Домой она вернулась одна.

Глава 3

Ц «Кормилица ты наша… Пожрать ничего нету?»
Ц Кто это?
Ц Отчим… Он пьяный. Есть хочет. «Паскуда!»
Ц Повторите несколько раз.
Ц Паскуда. Паскуда. Паскуда. Паскуда. Паскуда. Кажется, ушло…
Ц Хорошо. Это была легкая грамма, куда легче, чем предыдущая. Дайте, пожал
уйста, следующую фразу.
Ц «Из дома выгоню! Будешь подолом в Самаре мести!»
Ц Кто это?
Ц Мать. «Подолом в Самаре мести…»
Ц Очень хорошо. Повторите эту фразу несколько раз. (Губы студентки беззв
учно шевелятся.) Еще раз… Еще раз… Еще раз, пожалуйста. Вот так, хорошо… Пое
хали дальше…

***

Несколько лет, преимущественно в вялотекущей форме с краткими периодам
и обострений, продолжалась вражда Маринки и Жана. Бывало, поймают цыганя
та девчонку в узком переулке, повалят ее на землю, отдубасят кулаками по м
ягким местам и отпустят, напоследок обложив ее всеми известными ругател
ьствами на всех известных (цыганском и русском) языках. Но и Маринка в долг
у не оставалась.
Дом цыганского барона она, правда, обходила десятой дорогой, однако в шко
ле спуску своему врагу не давала. То нальет ему в столовой кефира за пазух
у, то кнопку на стул положит, то закроет в учительском туалете до прихода г
розной завучихи, то вцепится острыми когтями в лицо, чуть не выцарапав гл
аза.
Несмотря на открытые военные действия, малышня в школе отчего-то упорно
продолжала дразнить Маринку и Жана женихом и невестой. Не потому ли, что, к
огда в пятом классе цыганенка собирались оставить на второй год, Маринка
собственноручно проверила его диктант и умелым щелчком переправила на
парту решение математических задач? Не потому ли, что она громче всех под
сказывала ему на географии, где находится этот чертов полуостров Индост
ан, откуда, как утверждают ученые-антропологи, предки Жана и переселилис
ь в Европу?
Однако официально война между двумя враждующими сторонами не затихала
ни на день. Маринка взрослела, тянулась вверх, как былинка. Исчезла ее моло
чная одуванчиковая незрелость, пушистые волосы, обычно стоявшие торчко
м во все стороны, теперь аккуратно улеглись за уши, фигура вытянулась и вм
есте с тем округлилась, ярче засияли на лице светлые, песочного цвета гла
за… Пожалуй, ее нельзя было назвать писаной красавицей, но отчего-то угол
ьно-черный взгляд Жана невольно останавливался на ее склоненном над тет
радкой профиле. И драться он стал не так больно, как раньше, больше не пыта
лся ударить ее тяжелым ботинком прямо в лицо или в живот. А однажды, встрет
ив Маринку на пустыре, прошел мимо и не стал бить. Как-то летом, на речке, он
и минут пятнадцать о чем-то болтали, не обращая внимания на ехидные подна
чки поселковой мелкотни с облупленными носами.
А осенью Жан не пришел в школу. Он женился.
И то сказать, по цыганским законам ему давно было пора вступить в брак Ц ч
етырнадцать как-никак стукнуло, возраст. Среди цыган такие браки считал
ись в порядке вещей.
Парень женился Ц зачем парню школа? Классная руководительница вычеркн
ула лишнюю фамилию из списка. Про Жана в классе быстро забыли. Ну ходил как
ой-то грязный пацаненок в драной одежде и стоптанных отцовых башмаках н
е по размеру. Ну и что?
Только Маринка его не забыла. Однажды они случайно столкнулись в магазин
е возле станции. Жан вытянулся за лето, повзрослел, стал еще более смуглым
, черноглазым, горбоносым Ц типичный цыган! Только теперь одет он был оче
нь аккуратно, во все чистое, а не как раньше. Наверное, теперь его обстирыв
ала жена.
Подруги показали Маринке эту невысокую, некрасивую цыганку лет шестнад
цати, с огромным животом, в цветастой юбке и в аляповатом платке до самых б
ровей. Она была на сносях, ходила вперевалку, сильно выставив вперед живо
т, и посему в поездах зарабатывала не меньше, чем ее товарки с грудными дет
ьми. Она была такой же крикливой и смуглой, как и все ее племя, только глаза
у нее были серые, совсем русские. Говорили, что она будто бы была одной из п
лемянниц цыганского барона и засиделась в девках до шестнадцати оттого,
что красоты в ней не было никакой. Впрочем, какая там красота может быть у
цыганки? Да кто их там разберет…
Весной у Жана родилась двойня Ц два сына. А к исходу очередного учебного
года его маленькая жена опять была беременна и опять ходила вразвалку, н
ося на одной руке близнецов, еще не умевших ходить…
Ц Плодятся эти грязнопузые как кролики, Ц заметила однажды мама Вера, и
мея в виду цыган, и крепко задумалась. И решила завести кроликов.
А что? Тут тебе и мясо, и мех, и кормить эту живность особо не надо, знай рви с
ебе траву на путейных откосах. На это и дети сгодятся. Вон Маринка, балбеск
а, чуть свободная минутка появится, сразу шасть за книжку Ц и словно глох
нет, как будто нет ее! Так пусть лучше траву для кролей рвет, и то больше пол
ьзы…
А ведь семья большая, еды не хватает. Да еще одеть, обуть малышню надо. Валь
ка растет как на дрожжах, одежда на нем так и горит. Маринка вымахала дылдо
й, старые материны вещи донашивает…
Короче, денег катастрофически не хватало. Времена наступили трудные, неп
редсказуемые. Сначала мурмышане понимающе вздыхали: перестройка, мол, по
терпим годок, зато потом заживем как баре. А затем вообще странное время н
аступило. Деньги обесценились, продукты все куда-то подевались, точно их
корова языком слизала, зато самопальной водки стало навалом. Если бы не о
город, большая семья Жалейко совсем бы перемерла.
А тут еще Витька-муж стал пить совсем уж неумеренно. И раньше, конечно, не д
урак был за воротник заложить, а теперь совсем с катушек съехал, с глузду д
винулся. Зарплату пропивал до последней копеечки, если только Верка не у
спевала отобрать у него деньги возле кассы. За пьянство его сняли с тепло
воза и перевели разнорабочим в депо. А у рабочего какие заработки? После э
того Витька на весь мир обиделся и еще пуще запил. Назло всем. Как говоритс
я, назло врагам козу продам, чтоб дети молока не пили.
Верка, кроме кроликов, завела себе еще и свинью. Все равно дровяной сарай п
устует, благо в бараке газовое отопление. Хоть и мороки с ней много, а все ж
будет мясо на зиму. Свинью назвали Танькой (соседке-учительше назло, пуст
ь каждый день слушает, как Верка свинью дурой ругает).
Хавронья оказалась писаной красавицей. С белыми длинными ресницами, неж
ной розовой шкуркой, белесой щетинкой…
Ц Кормилица ты наша, Ц любовно оглаживала Верка хрюшку по боку. Ц Вот о
поросишься, тогда заживем… Разбогатеем! Ц И тут же озабоченно кричала с
таршей дочери: Ц Маринка, почему хлев не убран, полметра навоза, скоро в д
ом потечет! Сколько раз повторять!
Ц Сейчас, мам! Ц Маринка прятала книжку подальше в платяной шкаф, чтобы
не попалась на глаза родительнице, надевала резиновые сапоги, старое баб
кино пальто и шла в сарай убирать жижу.
Хавронья при этом благодарственно хрюкала и тыкалась пятачком в резино
вые боты.
А потом времечко настало совсем уж безумное… Продукты из магазина исчез
ли вообще все, кроме хлеба. Витька работу стал прогуливать. Вспомнив соци
алистический лозунг «на работе ты не гость, унеси хотя бы гвоздь», тащил и
з депо горючку и ГСМ на продажу. В долги влез. Пил он все, что горит: одеколон
, политуру, но с получки от гордости употреблял только спирт «Роял». Потом
у что все же приличный человек, а не пьянь какая, в любой момент может оста
новиться, если надо будет. Только ему не надо!
А что ему, рассуждала Верка. Знает, подлец, что дома жена его все равно нако
рмит… И решила она по-своему бороться с мужем.
После смены теперь она быстро шасть домой. Наготовит, детей накормит, пос
уду вымоет и шикнет на своих: «Тс-с! Папке Ц молчок насчет ужина». А дети зл
орадно на отца супятся, когда тот с работы пьяненький приволочется и нач
нет холодильник обшаривать.
Ц Верка! Ц кричит удивленно. Ц Неужель пожрать у нас ничего нету?
Ц Нету! Ц отвечает мать, насмешливо разводя руками. Ц Ты же денег не нес
ешь в дом, откуда жратва возьмется?
Ц Ах ты, паскуда, Ц злится Витька, Ц я ж тебя сколько лет кормил, а теперь
ты от меня кусок хлеба прячешь!
Вот когда получку принесешь, тогда и наешься, Ц хладнокровно заявляет В
ерка и идет спать Ц сытая, довольная. Окорока у нее под халатом ходуном хо
дят, переваливаются со стороны на сторону, и сама она как яблоко наливное,
в самом соку. Недаром Витьке уже не раз собутыльники намекали, будто она с
ебе сердечную привязанность на стороне завела. Какого-то азербайджанца
из автомастерской, что ли…
Витька злился, но с женой ничего поделать не мог. Если б не падчерица, совс
ем худо стало бы ему. Хоть ложись да помирай от голода или иди с цыганками
подаяние на вокзал просить. Маринка, золотая душа, припрячет отцу четвер
тинку хлеба с маслом, а когда и колбаски кусок… От себя оторвет Ц а отца, п
усть и неродного, пожалеет. Очень Витька ее за это любил. Порой домой пьяны
й завалится, дебоширить начнет, на жену с кулаками кидаться, но дочку свою
приемную Ц ни-ни, ни пальцем! Только ее одну и слушался, когда она его утих
омирить пыталась. Маринка отчима тихо спать на матрасике уложит, хлеба с
унет, успокоит, если он ворчать начнет. И опять мир да тишина в доме…
А то еще случай на их улице случился. У Мутоновых, что через два барака за у
чительшей живут, Петька-слесарь помер. Два года пил, семью смертным боем б
ил, даже в психушку его с милицией отправляли, а потом взял да и помер, обле
гчение всем сделал.
Просто, слава тебе господи, водка отравленная попалась. Точнее, не водка, а
стояла на путях цистерна с метиловым спиртом. Капало из нее на рельсы два
дня, и два дня никто ничего не видел. А потом Петька мимо пошел, заметил неп
орядок, понюхал Ц показалось ему, настоящим спиртом пахнет, медицинским
! Нацедил себе бидон, созвал товарищей.
Разложили мужики на рельсах лучок с хлебушком, выпили по маленькой… Не з
нали они, что то был вовсе не спирт медицинский, а страшный яд, на спирт тол
ько по запаху похожий, метанол. Двоим, правда, повезло Ц они только на гла
за ослепли, им государство пенсию дало, а Петька-слесарь больше всех выпи
л Ц и помер, оставив семью без всякой пенсии…
Верка даже к жене Петькиной Наталье, своей закадычной подруге, бегала уз
нать, как все было на самом деле. Хотела на пути сгонять, нацедить немного
полезной отравы, но цистерну ту после разбирательства уже куда-то угнал
и. Порадовалась Верка за подругу, только засела крепко в ее голове идея ос
вободиться от мужа-алкаша, достал он ее своим забубённым пьянством.
Однако вдове Петьки свобода не долго раем казалась. Полгода дышала женщи
на полной грудью, прибарахлилась, купила себе новую китайскую куртку на
рынке в Самаре, волосы пергидролем обесцветила, египетские стрелки на гл
аза навела. Очень эффектная женщина получилась, когда синяки сошли! И быс
тро нашла себе нового сожителя.
Недели две у молодоженов шло все тихо-мирно, а потом завертелось все по-с
тарому. Сожитель ничуть не лучше погибшего мужа попался. Тоже пил как нас
ос, бил смертным боем жену, работу бросил. Каждый вечер простоволосая Нат
алья с воем выбегала из барака на улицу и кричала однообразно: «Люди добр
ые, спасайте, убивают!» И опять заплыла бабонька сизыми синяками и распух
ла от слез. Только теперь не было уже той цистерны на путях. К сожалению.
Глядя на такую свистопляску, взнетерпелось Верке от мужа своего освобод
иться. Тем более, что азербайджанец Расул из автомастерской убедительно
нашептывал ей, что на ее барачной жилплощади он устроит ей заграничную ж
изнь, и уже даже подарил ей залог их будущего семейного благополучия Ц ф
отообои, изображающие южное море, мокрые валуны, пену и ультрамариновое
небо в бархатных облаках. И обещал детей ее холить, как родных. Тем более, ч
то Маринка совсем взрослая, уже невеста, скоро ее можно замуж Ц и с рук до
лой, пусть муж кормит. Вон у цыганок в ее возрасте уже по трое детей…
Вызнав у Ленки, что Маринка из жалости подкармливает отчима, мать устрои
ла ей «вырванные годы».
Ц Я тебя из дома выгоню! Ц кричала она в полный голос. Ц Будешь подолом
на вокзале в Самаре мести! Хватит, терпела я, да, видно, терпению моему коне
ц пришел!
Маринка сглотнула обидные слезы и пулей выскочила из дома. Погладила мим
оходом старенькую Вильму возле крыльца, зашла в дровяной сарай. Бокастая
Танька дернулась было в грязи, повела пятачком, приветствуя хозяйку, но л
ень было хавронье вылезать из теплой жижи. Девушка бросила кроликам пучо
к травы, потрепала за уши. Потом оглянулась боязливо на крыльцо барака Ц
и мышкой выскользнула за ворота.
Дурочка Таня приветливо загудела навстречу подруге.
Ц Мариночка! Ц ласково отозвалась Лидия Ивановна на стук входной двер
и. Ц Заходи, будем чай смородиновый пить!
Заметила в глазах слезы, но тактично промолчала.
Ц А может, мне в город уехать? Ц спросила оттаявшая за чаем Маринка. Ц П
оступлю в ПТУ, там стипендия…
Ц Может быть, Ц согласилась тихо Лидия Ивановна. Ц Если уж совсем невм
оготу…
Таня услышала их разговор и забеспокоилась.
Ц Не-и нады! Ц выдавила она, с трудом проталкивая звуки сквозь непослуш
ные губы. Маринка ласково коснулась ее руки: мол, не бойся, не уеду. Так толь
ко, пугаю…
Таня смотрела синими, как горные озера, тревожно распахнутыми глазами то
на мать, то на подругу.
Даже злючка Верка, снедаемая застарелой ненавистью к соседке, не могла н
е признать, что Бог поступил несправедливо. Не дал дурочке разума, зато по
лной мерой отвесил красоты. У Тани были правильные черты лица, густые, чут
ь вьющиеся на концах волосы, чудесные глаза, красиво удлиненные к вискам.
И даже хромота не портила ее облика, Ц но тем ужаснее было сознавать ее у
мственную неполноценность…
Ц Пойдем играть! Ц улыбнулась Маринка сквозь высохшие слезы, и Таня обр
адованно загудела в ответ:
Ц Пы-дем-м-м!
Девочки расположились на диване, разложили кукол. Конечно, Маринка уже д
авно не играла в куклы, но ради подруги была готова на все. И потекли драго
ценные блаженные часы вдали от семьи…
Ц Опять к дурочке шлялась! Ц констатировала мать, когда Маринка вернул
ась домой.
Ц Я кроликам траву рвала, Ц неумело соврала дочка.
Ц Это ночью-то? Ц хмыкнула Верка. Гнев ее уже изрядно поутих, вновь серди
ться ей было лень, и поэтому она лишь беззлобно пригрозила: Ц Щас по губам
шлепну! За вранье.
Отчима дома не было. Видно, решил переночевать в депо, как всегда, когда до
ма начиналась невыносимая жизнь.
А жизнь у Витьки в последнее время пошла совсем плохая… Дабы заглушить с
осущее чувство голода, он стал пить еще отчаяннее. Домой являлся только п
о привычке, чтобы погонять жену и детей. Маринка, опасаясь гнева матери, не
решалась его кормить. Тогда отчим стал подворовывать еду у Вильмы и коше
к, дочиста вылизывая алюминиевую гнутую миску возле конуры. Потом шел в д
ом, ложился на матрас в сенях, хранивший невыветриваемый острый запах мо
чи, и спал беспробудно. А если не спал, то жаловался тонким, жалобным голос
ом:
Ц Верк, а Верк, а чего это у нас столько синих тараканов развелось? Ц Он о
бирал невидимых насекомых с одеяла, неуклюже шевеля заскорузлыми пальц
ами. Ц Мутанты, что ли?
Ц Тьфу! Допился до чертиков! Ц плевалась Верка.
Мужа своего она теперь за человека не считала, издевалась над ним, начина
я свои атаки исподтишка.
Ц Витька, а Витька! Ц произносила она со своего дивана в вонючую темнот
у душной комнаты.
Ц Чего? Ц нехотя отзывался муж.
Ц Давай с твоей получки велосипед Вальке купим. Даже у цыганят велосипе
ды есть, а у нашего нет. Ну, хоть подержанный!
Верка вовсе не собиралась покупать никакой велосипед, а разговор ей нуже
н был только для того, чтобы раздразнить супруга.
Ц Да иди ты! Ц серьезно отзывался Витька. Ц Велик знаешь сколько стоит?

Во-он ты какой! Ц с ненавистью отвечала Верка. Ц Денег ребенку жалеешь. Д
а ты вообще хуже цыгана. Тварь подзаборная! Да хоть бы ты скорее меня освоб
одил. Чтоб ты водкой своей проклятущей захлебнулся! Чтоб ты сдох!..
Так продолжалось изо дня в день.
На какое-то время своеобразные антиалкогольные меры супруги все же оказ
али некоторое воздействие. Однажды Витька попытался донести получку до
мой, и принес бы, если бы по пути ему, как на грех, не попался ларек, приветли
во сверкавший в ночи разноцветными огоньками. Много таких ларьков тогда
развелось по всей стране, и в Мурмыше тоже был один такой, организованный
предприимчивым азербайджанцем Расулом.
После неудачи, закончившейся тяжелым запоем, Витька не делал больше попы
ток вернуться к трезвости, полностью отдавшись своей пагубной страсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27