Четырежды в разгар сезона какие-то сумасшедшие — или, напротив, ловкие?! — русские предприниматели проводили конференции и семинары во Флориде. Сумасшествием это было потому, что сезонные цены многократно превышают обычные, а русские снимали полностью один из самых дорогих отелей.
От Тони каждый раз требовалось только одно — уговорить сенатора Джулиана выступить перед аудиторией. Говорить можно было о чем угодно. К тому же Эрнст обещал — и слово свое держал — большое скопление прессы, что для любого сенатора, даже такого «вечного», как Роберт Джулиан, было фактором немаловажным.
Тони позвонил отцу. Объяснять что-то пришлось лишь однажды, потом он просто уточнял дату и время.
Когда просьба Эрнста прозвучала в четвертый раз — Тони стало интересно.
15 апреля 1972 года
Атлантика, линкор «Джон Кеннеди», ВМС США
— Черт тебя побери, Демер! Ты отдаешь себе отчет в том, что несешь?!
— Да, сэр. Конечно, я понимаю. Это очень странно.
— Странно?! Это бред чистой воды!
— Я и сам так подумал поначалу. Но сигнал был устойчивым, и он повторился несколько раз, сэр. Я внес его в журнал, как полагается по инструкции. Но подумал, что нужно доложить вам, сэр. Лично вам, а не дежурному офицеру…
— Дай сюда!
Майклу Эймзу было сорок шесть лет. Двадцать три из них он носил форму морского офицера. Шесть лет командовал линкором, был капитаном первого ранга и не имел ни одного нарекания по службе. Можно сказать, что репутация его была блестящей. Как и полагается старому морскому волку, он побывал в разных переделках, но всякий раз выходил сухим из воды. В его случае крылатое выражение следовало понимать буквально.
Прошлый опыт оказался неплохим поплавком.
В этот странный — пожалуй даже, что самый странный, — момент жизни Майкл Эймз сохранил хладнокровие. Не сумей он этого, разум вполне мог помутиться. Было от чего!
Четким, школярским почерком радиста в журнале было выведено:
«23 часа 17 минут. CQD — MGY… MGY… MGY 41°46' северной широты, 50°14' западной долготы… Идите немедленно… Ударились об айсберг…»
— Боже правый! И эта галиматья навсегда останется в моем журнале!
— Но, сэр, сигнал был! Готов повторить это под присягой! Инструкция предписывает в этом случае…
— Инструкция?.. Хорошая мысль, Демер… И что же Морской устав предписывает нам делать дальше? Идти спасать чертов «Титаник», который уже лет сто ржавеет на дне?!
— В случае если достоверность принятого сигнала вызывает сомнение, сэр, нам предписано запросить базу…
— Знаю, черт тебя подери! Не учи меня, парень! Они там, на берегу, решат, что мы спятили, не иначе. Но теперь ничего другого мне не остается. По твоей милости, между прочим…
База долго молчала. Так долго, что капитан Эймз успел окончательно оправиться от шока и был готов принять все упреки и даже обвинения. И ждал их с минуты на минуту. Он даже знал, что станет делать дальше, после того как подвергнется неизбежному разносу: устроит столь же зубодробительный разнос ослу-радисту и… выпьет.
Початая бутылка «Johnny Walker» ждала его в каюте.
Капитан испытал даже некоторое удовольствие в предвкушении заслуженной выпивки: последние годы врачи рекомендовали Майклу Эймзу воздерживаться от спиртного, и он, не без сожаления, следовал этим рекомендациям.
Ответ, однако, обескуражил его сильнее, чем сообщение радиста.
«Джону Кеннеди» предписывалось следовать намеченным курсом. Точка.
О загадочном сигнале восставшего из пучины «Титаника» или его плавучего призрака — и вообще запросе линкора как таковом — ни слова.
Это было в высшей степени странно.
Сочти они, что Майкл Эймз и его команда свихнулись или допустили дурацкую ошибку, реакция, вне всякого сомнения, была бы иной.
Выходило, что сообщение о тонущем «Титанике» было воспринято как достоверное.
Из этого следовало, что на базе знают о каком-то «Титанике», возможно, двойнике погибшего, который по мистическому стечению обстоятельств терпит бедствие приблизительно в том же районе, что и первый.
Как и тот — напоровшись на айсберг.
Последнее было невозможно в принципе.
Капитан Эймз прекрасно знал, что никаких айсбергов в указанном районе Атлантики сейчас нет. — Но — даже если допустить невозможное! — отчего тогда линкору предписывалось следовать прежним курсом?! До места крушения было полчаса хода.
Что могло заставить командование ВМС США попрать одну из главных флотских заповедей?
Эймз терялся в догадках.
Можно было предположить, что им известно о чьей-то немыслимой шутке в эфире. Это было единственным разумным объяснением поступившего приказа. Но тут же возникал естественный вопрос: отчего бы базе не уведомить о том капитана? Ответа не было. Вразумительного ответа.
Еще более странной оказалась подпись.
Эймз верил своим глазам, а перед ними был документ, подписанный вице-адмиралом О'Коннэром. За каким дьяволом заместитель командующего флотом оказался в такое неурочное время на отдаленной и отнюдь не стратегической базе?!
Эймз, впрочем, ни секунды не сомневался, что Арни О'Коннэр благополучно пребывает в своем доме на восточном берегу Мэриленда.
С вице-адмиралом их связывала старинная дружба: Майкл Эймз не единожды был гостем уютного дома О'Коннэров — и сейчас представил его почти воочию. Приятное — в другое время — воспоминание теперь не доставило ему удовольствия.
Вице-адмирала разбудили среди ночи — это было ясно. Яснее ясного было и то, что никто не сделал бы такого из-за пустяка.
Бутылка «Johnny Walker» окончила свое существование, не дожив до утра.
В этой связи голова капитана Эймза в момент пробуждения была тяжелой, но, поднявшись на мостик, он неожиданно испытал облегчение и даже прилив сил.
В прозрачном небе ярко сияло солнце, и бескрайняя водная гладь, нежась в его лучах, переливалась и сияла, источая обманчивое тепло и ласку.
Трудно и даже невозможно было поверить, что эти приветливые, кроткие воды обрекли на мученическую смерть великое множество ни в чем не повинных людей, став им последним, мрачным приютом.
А тысячи моряков и прочих несчастных, кому судьбой было уготовано умереть во время многодневного плавания!
Их души наверняка так и не обрели покоя и пребывают где-то поблизости. Неподалеку от того места, где по старинному морскому обычаю тела были сброшены в воду. В холщовом мешке; с неизменным грузом, чтобы покойник прямиком угодил на дно.
Так стоило ли удивляться тому, что в море порой случаются странные, порой — необъяснимые, пугающие вещи?!
Капитан Эймз непроизвольно мотнул головой, пытаясь вместе с похмельным гулом отогнать наваждение минувшей ночи. Ее остаток прошел спокойно. Ничего необычного более не происходило. Линкор шел полным ходом, направляясь к родным берегам.
«Слава Богу, этот бред закончился!» — подумал Майкл с облегчением.
И ошибся.
Бред оказался бесконечным.
Впрочем, правильнее, наверное, будет назвать его кошмаром. Вынырнув откуда-то из бездонных пучин океана, со дна, где покоился обглоданный ржавчиной остов знаменитого утопленника, а может, и вовсе из кромешной тьмы небытия, он поселился в жизни Майкла Эймза навсегда.
В разные годы кошмар капитана Эймза принимал разные обличья.
Первым его воплощением стали два неприметных молодых человека в аккуратных недорогих костюмах, белых рубашках и неброских галстуках. Они дожидались капитана Эймза в кабинете начальника базы ВМС США, куда, завершив одиночное плавание, пришел «Джон Кеннеди».
В присутствии непрошеных гостей хозяин кабинета чувствовал себя неуютно. Похоже, слегка робел.
Парни были из Лэнгли — бывший подводник просто не знал, как следует обращаться с людьми этого ведомства. Беззастенчиво скомкав и без того короткий ритуал приветствия, он малодушно ретировался, оставив Эймза отдуваться в одиночестве. Пришельцы, впрочем, держались дружелюбно.
Разговор получился коротким.
Завершая его, один из «серых» мальчиков вежливо предупредил:
— Надеюсь, капитан, вы не станете обсуждать инцидент с MGY.
А второй добавил:
— Ни с кем и никогда.
— Не имею дурной привычки трепаться о делах службы, господа.
— Мы так и думали.
— Меньше всего мне хочется совать нос в ваши секреты, но раз уж вышло так, что я оказался к чему-то причастен, может, растолкуете все же, кто и зачем послал этот чертов сигнал? А, парни?
— Нет, капитан. Не имеем права.
Один из гостей едва заметно нахмурился. А другой коротко добавил:
— Зато можем дать вам совет.
— Валяйте!
— Забудьте об этом сигнале, кэп! Выбросьте его из головы. Мог ваш радист, к примеру, что-то напутать?
— Нет, сэр. На моем судне радисты ничего не путают.
— Считайте, что парень был пьян.
— На моем судне…
— Понятно, радисты не пьют. Тогда остается предположить, что пьяны были вы.
— Как насчет такого варианта, кэп?
— Дерьмовый вариант, парни. Но я вас понял.
— Мы можем быть уверены, что договорились?
— Я уже сказал, что не привык болтать лишнего.
На самом деле капитан Эймз сказал неправду. Вернее, правдивым это утверждение было лишь отчасти. Он действительно не привык распространяться о своей работе. Двадцать три года безупречной службы были тому и порукой, и подтверждением.
Но сейчас Эймз твердо решил переговорить кое с кем о загадочном сигнале «Титаника».
10 сентября 1992 года
Флорида, США
Они прилетели во Флориду вместе.
— Ты можешь пока поглазеть на их девок в бассейне — там есть на что смотреть, поверь, малыш! — доверительно порекомендовал Тони отец. — А потом мы где-нибудь перекусим. Я хочу поставить твоему приятелю хорошую выпивку, он в четвертый раз устраивает мне неплохой «promotion» . Здесь постоянно снимает эта рыжая бестия из CNN и Дон Кларк из SBC — помнишь, такой седой малый, который все время ругает военных? Словом, они нагоняют приличную прессу. Я ваш должник, ребята…
Тони оставил отца в обществе представителей оргкомитета, но, прежде чем отправиться в бассейн, позвонил Эрнсту фон Бюрхаузену.
— Это сюрприз, дружище! Ты не представляешь, как я тебе признателен! Рад буду встрече. Можем пересечься прямо сейчас, только пожму руку твоему старику и сделаю пару реверансов перед Биллом. Он приземлился сразу после вас и едет прямо сюда.
— Каким еще Биллом? — вяло поинтересовался Тони.
— Крейтом, — с готовностью, но без должного пиетета уточнил барон, называя имя одного из самых богатых людей планеты, владельца крупнейшей компьютерной корпорации.
— Святая Мадонна, а этого павлина ты каким образом заманил в свои сети?
— Помнишь Рони Стара? Раньше он просиживал штаны в министерстве юстиции, а теперь вышел в отставку и возглавляет адвокатскую контору в Лондоне. Они обслуживают все европейские дела Билла. Словом, Рони, как и ты, был настолько любезен…
— Ладно, ладно.
Энтони хорошо знал Рональда Стара.
В недавнем прошлом тот действительно обретался в департаменте юстиции, однако просиживал штаны — ни много ни мало — в кресле заместителя главы департамента. Этот, даже выйдя в отставку, мог притащить куда угодно не только Билла Крейта, но и Билла Клинтона.
Удивляться не приходилось!
— Я действительно не прочь увидеть тебя, старина, но удобно ли тебе в самый разгар…
— Не думай об этом! Моего отсутствия, равно как и присутствия, никто не заметит! Хочешь откровенно? Если бы твой старик вместо себя прислал вашего дворецкого, это не слишком повлияло бы на ход событий. Разве что пресса… Но я, к счастью, совершенно ей неинтересен, так что — полностью к вашим услугам, босс!
Встретиться договорились в том самом отеле, где проходило загадочное мероприятие.
В огромном полупустом зале смирно сидело человек сто. Преимущественно — молодые мужчины в дорогих темных костюмах, не слишком уместных в это время года во Флориде.
Возле сцены выстроилась батарея телевизионных камер. На сцене за большим столом одиноко восседал задумчивый компьютерный гений.
В некотором отдалении угрюмо насупился известный мониторист — профессор из Гарварда. Поодаль — еще двое каких-то господ. Их российское происхождение выдавали плотные костюмы и тугие галстуки на потных шеях.
Сенатор Джулиан, небрежно опираясь на легкую трибуну, обращался к присутствующим:
— …не скрою, было неожиданно и приятно… «Ассоциацию американских предпринимателей» уважают у нас в Штатах. Но думаю, ребята, у себя за океаном вы тоже о ней наслышаны. Иначе зачем бы съехались сюда для получения наград?..
«Вот именно, зачем? — с любопытством подумал Тони. — И что это за зверь такой, „Ассоциация американских предпринимателей“?»
В этот момент кто-то крепко ухватил его за локоть.
— Какого черта ты притащился в это болото, Энтони? Мухи — и те вымерли здесь от скуки. Ох, прости!, Во время выступления сенатора они воскресли…
— Послушай, Эрни, что за чушь несет с трибуны мой старик? Какие награды? И что за ассоциация, черт побери?!
— «Ассоциация» — это я. Вернее, я — ее бессменный председатель. Премии? Погоди, дорогуша. Сейчас ты получишь ответы на все вопросы, давай только приземлимся где-нибудь в прохладном месте и закажем чего-нибудь ледяного. Как насчет бутылки «Bollinger»? Или ты предпочитаешь matiame Clicquot?
— Она уже сто лет как вдова , — вяло отмахнулся Тони.
Но — делать было нечего — они вошли в лифт, направляясь в один из баров отеля.
От шампанского он отказался, но прохладное, горьковатое «Montrachet» урожая 1973 года потягивал с удовольствием.
Однако с еще большим удовольствием он слушал занимательную историю о «вручении поощрительной премии „Ассоциации американских предпринимателей“ лучшим представителям молодого российского бизнеса».
— Надеюсь, ты не сомневаешься, что организация с таким названием существует и я подлинный ее председатель, облеченный всеми полномочиями…
— Не сомневаюсь, можешь не тратить время, с тем же успехом ты мог создать ассоциацию американских любителей «Montrachet» урожая 1973 года и стать ее председателем. Я бы, пожалуй, не возражал в ней против кресла вице или ассоциированного члена.
— Ну вот, ты прекрасно все понял. Но я создал именно «Ассоциацию предпринимателей», которая в прошлом году открыла представительство в Москве — тоже, разумеется, совершенно легально, с презентацией — русские теперь помешаны на презентациях, все время что-то презентуют и при этом объедаются и упиваются сверх всякой меры! Но это так, к слову. Разумеется, мы тоже поили и кормили. И был наш посол, их министры, даже какой-то вице-премьер. Я привез целый «Боинг» парней — ну, прежде всего Джека Пэтроу, он теперь…
— Я все знаю про Джека, непонятно только, зачем он потащился с тобой в Москву?
— О! Это отдельная история! Лиз — это его жена, ты знаешь ее наверняка, она кузина…
Стоп! Я все понял. У Лиз был какой-то интерес в Москве, и Джек последовал за ней. Понятно. Таким же образом ты заарканил еще пару-тройку наших ребят, уровня Джека. Верю. Не теряй времени. Дальше.
— С тобой неинтересно, Тони.
— Зато экономно, иначе одной бутылкой «Montrachet» ты не обойдешься.
— Можешь не беспокоиться. Устроители конференции — то есть я — практически не ограничены в бюджете.
— Вот это уже интересно. Давай дальше. После презентации…
— Да, после презентации мы провели еще пару акций в Москве, тоже с помпой. А потом, но уже из Вашингтона, я разослал десятку самых крупных русских предпринимателей письма. На очень хороших бланках, Тони, полтора доллара за штуку, можешь себе представить…
— Могу. Золотой обрез и все такое прочее. Но — не полтора, Эрнст, — максимум центов пятьдесят.
— Хорошо, семьдесят, но бланки были — супер!
— Верю безоговорочно!
— «Дорогой сэр, — писал я на этих замечательных бланках, — на протяжении минувшего года мы внимательно наблюдали за деятельностью вашей компании и пришли к выводу, что в вашем лице можем наконец приветствовать появление на российском рынке подлинно…»
— Можешь не продолжать…
— Тони! Ты лишаешь мой рассказ смысла. Ну ладно. Словом, я сообщал этим десяти, что в порядке исключения и в качестве поощрительной акции, дабы помочь становлению… И так далее… Словом, мы решили присудить его фирме поощрительную премию ассоциации. Да, кстати о премии… Это был целый буклет. Здесь, клянусь честью, действительно пришлось выложить полтора доллара за штуку. Но что это был за буклет, Тони! Папка из кожи бизона… Словом, я вложил в эту историю все, что к тому моменту оставалось в запасниках. Все до цента, Тони.
— И? На чем же ты провел их, Эрнст?!
— В том-то и дело, что ни на чем! Я не просил у этих господ ни доллара, ни цента, Тони. Им или их представителям — количество ограничивалось пятью персонами… О, эти ограничения! Русские обожают с ними бороться и чувствуют себя по-настоящему счастливыми, если хоть одно удастся преодолеть! Но об этом — позже. Словом, им предлагалось просто прибыть во Флориду, оплатив, разумеется, перелет туда-обратно. На выбор:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
От Тони каждый раз требовалось только одно — уговорить сенатора Джулиана выступить перед аудиторией. Говорить можно было о чем угодно. К тому же Эрнст обещал — и слово свое держал — большое скопление прессы, что для любого сенатора, даже такого «вечного», как Роберт Джулиан, было фактором немаловажным.
Тони позвонил отцу. Объяснять что-то пришлось лишь однажды, потом он просто уточнял дату и время.
Когда просьба Эрнста прозвучала в четвертый раз — Тони стало интересно.
15 апреля 1972 года
Атлантика, линкор «Джон Кеннеди», ВМС США
— Черт тебя побери, Демер! Ты отдаешь себе отчет в том, что несешь?!
— Да, сэр. Конечно, я понимаю. Это очень странно.
— Странно?! Это бред чистой воды!
— Я и сам так подумал поначалу. Но сигнал был устойчивым, и он повторился несколько раз, сэр. Я внес его в журнал, как полагается по инструкции. Но подумал, что нужно доложить вам, сэр. Лично вам, а не дежурному офицеру…
— Дай сюда!
Майклу Эймзу было сорок шесть лет. Двадцать три из них он носил форму морского офицера. Шесть лет командовал линкором, был капитаном первого ранга и не имел ни одного нарекания по службе. Можно сказать, что репутация его была блестящей. Как и полагается старому морскому волку, он побывал в разных переделках, но всякий раз выходил сухим из воды. В его случае крылатое выражение следовало понимать буквально.
Прошлый опыт оказался неплохим поплавком.
В этот странный — пожалуй даже, что самый странный, — момент жизни Майкл Эймз сохранил хладнокровие. Не сумей он этого, разум вполне мог помутиться. Было от чего!
Четким, школярским почерком радиста в журнале было выведено:
«23 часа 17 минут. CQD — MGY… MGY… MGY 41°46' северной широты, 50°14' западной долготы… Идите немедленно… Ударились об айсберг…»
— Боже правый! И эта галиматья навсегда останется в моем журнале!
— Но, сэр, сигнал был! Готов повторить это под присягой! Инструкция предписывает в этом случае…
— Инструкция?.. Хорошая мысль, Демер… И что же Морской устав предписывает нам делать дальше? Идти спасать чертов «Титаник», который уже лет сто ржавеет на дне?!
— В случае если достоверность принятого сигнала вызывает сомнение, сэр, нам предписано запросить базу…
— Знаю, черт тебя подери! Не учи меня, парень! Они там, на берегу, решат, что мы спятили, не иначе. Но теперь ничего другого мне не остается. По твоей милости, между прочим…
База долго молчала. Так долго, что капитан Эймз успел окончательно оправиться от шока и был готов принять все упреки и даже обвинения. И ждал их с минуты на минуту. Он даже знал, что станет делать дальше, после того как подвергнется неизбежному разносу: устроит столь же зубодробительный разнос ослу-радисту и… выпьет.
Початая бутылка «Johnny Walker» ждала его в каюте.
Капитан испытал даже некоторое удовольствие в предвкушении заслуженной выпивки: последние годы врачи рекомендовали Майклу Эймзу воздерживаться от спиртного, и он, не без сожаления, следовал этим рекомендациям.
Ответ, однако, обескуражил его сильнее, чем сообщение радиста.
«Джону Кеннеди» предписывалось следовать намеченным курсом. Точка.
О загадочном сигнале восставшего из пучины «Титаника» или его плавучего призрака — и вообще запросе линкора как таковом — ни слова.
Это было в высшей степени странно.
Сочти они, что Майкл Эймз и его команда свихнулись или допустили дурацкую ошибку, реакция, вне всякого сомнения, была бы иной.
Выходило, что сообщение о тонущем «Титанике» было воспринято как достоверное.
Из этого следовало, что на базе знают о каком-то «Титанике», возможно, двойнике погибшего, который по мистическому стечению обстоятельств терпит бедствие приблизительно в том же районе, что и первый.
Как и тот — напоровшись на айсберг.
Последнее было невозможно в принципе.
Капитан Эймз прекрасно знал, что никаких айсбергов в указанном районе Атлантики сейчас нет. — Но — даже если допустить невозможное! — отчего тогда линкору предписывалось следовать прежним курсом?! До места крушения было полчаса хода.
Что могло заставить командование ВМС США попрать одну из главных флотских заповедей?
Эймз терялся в догадках.
Можно было предположить, что им известно о чьей-то немыслимой шутке в эфире. Это было единственным разумным объяснением поступившего приказа. Но тут же возникал естественный вопрос: отчего бы базе не уведомить о том капитана? Ответа не было. Вразумительного ответа.
Еще более странной оказалась подпись.
Эймз верил своим глазам, а перед ними был документ, подписанный вице-адмиралом О'Коннэром. За каким дьяволом заместитель командующего флотом оказался в такое неурочное время на отдаленной и отнюдь не стратегической базе?!
Эймз, впрочем, ни секунды не сомневался, что Арни О'Коннэр благополучно пребывает в своем доме на восточном берегу Мэриленда.
С вице-адмиралом их связывала старинная дружба: Майкл Эймз не единожды был гостем уютного дома О'Коннэров — и сейчас представил его почти воочию. Приятное — в другое время — воспоминание теперь не доставило ему удовольствия.
Вице-адмирала разбудили среди ночи — это было ясно. Яснее ясного было и то, что никто не сделал бы такого из-за пустяка.
Бутылка «Johnny Walker» окончила свое существование, не дожив до утра.
В этой связи голова капитана Эймза в момент пробуждения была тяжелой, но, поднявшись на мостик, он неожиданно испытал облегчение и даже прилив сил.
В прозрачном небе ярко сияло солнце, и бескрайняя водная гладь, нежась в его лучах, переливалась и сияла, источая обманчивое тепло и ласку.
Трудно и даже невозможно было поверить, что эти приветливые, кроткие воды обрекли на мученическую смерть великое множество ни в чем не повинных людей, став им последним, мрачным приютом.
А тысячи моряков и прочих несчастных, кому судьбой было уготовано умереть во время многодневного плавания!
Их души наверняка так и не обрели покоя и пребывают где-то поблизости. Неподалеку от того места, где по старинному морскому обычаю тела были сброшены в воду. В холщовом мешке; с неизменным грузом, чтобы покойник прямиком угодил на дно.
Так стоило ли удивляться тому, что в море порой случаются странные, порой — необъяснимые, пугающие вещи?!
Капитан Эймз непроизвольно мотнул головой, пытаясь вместе с похмельным гулом отогнать наваждение минувшей ночи. Ее остаток прошел спокойно. Ничего необычного более не происходило. Линкор шел полным ходом, направляясь к родным берегам.
«Слава Богу, этот бред закончился!» — подумал Майкл с облегчением.
И ошибся.
Бред оказался бесконечным.
Впрочем, правильнее, наверное, будет назвать его кошмаром. Вынырнув откуда-то из бездонных пучин океана, со дна, где покоился обглоданный ржавчиной остов знаменитого утопленника, а может, и вовсе из кромешной тьмы небытия, он поселился в жизни Майкла Эймза навсегда.
В разные годы кошмар капитана Эймза принимал разные обличья.
Первым его воплощением стали два неприметных молодых человека в аккуратных недорогих костюмах, белых рубашках и неброских галстуках. Они дожидались капитана Эймза в кабинете начальника базы ВМС США, куда, завершив одиночное плавание, пришел «Джон Кеннеди».
В присутствии непрошеных гостей хозяин кабинета чувствовал себя неуютно. Похоже, слегка робел.
Парни были из Лэнгли — бывший подводник просто не знал, как следует обращаться с людьми этого ведомства. Беззастенчиво скомкав и без того короткий ритуал приветствия, он малодушно ретировался, оставив Эймза отдуваться в одиночестве. Пришельцы, впрочем, держались дружелюбно.
Разговор получился коротким.
Завершая его, один из «серых» мальчиков вежливо предупредил:
— Надеюсь, капитан, вы не станете обсуждать инцидент с MGY.
А второй добавил:
— Ни с кем и никогда.
— Не имею дурной привычки трепаться о делах службы, господа.
— Мы так и думали.
— Меньше всего мне хочется совать нос в ваши секреты, но раз уж вышло так, что я оказался к чему-то причастен, может, растолкуете все же, кто и зачем послал этот чертов сигнал? А, парни?
— Нет, капитан. Не имеем права.
Один из гостей едва заметно нахмурился. А другой коротко добавил:
— Зато можем дать вам совет.
— Валяйте!
— Забудьте об этом сигнале, кэп! Выбросьте его из головы. Мог ваш радист, к примеру, что-то напутать?
— Нет, сэр. На моем судне радисты ничего не путают.
— Считайте, что парень был пьян.
— На моем судне…
— Понятно, радисты не пьют. Тогда остается предположить, что пьяны были вы.
— Как насчет такого варианта, кэп?
— Дерьмовый вариант, парни. Но я вас понял.
— Мы можем быть уверены, что договорились?
— Я уже сказал, что не привык болтать лишнего.
На самом деле капитан Эймз сказал неправду. Вернее, правдивым это утверждение было лишь отчасти. Он действительно не привык распространяться о своей работе. Двадцать три года безупречной службы были тому и порукой, и подтверждением.
Но сейчас Эймз твердо решил переговорить кое с кем о загадочном сигнале «Титаника».
10 сентября 1992 года
Флорида, США
Они прилетели во Флориду вместе.
— Ты можешь пока поглазеть на их девок в бассейне — там есть на что смотреть, поверь, малыш! — доверительно порекомендовал Тони отец. — А потом мы где-нибудь перекусим. Я хочу поставить твоему приятелю хорошую выпивку, он в четвертый раз устраивает мне неплохой «promotion» . Здесь постоянно снимает эта рыжая бестия из CNN и Дон Кларк из SBC — помнишь, такой седой малый, который все время ругает военных? Словом, они нагоняют приличную прессу. Я ваш должник, ребята…
Тони оставил отца в обществе представителей оргкомитета, но, прежде чем отправиться в бассейн, позвонил Эрнсту фон Бюрхаузену.
— Это сюрприз, дружище! Ты не представляешь, как я тебе признателен! Рад буду встрече. Можем пересечься прямо сейчас, только пожму руку твоему старику и сделаю пару реверансов перед Биллом. Он приземлился сразу после вас и едет прямо сюда.
— Каким еще Биллом? — вяло поинтересовался Тони.
— Крейтом, — с готовностью, но без должного пиетета уточнил барон, называя имя одного из самых богатых людей планеты, владельца крупнейшей компьютерной корпорации.
— Святая Мадонна, а этого павлина ты каким образом заманил в свои сети?
— Помнишь Рони Стара? Раньше он просиживал штаны в министерстве юстиции, а теперь вышел в отставку и возглавляет адвокатскую контору в Лондоне. Они обслуживают все европейские дела Билла. Словом, Рони, как и ты, был настолько любезен…
— Ладно, ладно.
Энтони хорошо знал Рональда Стара.
В недавнем прошлом тот действительно обретался в департаменте юстиции, однако просиживал штаны — ни много ни мало — в кресле заместителя главы департамента. Этот, даже выйдя в отставку, мог притащить куда угодно не только Билла Крейта, но и Билла Клинтона.
Удивляться не приходилось!
— Я действительно не прочь увидеть тебя, старина, но удобно ли тебе в самый разгар…
— Не думай об этом! Моего отсутствия, равно как и присутствия, никто не заметит! Хочешь откровенно? Если бы твой старик вместо себя прислал вашего дворецкого, это не слишком повлияло бы на ход событий. Разве что пресса… Но я, к счастью, совершенно ей неинтересен, так что — полностью к вашим услугам, босс!
Встретиться договорились в том самом отеле, где проходило загадочное мероприятие.
В огромном полупустом зале смирно сидело человек сто. Преимущественно — молодые мужчины в дорогих темных костюмах, не слишком уместных в это время года во Флориде.
Возле сцены выстроилась батарея телевизионных камер. На сцене за большим столом одиноко восседал задумчивый компьютерный гений.
В некотором отдалении угрюмо насупился известный мониторист — профессор из Гарварда. Поодаль — еще двое каких-то господ. Их российское происхождение выдавали плотные костюмы и тугие галстуки на потных шеях.
Сенатор Джулиан, небрежно опираясь на легкую трибуну, обращался к присутствующим:
— …не скрою, было неожиданно и приятно… «Ассоциацию американских предпринимателей» уважают у нас в Штатах. Но думаю, ребята, у себя за океаном вы тоже о ней наслышаны. Иначе зачем бы съехались сюда для получения наград?..
«Вот именно, зачем? — с любопытством подумал Тони. — И что это за зверь такой, „Ассоциация американских предпринимателей“?»
В этот момент кто-то крепко ухватил его за локоть.
— Какого черта ты притащился в это болото, Энтони? Мухи — и те вымерли здесь от скуки. Ох, прости!, Во время выступления сенатора они воскресли…
— Послушай, Эрни, что за чушь несет с трибуны мой старик? Какие награды? И что за ассоциация, черт побери?!
— «Ассоциация» — это я. Вернее, я — ее бессменный председатель. Премии? Погоди, дорогуша. Сейчас ты получишь ответы на все вопросы, давай только приземлимся где-нибудь в прохладном месте и закажем чего-нибудь ледяного. Как насчет бутылки «Bollinger»? Или ты предпочитаешь matiame Clicquot?
— Она уже сто лет как вдова , — вяло отмахнулся Тони.
Но — делать было нечего — они вошли в лифт, направляясь в один из баров отеля.
От шампанского он отказался, но прохладное, горьковатое «Montrachet» урожая 1973 года потягивал с удовольствием.
Однако с еще большим удовольствием он слушал занимательную историю о «вручении поощрительной премии „Ассоциации американских предпринимателей“ лучшим представителям молодого российского бизнеса».
— Надеюсь, ты не сомневаешься, что организация с таким названием существует и я подлинный ее председатель, облеченный всеми полномочиями…
— Не сомневаюсь, можешь не тратить время, с тем же успехом ты мог создать ассоциацию американских любителей «Montrachet» урожая 1973 года и стать ее председателем. Я бы, пожалуй, не возражал в ней против кресла вице или ассоциированного члена.
— Ну вот, ты прекрасно все понял. Но я создал именно «Ассоциацию предпринимателей», которая в прошлом году открыла представительство в Москве — тоже, разумеется, совершенно легально, с презентацией — русские теперь помешаны на презентациях, все время что-то презентуют и при этом объедаются и упиваются сверх всякой меры! Но это так, к слову. Разумеется, мы тоже поили и кормили. И был наш посол, их министры, даже какой-то вице-премьер. Я привез целый «Боинг» парней — ну, прежде всего Джека Пэтроу, он теперь…
— Я все знаю про Джека, непонятно только, зачем он потащился с тобой в Москву?
— О! Это отдельная история! Лиз — это его жена, ты знаешь ее наверняка, она кузина…
Стоп! Я все понял. У Лиз был какой-то интерес в Москве, и Джек последовал за ней. Понятно. Таким же образом ты заарканил еще пару-тройку наших ребят, уровня Джека. Верю. Не теряй времени. Дальше.
— С тобой неинтересно, Тони.
— Зато экономно, иначе одной бутылкой «Montrachet» ты не обойдешься.
— Можешь не беспокоиться. Устроители конференции — то есть я — практически не ограничены в бюджете.
— Вот это уже интересно. Давай дальше. После презентации…
— Да, после презентации мы провели еще пару акций в Москве, тоже с помпой. А потом, но уже из Вашингтона, я разослал десятку самых крупных русских предпринимателей письма. На очень хороших бланках, Тони, полтора доллара за штуку, можешь себе представить…
— Могу. Золотой обрез и все такое прочее. Но — не полтора, Эрнст, — максимум центов пятьдесят.
— Хорошо, семьдесят, но бланки были — супер!
— Верю безоговорочно!
— «Дорогой сэр, — писал я на этих замечательных бланках, — на протяжении минувшего года мы внимательно наблюдали за деятельностью вашей компании и пришли к выводу, что в вашем лице можем наконец приветствовать появление на российском рынке подлинно…»
— Можешь не продолжать…
— Тони! Ты лишаешь мой рассказ смысла. Ну ладно. Словом, я сообщал этим десяти, что в порядке исключения и в качестве поощрительной акции, дабы помочь становлению… И так далее… Словом, мы решили присудить его фирме поощрительную премию ассоциации. Да, кстати о премии… Это был целый буклет. Здесь, клянусь честью, действительно пришлось выложить полтора доллара за штуку. Но что это был за буклет, Тони! Папка из кожи бизона… Словом, я вложил в эту историю все, что к тому моменту оставалось в запасниках. Все до цента, Тони.
— И? На чем же ты провел их, Эрнст?!
— В том-то и дело, что ни на чем! Я не просил у этих господ ни доллара, ни цента, Тони. Им или их представителям — количество ограничивалось пятью персонами… О, эти ограничения! Русские обожают с ними бороться и чувствуют себя по-настоящему счастливыми, если хоть одно удастся преодолеть! Но об этом — позже. Словом, им предлагалось просто прибыть во Флориду, оплатив, разумеется, перелет туда-обратно. На выбор:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26