Тусклая бороденка жалобно дрожа
ла, длинные волосы, собранные на затылке хвостом, свисали печальными сос
ульками, а нижняя губа обиженно поджалась, как у ребенка. Маринку вдруг за
хлестнула волна внезапной, нерассуждающей нежности. Феофилакт так ее по
ддерживал, когда ей плохо было, и советом помогал, и книжки давал, и добрым
словом к жизни возвращал…
Ц Бедненький! Ц Маринка смущенно опустила свою руку на его ладонь. И ко
гда он сжал ее с неожиданной ласковой силой, не испугалась, не отняла дрож
ащие пальцы.
Некоторое время они помолчали, сидя по-прежнему рука в руке.
Потом Феофилакт заметил тонким голосом, жалобно:
Ц Целый день на ногах, во рту даже маковой росинки не было. Голова кружит
ся.
Ц Пойдем ко мне? Ц предложила Маринка, не ожидая от себя такой отваги. Ц
Я тебя покормлю…
Ц Пойдем! Ц покорно согласился Феофилакт, глядя потухшими очами в пол…
Они спустились с платформы, зашагали по узкой тропинке, протоптанной наи
скосок через цветущий луг.
Пока Феофилакт брызгал водой в рукомойнике, Маринка подняла заветную по
ловицу над тайником. После недавнего приключения со шпаной она нашила с
изнанки рабочей кофты специальный потайной кармашек для денег. Вынув дн
евную небогатую выручку, девушка быстро сунула купюры под половицу и при
топнула ее ногой сверху.
В дверях за спиной возвышался Феофилакт с тоскующим взором.
Ц Ой, да тут у тебя просто царские палаты, Ц заметил он печальным голосо
м, в котором теплилась мировая скорбь, Ц по сравнению с моей каморкой…
Ц С кельей? Ц спросила Маринка.
Ц Ну да, Ц отозвался он неохотно.
Маринка разогрела на буржуйке нехитрую еду, быстро накрыла на стол. Поло
жила гостю полную тарелку, себе оставила чуть-чуть. Не хотелось ей есть от
чего-то…
Ц Кушай, Ц сказала ласково и застыла, подперев кулаком щеку. В этот миг е
й хотелось погладить по голове бедного Феофилакта, как будто он был не св
ятым человеком и ее духовным учителем, а обыкновенным юношей, обиженным
и ранимым. Примерно такие же чувства она, кажется, испытывала в свое время
к приснопамятному Игореше…
Феофилакт умял тарелку, осоловел, глаза его сыто заблестели.
Ц Я постелю тебе на топчане, Ц предложила Маринка, пряча смущенные глаз
а. Ц Там на веранде есть топчан, по летнему времени сейчас совсем тепло…
Но, вместо ответа, Феофилакт внезапно притянул девушку к себе и с силой пр
ижался щекочущей бородой к ее ошеломленному лицу. А потом мягкие губы в п
рорези волнистой бородки отыскали пухлый податливый рот, впились в него
жадно, Ц и весь окружающий мир заволокся синим ночным туманом, истончил
ся, поблек, как будто отказываясь существовать вне этой сладкой обморочн
ой немой маеты, имя которой угадывалось без слов Ц любовь…
Его губы шептали что-то сбивчиво и бессвязно, не то ища оправдания себе, н
е то оправдывая ее.
Ц Тебе ведь нельзя, Ц растерянно шепнула девушка, тая от мучительной не
жности. Но он уже нес ее на узкую кроватку, на сопревшие покрывала, пахнущи
е мышами и тоскливым запахом сушеной луковицы…
А потом они лежали друг подле друга Ц два тела, наружно разъединенных, но
внутренне еще слитых, и Маринка рассказывала ему всю свою жизнь до доныш
ка, до самого последнего тоскливого дня…
Она описывала ему цветущие степи вокруг Мурмыша Ц колышущую блеклыми ц
ветами равнину, что привольно расстилается до самого Рифея ровным, без е
диной морщинки полотном, пересказывала ночную перепалку диспетчеров п
о громкой связи на станции, эхо их голосов, которое рождалось и гасло, запл
утав между сонными бараками, живописала пряничный запах цветущих садов
и парной дух весенней земли, карстовые озера, полные ледяной подземной в
оды, их топкие берега в зарослях камыша, выводок гусей, шествующий единым
строем на водные процедуры…
Она рассказывала, как весело становилось в поселке, когда у кого-то играл
и свадьбу или рождались дети или кто-то праздновал день рождения. Ставил
и столы во дворе, как набивались плотно в барак, так что скамейки приходил
ось ставить даже в сенях, пили, обнимались, чокались, танцевали под магнит
офон или старомодную гармошку, ухая от неожиданно привалившей радости ж
изни, потом дрались, неумело и неохотно, беззлобно махая кулаками. Востор
женно визжали дети, кидаясь врассыпную от нетвердо стоявших на ногах дра
чунов. Вскоре один из забияк, обессилев от избытка впечатлений и полноты
творящейся с ним жизни, уже не мог подняться, да так и оставался лежать до
утра между огуречной теплицей и стройными рядами картофельных гряд, шир
око раскинув руки, будто обнимая все небо и все, что было в вышине зримого
и незримого, Ц тонкий огрызок месяца на небосклоне, соляные игольчатые
звезды, фиолетовую бездонную глубь Ц и самого Бога, если он там, конечно,
был…
…Промчался скорый поезд, выбрасывая вперед себя снопы света, словно авто
матная очередь прогремели вагоны по рельсам. Пока Маринка рассказывала,
Феофилакт тихонько задремал, и она тоже привалилась щекой к его плечу, по
коясь рядом с ним доверчиво и счастливо. Как покоилась когда-то рядом с Иг
орешей в короткие минуты невозвратного девичьего счастья…
Проснулась Маринка на рассвете от прохлады и оттого, что рядом никого не
было. Спустила ноги с постели, кутаясь в сопревшее ватное одеяло, поежила
сь. За окном серел мышастый рассвет, негромкий дождь облизывал шершавым
языком тусклое оконное стекло, задумчиво барабанил пальцами по рассохл
ым рамам.
Ц Эй! Ц позвала робко. Думала, что Феофилакт, чтобы не стеснять ее на узко
й кроватке, ушел на топчан. Прокралась на веранду, выглянула наружу Ц ник
ого.
Опять забралась под одеяло. Не спалось. Может, он переживает случившееся
сегодня ночью? Ведь он же инок, святой человек, ему, кажется, нельзя… Ну это
го… С женщиной быть… Что теперь будет! Это она, Маринка, его соблазнила! На
до было сказать «нет» Ц ему же во благо, чтобы потом не терзало его беспло
дное отчаяние.
Ворочаясь без сна, Маринка все кляла себя, терзала напрасными укорами. В г
олову лезли дурацкие мысли. А вдруг Феофилакт пошел на станцию и бросилс
я с горя под поезд? А вдруг… Девушка представила окровавленное тело в чер
ной рясе на рельсах (закрыты прекрасные очи, бородка задралась в небо, бел
ы мертвенные губы, еще хранящие вкус преступных поцелуев) Ц и аж зашлась
нервной дрожью от ужаса. Вскочила с постели, стала лихорадочно одеваться
.
Вылетела из домика, чуть не забыв запереть дверь.
На станции Ц тихо, пустынно. Две смутные фигуры в дождевиках едва виднею
тся на платформе. Печальная собака обследует урну, вяло помахивая хвосто
м. Мокро блестят рельсы в тусклом рассветном мареве, лениво моросит дожд
ик. Никого.
Весь день Маринка проработала как в тумане. Все мерещился ей Феофилакт, в
се еще чувствовала она на своей коже щекотание его мягких усов, вспомина
ла сладкие поцелуи…
После обеда отправилась она в Косино на оптовый рынок за орешками к пиву
и там встретила старую знакомую Катьку. Та недавно тоже переняла стахано
вский метод своей ученицы и, кроме шоколада, стала приторговывать и ореш
ками, и солеными палочками к пиву. А еще в кармане у нее всегда лежали две с
ушеные воблы Ц на случай, если кто спросит.
Ц Ты сегодня Феофилакта не видела? Ц стыдясь, спросила ее Маринка. Ей ка
залось, что уже вся железная дорога от Москвы до самого Ташкента знает пр
о ее любовь, про ее грех.
Но Катька только отрицательно качнула головой и деловито осведомилась:
Ц Слыхала? Говорят, скоро нашу лавочку прикроют.
Ц Как прикроют? Ц оторопела Маринка.
Ц А так! Всех заставят работать на хозяина. Чтобы и товар у него брать, и вс
е такое… И будто он сам будет все отношения с ментами да с контролерами ст
роить, чтоб больше никого не трогали. Вот не знаю, хорошо ли это или плохо…
Ц раздумчиво пробормотала Катька.
Ц И я не знаю, Ц вежливо поддакнула Маринка. Только не до того ей было сей
час, мучила ее тревога за возлюбленного, тяготила, корежила болью внутре
нности…
В «стояке» Феофилакта не было. Маринка еще раз скаталась до Шатуры и обра
тно Ц никто его не видел. К ночи в тоске вернулась домой, нехотя поужинала
остатками вчерашнего пиршества.
Вспомнила досадливо, только одной половиной мозга, про деньги, про то, что
нужно завтра их переслать.
Достала из кармашка дневную выручку, приподняла половицу.
Под половицей было пусто…
Маринка не поверила своим собственным глазам. Наморщила лоб, припоминая
, куда она могла запрятать деньги.
Никуда не могла! Некуда ей было прятать деньги, кроме как под половицу!
Может, мыши съели? Нет, обрывки остались бы.
Или домик садовый ограбили дачные воры? Но откуда воры проведали про тай
ничок под полом?
На самом деле Маринка уже все поняла, все осознала и лишь затравленно иск
ала доказательства того, что это сделал кто угодно, только не Феофилакт. С
вятой человек, духовник, проповедник, не стяжатель…
Девушка села на кровать, опустила руки на колени. Конечно, у него сейчас тр
удности… На него крыша наехала… Он должен срочно отдать деньги, а то они е
го «скинут» с электрички.
Пусть он взял, пусть… Он, наверное, думал потом вернуть всю сумму, незаметн
о положить ее в тайник при удобном случае. Не знал, бедненький, что деньги
ей нужны, чтобы срочно отправить родне.
Вот и книжку Соловьева забыл у нее…
Господи, сколько там денег-то было, силилась припомнить Маринка. И неожид
анно для себя бурно расплакалась, утирая слезы тыльной стороной ладони.
За что это ей, Господи? За что?
***
Витька-пятновыводитель встретился ей в Раменском. Он выглядел взъероше
нным, нервным, суетливым, напоминая мокрого воробья, неудачливого участн
ика птичьей драки за крошку хлеба.
Маринка хотела у него спросить, не видел ли он Феофилакта, но Пятновыводи
тель опередил ее своей новостью:
Ц Слыхала, Чалый всех собирает?
Ц Зачем?
Ц Собрание будет, «стрелка». Это насчет новых порядков. Ты сама-то что об
этом думаешь?
Ц Не знаю, Ц пожала плечами Маринка. Не до того ей было сейчас.
Ц Знаешь, а я, наверное, уйду на другое направление. Мне это все не нравитс
я Пока я сам себе хозяин, жить можно, а ну как на счетчик поставят? Очень мне
надо вкалывать на чужого дядю! У меня дома семеро по лавкам!
«Стрелка» была назначена на мертвое, обеденное время, когда в электричка
х долгий перерыв и работы нет.
На дальней пустынной платформе собралась жидкая кучка торговцев. Отдел
ьно в стороне возвышались три широкоплечих низколобых типа, с ними хозяи
н, Илюха Чалый. В руках он вертел мобильный телефон, изредка прикладывал е
го к уху и сквозь зубы сплевывал на перрон.
Ц С начальником милиции стоит, Ц шепнула Маринке всезнающая Катька. Ц
А рядом с ним Ц новый «смотрящий» на нашей линии. Теперь он будет с нас вы
ручку собирать и руководить нами. К Чалому теперь и не подходи Ц смотри, к
акой гордый! Фу-ты ну-ты, ножки гнуты!
Торговцы возбужденно шушукались, настороженно посматривая на начальст
во. Хорошего ждать не приходилось.
Ц Ну что? Все прибыли? Ц между тем произнес Чалый. Ц Начинаем. Теперь у н
ас порядки меняются. Ясно? Теперь будет так. Составляете списки, кто хочет
и дальше торговать. Мне подаете на утверждение. Теперь платить будете не
сто, а триста в месяц. И никаких!
Торговцы возмущенно загудели, загомонили.
Ц Ша! Ц властным жестом оборвал гул хозяин. Ц Объясняю конкретно. За эт
о каждому будет выдано разрешение на торговлю. С милицией мы договоримся
… Уже договорились, да? Ц Он повернул голову на бычьей шее в сторону нача
льника милиции.
Тот молча кивнул:
Ц И с чужими ментами договоримся. С течением времени. И с контролерами то
же. С конкурентами мы уже все решили. Почти. Теперь такое дело… Товар тепер
ь будете брать только у меня, в моей оптовой палатке, под залог паспорта. Я
сно?
Возмущенный гул захлестнул зычный голос Чалого.
Ц Ша! Я еще не все сказал. Вам же лучше, дурни, не надо свои бабки в дело вкла
дывать, а цены у меня будут божеские. За это каждый получит красивую ксиву
с печатью и голограммой. Если кто к вам подвалит с вопросом Ц отмазка жел
езная, я работаю на фирму разбирайся с хозяином.
Ц Это нереально Ц по триста платить! Ц выступил вперед Пятновыводите
ль. Ц У меня дома пять голодных ртов!
Его поддержал дружный гул.
Ц Ша, я сказал! У тебя проблемы? У меня тоже проблемы! Ц перебил его хозяи
н. Ц Не нравится Ц уходи на другую линию. Там будут другие порядки. А нет
Ц оставайся здесь.
Ц А сезон летний кончится, как я смогу с мороженого триста платить? Ц вы
ступила крикливая Светка с густо зачерненными глазами.
Ц Не надо ля-ля! Мороженое во все сезоны идет! И штоб мне без базара. Конкр
етно говорю. Бабки будете отдавать смотрящему восьмого числа текущего м
есяца. Ясно всем?
Торговцы еще немного погомонили и обреченно выстроились в очередь запи
сываться. А куда было деваться? И Маринка тоже встала вместе со всеми, плох
о соображая, правильно делает или нет.
В очереди она шепнула грустно матерившейся Светке:
Ц Ты не видела Феофилакта? Я ему книжку должна отдать…
Светка длинно и путано выругалась, так что смысл сказанного остался неяс
ным даже ей самой, и мрачно буркнула: «Не знаю».
Зато «отверточник» (он торговал отвертками) дядя Слава с готовностью обе
рнулся к ней:
Ц А он с нашей линии ушел!
Ц Как ушел?
Ц Сказал, больно поборы на Казанке большие, хотел податься на Белку… Да я
недавно его там видел. Там вроде в пользу церкви можно пока бесплатно соб
ирать. Пока!
Маринка не чуяла под собой земли от растерянности.
А когда настала ее очередь, Илюха покровительственно ухмыльнулся:
Ц Ну что, белобрысая, записывать тебя? Какая красавица, ух! Как бы не увел т
ебя от меня какой-нибудь пригородный жених, а?
И многозначительно усмехнулся.
***
Новые порядки оказались куда хуже старых. Прибыль получалась меньше, чем
раньше, ведь у Илюхи цены на товар были еще те. Первое время милиция торго
вцев действительно не трогала, а потом опять все началось по-старому.
Маринку на перегоне опять поймали ее старинные недруги, мутноглазый с на
парником.
Ц Пошли поболтаем, Ц говорят.
Девушка им разрешение с голограммой показывает, объясняет, что работает
на фирму, а те Ц ни в какую.
Ц Так это ты нашему начальнику платишь, а не нам, Ц объяснил мутноглазы
й, кривясь в усмешке. Ц А нам тоже нужно кушать.
Ц Делиться надо, Ц поддакнул напарник.
Маринка платить отказалась и этим чуть не сделала себе хуже. Ее завели в к
акую-то гнусную каморку, и мутноглазый с усмешкой произнес:
Ц Деньгами не даешь, так мы натурой возьмем… Ц и принялся демонстратив
но расстегивать брюки.
Маринка знала, что некоторые из торговок, жалея денег, расплачивались с м
илицией «натурой». Та же самая Катька не раз делилась с ней с пьяным смешк
ом:
Ц Деньги мне самой нужны. А вот то, что этим тварям нужно, Ц мне оно на фиг?
Мужа у меня нет, для кого свое сокровище беречь? Пусть радуются, пока у них
одно место не отвалится.
Сейчас глядела она в пустые, полные какой-то жуткой бесовской мути глаза,
и с ее губ чуть не сорвались Катькины бесстыжие слова.
Зачем ей это сокровище нужно? Мелькнул в ее памяти Феофилакт и растворил
ся в небытии, как призрак…
Чужими непослушными руками Маринка медленно отогнула кармашек рабочей
кофты, вынула оттуда деньги.
Ц На, подавись! Ц с размаху швырнула мятые купюры в ненавистное лицо.
И сразу же получила удар кулаком в скулу за такое наглое поведение. В голо
ве мгновенно помутилось, окружающий мир пошел сиреневой рябью, задрожал
и контуры зарешеченного окна, за которым истерически билась в стекло жел
тая от первых заморозков кленовая ветка…
***
Настала осень, похолодало. К сентябрю в садовом товариществе дачники вым
ерли как класс, Маринка осталась совсем одна.
Теперь она ходила на работу как на каторгу. Тарабанила свой заученный те
кст без выражения, без огонька. И вообще, ей не хотелось ни работать, ни воз
вращаться домой, ни жить вообще. Выручка упала.
Ц Уйду я, наверное, Ц пожаловалась она как-то Катьке.
Та удивленно блеснула на нее подсиненными глазами:
Ц Куда, солнце мое?
Ц На Белорусскую ветку пойду, на Белку. Там, говорят, поборов меньше. И воо
бще…
Катька неодобрительно помотала головой, но ничего не сказала.
А Чалый все шутил, морща свой жирный, низко нависший над глазницами лоб:
Ц Ну что, белобрысая, нравится тебе у меня работать?
Маринка отмалчивалась, зло посверкивая глазами.
Ленка, сестренка пятнадцатилетняя, в кои веки письмо удосужилась присла
ть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
ла, длинные волосы, собранные на затылке хвостом, свисали печальными сос
ульками, а нижняя губа обиженно поджалась, как у ребенка. Маринку вдруг за
хлестнула волна внезапной, нерассуждающей нежности. Феофилакт так ее по
ддерживал, когда ей плохо было, и советом помогал, и книжки давал, и добрым
словом к жизни возвращал…
Ц Бедненький! Ц Маринка смущенно опустила свою руку на его ладонь. И ко
гда он сжал ее с неожиданной ласковой силой, не испугалась, не отняла дрож
ащие пальцы.
Некоторое время они помолчали, сидя по-прежнему рука в руке.
Потом Феофилакт заметил тонким голосом, жалобно:
Ц Целый день на ногах, во рту даже маковой росинки не было. Голова кружит
ся.
Ц Пойдем ко мне? Ц предложила Маринка, не ожидая от себя такой отваги. Ц
Я тебя покормлю…
Ц Пойдем! Ц покорно согласился Феофилакт, глядя потухшими очами в пол…
Они спустились с платформы, зашагали по узкой тропинке, протоптанной наи
скосок через цветущий луг.
Пока Феофилакт брызгал водой в рукомойнике, Маринка подняла заветную по
ловицу над тайником. После недавнего приключения со шпаной она нашила с
изнанки рабочей кофты специальный потайной кармашек для денег. Вынув дн
евную небогатую выручку, девушка быстро сунула купюры под половицу и при
топнула ее ногой сверху.
В дверях за спиной возвышался Феофилакт с тоскующим взором.
Ц Ой, да тут у тебя просто царские палаты, Ц заметил он печальным голосо
м, в котором теплилась мировая скорбь, Ц по сравнению с моей каморкой…
Ц С кельей? Ц спросила Маринка.
Ц Ну да, Ц отозвался он неохотно.
Маринка разогрела на буржуйке нехитрую еду, быстро накрыла на стол. Поло
жила гостю полную тарелку, себе оставила чуть-чуть. Не хотелось ей есть от
чего-то…
Ц Кушай, Ц сказала ласково и застыла, подперев кулаком щеку. В этот миг е
й хотелось погладить по голове бедного Феофилакта, как будто он был не св
ятым человеком и ее духовным учителем, а обыкновенным юношей, обиженным
и ранимым. Примерно такие же чувства она, кажется, испытывала в свое время
к приснопамятному Игореше…
Феофилакт умял тарелку, осоловел, глаза его сыто заблестели.
Ц Я постелю тебе на топчане, Ц предложила Маринка, пряча смущенные глаз
а. Ц Там на веранде есть топчан, по летнему времени сейчас совсем тепло…
Но, вместо ответа, Феофилакт внезапно притянул девушку к себе и с силой пр
ижался щекочущей бородой к ее ошеломленному лицу. А потом мягкие губы в п
рорези волнистой бородки отыскали пухлый податливый рот, впились в него
жадно, Ц и весь окружающий мир заволокся синим ночным туманом, истончил
ся, поблек, как будто отказываясь существовать вне этой сладкой обморочн
ой немой маеты, имя которой угадывалось без слов Ц любовь…
Его губы шептали что-то сбивчиво и бессвязно, не то ища оправдания себе, н
е то оправдывая ее.
Ц Тебе ведь нельзя, Ц растерянно шепнула девушка, тая от мучительной не
жности. Но он уже нес ее на узкую кроватку, на сопревшие покрывала, пахнущи
е мышами и тоскливым запахом сушеной луковицы…
А потом они лежали друг подле друга Ц два тела, наружно разъединенных, но
внутренне еще слитых, и Маринка рассказывала ему всю свою жизнь до доныш
ка, до самого последнего тоскливого дня…
Она описывала ему цветущие степи вокруг Мурмыша Ц колышущую блеклыми ц
ветами равнину, что привольно расстилается до самого Рифея ровным, без е
диной морщинки полотном, пересказывала ночную перепалку диспетчеров п
о громкой связи на станции, эхо их голосов, которое рождалось и гасло, запл
утав между сонными бараками, живописала пряничный запах цветущих садов
и парной дух весенней земли, карстовые озера, полные ледяной подземной в
оды, их топкие берега в зарослях камыша, выводок гусей, шествующий единым
строем на водные процедуры…
Она рассказывала, как весело становилось в поселке, когда у кого-то играл
и свадьбу или рождались дети или кто-то праздновал день рождения. Ставил
и столы во дворе, как набивались плотно в барак, так что скамейки приходил
ось ставить даже в сенях, пили, обнимались, чокались, танцевали под магнит
офон или старомодную гармошку, ухая от неожиданно привалившей радости ж
изни, потом дрались, неумело и неохотно, беззлобно махая кулаками. Востор
женно визжали дети, кидаясь врассыпную от нетвердо стоявших на ногах дра
чунов. Вскоре один из забияк, обессилев от избытка впечатлений и полноты
творящейся с ним жизни, уже не мог подняться, да так и оставался лежать до
утра между огуречной теплицей и стройными рядами картофельных гряд, шир
око раскинув руки, будто обнимая все небо и все, что было в вышине зримого
и незримого, Ц тонкий огрызок месяца на небосклоне, соляные игольчатые
звезды, фиолетовую бездонную глубь Ц и самого Бога, если он там, конечно,
был…
…Промчался скорый поезд, выбрасывая вперед себя снопы света, словно авто
матная очередь прогремели вагоны по рельсам. Пока Маринка рассказывала,
Феофилакт тихонько задремал, и она тоже привалилась щекой к его плечу, по
коясь рядом с ним доверчиво и счастливо. Как покоилась когда-то рядом с Иг
орешей в короткие минуты невозвратного девичьего счастья…
Проснулась Маринка на рассвете от прохлады и оттого, что рядом никого не
было. Спустила ноги с постели, кутаясь в сопревшее ватное одеяло, поежила
сь. За окном серел мышастый рассвет, негромкий дождь облизывал шершавым
языком тусклое оконное стекло, задумчиво барабанил пальцами по рассохл
ым рамам.
Ц Эй! Ц позвала робко. Думала, что Феофилакт, чтобы не стеснять ее на узко
й кроватке, ушел на топчан. Прокралась на веранду, выглянула наружу Ц ник
ого.
Опять забралась под одеяло. Не спалось. Может, он переживает случившееся
сегодня ночью? Ведь он же инок, святой человек, ему, кажется, нельзя… Ну это
го… С женщиной быть… Что теперь будет! Это она, Маринка, его соблазнила! На
до было сказать «нет» Ц ему же во благо, чтобы потом не терзало его беспло
дное отчаяние.
Ворочаясь без сна, Маринка все кляла себя, терзала напрасными укорами. В г
олову лезли дурацкие мысли. А вдруг Феофилакт пошел на станцию и бросилс
я с горя под поезд? А вдруг… Девушка представила окровавленное тело в чер
ной рясе на рельсах (закрыты прекрасные очи, бородка задралась в небо, бел
ы мертвенные губы, еще хранящие вкус преступных поцелуев) Ц и аж зашлась
нервной дрожью от ужаса. Вскочила с постели, стала лихорадочно одеваться
.
Вылетела из домика, чуть не забыв запереть дверь.
На станции Ц тихо, пустынно. Две смутные фигуры в дождевиках едва виднею
тся на платформе. Печальная собака обследует урну, вяло помахивая хвосто
м. Мокро блестят рельсы в тусклом рассветном мареве, лениво моросит дожд
ик. Никого.
Весь день Маринка проработала как в тумане. Все мерещился ей Феофилакт, в
се еще чувствовала она на своей коже щекотание его мягких усов, вспомина
ла сладкие поцелуи…
После обеда отправилась она в Косино на оптовый рынок за орешками к пиву
и там встретила старую знакомую Катьку. Та недавно тоже переняла стахано
вский метод своей ученицы и, кроме шоколада, стала приторговывать и ореш
ками, и солеными палочками к пиву. А еще в кармане у нее всегда лежали две с
ушеные воблы Ц на случай, если кто спросит.
Ц Ты сегодня Феофилакта не видела? Ц стыдясь, спросила ее Маринка. Ей ка
залось, что уже вся железная дорога от Москвы до самого Ташкента знает пр
о ее любовь, про ее грех.
Но Катька только отрицательно качнула головой и деловито осведомилась:
Ц Слыхала? Говорят, скоро нашу лавочку прикроют.
Ц Как прикроют? Ц оторопела Маринка.
Ц А так! Всех заставят работать на хозяина. Чтобы и товар у него брать, и вс
е такое… И будто он сам будет все отношения с ментами да с контролерами ст
роить, чтоб больше никого не трогали. Вот не знаю, хорошо ли это или плохо…
Ц раздумчиво пробормотала Катька.
Ц И я не знаю, Ц вежливо поддакнула Маринка. Только не до того ей было сей
час, мучила ее тревога за возлюбленного, тяготила, корежила болью внутре
нности…
В «стояке» Феофилакта не было. Маринка еще раз скаталась до Шатуры и обра
тно Ц никто его не видел. К ночи в тоске вернулась домой, нехотя поужинала
остатками вчерашнего пиршества.
Вспомнила досадливо, только одной половиной мозга, про деньги, про то, что
нужно завтра их переслать.
Достала из кармашка дневную выручку, приподняла половицу.
Под половицей было пусто…
Маринка не поверила своим собственным глазам. Наморщила лоб, припоминая
, куда она могла запрятать деньги.
Никуда не могла! Некуда ей было прятать деньги, кроме как под половицу!
Может, мыши съели? Нет, обрывки остались бы.
Или домик садовый ограбили дачные воры? Но откуда воры проведали про тай
ничок под полом?
На самом деле Маринка уже все поняла, все осознала и лишь затравленно иск
ала доказательства того, что это сделал кто угодно, только не Феофилакт. С
вятой человек, духовник, проповедник, не стяжатель…
Девушка села на кровать, опустила руки на колени. Конечно, у него сейчас тр
удности… На него крыша наехала… Он должен срочно отдать деньги, а то они е
го «скинут» с электрички.
Пусть он взял, пусть… Он, наверное, думал потом вернуть всю сумму, незаметн
о положить ее в тайник при удобном случае. Не знал, бедненький, что деньги
ей нужны, чтобы срочно отправить родне.
Вот и книжку Соловьева забыл у нее…
Господи, сколько там денег-то было, силилась припомнить Маринка. И неожид
анно для себя бурно расплакалась, утирая слезы тыльной стороной ладони.
За что это ей, Господи? За что?
***
Витька-пятновыводитель встретился ей в Раменском. Он выглядел взъероше
нным, нервным, суетливым, напоминая мокрого воробья, неудачливого участн
ика птичьей драки за крошку хлеба.
Маринка хотела у него спросить, не видел ли он Феофилакта, но Пятновыводи
тель опередил ее своей новостью:
Ц Слыхала, Чалый всех собирает?
Ц Зачем?
Ц Собрание будет, «стрелка». Это насчет новых порядков. Ты сама-то что об
этом думаешь?
Ц Не знаю, Ц пожала плечами Маринка. Не до того ей было сейчас.
Ц Знаешь, а я, наверное, уйду на другое направление. Мне это все не нравитс
я Пока я сам себе хозяин, жить можно, а ну как на счетчик поставят? Очень мне
надо вкалывать на чужого дядю! У меня дома семеро по лавкам!
«Стрелка» была назначена на мертвое, обеденное время, когда в электричка
х долгий перерыв и работы нет.
На дальней пустынной платформе собралась жидкая кучка торговцев. Отдел
ьно в стороне возвышались три широкоплечих низколобых типа, с ними хозяи
н, Илюха Чалый. В руках он вертел мобильный телефон, изредка прикладывал е
го к уху и сквозь зубы сплевывал на перрон.
Ц С начальником милиции стоит, Ц шепнула Маринке всезнающая Катька. Ц
А рядом с ним Ц новый «смотрящий» на нашей линии. Теперь он будет с нас вы
ручку собирать и руководить нами. К Чалому теперь и не подходи Ц смотри, к
акой гордый! Фу-ты ну-ты, ножки гнуты!
Торговцы возбужденно шушукались, настороженно посматривая на начальст
во. Хорошего ждать не приходилось.
Ц Ну что? Все прибыли? Ц между тем произнес Чалый. Ц Начинаем. Теперь у н
ас порядки меняются. Ясно? Теперь будет так. Составляете списки, кто хочет
и дальше торговать. Мне подаете на утверждение. Теперь платить будете не
сто, а триста в месяц. И никаких!
Торговцы возмущенно загудели, загомонили.
Ц Ша! Ц властным жестом оборвал гул хозяин. Ц Объясняю конкретно. За эт
о каждому будет выдано разрешение на торговлю. С милицией мы договоримся
… Уже договорились, да? Ц Он повернул голову на бычьей шее в сторону нача
льника милиции.
Тот молча кивнул:
Ц И с чужими ментами договоримся. С течением времени. И с контролерами то
же. С конкурентами мы уже все решили. Почти. Теперь такое дело… Товар тепер
ь будете брать только у меня, в моей оптовой палатке, под залог паспорта. Я
сно?
Возмущенный гул захлестнул зычный голос Чалого.
Ц Ша! Я еще не все сказал. Вам же лучше, дурни, не надо свои бабки в дело вкла
дывать, а цены у меня будут божеские. За это каждый получит красивую ксиву
с печатью и голограммой. Если кто к вам подвалит с вопросом Ц отмазка жел
езная, я работаю на фирму разбирайся с хозяином.
Ц Это нереально Ц по триста платить! Ц выступил вперед Пятновыводите
ль. Ц У меня дома пять голодных ртов!
Его поддержал дружный гул.
Ц Ша, я сказал! У тебя проблемы? У меня тоже проблемы! Ц перебил его хозяи
н. Ц Не нравится Ц уходи на другую линию. Там будут другие порядки. А нет
Ц оставайся здесь.
Ц А сезон летний кончится, как я смогу с мороженого триста платить? Ц вы
ступила крикливая Светка с густо зачерненными глазами.
Ц Не надо ля-ля! Мороженое во все сезоны идет! И штоб мне без базара. Конкр
етно говорю. Бабки будете отдавать смотрящему восьмого числа текущего м
есяца. Ясно всем?
Торговцы еще немного погомонили и обреченно выстроились в очередь запи
сываться. А куда было деваться? И Маринка тоже встала вместе со всеми, плох
о соображая, правильно делает или нет.
В очереди она шепнула грустно матерившейся Светке:
Ц Ты не видела Феофилакта? Я ему книжку должна отдать…
Светка длинно и путано выругалась, так что смысл сказанного остался неяс
ным даже ей самой, и мрачно буркнула: «Не знаю».
Зато «отверточник» (он торговал отвертками) дядя Слава с готовностью обе
рнулся к ней:
Ц А он с нашей линии ушел!
Ц Как ушел?
Ц Сказал, больно поборы на Казанке большие, хотел податься на Белку… Да я
недавно его там видел. Там вроде в пользу церкви можно пока бесплатно соб
ирать. Пока!
Маринка не чуяла под собой земли от растерянности.
А когда настала ее очередь, Илюха покровительственно ухмыльнулся:
Ц Ну что, белобрысая, записывать тебя? Какая красавица, ух! Как бы не увел т
ебя от меня какой-нибудь пригородный жених, а?
И многозначительно усмехнулся.
***
Новые порядки оказались куда хуже старых. Прибыль получалась меньше, чем
раньше, ведь у Илюхи цены на товар были еще те. Первое время милиция торго
вцев действительно не трогала, а потом опять все началось по-старому.
Маринку на перегоне опять поймали ее старинные недруги, мутноглазый с на
парником.
Ц Пошли поболтаем, Ц говорят.
Девушка им разрешение с голограммой показывает, объясняет, что работает
на фирму, а те Ц ни в какую.
Ц Так это ты нашему начальнику платишь, а не нам, Ц объяснил мутноглазы
й, кривясь в усмешке. Ц А нам тоже нужно кушать.
Ц Делиться надо, Ц поддакнул напарник.
Маринка платить отказалась и этим чуть не сделала себе хуже. Ее завели в к
акую-то гнусную каморку, и мутноглазый с усмешкой произнес:
Ц Деньгами не даешь, так мы натурой возьмем… Ц и принялся демонстратив
но расстегивать брюки.
Маринка знала, что некоторые из торговок, жалея денег, расплачивались с м
илицией «натурой». Та же самая Катька не раз делилась с ней с пьяным смешк
ом:
Ц Деньги мне самой нужны. А вот то, что этим тварям нужно, Ц мне оно на фиг?
Мужа у меня нет, для кого свое сокровище беречь? Пусть радуются, пока у них
одно место не отвалится.
Сейчас глядела она в пустые, полные какой-то жуткой бесовской мути глаза,
и с ее губ чуть не сорвались Катькины бесстыжие слова.
Зачем ей это сокровище нужно? Мелькнул в ее памяти Феофилакт и растворил
ся в небытии, как призрак…
Чужими непослушными руками Маринка медленно отогнула кармашек рабочей
кофты, вынула оттуда деньги.
Ц На, подавись! Ц с размаху швырнула мятые купюры в ненавистное лицо.
И сразу же получила удар кулаком в скулу за такое наглое поведение. В голо
ве мгновенно помутилось, окружающий мир пошел сиреневой рябью, задрожал
и контуры зарешеченного окна, за которым истерически билась в стекло жел
тая от первых заморозков кленовая ветка…
***
Настала осень, похолодало. К сентябрю в садовом товариществе дачники вым
ерли как класс, Маринка осталась совсем одна.
Теперь она ходила на работу как на каторгу. Тарабанила свой заученный те
кст без выражения, без огонька. И вообще, ей не хотелось ни работать, ни воз
вращаться домой, ни жить вообще. Выручка упала.
Ц Уйду я, наверное, Ц пожаловалась она как-то Катьке.
Та удивленно блеснула на нее подсиненными глазами:
Ц Куда, солнце мое?
Ц На Белорусскую ветку пойду, на Белку. Там, говорят, поборов меньше. И воо
бще…
Катька неодобрительно помотала головой, но ничего не сказала.
А Чалый все шутил, морща свой жирный, низко нависший над глазницами лоб:
Ц Ну что, белобрысая, нравится тебе у меня работать?
Маринка отмалчивалась, зло посверкивая глазами.
Ленка, сестренка пятнадцатилетняя, в кои веки письмо удосужилась присла
ть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27