Ц Сто семьдесят девять Ц сто восемьдесят один. Почти с меня ростом»
. Он вышел из воды и развалился на траве рядом с Леней.
Ц А ты все такой же, Ц ухмыльнувшись, произнес тот.
Ц В смысле? Ц лениво отозвался Крысолов, прикрыв глаза.
Ц Незамерзаемый и выносливый. Если бы не Оксанка Ц на тот берег бы махну
л. Нет?
Крысолов лениво кивнул головой.
Ц И девки по-прежнему по тебе сохнут, Ц ткнул кулаком его в плечо Леня. К
рысолов вяло махнул рукой.
Ц Брось ты.
Ц Ха, Ц ухмыльнулся Жеботинский, понизив голос, Ц а то я не вижу, как на т
ебя Светка с Оксанкой глазеют? Слава богу, хоть Ирка на мне прочно залипла
, а то бы приревновал и выгнал на фиг.
Крысолов сам прекрасно чувствовал, как в него уперлись два взгляда, Ц за
интересованный и заинтересованно-жадный. Последний, без сомнений, прина
длежал грудастой Свете. Крысолов постарался максимально абстрагироват
ься от этих взглядов и расслабиться Ц не часто за последние годы удавал
ось полежать вот так на бережку и послушать мирный треп мирных людей.
Ц А все-таки, Мих, Ц толкнул его Леня, Ц как жил-то?
Ц По-разному, Ц неохотно отозвался Крысолов, на всякий случай выстраив
ая в уме легенду. Ц Воевал в основном. То там, то сям. Сказал же Ц все за бут
ылочкой.
Ц Лады, Ц попытался покладисто отстать от него Леня, но это получилось
плохо, и прозвучал второй вопрос: Ц А в наши края каким ветром занесло?
Ц Проездом из Рио в де-Жанейро. Искал, где бы в вашей пыльной Первопресто
льной искупаться, и на тебя набрел.
Ц А я, Миня, от всего этого давно отошел. Работаю потихоньку в солидной ко
нторе, безопасность обеспечиваю. Сестрицу вот замуж хочу выдать.
Ц Ага, Ц немедленно откликнулась Оксана, Ц щас!
Ц А что? Ц рассмеялся Леня. Ц Почти девятнадцать лет девке. Вот хоть за
Миху и выдам. Глядишь, и он остепенится. А что?
Крысолов не отреагировал, и Леня толкнул его локтем,
Ц Возьмешь за себя девку, а Миха?
Ц Хоть щас, Ц лениво отозвался тот. Ц Если не утону. Пошли топиться, а то
так и уснуть на солнышке недолго.
На сей раз его поддержали только Оксана и Леня, да и тот лишь нырнул, пропл
ыл пяток метров и вылез. Зато девушка разошлась вовсю и, видя, что приятель
брата вполне доброжелательно относится ко всем ее чудачествам, застави
ла Крысолова исполнять роль вышки для прыжков, карабкалась ему на плечи
и сигала с них, словно со стартовой тумбочки в бассейне.
Набесившись и назагоравшись, честная компания часов около шести побрел
а по домам. Леня решительно заявил, что никуда не отпустит «друга Мишу», по
ка не треснет с ним не раз упомянутую бутылку и не выслушает рассказ о жиз
ни. Крысолов спросил адрес и клятвенно пообещал вернуться, только подгон
ит машину, оставленную у станции метро «Тушинская», к дому. Он был уже сам
не рад, что признал давнего приятеля, и искал возможность тихо смыться.
Но Ц не тут-то было.
Ц Я покажу вам, как удобнее подъехать к дому, Ц вдруг сказала Оксана. Ц
Заодно и прогуляюсь чуток.
Ц Ага, Ц кивнул Леня, Ц заодно и впустишь гостя в дом. Я пока пробегусь п
о магазинам и в контору забегу. Хоть мы и в отпуске, но Ц дело есть дело.
«Увы, Ц подумал Крысолов, перехватив завистливо-злой взгляд Светы, брош
енный на Оксану, Ц не выгорело сбежать. Утешает лишь одно Ц приятная спу
тница». Он неторопливо побрел по тротуару в метре от девушки. Закурил, огл
ядывая окрестности.
Ц Вы давно знаете брата? Ц нарушила молчание Оксана.
Крысолов пожал плечами.
Ц Да годиков восемь, может Ц девять. Не виделись, правда, лет пять. И конча
й «выкать», я к этому не привык.
Ц А где познакомился с ним? Ц легко перейдя на «ты», продолжила расспра
шивать девушка.
Ц В милиции, Ц усмехнулся Крысолов. Оксана подняла брови.
Ц А серьезно?
Ц На полном серьезе Ц в отделении милиции, куда нас забрали за драку. Ма
хались спина к спине в кабаке.
Ц Ленька много про тебя рассказывал Ц как воевали, как ему жизнь спас. Т
олько я тебя не таким представляла.
Ц А я не таким и был. И внешне, и внутренне, Ц задумчиво ответил Крысолов
и, поймав на себе удивленный взгляд Оксаны, пояснил-соврал с печальной ул
ыбкой: Ц Рожу обожгло, пришлось полную пластику делать. А внутренне Ц по
старел.
Ц Ну уж, Ц отмахнулась Оксана, Ц ты даже младше Леньки выглядишь. Я уж д
умала, ты меня годков на пять-шесть всего постарше.
Ц Да я и Леньки постарше буду, Ц рассеянно отозвался Крысолов и поспешн
о прикусил язык. Ц А ты чем занимаешься, если не секрет?
Ц Да какой уж там секрет. В консерватории второй курс закончила. По класс
у скрипки.
Ц О, Ц уважительно отозвался Крысолов, Ц значит, мне выпала честь идти
рядом с будущим Паганини. Правда, в юбке, Ц засмеялся он.
Оксана тонко улыбнулась.
А потом была пьянка. Одна из тех, что так часто видел Крысолов, и которые он
не любил всей душой. Приходилось тихо врать, перемешивая истину с ложью, и
грать на публику Ц Иру, Владика, Свету и Леньку. Лишь Оксана Ц и Крысолов
чувствовал это Ц не верит ни единому его слову и ждет откровения, правды,
Истины. Но этого Крысолов не мог ей сказать Ц не знал сам. Тяжко и нудно.
К счастью, около полуночи гости разбрелись по домам, Ленька уединился с И
риной в своей комнате, предварительно кинув на диван в гостиной постель
для Крысолова. Распахнув окно настежь, тот застелил узкий диван простыне
й, кинул на него подушку и присел на подоконник, сунув в губы сигарку. «Чер
т, Ц подумал он и грустно усмехнулся, Ц не хватало, чтобы в меня влюбилас
ь юная девица, да еще Ц сестрица приятеля».
Скрип двери Крысолов услышал позже, чем дуновение воздуха. Прикрыв глаза
, он просканировал ауру вошедшего и лишь потом повернулся. Оксана. Девушк
а стояла на пороге, завернувшись в тонкую простыню. И Крысолов отметил, чт
о ткань, обернувшая тело Оксаны, скорее не прикрывала, а подчеркивала все
прелести фигуры юной девы. «Интересно, Ц подумал Крысолов, Ц это у боль
шинства женщин генетически или благоприобретенное? Они драпируются в т
кань, чтобы эффектно обнажить то, что едва скрывают, чем скрыть то, что мог
ли бы с легкостью обнажить. Хотя не все».
Оксана легко скинула с себя простыню и, на секунду обнажив загорелое тел
о с четырьмя крошечными треугольниками белой кожи, нырнула под одеяло по
стели Крысолова. Тот поглядел в ее блестящие глаза.
Ц И это имеет смысл? Ц тяжело спросил он. Оксана пожала плечами.
Ц А во всем должен быть смысл? Ц спросила девушка, и в ее голосе Крысолов
почувствовал слезы. Но на глазах и лице он не увидел их.
Ц Не знаю, Ц задумчиво произнес он. Ц Может быть Ц да. Я лишь недавно ст
ал задумываться о смысле вещей. Жизни Ц в том числе.
Ц Но, Ц девушка замялась, подыскивая слова, Ц я хочу быть с вами… С тобо
й.
Ц А зачем? Ц грубо перебил Крысолов. Ц Зачем? Неужели не понятно, что я
Ц одиночка? Что любовь и семья, и все прочие радости Ц не для меня? Я же зам
етил Ц ты чувствуешь, что я вру твоему брату, как сивый мерин. Я же не челов
ек в вашем понимании этого слова.
Девушка, опустив лицо, утерла слезы, и Крысолов почувствовал, как болезне
нно заныло у него в груди, кольнуло сердце. Он подсел ближе, на край дивана.
Оксана прильнула к нему, обхватила его за шею, спрятав лицо на груди. Легко
поглаживая ее по волосам, Крысолов тихо и напевно шептал:
Ц Дурашка, ты все еще веришь в любовь с первого взгляда? Счастливая! Если
бы я мог так легко влюбиться и думать, что все это навеки, что это так же нер
азрушимо, как горы, как русла рек, как прибрежные скалы… Но я знаю кое-кого,
кто видел, как рушились горы, как реки меняли свое течение, как море рушило
утесы. И все это было Ц все-таки Ц долговечнее любви. Ибо это чувство жив
ет лишь, когда есть полное физическое и эмоциональное приятие. Но что в эт
ом мире можно принять? Что неизменно?
Ц Любовь, Ц прошептала Оксана. Крысолов грустно усмехнулся.
Ц Если бы все так и было! Но нет ничего в этом мире, что не разлагаюсь бы, ка
к падаль. И твоя, и моя любовь Ц не более, чем попытки реанимировать хладн
ый труп. Нет ни тебя, ни меня. Есть лишь призраки, тени теней Ц ведь мир мерт
в, как и его история. Есть такая старая сказка Ц о любви и вечности. Хочешь
ее услышать?
Ц Да, Ц хлюпнула носом Оксана и с типично женской непоследовательност
ью спросила: Ц Ты хранишь верность одной женщине?
Крысолов рассмеялся, но невеселый это был смех.
Ц Если бы так. Но время Ц лучшее лекарство от любовных ран, девочка. Если
бы я хранил верность той женщине, которую люблю больше жизни, то мне стоил
о бы стать монахом. Но я не монах. И не забыл ту женщину. Потому что она может
мне дать то, что не можете вы, обычные люди. Да почему Ц обычные? Ц мотнул
он головой. Ц Просто Ц люди. Вестимо, брат рассказывал тебе про мою нече
ловеческую выносливость, храбрость и силу? Трудно скрыть свою анормальн
ость, когда бок о бок живешь с человеком долгое время, да еще и в экстремал
ьных условиях. Так вот, он почти не ошибся Ц я ведь не человек, мне это все м
ожно… Или просто дано… Или полагается? Не знаю. Но для меня любовь Ц это б
ольше, чем щекотание чувств или безрассудочный порыв. Это еще и сохранен
ие вида. А когда стремление сохранить вид совпадает с этим самым порывом
… Знаешь, Оксанка, у меня просто нет слов, чтобы объяснить все это. Да и заче
м тебе-то знать?
Баюкая девушку на руках, Крысолов вдруг почему-то увидел себя, укачивающ
его Оксану на руках, но уже окровавленную, полумертвую, шепчущую последн
ие слова. И он разобрал их Ц посиневшие губы прошептали «люблю». Стряхну
в энергичным движением головы видение, Крысолов крепче прижал к себе дев
ушку, словно попытавшись оградить от страшного финала короткой жизни, сп
асти. Но при этом зная, что ничего не волен изменить.
Ц Я обещал тебе сказку Мертвых Миров? Ц прошептал он. Ц Так слушай и не
пугайся. Все мы когда-нибудь заходим за Черту.
Сказка Первая. Безумие лейте
нанта Прэстона
Вечерний снег окутал своей пеленой Город, притушил сине-оранжевое свето
вое марево над ним, сделал его чуть живее. Голые деревья ждали, что снег ук
роет их, но хлопья были сухими и не липли на их тонкие обнаженные ветви. Ли
шь ели благодарно поникли мохнатыми лапами под тяжестью микросугробов
на своих колючих зеленых плечах.
Я стоял на платформе и бездумно курил, прикуривая одну сигарету от друго
й. Ждал электричку на Город. Причем вся бессмысленность ожидания была мн
е ясна, как божий день, Ц последняя электричка ушла в Город два часа наза
д, следовательно, первая будет часа через два с половиной, а то и три. И можн
о было провести эти часы в тепле и уюте, благо до дома Ц двадцать минут хо
дьбы. Но я стоял и курил, не в силах забыть монолог лейтенанта.
Темный полузаброшенный парк, засыпанный снегом, похорошел, в нем появила
сь какая-то несвойственная ему уютность и покойность. Аллеи слегка осве
тились тем странным внутренним свечением, которое присуще лишь свежевы
павшему снегу. Хлопья невесомо падали нам на плечи, застревали в волосах,
холодно, равнодушно и мягко ласкали наши лица.
Снег поскрипывал под подошвами высоких ботинок лейтенанта. Я старался с
тупать тише, чтобы скрип снега не заглушал слов Прэстона, часть из которы
х я все равно не слышал, Ц лейтенант говорил тихо, часто Ц куда-то в сторо
ну, а тут еще и моя глухота на одно ухо. И как я ни подстраивался, лейтенант в
се равно оказывался с моей левой, глухой стороны. Эта игра в «услышь ближн
его» держала меня в напряжении, утомляла. Содержание речей лейтенанта то
же оставляло желать лучшего. Лейтенант Прэстон положительно был безуме
н. Но крайне любопытным и последовательным безумием.
Что-то неразборчиво пробормотав, лейтенант повернулся ко мне всем корпу
сом, словно штурмовое орудие «Элефант». Темные его глаза уставились мне
в лицо, как стволы спаренных «эрликонов». Я поежился от такого взгляда.
Ц История мертва, мой друг, Ц отчетливо произнес лейтенант и странно ус
мехнулся. Ц Мы дохлебываем остатки былого величия, доедаем былую непре
рывность, сами производя лишь перфорированную субстанцию, которую имен
уем то «время», то «история». Истории более нет, ибо нет времени и нет репе
рных фактов, на коих историческое исследование может базироваться.
Он сделал паузу и закурил. «Возможно, Ц подумал я, Ц но что же осталось? И
что куда девалось?»
Ц История мертва, Ц повторил он. Ц Ибо богов упразднили, а герои вымерл
и. Где Геркулес и Персей? Где Уллис и Леонид Спартанский? Где Александр, Це
зарь, Брут, Иешуа, Пилат? Атилла, наконец? Где они все? Мы помним их рассудочн
о, помним Ричарда Плантагенета, Тэмучжина, псевдоистеричку Жанну, Спиноз
у, Леонардо, Рафаэля. Почему-то помним Гете, Амадеуса, Фридриха Прусского,
дуэт Бонапарт-Кутузов, Вольтера и князя Рымникского, Ницше, Брусилова, Гу
милева-старшего, Танака, полковника Тиббетса и Гессе, Брехта. Но как помни
м? Для чего?
Произнеся столь длинную тираду, он умолк, переводя дыхание, пару раз жадн
о затянулся и продолжил, не выпуская сигарету из губ. Пару-тройку слов он
произнес из-за этого неразборчиво, и я их не услышал.
Ц …помним их, как я уже сказал, чисто рассудочно, уподобляя своих историч
еских героев героям беллетристической литературы. Истории более нет Ц
она погибла под руинами мифа, язычества, магии. Сама стала мифом, легендой.
Раньше, когда живы были Зевс и Аполлон, Овайнио и Шива, Си-Ванму и Один, врем
я было сплошным и один герой наследовал другому, царство шло за царством.
Герои и цари не умирали, они просто отходили в тень Ц во тьму, если хотите,
Ц и продолжали там жить. Пусть непонятной, таинственной и сокрытой, но Ц
жизнью. И история текла. История героев, царей, святых и богов. История оди
ночек.
Ц Но… Ц начал я, желая возразить так: «Но и сейчас историю вершат личнос
ти». И вовремя остановился, понимая всю абсурдность этого заявления. Но П
рэстон словно услышал мою фразу.
Ц Чушь, милейший! Чушь и абсурд! Историю Ц если это ныне можно так называ
ть Ц вершат более не личности. История стала уделом толпы, коллектива, ес
ли угодно. Раньше герой, вождь возносился над толпой силой личного мужес
тва, заслуг. Безумия, наконец! Сейчас толпа создает себе кумира Ц обыденн
ого, серого Ц под стать себе. Сама мифологизирует его. Отбери у такого псе
вдогероя его ореол легенды и несуществующих Ц или же непомерно раздуты
х Ц подвигов, кинь его в эту самую толпу. И что? Найдете вы его в этой серой
массе? И не надейтесь. Он мгновенно обезличится, сольется с ней. Ибо он Ц п
лоть от плоти этой толпы. А попробуйте смешать с толпой хунну Атиллу или А
лександра Ц с толпой македонян. И вы увидите, что Атилла останется военн
ым вождем хунну, а Александр Ц царем Македонии и прочая земли.
Прэстон уже перестал замечать меня. Он апеллировал к обширной аудитории
, ко всему человечеству.
Ц История мертва. Так давайте же не тужиться и не писать ее. Давайте пора
змыслим над тем, как нам жить далее в свете нынешней дырявой мифоистории.
Разделение персонажей на реальных и вымышленных уже невозможно. И Эл-Би-
Джей, и полковник Брэддок, и Джон Рэмбо, и Сахаров, и Мао, и Фидель, и сержант
Стрэйнджер, и Толкиен, и Алеф, и Скотт Маклэй, и Горби Ц все они и нереальны
, и реальны одновременно. Все они и история, и миф.
Мифоистория не есть история мифов, их зарождения, развития и исчезновени
я. Нет. Мифоистория Ц это история мира, мифологизированного до крайност
и и погруженного в перфорированное событийно-временное поле. Основной п
остулат такого мира следующий: «Нет мира, кроме этого мира, и история от ми
фов да очистится!» Глобальное самозамыкание в узких рамках своего жалко
го мирка, тщетные попытки установить какую-то абсурдную «историческую и
стину», «историческую справедливость», попытки избавиться от мифов и Ц
тем самым Ц создание сонмов новых, причем в геометрической прогрессии
Ц вот удел такого мира, его истории.
Прэстон вдруг резко остановился, словно налетел на стену. С какой-то робк
ой и опасливой улыбкой Ц будто ребенок, который боится, что его станут вы
смеивать за слова или поступки, Ц поглядел на меня.
Ц Я безумен, не правда ли, мой друг? Ц спросил он. Я кивнул. Ц Ну да это нич
его. Это всего лишь еще одна иллюстрация к моим тезисам о дискретности со
бытийно-временного поля.
Ц В настоящий момент, лейтенант, меня больше интересует другое Ц откуд
а вы взялись, как попали в Город, точнее Ц в Старый Пригород, в этот парк?
Ц В этом тоже нет ничего удивительного. Просто активное расслоение соб
ытийно-временного массива и полное слияние полей реальности, псевдореа
льности и мифа, усилившееся в последнее время, позволяет встречаться лич
ностям, ранее друг для друга абсолютно не существовавшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
. Он вышел из воды и развалился на траве рядом с Леней.
Ц А ты все такой же, Ц ухмыльнувшись, произнес тот.
Ц В смысле? Ц лениво отозвался Крысолов, прикрыв глаза.
Ц Незамерзаемый и выносливый. Если бы не Оксанка Ц на тот берег бы махну
л. Нет?
Крысолов лениво кивнул головой.
Ц И девки по-прежнему по тебе сохнут, Ц ткнул кулаком его в плечо Леня. К
рысолов вяло махнул рукой.
Ц Брось ты.
Ц Ха, Ц ухмыльнулся Жеботинский, понизив голос, Ц а то я не вижу, как на т
ебя Светка с Оксанкой глазеют? Слава богу, хоть Ирка на мне прочно залипла
, а то бы приревновал и выгнал на фиг.
Крысолов сам прекрасно чувствовал, как в него уперлись два взгляда, Ц за
интересованный и заинтересованно-жадный. Последний, без сомнений, прина
длежал грудастой Свете. Крысолов постарался максимально абстрагироват
ься от этих взглядов и расслабиться Ц не часто за последние годы удавал
ось полежать вот так на бережку и послушать мирный треп мирных людей.
Ц А все-таки, Мих, Ц толкнул его Леня, Ц как жил-то?
Ц По-разному, Ц неохотно отозвался Крысолов, на всякий случай выстраив
ая в уме легенду. Ц Воевал в основном. То там, то сям. Сказал же Ц все за бут
ылочкой.
Ц Лады, Ц попытался покладисто отстать от него Леня, но это получилось
плохо, и прозвучал второй вопрос: Ц А в наши края каким ветром занесло?
Ц Проездом из Рио в де-Жанейро. Искал, где бы в вашей пыльной Первопресто
льной искупаться, и на тебя набрел.
Ц А я, Миня, от всего этого давно отошел. Работаю потихоньку в солидной ко
нторе, безопасность обеспечиваю. Сестрицу вот замуж хочу выдать.
Ц Ага, Ц немедленно откликнулась Оксана, Ц щас!
Ц А что? Ц рассмеялся Леня. Ц Почти девятнадцать лет девке. Вот хоть за
Миху и выдам. Глядишь, и он остепенится. А что?
Крысолов не отреагировал, и Леня толкнул его локтем,
Ц Возьмешь за себя девку, а Миха?
Ц Хоть щас, Ц лениво отозвался тот. Ц Если не утону. Пошли топиться, а то
так и уснуть на солнышке недолго.
На сей раз его поддержали только Оксана и Леня, да и тот лишь нырнул, пропл
ыл пяток метров и вылез. Зато девушка разошлась вовсю и, видя, что приятель
брата вполне доброжелательно относится ко всем ее чудачествам, застави
ла Крысолова исполнять роль вышки для прыжков, карабкалась ему на плечи
и сигала с них, словно со стартовой тумбочки в бассейне.
Набесившись и назагоравшись, честная компания часов около шести побрел
а по домам. Леня решительно заявил, что никуда не отпустит «друга Мишу», по
ка не треснет с ним не раз упомянутую бутылку и не выслушает рассказ о жиз
ни. Крысолов спросил адрес и клятвенно пообещал вернуться, только подгон
ит машину, оставленную у станции метро «Тушинская», к дому. Он был уже сам
не рад, что признал давнего приятеля, и искал возможность тихо смыться.
Но Ц не тут-то было.
Ц Я покажу вам, как удобнее подъехать к дому, Ц вдруг сказала Оксана. Ц
Заодно и прогуляюсь чуток.
Ц Ага, Ц кивнул Леня, Ц заодно и впустишь гостя в дом. Я пока пробегусь п
о магазинам и в контору забегу. Хоть мы и в отпуске, но Ц дело есть дело.
«Увы, Ц подумал Крысолов, перехватив завистливо-злой взгляд Светы, брош
енный на Оксану, Ц не выгорело сбежать. Утешает лишь одно Ц приятная спу
тница». Он неторопливо побрел по тротуару в метре от девушки. Закурил, огл
ядывая окрестности.
Ц Вы давно знаете брата? Ц нарушила молчание Оксана.
Крысолов пожал плечами.
Ц Да годиков восемь, может Ц девять. Не виделись, правда, лет пять. И конча
й «выкать», я к этому не привык.
Ц А где познакомился с ним? Ц легко перейдя на «ты», продолжила расспра
шивать девушка.
Ц В милиции, Ц усмехнулся Крысолов. Оксана подняла брови.
Ц А серьезно?
Ц На полном серьезе Ц в отделении милиции, куда нас забрали за драку. Ма
хались спина к спине в кабаке.
Ц Ленька много про тебя рассказывал Ц как воевали, как ему жизнь спас. Т
олько я тебя не таким представляла.
Ц А я не таким и был. И внешне, и внутренне, Ц задумчиво ответил Крысолов
и, поймав на себе удивленный взгляд Оксаны, пояснил-соврал с печальной ул
ыбкой: Ц Рожу обожгло, пришлось полную пластику делать. А внутренне Ц по
старел.
Ц Ну уж, Ц отмахнулась Оксана, Ц ты даже младше Леньки выглядишь. Я уж д
умала, ты меня годков на пять-шесть всего постарше.
Ц Да я и Леньки постарше буду, Ц рассеянно отозвался Крысолов и поспешн
о прикусил язык. Ц А ты чем занимаешься, если не секрет?
Ц Да какой уж там секрет. В консерватории второй курс закончила. По класс
у скрипки.
Ц О, Ц уважительно отозвался Крысолов, Ц значит, мне выпала честь идти
рядом с будущим Паганини. Правда, в юбке, Ц засмеялся он.
Оксана тонко улыбнулась.
А потом была пьянка. Одна из тех, что так часто видел Крысолов, и которые он
не любил всей душой. Приходилось тихо врать, перемешивая истину с ложью, и
грать на публику Ц Иру, Владика, Свету и Леньку. Лишь Оксана Ц и Крысолов
чувствовал это Ц не верит ни единому его слову и ждет откровения, правды,
Истины. Но этого Крысолов не мог ей сказать Ц не знал сам. Тяжко и нудно.
К счастью, около полуночи гости разбрелись по домам, Ленька уединился с И
риной в своей комнате, предварительно кинув на диван в гостиной постель
для Крысолова. Распахнув окно настежь, тот застелил узкий диван простыне
й, кинул на него подушку и присел на подоконник, сунув в губы сигарку. «Чер
т, Ц подумал он и грустно усмехнулся, Ц не хватало, чтобы в меня влюбилас
ь юная девица, да еще Ц сестрица приятеля».
Скрип двери Крысолов услышал позже, чем дуновение воздуха. Прикрыв глаза
, он просканировал ауру вошедшего и лишь потом повернулся. Оксана. Девушк
а стояла на пороге, завернувшись в тонкую простыню. И Крысолов отметил, чт
о ткань, обернувшая тело Оксаны, скорее не прикрывала, а подчеркивала все
прелести фигуры юной девы. «Интересно, Ц подумал Крысолов, Ц это у боль
шинства женщин генетически или благоприобретенное? Они драпируются в т
кань, чтобы эффектно обнажить то, что едва скрывают, чем скрыть то, что мог
ли бы с легкостью обнажить. Хотя не все».
Оксана легко скинула с себя простыню и, на секунду обнажив загорелое тел
о с четырьмя крошечными треугольниками белой кожи, нырнула под одеяло по
стели Крысолова. Тот поглядел в ее блестящие глаза.
Ц И это имеет смысл? Ц тяжело спросил он. Оксана пожала плечами.
Ц А во всем должен быть смысл? Ц спросила девушка, и в ее голосе Крысолов
почувствовал слезы. Но на глазах и лице он не увидел их.
Ц Не знаю, Ц задумчиво произнес он. Ц Может быть Ц да. Я лишь недавно ст
ал задумываться о смысле вещей. Жизни Ц в том числе.
Ц Но, Ц девушка замялась, подыскивая слова, Ц я хочу быть с вами… С тобо
й.
Ц А зачем? Ц грубо перебил Крысолов. Ц Зачем? Неужели не понятно, что я
Ц одиночка? Что любовь и семья, и все прочие радости Ц не для меня? Я же зам
етил Ц ты чувствуешь, что я вру твоему брату, как сивый мерин. Я же не челов
ек в вашем понимании этого слова.
Девушка, опустив лицо, утерла слезы, и Крысолов почувствовал, как болезне
нно заныло у него в груди, кольнуло сердце. Он подсел ближе, на край дивана.
Оксана прильнула к нему, обхватила его за шею, спрятав лицо на груди. Легко
поглаживая ее по волосам, Крысолов тихо и напевно шептал:
Ц Дурашка, ты все еще веришь в любовь с первого взгляда? Счастливая! Если
бы я мог так легко влюбиться и думать, что все это навеки, что это так же нер
азрушимо, как горы, как русла рек, как прибрежные скалы… Но я знаю кое-кого,
кто видел, как рушились горы, как реки меняли свое течение, как море рушило
утесы. И все это было Ц все-таки Ц долговечнее любви. Ибо это чувство жив
ет лишь, когда есть полное физическое и эмоциональное приятие. Но что в эт
ом мире можно принять? Что неизменно?
Ц Любовь, Ц прошептала Оксана. Крысолов грустно усмехнулся.
Ц Если бы все так и было! Но нет ничего в этом мире, что не разлагаюсь бы, ка
к падаль. И твоя, и моя любовь Ц не более, чем попытки реанимировать хладн
ый труп. Нет ни тебя, ни меня. Есть лишь призраки, тени теней Ц ведь мир мерт
в, как и его история. Есть такая старая сказка Ц о любви и вечности. Хочешь
ее услышать?
Ц Да, Ц хлюпнула носом Оксана и с типично женской непоследовательност
ью спросила: Ц Ты хранишь верность одной женщине?
Крысолов рассмеялся, но невеселый это был смех.
Ц Если бы так. Но время Ц лучшее лекарство от любовных ран, девочка. Если
бы я хранил верность той женщине, которую люблю больше жизни, то мне стоил
о бы стать монахом. Но я не монах. И не забыл ту женщину. Потому что она может
мне дать то, что не можете вы, обычные люди. Да почему Ц обычные? Ц мотнул
он головой. Ц Просто Ц люди. Вестимо, брат рассказывал тебе про мою нече
ловеческую выносливость, храбрость и силу? Трудно скрыть свою анормальн
ость, когда бок о бок живешь с человеком долгое время, да еще и в экстремал
ьных условиях. Так вот, он почти не ошибся Ц я ведь не человек, мне это все м
ожно… Или просто дано… Или полагается? Не знаю. Но для меня любовь Ц это б
ольше, чем щекотание чувств или безрассудочный порыв. Это еще и сохранен
ие вида. А когда стремление сохранить вид совпадает с этим самым порывом
… Знаешь, Оксанка, у меня просто нет слов, чтобы объяснить все это. Да и заче
м тебе-то знать?
Баюкая девушку на руках, Крысолов вдруг почему-то увидел себя, укачивающ
его Оксану на руках, но уже окровавленную, полумертвую, шепчущую последн
ие слова. И он разобрал их Ц посиневшие губы прошептали «люблю». Стряхну
в энергичным движением головы видение, Крысолов крепче прижал к себе дев
ушку, словно попытавшись оградить от страшного финала короткой жизни, сп
асти. Но при этом зная, что ничего не волен изменить.
Ц Я обещал тебе сказку Мертвых Миров? Ц прошептал он. Ц Так слушай и не
пугайся. Все мы когда-нибудь заходим за Черту.
Сказка Первая. Безумие лейте
нанта Прэстона
Вечерний снег окутал своей пеленой Город, притушил сине-оранжевое свето
вое марево над ним, сделал его чуть живее. Голые деревья ждали, что снег ук
роет их, но хлопья были сухими и не липли на их тонкие обнаженные ветви. Ли
шь ели благодарно поникли мохнатыми лапами под тяжестью микросугробов
на своих колючих зеленых плечах.
Я стоял на платформе и бездумно курил, прикуривая одну сигарету от друго
й. Ждал электричку на Город. Причем вся бессмысленность ожидания была мн
е ясна, как божий день, Ц последняя электричка ушла в Город два часа наза
д, следовательно, первая будет часа через два с половиной, а то и три. И можн
о было провести эти часы в тепле и уюте, благо до дома Ц двадцать минут хо
дьбы. Но я стоял и курил, не в силах забыть монолог лейтенанта.
Темный полузаброшенный парк, засыпанный снегом, похорошел, в нем появила
сь какая-то несвойственная ему уютность и покойность. Аллеи слегка осве
тились тем странным внутренним свечением, которое присуще лишь свежевы
павшему снегу. Хлопья невесомо падали нам на плечи, застревали в волосах,
холодно, равнодушно и мягко ласкали наши лица.
Снег поскрипывал под подошвами высоких ботинок лейтенанта. Я старался с
тупать тише, чтобы скрип снега не заглушал слов Прэстона, часть из которы
х я все равно не слышал, Ц лейтенант говорил тихо, часто Ц куда-то в сторо
ну, а тут еще и моя глухота на одно ухо. И как я ни подстраивался, лейтенант в
се равно оказывался с моей левой, глухой стороны. Эта игра в «услышь ближн
его» держала меня в напряжении, утомляла. Содержание речей лейтенанта то
же оставляло желать лучшего. Лейтенант Прэстон положительно был безуме
н. Но крайне любопытным и последовательным безумием.
Что-то неразборчиво пробормотав, лейтенант повернулся ко мне всем корпу
сом, словно штурмовое орудие «Элефант». Темные его глаза уставились мне
в лицо, как стволы спаренных «эрликонов». Я поежился от такого взгляда.
Ц История мертва, мой друг, Ц отчетливо произнес лейтенант и странно ус
мехнулся. Ц Мы дохлебываем остатки былого величия, доедаем былую непре
рывность, сами производя лишь перфорированную субстанцию, которую имен
уем то «время», то «история». Истории более нет, ибо нет времени и нет репе
рных фактов, на коих историческое исследование может базироваться.
Он сделал паузу и закурил. «Возможно, Ц подумал я, Ц но что же осталось? И
что куда девалось?»
Ц История мертва, Ц повторил он. Ц Ибо богов упразднили, а герои вымерл
и. Где Геркулес и Персей? Где Уллис и Леонид Спартанский? Где Александр, Це
зарь, Брут, Иешуа, Пилат? Атилла, наконец? Где они все? Мы помним их рассудочн
о, помним Ричарда Плантагенета, Тэмучжина, псевдоистеричку Жанну, Спиноз
у, Леонардо, Рафаэля. Почему-то помним Гете, Амадеуса, Фридриха Прусского,
дуэт Бонапарт-Кутузов, Вольтера и князя Рымникского, Ницше, Брусилова, Гу
милева-старшего, Танака, полковника Тиббетса и Гессе, Брехта. Но как помни
м? Для чего?
Произнеся столь длинную тираду, он умолк, переводя дыхание, пару раз жадн
о затянулся и продолжил, не выпуская сигарету из губ. Пару-тройку слов он
произнес из-за этого неразборчиво, и я их не услышал.
Ц …помним их, как я уже сказал, чисто рассудочно, уподобляя своих историч
еских героев героям беллетристической литературы. Истории более нет Ц
она погибла под руинами мифа, язычества, магии. Сама стала мифом, легендой.
Раньше, когда живы были Зевс и Аполлон, Овайнио и Шива, Си-Ванму и Один, врем
я было сплошным и один герой наследовал другому, царство шло за царством.
Герои и цари не умирали, они просто отходили в тень Ц во тьму, если хотите,
Ц и продолжали там жить. Пусть непонятной, таинственной и сокрытой, но Ц
жизнью. И история текла. История героев, царей, святых и богов. История оди
ночек.
Ц Но… Ц начал я, желая возразить так: «Но и сейчас историю вершат личнос
ти». И вовремя остановился, понимая всю абсурдность этого заявления. Но П
рэстон словно услышал мою фразу.
Ц Чушь, милейший! Чушь и абсурд! Историю Ц если это ныне можно так называ
ть Ц вершат более не личности. История стала уделом толпы, коллектива, ес
ли угодно. Раньше герой, вождь возносился над толпой силой личного мужес
тва, заслуг. Безумия, наконец! Сейчас толпа создает себе кумира Ц обыденн
ого, серого Ц под стать себе. Сама мифологизирует его. Отбери у такого псе
вдогероя его ореол легенды и несуществующих Ц или же непомерно раздуты
х Ц подвигов, кинь его в эту самую толпу. И что? Найдете вы его в этой серой
массе? И не надейтесь. Он мгновенно обезличится, сольется с ней. Ибо он Ц п
лоть от плоти этой толпы. А попробуйте смешать с толпой хунну Атиллу или А
лександра Ц с толпой македонян. И вы увидите, что Атилла останется военн
ым вождем хунну, а Александр Ц царем Македонии и прочая земли.
Прэстон уже перестал замечать меня. Он апеллировал к обширной аудитории
, ко всему человечеству.
Ц История мертва. Так давайте же не тужиться и не писать ее. Давайте пора
змыслим над тем, как нам жить далее в свете нынешней дырявой мифоистории.
Разделение персонажей на реальных и вымышленных уже невозможно. И Эл-Би-
Джей, и полковник Брэддок, и Джон Рэмбо, и Сахаров, и Мао, и Фидель, и сержант
Стрэйнджер, и Толкиен, и Алеф, и Скотт Маклэй, и Горби Ц все они и нереальны
, и реальны одновременно. Все они и история, и миф.
Мифоистория не есть история мифов, их зарождения, развития и исчезновени
я. Нет. Мифоистория Ц это история мира, мифологизированного до крайност
и и погруженного в перфорированное событийно-временное поле. Основной п
остулат такого мира следующий: «Нет мира, кроме этого мира, и история от ми
фов да очистится!» Глобальное самозамыкание в узких рамках своего жалко
го мирка, тщетные попытки установить какую-то абсурдную «историческую и
стину», «историческую справедливость», попытки избавиться от мифов и Ц
тем самым Ц создание сонмов новых, причем в геометрической прогрессии
Ц вот удел такого мира, его истории.
Прэстон вдруг резко остановился, словно налетел на стену. С какой-то робк
ой и опасливой улыбкой Ц будто ребенок, который боится, что его станут вы
смеивать за слова или поступки, Ц поглядел на меня.
Ц Я безумен, не правда ли, мой друг? Ц спросил он. Я кивнул. Ц Ну да это нич
его. Это всего лишь еще одна иллюстрация к моим тезисам о дискретности со
бытийно-временного поля.
Ц В настоящий момент, лейтенант, меня больше интересует другое Ц откуд
а вы взялись, как попали в Город, точнее Ц в Старый Пригород, в этот парк?
Ц В этом тоже нет ничего удивительного. Просто активное расслоение соб
ытийно-временного массива и полное слияние полей реальности, псевдореа
льности и мифа, усилившееся в последнее время, позволяет встречаться лич
ностям, ранее друг для друга абсолютно не существовавшим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46