но это не спасает положения, и канадцы открывают счет.
Период подходит к концу. Счет 0:1. Остаются последние минуты. Блестящий проход Якушева. Точный и сильный удар в верхний правый от вратаря угол: 1:1.
Обычно в матчах такого рода исход встречи решает физическая подготовка и нервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Вот что я вижу на детских футбольных полях и хоккейных площадках.
Вот что стоит для меня за этим знакомым мне до боли криком: «Гол!»
И когда я смотрю, как возятся у нас в ЦСКА именитые мастера вот с такими мальчишками, чувствую, что в этих взрослых еще жива острота и непосредственность жизненных впечатлений. Где-то в чем-то они еще сами остаются детьми. По азарту, по темпераменту, по энергии, ищущей выхода в борьбе. Если хотите, по неравнодушию к славе. Мне кажется, что истинный тренер, если он истинный спортивный педагог, должен всегда иметь в виду, что любая команда высококвалифицированных мастеров представляет собой не производственный, не научный, а игровой коллектив, где должны быть учтены иные параметры человеческого характера, иные черты личности. Игры делают детей взрослыми. Игры делают взрослых детьми. Истинному психологу, каким, с моей точки зрения, должен быть всякий тренер (да и врач команды), надо иметь это в виду.
* * *
Сборная команда Советского Союза по хоккею приглашена в Канаду. Предстоит первый акт суперсерии – встреч с профессионалами из Всемирной хоккейной ассоциации (ВХА). Это была наша вторая встреча с канадским профессиональным хоккеем после знаменитой суперсерии 1972 года, когда наши ребята встретились на равных с сильнейшими игроками Национальной хоккейной лиги.
Газету, которую обещал съесть один из зарубежных журналистов в случае хотя бы одного проигрыша канадцев, пришлось ему все-таки съесть.
Газета, приправленная острыми специями и желчью, казалась безвкусной и пресной.
Теперь, в 1974 году, уже никто в Канаде не хотел рисковать своим желудком.
«Боги» не без опаски смотрели вниз…
И все-таки мы понимали, что предстоящие встречи легкой жизни нам не сулят.
Если Канада-72 – это удивленное «ах!», то Канада-74 – это крепко стиснутые зубы.
…Квебек. Тренировочная площадка. Смотрят нашу тренировку корреспонденты, специалисты. Много именитых игроков. Среди них Бобби Халл, Гордон Хоу и другие.
Халл улыбается, настроен дружелюбно и говорит, что это будет настоящий хоккей. Он прекрасно себя чувствует и единственно о чем жалеет, так это о том, что не встретился с русскими лет 7–8 назад.
Тренировку смотрят по-разному, но во взглядах я уже не вижу того снисхождения и иронии, какое было написано на лицах игроков НХЛ, тренеров и корреспондентов два года тому назад. Естественно, мы, в свою очередь, не без любопытства посматриваем в сторону Бобби Халла, Горди Хоу и наших старых знакомых Маховлича, Хендерсона, Степлтона и других. Молча смотрят тренировку, пожевывая резинку. Что-то нас ждет?…
Впервые мы увидели их «в деле» вечером того же дня на тренировке. По катку носились очень рослые, мощные и быстрые парни. Уже в их стремительных, наделенных необычайной силой движениях чувствовалась непоколебимая уверенность в себе. Смотрю на наших и чувствую, что на ребят этот «парад» здорово подействовал.
В раздевалке стоит нервный смех.
– Братцы, эти «шкафы» почище НХЛ.
– Доктор, как там у вас с хлорэтилом?
– Олег Маркович, у вас хватит шовного материала? Шутку парирую шуткой:
– Для них не знаю. А для вас много не потребуется.
Борис Михайлов потирает нос:
– Вы уверены?
– Абсолютно.
Хотя я абсолютно не уверен. Но мне хочется верить. И хочется верить, чтобы поверили они…
Сейчас очень важен настрой. Очень. То, что ребята находятся под сильным впечатлением только что закончившейся тренировки профессионалов,– это неплохо. Это тоже стимул, заставляющий по-настоящему собраться. Победа над слабым противником – это расхолаживающая победа. Достойное единоборство с серьезным соперником – это уже успех. Исход предстоящего матча практически непредсказуем. Но что это будет достойное единоборство, не вызывает сомнения ни у кого…
Судя по тому ажиотажу, которым в этот день был охвачен Квебек, матч стал событием первостепенной важности.
На катке среди высокопоставленных гостей находился и премьер-министр Канады Трюдо.
Команды выстраиваются на льду. Наши в белой форме выглядят очень эффектно. Начинается торжественная церемония представления участников встречи. Первыми представляются тренеры, затем игроки. Контакт с квебекскими болельщиками произошел в ту самую минуту, когда над стадионом прозвучали фами лии Якушева, Третьяка и Харламова. Стадион встретил их как своих давних, хороших знакомых, им аплодировали так, как аплодируют хоккейные гурманы своим любимцам. Это было действительно приятно.
Обмен официальными приветствиями. И вот – шайба в игре.
В тот же момент с трибун низвергается на поле кричащая, свистящая, грохочущая лавина. Она стремительно летит вниз, и только у самой кромки поля, словно наткнувшись на окружающий его барьер, останавливается и медленно начинает откатываться назад. Ибо там, внизу, происходит священнодействие, неподвластное внешним страстям. Там свои страсти, свои скорости, свои законы…
Начинается красочный, захватывающий спектакль. Он начинается с высоко взятой ноты. Она звучит в течение первых двадцати минут и заканчивается сильным «форте» Маккензи, открывающим счет. Его «сольная партия» награждена бурными аплодисментами зрителей.
Начало второго периода проходит в очень острой и упорной борьбе. В одной из атак Якушева прижимают к борту. Он ударяется правым бедром. Боль настолько сильна, что Кулагин вынужден снять его с игры. Я колдую над ушибом.
А темп нарастает. Рвется к воротам канадцев Лутченко. Прекрасно обводит защитника, и… счет становится 1:1.
Еще не закончена атака советской сборной, как Бобби Халл перехватывает шайбу и устремляется к воротам Третьяка. Халл неудержим. Снова ведут профессионалы – 2:1.
А дальше произошло нечто невероятное, нечто граничащее с цирковым трюком.
После удаления канадского игрока наши вновь устремляются вперед. Харламов уже пересекал синюю линию, как вдруг перед ним возникают два канадских защитника. Расстояние между защитниками не превышало нескольких десятков сантиметров. В эту брешь и устремляется наш нападающий. Защитники ожидали всего, чего угодно, но только не того, что произошло в следующее мгновение. Каждый из них был уверен, что русский форвард вступит с кем-нибудь из них в единоборство и завязнет, так и не дойдя до цели. А Харламов проскакивает между игроками и продолжает вести перед собой шайбу. Защитники сталкиваются друг с другом, ищут русского игрока, который оказывается уже за их спинами. Не сбавляя скорости, Валерий с ходу бьет по воротам. Шайба в воротах.
Казалось, этим голом больше всех были потрясены сами канадцы. Такого они еще не видели…
К концу периода Петров забивает третью шайбу, и на этот раз ведем мы. Счет на табло 3: 2.
В начале третьего периода Борис Михайлов выходит один на один с вратарем, и… его клюшка поднимает в воздух фонтан брызг. Лужа перед воротами спасает канадцев от неминуемого гола.
И снова Бобби Халл, блестяще игравший в этом первом матче, заставляет Третьяка вытащить шайбу из сетки.
Тридцать шесть секунд до финального свистка. Ничья, висящая на волоске. В этот момент Маховлич бьет по воротам. Бьет сильно и точно. Но прежде чем зрители успели вскочить с мест, Третьяк берет шайбу.
Аплодисменты, адресованные Маховличу, переадресуются Третьяку…
А дальше происходит вот что. Как только прозвучала сирена, канадцы, эти здоровенные «шкафы», бросаются обнимать и целовать друг друга. Они радуются ничьей как большой победе.
И вот это-то ощущение канадцами ничьей как победы было нашей победой.
На следующий день газеты не без сарказма и не без издевки в адрес своих игроков писали о том, что игра показала, что профессионалы «могут играть с русскими на равных». Вот это была новость!
В Торонто мы проиграли. Крупно проиграли. Первый и третий периоды проиграли «под сухую», во втором была ничья – 1:1. Общий счет матча – 4:1 в пользу профессионалов.
Это не был чемпионат мира. Это не были Олимпийские игры. И если говорить о престиже, то результат значение имел скорее для ВХА, чем для нас. Хотя, безусловно, каждое поражение особой радости проигравшим не доставляет.
Каждая игра, каждая встреча – это нечто живое, подвижное, постоянно меняющееся. Один и тот же соперник может быть абсолютно разным вчера и сегодня. Каждая игра складывается из свойственных только ей закономерностей и причинно-следственных связей. Каждый спектакль играется по-сзоему. Один игрок, только лишь один-единстаениый игрок сегодня не в форме или, напротив, испытывает необыкновенное вдохновение – и совершенно иным выглядит звено. Чувство партнера, порой доведенное до какой-то точки телепатической связи, превращает команду в органическое целое. Точно так же, как отсутствие этого чувства мгновенно рассыпает даже, казалось бы, самый прочный союз.
После игры в Квебеке психологический климат в команде – во всяком случае по моим наблюдениям – был отмечен некоторым спадом напряжения. Спад этот увлек за собой, как мне казалось, и часть той морально-волевой сосредоточенности, тех ресурсов, которые, безусловно, не были в Квебеке исчерпаны. Я не хочу сказать, что ребята ходили по Квебеку и говорили каждому встречному, что они теперь закидают профессионалов шапками. От этого мы были еще очень далеки.
Но ничья, равная победе, заставила ребят поверить в свои силы, которые действительно были, но вот собрать их в один твердый кулак они не сумели.
В раздевалке тяжелая, гнетущая тишина. Все отлично понимают: играли неважно и особенно в обороне. Молчат потому, что после драки незачем махать кулаками и искать оправдания.
Мне важно сейчас другое. Мне важно найти в лице каждого из этих сильных и мужественных парней ответ на один-единственный вопрос: хватит ли мастерства и мужества до конца борьбы? До самого конца. И здесь и в Москве.
Во-первых, Саша Якушев. После сильной травмы в Квебеке он выстоял в течение всей игры и провел здесь великолепную атаку. Перевожу взгляд на Третьяка. Если бы не он, счет был бы астрономическим. Герой сегодняшнего матча, по единодушному мнению тренеров и игроков – он, Третьяк. Мастер высочайшего класса с тем особенным качеством, которое зовется стабильностью. Стабильно силен. С ним все ясно.
…Угол раздевалки ярко «освещен» фонарем, горящим под глазом Лебедева. На глаз страшно смотреть.
Это случилось во время третьего периода. Шайба ударила Лебедева в лицо и рассекла надбровье. Я коекак залепил рану лейкопластырем, хотел снять его с игры, но парень рвался в бой, и удержать его было невозможно.
Сейчас в раздевалке вместе с врачом сборной Канады накладываем ему один за другим семь швов.
Из тех элементов сегодняшнего поражения, которые идут со знаком плюс, – Лебедев для меня самый значительный.
Его прозвали Хилый. Обидное и недостойное прозвище. Может быть, появилось оно оттого, что он немногословен, скромен и тих. Слава и титулы ничего не из менили в этом добром, неброском характере. И может быть, в этом обидном прозвище, не столько от его физических данных, сколько от его пассивного отношения к атрибутам славы и успеха. От неприятия того внешнего, что в глазах некоторых наших ребят может служить оценкой сильного характера, сильной личности.
Юра существует как бы вне этого. Конечно, ему приятен успех и приятна известность, приятно само пребывание в элите сильнейших. Но все это не тот капитал, на проценты которого он собирается жить в будущем. В этом смысле он действительно «хилый». Надо сказать, что мне очень симпатичны такого рода «хилые». В своей жизни я не раз встречал их и старался именно их сделать своими друзьями. Их истинным капиталом будут совсем иные ценности, значения которых сегодня еще не осознают. Это прежде всего бесконечная честность, чувство долга, порядочность, которые и порождают в конце концов настоящее мужество.
Перед чемпионатом мира в Хельсинки его мучил радикулит. Он буквально ползком добирался на тренировку и просил меня и профессора Я. М. Коца сделать для него все возможное.
– Послушай, Алик, – говорил мне Всеволод Бобров, возглавлявший в тот год команду, и в голосе его я чувствовал колебание, – что все-таки делать с Лебедевым? Стоит ли мне его брать с собой в Хельсинки?
– Ты можешь на него полностью положиться. Мы с Коцом купируем приступы радикулита, и Юра уезжает вместе с ребятами. В Хельсинки дают знать о себе. рецидивы, но он выходит на игру. В матче с чехами получает травму. Одним взглядом, одной иронической улыбкой Юра обесценил все мои доводы и уже через день с травмированным бедром выходит на решающую встречу со шведами. И вот здесь, в Канаде, еще одна травма.
Он сидит, опустив голову.
– Ну что, человек хороший, здорово болит?
Отмахивается как от назойливой мухи:
– Пустяки.
Он не рисуется. И я это знаю. Сейчас этот покрасневший, отечный глаз с четырьмя швами над бровью действительно пустяки. Он и думать о нем забыл, как забыл в эту минуту о преследующих его травмах. Он не может забыть поражения. Он не может забыть и простить его себе. Ему стыдно за себя, за команду. Но, главное – за себя, хотя в этом матче он был одним из лучших. Но он вот такой и другим быть не может.
Время от времени поднимает голову, внимательно вслушиваясь в слова Бориса Павловича Кулагина.
– Это поражение, – обращаясь к притихшим ребятам, говорит тренер, – ни в коей мере нельзя отнести к случайному стечению обстоятельств. В поражение такого рода я вообще не верю. Скажу вам больше. Канадцы не случайно были так рады ничьей в Квебеке, счастливы, что ушли от поражения. Они ждали худшего, и худшее могло бы произойти, если бы мы не играли на 60 процентов своих возможностей. А играть с канадцами надо на 120 процентов своих возможностей. Я думаю, что теперь мы это поняли. Играем мы пока плохо. Особенно в обороне. Линия защиты рыхлая. Боремся за шайбу не до конца. Надо стараться выигрывать вбрасывание, чаще атаковать по всей линии площадки. Много тактических ошибок. Передачи и броски неточные. Все это исправить можно и нужно. И прежде всего необходимо собраться. Я этой собранности, страстности пока не вижу. По крайней мере у некоторых из вас…
Юра слушал тренера и мысленно уже был там, в Виннипеге, где нас ждала следующая игра и его знаменитый последний бросок…
В Виннипеге сразу же после ужина ребята собрались, чтобы потолковать с глазу на глаз. Капитан был предельно краток:
– В общем, так. Серию можно и нужно спасти. Но спасет ее только завтрашний выигрыш. Это должно быть ясно всем. Хватит, друзья, прохлаждаться. Мы приехали сюда не загорать, а работать.
Помолчал. Потом тихо добавил:
– Матч будет транслироваться в Москву напрямую. Наши ждут от нас игры…
Это был ловкий психологический ход.
Прошли собрания по звеньям. Говорили серьезно, поделовому. Перед игрой состоялось еще одно общее собрание команды.
Говорили ребята, говорил капитан. Потом поднялся Кулагин:
– Я призываю каждого из вас проявить в полную силу все свои лучшие качества. Это решающая игра в психологическом плане. Она должна стать переломной. Очень важно постараться первыми забить шайбу. Имейте в виду, что и канадцы подходят к этой игре весьма серьезно. Так что надо быть готовыми ко всему.
Я обвел взглядом лица ребят. Похоже было, что на этот раз все настраиваются на игру действительно побоевому. Ну что ж, тем лучше…
В выражении глаз, даже в самих позах я улавливал хорошо знакомое мне выражение сосредоточенности и внутренней энергии, которое почти безошибочно предсказывает большую игру.
Как ни распекал Кулагин ребят, но на игру он поставил практически тот же состав, что и на игру в Торонто. Мне он объяснил свое решение так:
– Видишь ли, надо ребят приучить именно к такой манере игры канадцев, к такому темпу, и я уверен, они в конце концов себя проявят.
Кулагин был прав, говоря, что на этот раз канадцы сделают все, чтобы закрепить успех и таким образом выиграть серию.
Билл Харрис, тренер профессионалов, снимает Чивер са, Хоу, Маховлича и ставит молодых, очень боевых ребят.
Обе команды начали игру яростно, иначе не скажешь.
И сразу буллит. Его выполняет Мальцев. Забить шайбу не удается. В следующее мгновение она оказывается уже у соперников. Мы играем в большинстве. Но это не спасает положения, и канадцы открывают счет.
Период подходит к концу. Счет 0:1. Остаются последние минуты. Блестящий проход Якушева. Точный и сильный удар в верхний правый от вратаря угол: 1:1.
Обычно в матчах такого рода исход встречи решает физическая подготовка и нервы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20