Переговоры по контрактам затягивались, почти завершенные сделки разваливались, клиенты жаловались и ныли – словом, Хилда, всегда гордившаяся умением вести дела без сучка и задоринки, почувствовала себя полной неудачницей. Голливудские акулы, почуяв запах крови, не только злорадствовали за спиной Хилды, но и приготовились сожрать, как им казалось, легкую добычу. К вечеру они успели сделать из нее морального инвалида.
Здание почти опустело, когда она наконец вышла из офиса и направилась к гаражу. Лучше всего сейчас поехать домой, хлопнуть стакан виски и лечь спать. Утро вечера мудренее.
В подземном гараже оставалось всего несколько машин; смотритель куда-то исчез. Высокие каблуки Хилды звонко стучали по бетону, и она с неприятным чувством заметила, что лампы дневного света не горят, а в гараже почти совсем темно.
Прекрасно! Не хватает только, чтобы ее прикончили и ограбили! Идеальный конец идеального дня! Хилда ускорила шаг и огляделась, желая убедиться, что никто ее не преследует. Дрожащими руками женщина вставила ключ в дверцу и поняла, что она уже открыта. Странно! Хилда не могла припомнить, когда в последний раз забывала закрыть машину.
Она поспешно уселась за руль «мерседеса» и, только сейчас почувствовав себя в безопасности, захлопнула дверцу, вставила ключ в зажигание и в этот момент ощутила чье-то присутствие, услышала легкое движение на заднем сиденье. Мурашки пробежали по телу Хилды. Кто-то забрался в машину! Нужно поскорее попасть туда, где есть люди!
Поколебавшись какую-то долю секунды, она повернула ключ и приготовилась выехать из гаража, когда неожиданно чья-то рука схватила ее за запястье.
– Подожди! Мне надо с тобой поговорить! – Голос говорившего был явно знаком.
Онемевшая от ужаса, Хилда повернула голову и очутилась лицом к лицу с Серджио. Уже легче: лучше знакомый враг, чем неизвестный убийца.
– Серджио? – взвизгнула она. – Ты меня до смерти перепугал! Какого дьявола шляешься здесь в темноте?
Хилда изо всех сил старалась не выказать страха, хотя сердце бешено колотилось.
– Торчу в проклятой машине с шести часов. Что ты там высиживала на работе? – проворчал он, перелезая через спинку сиденья и садясь рядом с Хилдой. – Не хочешь пригласить меня поужинать?
Хилда, глубоко вздохнув, попыталась взять себя в руки.
– Куда хочешь поехать? – спросила она, включая сцепление и выезжая на дорожку.
– Давай в «Скандию». Можно посидеть в маленьком зале с кожаными креслами, спокойно поговорить, а я закажу фирменный салат с креветками, гренки с сыром, суп с фрикадельками и, может, кусочек ромовой бабы.
– Почему бы нет? – небрежно ответила Хилда, с облегчением заметив, что Серджио держится почти дружелюбно.
Она надеялась, что сможет убедить метрдотеля усадить их в какой-нибудь незаметный уголок, где их никто не увидит.
– Ну, о чем ты хотел поговорить, Серджио? О статье в «Тэтлтейл»?
– Ага, из-за нее я теперь в этом городе человек конченый. Какой дурак теперь даст мне работу?
– Мне тоже невесело, уж поверь. Клиенты могут разыгрывать из себя идиотов, но от агента они такого не потерпят! Ну и денек у меня был, доложу я тебе!
– Не могу понять, почему он ухватился за то, что ты ему рассказала, а на историю, которую я пытался продать, плевать хотел.
– У тебя нет дневника, Серджио. Торгуешь старым враньем.
– Откуда ты знаешь про дневник? – подозрительно сощурился Серджио.
Хилда мгновенно сообразила, что ответить.
– Будь он у тебя, репортер не просил бы у меня подтверждения, а ты не клянчил бы у меня приглашения на бесплатный ужин. Сай отобрал дневник, так?
– Угу. С этим пижоном шутки плохи.
Хилда подавила улыбку. Пожалуй, стоит добавить к этой сказке кое-какие красочные подробности.
– Тебе еще повезло, приятель, дешево отделался! Будь у тебя немного побольше мозгов, постарался бы навсегда слинять из города. Если он услышит о том, что ты пытаешься продать хоть что-то, самую малость из этого дневника, он тебе рот заткнет… на веки вечные, уж поверь, – предупредила она, довольная, что ее уловки так хорошо сработали.
– Твоя шея тоже на плахе, – огрызнулся он. Хилда заглушила мотор на крытой стоянке недалеко от бульвара Сансет, и они вышли. Леонардо, метрдотель, решающий многочисленные проблемы молниеносно, не повышая голоса и не выходя из себя, всегда знал, как позаботиться о постоянных клиентах. Через две минуты после того, как вновь прибывшие потребовали дальний столик, их провели мимо шумного, набитого посетителями бара в тихую полутемную комнату и усадили в алькове, где стояли огромные слоноподобные кресла, обитые красной кожей. Хилда заказала водку со льдом – в такой день что-нибудь покрепче не помешает, Серджио ограничился аквавитом. С того момента, как они появились в этом роскошном ресторане, он пыжился и распускал хвост, словно павлин.
Да, Серджио любил пожить красиво, а когда сопровождал Хилду, с ним, к тому же обращались как он хотел – то есть как с важной персоной.
Принесли напитки в ледяных хрустальных бокалах и две корзинки: в одной – свежий хлеб разных сортов, в другой – горячие подсушенные ломтики ржаного хлеба с маслом и расплавленным сыром «пармезан».
Хилда глотнула водки и перешла прямо к делу.
– Что тебе от меня нужно, Серджио?
– Хочу вернуться.
– Куда? – непонимающе пробормотала она.
– К тебе. Хочу вернуться к тебе. Я ведь по-прежнему твой муж, помнишь?
Хилда осела в кресле и от души расхохоталась.
– Нет, серьезно?
– Ну да. Мне тоскливо без тебя, бэби, – прошептал он, многозначительно глядя ей в глаза и предпринимая слабую попытку выглядеть сексуально возбужденным.
– А, брось, Серджио! Ты не ко мне хочешь вернуться, а вот к этому, – отрезала Хилда, широким жестом показывая окружающую их роскошь.
– Нет, неправда! Я хочу быть твоим мужем, – настаивал он.
– Не моим, Серджио. Мужем известного голливудского агента, которого сажают на лучшие места в ресторанах, который может позволить себе покупать дорогие машины, быть на короткой ноге с богатыми и знаменитыми.
– Какая разница? – удивился Серджио.
Хилда задумчиво оглядела мужа. Господи, да он и в самом деле не понимает!
– Об этом речи быть не может, Серджио! Даже если бы эта статья не появилась сегодня в «Тэтлтейл», я бы ни за что не позволила бы тебе вернуться, а уж теперь… Агент должен быть умным, хитрым, сообразительным, иначе ему просто не смогут доверять, а рядом с тобой меня всегда будут считать последней кретинкой, ясно? Видишь ли, преуспевающие мужчины могут позволить себе жениться на молоденьких дурочках, и общество им все прощает, но женщине это категорически запрещено…
– Считаешь меня дурачком?
– Прости, наверное, не стоило бы употреблять это слово, но, по правде говоря, именно так ты выглядишь в глазах посторонних.
– Ну и что мне прикажешь делать? – спросил он, сделав знак официанту налить еще стакан из бутылки, стоящей во льду на столе.
– У тебя совсем нет денег? – удивилась она, гадая, скажет ли Серджио о десяти тысячах, полученных от «Сая».
– Ни гроша, – солгал он.
– Ладно, вот что я тебе скажу. Завтра поговорю с Сэнди Шапиро, попрошу его составить бракоразводный контракт. Сколько ты хочешь? – осведомилась Хилда, не желая сама называть сумму. Если цена не слишком бессовестная, она заплатит.
– Двести штук. И «порше», конечно. Я мог бы уехать в Нью-Йорк, снять квартиру у реки и попытаться найти какую-нибудь работу.
– Это уж слишком, – с ходу запротестовала Хилда. Нет смысла сразу соглашаться, иначе он подумает, что слишком мало запросил.
За ужином, десертом и кофе супруги продолжали торговаться. Серджио допивал второй бокал коньяка, когда они наконец пришли к соглашению.
– Значит, так тому и быть. Шесть тысяч в месяц весь следующий год, потом по пять ежемесячно еще два года, и на этом конец, понятно? Три года будешь жить без забот, а за это время вполне можешь подыскать себе приличную работу.
– За тебя, бэби! – провозгласил Серджио, поднимая бокал с коньяком.
Хилда не могла не задаться вопросом: от всех ли альфонсов так трудно избавиться, как от того, которого подобрала она?
ГЛАВА 77
Ровно в восемь Фрэнк Хантер позвонил в дверь дома, и Челси сама вышла ему навстречу. Они стояли у порога, отец и дочь, изумленно глядя друг на друга. Оба сразу поняли, как похожи – если внешнее сходство между живущими вместе родственниками часто не замечается и принимается как должное, Фрэнку и Челси оно казалось чудом. Они долго стояли, не в силах двинуться с места, не отводя глаз.
– Мой Бог, Челси, ты прекрасна! – вырвалось наконец у Фрэнка, и он шагнул к дочери, протягивая руки. Сердце девушки сильно забилось, комок в горле не давал говорить, но она позволила обнять себя, положила голову на плечо Фрэнку, закрыла глаза, вспоминая одинокие ночи детства, проведенные в холодной неуютной постели в мечтах об отце, который мог бы защищать и охранять ее.
Фрэнк осторожно, не разжимая рук, вошел вместе с Челси в холл, захлопнул за собой дверь. Потом приподнял ее голову и поцеловал в лоб.
– Возможно, во мне говорит тщеславие, радость моя, потому что ты так на меня похожа, но, клянусь Богом, лучшего зрелища эти старые глаза уже давно не видели!
Где мы можем поговорить? Нам так много надо сказать друг другу.
Онемевшая от наплыва чувств, Челси лишь кивнула и повела отца в гостиную, мимо более уединенной и тихой библиотеки, где был убит Фернандо, и усадила на диван. Только потом, обретя наконец способность говорить, девушка прошептала:
– Как я рада, что ты здесь. Выпьешь что-нибудь?
– Может, позже, – отказался Фрэнк, взяв ее за руку. – С чего начнем?
– Просто расскажи, почему не приходил: это для меня сейчас важнее всего, – попросила Челси, опуская голову: слезы вот-вот готовы были хлынуть из глаз.
– Это не очень приятная история, но я хочу, чтобы ты знала правду, Челси. Это, по крайней мере, самое малое, чего ты заслуживаешь, – объявил Фрэнк и рассказал без утайки все, что произошло.
– Поэтому, – добавил он, – все эти годы твоя бабушка пользовалась этим письмом и единственной ошибкой юности, словно дамокловым мечом, угрожая опозорить меня и друга, и пришлось уйти навсегда, потому что не хотелось навлекать позор на семью и на приятеля. Это сын известного во всей стране судьи, и родные не знают, что он гомосексуалист. Кроме того, он, как и отец, юрист, очень способный, и пользуется прекрасной репутацией.
Челси жадно впитывала каждое слово, все понимая и восхищаясь порядочностью Фрэнка. Он не мог отдать друга на растерзание.
– Ты правильно сделал, что опасался бабушки. Она способна на все, даже на убийство, чтобы защитить маму, – заметила она.
– Расскажи о себе. Подумать только, двадцать три года, а я ничего не знаю о тебе.
– Ну, я веду довольно серенькую жизнь. Принести чай или выпьешь что-нибудь?
– Вполне достаточно чая. Я выпил пару рюмок в самолете, чтобы поддержать угасающее мужество. Очень уж хотелось произвести хорошее впечатление, – ухмыльнулся Фрэнк.
Челси позвонила Кларку, попросила принести чай с пирожными и снова уселась на диван. Они говорили и говорили без конца, и Челси открыла отцу душу, рассказав все: о детстве, стремлении стать дизайнером ювелирных изделий, предложении «Тенейджерс». Но только поздно вечером она собралась с силами открыть правду об Уилсе. Девушке не хотелось обременять отца неприятным известием о своей беременности, но его искренность и нескрываемая любовь к дочери располагали к откровенности.
– Мне так стыдно, что приходится говорить тебе это, – с отчаянием вырвалось у девушки.
Фрэнк быстро подвинулся к дочери и, обняв, привлек к себе.
– Быть отцом, дорогая, это прежде всего уметь принимать на себя страх и боль собственного ребенка. А теперь объясни, ты уже звонила своему молодому человеку?
– Не могу, – печально прошептала Челси. – Его семья меня не примет. Маргарет, сестра Уилса, когда-то моя лучшая подруга, без обиняков дала понять, что я запачкана и заклеймена этим грязным скандалом.
– Послушай, моя родная малышка, я приехал сюда не для того, чтобы учить тебя жить, но… – Фрэнк глубоко вздохнул, – думаю ты нуждаешься в отцовском совете.
– Прежде чем ты скажешь что-то, хочу объяснить, что я не в таком уж отчаянном положении. Джонатан Корелл просил меня стать его женой. Он хочет дать моему ребенку свое имя. И говорит, что влюблен в меня!
– Кто этот Корелл? – спросил Фрэнк.
Челси рассказала о Джонатане, но Фрэнк недоуменно нахмурился:
– Почему ты должна выходить замуж за человека, годящегося тебе в отцы? Сама ведь говорила, что любишь Уилса.
Челси отстранилась и, встав, начала в задумчивости мерить шагами комнату.
– Все не так просто. Даже если Уилс захочет жениться на мне, не могу же я просто так уехать из Лос-Анджелеса. Бабушке недолго осталось жить, а я нужна здесь.
– Зачем? – мягко спросил Фрэнк и, хотя был уверен, что знает причину, желал все услышать от самой Челси.
– Мама не сможет без меня. Она совсем беспомощна, – пробормотала девушка, уставившись в пол.
Фрэнк, вздохнув, покачал головой.
– Челси, я тоже жил в этой семье и прекрасно понимаю, в каком положении ты очутилась. Леверн взяла с тебя клятву? Заставила что-то обещать?
– Не совсем, но…
– Твоя мать давно уже взрослая. Пора ей самой о себе позаботиться, – твердо сказал Фрэнк.
– Она не в состоянии, – так же решительно возразила Челси. – Бабушка всегда…
– Да-да, – перебил Фрэнк, – я прекрасно знаю, что Банни всегда была беспомощным младенцем, а Леверн именно так с ней обращалась… Не считаешь ли ты, что Банни пора вырасти и стать нормальным человеком? Неужели она не заслуживает шанса по крайней мере попытаться?
Но Фрэнк видел, что его слова не тронули дочь и не заставили ее изменить решение. Эта проклятая гарпия Леверн прекрасно знает, что делает! Все для Банни. Каждый должен пожертвовать жизнью ради Банни и ее карьеры. Дьявол бы всех побрал! Фрэнк кипел от гнева, но старался держаться спокойно.
– Послушай, детка, давай поговорим о тебе и малыше. Прежде всего, ты отвечаешь за это крохотное создание и должна заботиться только о нем. Пожалуйста, умоляю, сделай для меня только одно одолжение: позвони Уилсу и все ему скажи. Не лишай его любви и радости отцовства, как лишили меня. Даже если не захочешь выйти за него замуж и жить в Англии, он все равно должен знать о своем ребенке. Если Уилс отвернется, у тебя всегда есть иной выбор, а главное, теперь у тебя есть отец. Я обо всем позабочусь, ни ты, ни малыш ни в чем не будут нуждаться, и мы теперь никогда не расстанемся. Как-никак это мой первый внук!
Челси колебалась не столько из-за сказанного Фрэнком, сколько потому, что его слова дали толчок неожиданной мысли, до сих пор не приходившей в голову. Действительно ли Уилс имеет право на своего ребенка? Возможно. Но – что еще важней – имеет ли она, Челси, право лишать нерожденного ребенка отца, подобно Леверн и Банни? Доводы Фрэнка были достаточно вескими, чтобы заставить ее изменить решение. Как могла она хоть на мгновение попытаться сделать с собственной крошкой то, что сделали с ней?
Девушка подняла голову и улыбнулась: всякая тень сомнения, таившаяся в глазах, исчезла.
– Спасибо, что помог мне понять. Я позвоню Уилсу и расскажу о ребенке.
Фрэнк не мог поверить, что так легко сумел убедить дочь.
– Почему ты так внезапно передумала? Что я такого сказал?
Челси нерешительно улыбнулась:
– Не хочу, чтобы малыш рос без Уилса, как я росла без тебя.
На глазах Фрэнка выступили слезы, но он и не пытался их скрыть.
– Спасибо, Челси. Никогда не забуду того, что ты сказала сейчас. – И, поднявшись, добавил: – Ну что ж, я отправляюсь в отель, уже поздно, а мне еще нужно позвонить. Что, если я заеду за тобой утром и мы поедем куда-нибудь позавтракаем вдвоем? Сможешь поподробнее рассказать об отце моего внука.
– Я буду готова в восемь. Хорошо?
– Превосходно, – кивнул он, взял Челси под руку и пошел вместе с ней к двери.
После его ухода Челси поспешила наверх. Хотя сначала она собиралась пожелать матери спокойной ночи, но передумала и отправилась в свою комнату. Нужно позвонить Уилсу, пока мужество не покинуло ее.
ГЛАВА 78
Набирая номер, Челси молилась только о том, чтобы не пришлось говорить с Маргарет.
«Пожалуйста, Господи, пусть Уилс будет дома», – молча просила она, слыша длинные гудки. Связь была прекрасной, она назвала свое имя и стала ждать. Прошло минуты две, и наконец она услышала любимый голос, голос человека, так часто приходившего к ней во сне.
– Челси, дорогая, какой потрясающий сюрприз! Я только что думал о тебе, впрочем, я всегда о тебе думаю. Как ты?
– Хорошо, Уилс. Ужасно рада тебя слышать, – дрожащим голосом пробормотала девушка.
Но Уилс немедленно уловил, что Челси сильно нервничает.
– По твоему голосу этого не скажешь. Что-то неладно?
Челси не знала, с чего начать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Здание почти опустело, когда она наконец вышла из офиса и направилась к гаражу. Лучше всего сейчас поехать домой, хлопнуть стакан виски и лечь спать. Утро вечера мудренее.
В подземном гараже оставалось всего несколько машин; смотритель куда-то исчез. Высокие каблуки Хилды звонко стучали по бетону, и она с неприятным чувством заметила, что лампы дневного света не горят, а в гараже почти совсем темно.
Прекрасно! Не хватает только, чтобы ее прикончили и ограбили! Идеальный конец идеального дня! Хилда ускорила шаг и огляделась, желая убедиться, что никто ее не преследует. Дрожащими руками женщина вставила ключ в дверцу и поняла, что она уже открыта. Странно! Хилда не могла припомнить, когда в последний раз забывала закрыть машину.
Она поспешно уселась за руль «мерседеса» и, только сейчас почувствовав себя в безопасности, захлопнула дверцу, вставила ключ в зажигание и в этот момент ощутила чье-то присутствие, услышала легкое движение на заднем сиденье. Мурашки пробежали по телу Хилды. Кто-то забрался в машину! Нужно поскорее попасть туда, где есть люди!
Поколебавшись какую-то долю секунды, она повернула ключ и приготовилась выехать из гаража, когда неожиданно чья-то рука схватила ее за запястье.
– Подожди! Мне надо с тобой поговорить! – Голос говорившего был явно знаком.
Онемевшая от ужаса, Хилда повернула голову и очутилась лицом к лицу с Серджио. Уже легче: лучше знакомый враг, чем неизвестный убийца.
– Серджио? – взвизгнула она. – Ты меня до смерти перепугал! Какого дьявола шляешься здесь в темноте?
Хилда изо всех сил старалась не выказать страха, хотя сердце бешено колотилось.
– Торчу в проклятой машине с шести часов. Что ты там высиживала на работе? – проворчал он, перелезая через спинку сиденья и садясь рядом с Хилдой. – Не хочешь пригласить меня поужинать?
Хилда, глубоко вздохнув, попыталась взять себя в руки.
– Куда хочешь поехать? – спросила она, включая сцепление и выезжая на дорожку.
– Давай в «Скандию». Можно посидеть в маленьком зале с кожаными креслами, спокойно поговорить, а я закажу фирменный салат с креветками, гренки с сыром, суп с фрикадельками и, может, кусочек ромовой бабы.
– Почему бы нет? – небрежно ответила Хилда, с облегчением заметив, что Серджио держится почти дружелюбно.
Она надеялась, что сможет убедить метрдотеля усадить их в какой-нибудь незаметный уголок, где их никто не увидит.
– Ну, о чем ты хотел поговорить, Серджио? О статье в «Тэтлтейл»?
– Ага, из-за нее я теперь в этом городе человек конченый. Какой дурак теперь даст мне работу?
– Мне тоже невесело, уж поверь. Клиенты могут разыгрывать из себя идиотов, но от агента они такого не потерпят! Ну и денек у меня был, доложу я тебе!
– Не могу понять, почему он ухватился за то, что ты ему рассказала, а на историю, которую я пытался продать, плевать хотел.
– У тебя нет дневника, Серджио. Торгуешь старым враньем.
– Откуда ты знаешь про дневник? – подозрительно сощурился Серджио.
Хилда мгновенно сообразила, что ответить.
– Будь он у тебя, репортер не просил бы у меня подтверждения, а ты не клянчил бы у меня приглашения на бесплатный ужин. Сай отобрал дневник, так?
– Угу. С этим пижоном шутки плохи.
Хилда подавила улыбку. Пожалуй, стоит добавить к этой сказке кое-какие красочные подробности.
– Тебе еще повезло, приятель, дешево отделался! Будь у тебя немного побольше мозгов, постарался бы навсегда слинять из города. Если он услышит о том, что ты пытаешься продать хоть что-то, самую малость из этого дневника, он тебе рот заткнет… на веки вечные, уж поверь, – предупредила она, довольная, что ее уловки так хорошо сработали.
– Твоя шея тоже на плахе, – огрызнулся он. Хилда заглушила мотор на крытой стоянке недалеко от бульвара Сансет, и они вышли. Леонардо, метрдотель, решающий многочисленные проблемы молниеносно, не повышая голоса и не выходя из себя, всегда знал, как позаботиться о постоянных клиентах. Через две минуты после того, как вновь прибывшие потребовали дальний столик, их провели мимо шумного, набитого посетителями бара в тихую полутемную комнату и усадили в алькове, где стояли огромные слоноподобные кресла, обитые красной кожей. Хилда заказала водку со льдом – в такой день что-нибудь покрепче не помешает, Серджио ограничился аквавитом. С того момента, как они появились в этом роскошном ресторане, он пыжился и распускал хвост, словно павлин.
Да, Серджио любил пожить красиво, а когда сопровождал Хилду, с ним, к тому же обращались как он хотел – то есть как с важной персоной.
Принесли напитки в ледяных хрустальных бокалах и две корзинки: в одной – свежий хлеб разных сортов, в другой – горячие подсушенные ломтики ржаного хлеба с маслом и расплавленным сыром «пармезан».
Хилда глотнула водки и перешла прямо к делу.
– Что тебе от меня нужно, Серджио?
– Хочу вернуться.
– Куда? – непонимающе пробормотала она.
– К тебе. Хочу вернуться к тебе. Я ведь по-прежнему твой муж, помнишь?
Хилда осела в кресле и от души расхохоталась.
– Нет, серьезно?
– Ну да. Мне тоскливо без тебя, бэби, – прошептал он, многозначительно глядя ей в глаза и предпринимая слабую попытку выглядеть сексуально возбужденным.
– А, брось, Серджио! Ты не ко мне хочешь вернуться, а вот к этому, – отрезала Хилда, широким жестом показывая окружающую их роскошь.
– Нет, неправда! Я хочу быть твоим мужем, – настаивал он.
– Не моим, Серджио. Мужем известного голливудского агента, которого сажают на лучшие места в ресторанах, который может позволить себе покупать дорогие машины, быть на короткой ноге с богатыми и знаменитыми.
– Какая разница? – удивился Серджио.
Хилда задумчиво оглядела мужа. Господи, да он и в самом деле не понимает!
– Об этом речи быть не может, Серджио! Даже если бы эта статья не появилась сегодня в «Тэтлтейл», я бы ни за что не позволила бы тебе вернуться, а уж теперь… Агент должен быть умным, хитрым, сообразительным, иначе ему просто не смогут доверять, а рядом с тобой меня всегда будут считать последней кретинкой, ясно? Видишь ли, преуспевающие мужчины могут позволить себе жениться на молоденьких дурочках, и общество им все прощает, но женщине это категорически запрещено…
– Считаешь меня дурачком?
– Прости, наверное, не стоило бы употреблять это слово, но, по правде говоря, именно так ты выглядишь в глазах посторонних.
– Ну и что мне прикажешь делать? – спросил он, сделав знак официанту налить еще стакан из бутылки, стоящей во льду на столе.
– У тебя совсем нет денег? – удивилась она, гадая, скажет ли Серджио о десяти тысячах, полученных от «Сая».
– Ни гроша, – солгал он.
– Ладно, вот что я тебе скажу. Завтра поговорю с Сэнди Шапиро, попрошу его составить бракоразводный контракт. Сколько ты хочешь? – осведомилась Хилда, не желая сама называть сумму. Если цена не слишком бессовестная, она заплатит.
– Двести штук. И «порше», конечно. Я мог бы уехать в Нью-Йорк, снять квартиру у реки и попытаться найти какую-нибудь работу.
– Это уж слишком, – с ходу запротестовала Хилда. Нет смысла сразу соглашаться, иначе он подумает, что слишком мало запросил.
За ужином, десертом и кофе супруги продолжали торговаться. Серджио допивал второй бокал коньяка, когда они наконец пришли к соглашению.
– Значит, так тому и быть. Шесть тысяч в месяц весь следующий год, потом по пять ежемесячно еще два года, и на этом конец, понятно? Три года будешь жить без забот, а за это время вполне можешь подыскать себе приличную работу.
– За тебя, бэби! – провозгласил Серджио, поднимая бокал с коньяком.
Хилда не могла не задаться вопросом: от всех ли альфонсов так трудно избавиться, как от того, которого подобрала она?
ГЛАВА 77
Ровно в восемь Фрэнк Хантер позвонил в дверь дома, и Челси сама вышла ему навстречу. Они стояли у порога, отец и дочь, изумленно глядя друг на друга. Оба сразу поняли, как похожи – если внешнее сходство между живущими вместе родственниками часто не замечается и принимается как должное, Фрэнку и Челси оно казалось чудом. Они долго стояли, не в силах двинуться с места, не отводя глаз.
– Мой Бог, Челси, ты прекрасна! – вырвалось наконец у Фрэнка, и он шагнул к дочери, протягивая руки. Сердце девушки сильно забилось, комок в горле не давал говорить, но она позволила обнять себя, положила голову на плечо Фрэнку, закрыла глаза, вспоминая одинокие ночи детства, проведенные в холодной неуютной постели в мечтах об отце, который мог бы защищать и охранять ее.
Фрэнк осторожно, не разжимая рук, вошел вместе с Челси в холл, захлопнул за собой дверь. Потом приподнял ее голову и поцеловал в лоб.
– Возможно, во мне говорит тщеславие, радость моя, потому что ты так на меня похожа, но, клянусь Богом, лучшего зрелища эти старые глаза уже давно не видели!
Где мы можем поговорить? Нам так много надо сказать друг другу.
Онемевшая от наплыва чувств, Челси лишь кивнула и повела отца в гостиную, мимо более уединенной и тихой библиотеки, где был убит Фернандо, и усадила на диван. Только потом, обретя наконец способность говорить, девушка прошептала:
– Как я рада, что ты здесь. Выпьешь что-нибудь?
– Может, позже, – отказался Фрэнк, взяв ее за руку. – С чего начнем?
– Просто расскажи, почему не приходил: это для меня сейчас важнее всего, – попросила Челси, опуская голову: слезы вот-вот готовы были хлынуть из глаз.
– Это не очень приятная история, но я хочу, чтобы ты знала правду, Челси. Это, по крайней мере, самое малое, чего ты заслуживаешь, – объявил Фрэнк и рассказал без утайки все, что произошло.
– Поэтому, – добавил он, – все эти годы твоя бабушка пользовалась этим письмом и единственной ошибкой юности, словно дамокловым мечом, угрожая опозорить меня и друга, и пришлось уйти навсегда, потому что не хотелось навлекать позор на семью и на приятеля. Это сын известного во всей стране судьи, и родные не знают, что он гомосексуалист. Кроме того, он, как и отец, юрист, очень способный, и пользуется прекрасной репутацией.
Челси жадно впитывала каждое слово, все понимая и восхищаясь порядочностью Фрэнка. Он не мог отдать друга на растерзание.
– Ты правильно сделал, что опасался бабушки. Она способна на все, даже на убийство, чтобы защитить маму, – заметила она.
– Расскажи о себе. Подумать только, двадцать три года, а я ничего не знаю о тебе.
– Ну, я веду довольно серенькую жизнь. Принести чай или выпьешь что-нибудь?
– Вполне достаточно чая. Я выпил пару рюмок в самолете, чтобы поддержать угасающее мужество. Очень уж хотелось произвести хорошее впечатление, – ухмыльнулся Фрэнк.
Челси позвонила Кларку, попросила принести чай с пирожными и снова уселась на диван. Они говорили и говорили без конца, и Челси открыла отцу душу, рассказав все: о детстве, стремлении стать дизайнером ювелирных изделий, предложении «Тенейджерс». Но только поздно вечером она собралась с силами открыть правду об Уилсе. Девушке не хотелось обременять отца неприятным известием о своей беременности, но его искренность и нескрываемая любовь к дочери располагали к откровенности.
– Мне так стыдно, что приходится говорить тебе это, – с отчаянием вырвалось у девушки.
Фрэнк быстро подвинулся к дочери и, обняв, привлек к себе.
– Быть отцом, дорогая, это прежде всего уметь принимать на себя страх и боль собственного ребенка. А теперь объясни, ты уже звонила своему молодому человеку?
– Не могу, – печально прошептала Челси. – Его семья меня не примет. Маргарет, сестра Уилса, когда-то моя лучшая подруга, без обиняков дала понять, что я запачкана и заклеймена этим грязным скандалом.
– Послушай, моя родная малышка, я приехал сюда не для того, чтобы учить тебя жить, но… – Фрэнк глубоко вздохнул, – думаю ты нуждаешься в отцовском совете.
– Прежде чем ты скажешь что-то, хочу объяснить, что я не в таком уж отчаянном положении. Джонатан Корелл просил меня стать его женой. Он хочет дать моему ребенку свое имя. И говорит, что влюблен в меня!
– Кто этот Корелл? – спросил Фрэнк.
Челси рассказала о Джонатане, но Фрэнк недоуменно нахмурился:
– Почему ты должна выходить замуж за человека, годящегося тебе в отцы? Сама ведь говорила, что любишь Уилса.
Челси отстранилась и, встав, начала в задумчивости мерить шагами комнату.
– Все не так просто. Даже если Уилс захочет жениться на мне, не могу же я просто так уехать из Лос-Анджелеса. Бабушке недолго осталось жить, а я нужна здесь.
– Зачем? – мягко спросил Фрэнк и, хотя был уверен, что знает причину, желал все услышать от самой Челси.
– Мама не сможет без меня. Она совсем беспомощна, – пробормотала девушка, уставившись в пол.
Фрэнк, вздохнув, покачал головой.
– Челси, я тоже жил в этой семье и прекрасно понимаю, в каком положении ты очутилась. Леверн взяла с тебя клятву? Заставила что-то обещать?
– Не совсем, но…
– Твоя мать давно уже взрослая. Пора ей самой о себе позаботиться, – твердо сказал Фрэнк.
– Она не в состоянии, – так же решительно возразила Челси. – Бабушка всегда…
– Да-да, – перебил Фрэнк, – я прекрасно знаю, что Банни всегда была беспомощным младенцем, а Леверн именно так с ней обращалась… Не считаешь ли ты, что Банни пора вырасти и стать нормальным человеком? Неужели она не заслуживает шанса по крайней мере попытаться?
Но Фрэнк видел, что его слова не тронули дочь и не заставили ее изменить решение. Эта проклятая гарпия Леверн прекрасно знает, что делает! Все для Банни. Каждый должен пожертвовать жизнью ради Банни и ее карьеры. Дьявол бы всех побрал! Фрэнк кипел от гнева, но старался держаться спокойно.
– Послушай, детка, давай поговорим о тебе и малыше. Прежде всего, ты отвечаешь за это крохотное создание и должна заботиться только о нем. Пожалуйста, умоляю, сделай для меня только одно одолжение: позвони Уилсу и все ему скажи. Не лишай его любви и радости отцовства, как лишили меня. Даже если не захочешь выйти за него замуж и жить в Англии, он все равно должен знать о своем ребенке. Если Уилс отвернется, у тебя всегда есть иной выбор, а главное, теперь у тебя есть отец. Я обо всем позабочусь, ни ты, ни малыш ни в чем не будут нуждаться, и мы теперь никогда не расстанемся. Как-никак это мой первый внук!
Челси колебалась не столько из-за сказанного Фрэнком, сколько потому, что его слова дали толчок неожиданной мысли, до сих пор не приходившей в голову. Действительно ли Уилс имеет право на своего ребенка? Возможно. Но – что еще важней – имеет ли она, Челси, право лишать нерожденного ребенка отца, подобно Леверн и Банни? Доводы Фрэнка были достаточно вескими, чтобы заставить ее изменить решение. Как могла она хоть на мгновение попытаться сделать с собственной крошкой то, что сделали с ней?
Девушка подняла голову и улыбнулась: всякая тень сомнения, таившаяся в глазах, исчезла.
– Спасибо, что помог мне понять. Я позвоню Уилсу и расскажу о ребенке.
Фрэнк не мог поверить, что так легко сумел убедить дочь.
– Почему ты так внезапно передумала? Что я такого сказал?
Челси нерешительно улыбнулась:
– Не хочу, чтобы малыш рос без Уилса, как я росла без тебя.
На глазах Фрэнка выступили слезы, но он и не пытался их скрыть.
– Спасибо, Челси. Никогда не забуду того, что ты сказала сейчас. – И, поднявшись, добавил: – Ну что ж, я отправляюсь в отель, уже поздно, а мне еще нужно позвонить. Что, если я заеду за тобой утром и мы поедем куда-нибудь позавтракаем вдвоем? Сможешь поподробнее рассказать об отце моего внука.
– Я буду готова в восемь. Хорошо?
– Превосходно, – кивнул он, взял Челси под руку и пошел вместе с ней к двери.
После его ухода Челси поспешила наверх. Хотя сначала она собиралась пожелать матери спокойной ночи, но передумала и отправилась в свою комнату. Нужно позвонить Уилсу, пока мужество не покинуло ее.
ГЛАВА 78
Набирая номер, Челси молилась только о том, чтобы не пришлось говорить с Маргарет.
«Пожалуйста, Господи, пусть Уилс будет дома», – молча просила она, слыша длинные гудки. Связь была прекрасной, она назвала свое имя и стала ждать. Прошло минуты две, и наконец она услышала любимый голос, голос человека, так часто приходившего к ней во сне.
– Челси, дорогая, какой потрясающий сюрприз! Я только что думал о тебе, впрочем, я всегда о тебе думаю. Как ты?
– Хорошо, Уилс. Ужасно рада тебя слышать, – дрожащим голосом пробормотала девушка.
Но Уилс немедленно уловил, что Челси сильно нервничает.
– По твоему голосу этого не скажешь. Что-то неладно?
Челси не знала, с чего начать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45