Взяв карандаш, пожилая горничная произнесла:– Не будете ли вы любезны сказать мне ваше имя?– Я миссис Роквелл.– О! – Она была явно удивлена. – Вы хотите, чтобы доктор зашел к вам?– Нет, я хочу поговорить с ним здесь.– Боюсь, он вернется не раньше чем через час.– Я подожду.Она вежливо наклонила голову и провела меня в строго обставленную комнату, видимо, служившую приемной. Но ведь я не просто пациентка: я считаю доктора своим другом, близко знакома с его дочерью. Подумав об этом, я спросила:– А мисс Смит дома?– Ее тоже нет, мадам.– В таком случае, возможно, меня примет миссис Смит? Горничная несколько смешалась, потом ответила:– Я доложу миссис Смит о вашем приходе.Она ушла и через несколько минут вернулась с известием, что миссис Смит будет рада меня видеть.В сопровождении горничной я поднялась в маленькую комнатку на втором этаже. Жалюзи были опущены, в камине горел огонь. У камина на диване лежала женщина. Она была бледна и худа, но тем не менее я сразу угадала в ней мать Дамарис, ибо лицо ее сохранило следы необычайной красоты. Она была закутана в цветастую шерстяную шаль, из-под которой виднелась только рука, слишком хрупкая для живого существа.– Миссис Роквелл из Кирклендских Забав, – произнесла она, когда я вошла. – Как мило с вашей стороны навестить меня.Я взяла ее руку и тут же выпустила, до того она была холодной и влажной.– По правде говоря, я пришла к доктору, – объяснила я. – Но его нет, вот я и подумала, что, может быть, вы захотите меня принять.– Я очень рада.– Как вы себя чувствуете сегодня?– Как всегда, благодарю вас. Самое большее, на что я способна, это передвигаться по комнате, да и то в свои лучшие дни. Ступеньки мне не по силам.Я вспомнила слова Рут о том, что миссис Смит – невротичка и крест, который послала доктору судьба. Но на лице несчастной женщины я увидела истинное страдание, а ее интерес ко мне был неподдельным.– Я слышала, вы ждете ребенка, – сказала она.– Наверное, доктор вам рассказал?– О, нет... Он не обсуждает со мной своих пациентов. Мне сказала дочь.– Я много вижусь с ней, она частая гостья в Забавах Лицо миссис Смит смягчилось.– Дамарис очень привязана к вашему семейству.– А мы – к ней. Она прелестная девочка.– У нее есть только один недостаток: ей следовало бы родиться мальчиком.– Вы так считаете? Знаете, я надеюсь, что у меня будет сын, но дочь обрадует меня не меньше.– Дело не во мне – мне-то все равно.Я поддерживала разговор, пытаясь отвлечься от собственных тревог, не слишком вдумываясь в слова своей собеседницы.– А, так значит, доктор хотел сына?– Как и все честолюбивые мужчины. В ребенке они хотят увидеть свое воплощение и бывают разочарованы, если это не удается. Но скажите, вы хорошо себя чувствуете?– Почему вы спрашиваете?– Мне показалось, вы неважно выглядите.– Я… хотела бы посоветоваться с доктором.– Конечно, за этим вы и пришли. Я уверена, он скоро вернется.Поскорее бы, молила я про себя. Мне надо поговорить с ним, он должен понять...– Ваше дело к нему срочное? – спросила миссис Смит.– Да, весьма.– Оно касается вашего состояния? – Да.– Помню, когда я вынашивала своих детей, меня не оставляла тревога.– Я не знала, что у вас были еще дети.– Из всех выжила только Дамарис. Я несколько раз пыталась родить сына, но, увы, ничего не вышло. Две девочки родились мертвыми, остальных детей я потеряла на ранних сроках беременности. Последний раз, четыре года назад, я все-таки родила мальчика – мертвого. Это был тяжелый удар.Она лежала спиной к свету, и я плохо видела ее лицо, но от меня все же не укрылась перемена в его выражении, когда она сказала:– Доктор непременно желал иметь сына. Я так и не оправилась от последних родов, все время болею...Как ни была я поглощена собственными заботами, я почувствовала, что эту женщину что-то гнетет. Между нами возникла некая связь, природу которой я не понимала. Ощущение было странным, и я даже подумала, уж не обманывает ли меня снова мое воображение, но тут же отбросила эту мысль.Я не должна сомневаться в своем рассудке, я все та же, я рассуждаю трезво и стою обеими ногами на земле. И никто не убедит меня в обратном!Миссис Смит покорным жестом сложила руки поверх шали.– Одно хорошо, – с коротким смешком промолвила она, – на этом попытки пришлось прекратить.Разговор не клеился; я пожалела, что не осталась в приемной.– Я очень переживала, когда узнала о вашем несчастье, – сказала миссис Смит.– Благодарю вас.– Габриель был очень славный молодой человек, трудно поверить…– Невозможно поверить... в то, что он покончил с собой! – горячо заявила я.– Ах, я рада, что вы в это не верите. Мне кажется, вам было бы лучше вернуться к своей семье, чтобы ребенок родился не здесь.Я с удивлением заметила, что ее щеки слегка порозовели, а тонкие белые руки дрожат. Мне показалось, она хочет сообщить мне что-то важное, но не решается. Однако я напомнила себе, что должна следить за каждым своим словом. Господи, неужели отныне мне придется жить в постоянном напряжении?– Если у меня будет сын, он станет наследником Забав, – медленно произнесла я. – По традиции семьи Роквеллов, наследники должны появляться на свет под крышей этого дома.Миссис Смит откинулась на подушки и закрыла глаза. Она так побледнела, что я испугалась, уж не обморок ли это, вскочила и хотела позвонить, но в этот момент в комнату вошла Дамарис.– Мама! – вскрикнула она, и лицо ее преобразилось, словно с него упала маска. Она стала совсем юной, милой, живой девочкой. Я поняла, что Дамарис очень любит свою больную мать. Потом ее взгляд упал на меня, она смутилась. – О, миссис Роквелл! Что... почему...– Я зашла к доктору, – объяснила я, – но мне сказали, что придется подождать, вот я и решила навестить вашу матушку.– Да, но.– Я допустила какую-то оплошность? Простите. Вам нельзя принимать посетителей?– Мама слишком слаба, – сказала Дамарис. – Отец очень беспокоится о ее здоровье.– Он боится, что гости могут ее утомить?– Да-да, именно. Ей нужен покой. – Девушка подошла к матери и положила руку ей на лоб.– Со мной все в порядке, дорогая, – заверила миссис Смит.– У тебя горячий лоб, мама.– Наверное, мне лучше уйти? – спросила я.– Прошу вас, останьтесь, – торопливо проговорила миссис Смит, не обращая внимания на неудовольствие дочери. – Сядь, Дамарис, – сказала она и продолжила, обращаясь ко мне: – Дамарис так заботлива!– Думаю, что и доктор тоже.– О да, да! – вставила девушка.– Не сомневаюсь в этом, ведь он так внимателен ко всем своим пациентам. Они в нем души не чают.Миссис Смит снова прикрыла глаза, а Дамарис сказала:– Да, в округе его очень любят.– Надеюсь, он скоро вернется, – промолвила я.– Знай он, что вы его ждете, он бы поторопился.Дамарис села рядом с матерью и принялась болтать. Никогда еще я не видела ее такой разговорчивой. Мы обсудили нашу поездку в Нэсборо, приближающееся Рождество, благотворительный базар и еще множество вещей и событий.За беседой и застал нас доктор.Сперва на лестнице раздались шаги, затем открылась дверь, и он вошел. Он улыбался, но не той улыбкой, какую я привыкла видеть на его лице, – как мне показалось, он был сильно встревожен.– Миссис Роквелл! – воскликнул он. – Какой сюрприз!– Я решила, ожидая вас, познакомиться с миссис Смит. Доктор взял мою руку, крепко сжал и на несколько секунд задержал в своей. Он явно пытался овладеть собой. Потом он подошел к жене и потрогал ее лоб.– Ты слишком разволновалась, дорогая, – заметил он. – Она нервничала?С этими словами он посмотрел на Дамарис, и я не видела выражения его лица.– Нет, отец, – ответила она тихо, словно оробевший ребенок Доктор повернулся ко мне.– Извините меня, миссис Роквелл, я беспокоюсь и за вас, и за жену. Но вы сказали, что пришли ко мне?– Да, мне нужно поговорить с вами по очень важному делу.– Хорошо, давайте пройдем в мой кабинет. – Да, да.Я встала, приблизилась к миссис Смит и попрощалась с ней, еще раз сжав ее холодную влажную руку. С появлением мужа в ней произошла очевидная перемена, лицо стало непроницаемым, замкнутым и одновременно испуганным, как у провинившегося ребенка, – видимо, она знала, что он будет бранить ее за нарушение режима.Судя по всему, подумала я, доктор очень озабочен благополучием своей жены, что вполне естественно, ведь он так добр.Попрощавшись также и с Дамарис, я спустилась вслед за доктором в его кабинет.Войдя, он закрыл дверь, усадил меня на стул возле письменного стола с откидной крышкой и сел сам. Я немного приободрилась: доктор держался так приветливо и добродушно, что невозможно было заподозрить его в недобрых намерениях. Конечно же, он мне поможет.– Ну-с, – проговорил он, – что стряслось?– Со мной происходят непонятные вещи, – выпалила я. – Впрочем, об этом вы знаете.– Знаю, – подтвердил он. – Кое-что от вас, кое-что – от других.– Значит, вам известно, что я видела в своей спальне монаха?– Мне известно, что вы так полагаете.– Так вы мне не верите?Он предостерегающе поднял руку.– Давайте пока считать, что вы его действительно видели, – если это вас успокоит.– Меня не надо успокаивать, доктор Смит. Я всего лишь хочу, чтобы мне верили, когда я говорю правду.– Это не всегда легко, но я попытаюсь помочь вам.– Кроме этого, были еще происшествия с грелкой, с пологом моей кровати и с плащом, который кто-то повесил на парапет.– Это был тот самый плащ, который сейчас на вас.– Стало быть, вам известно даже это.– Естественно, мне все рассказали, – ведь я отвечаю за состояние вашего здоровья.– И вы полагаете, что все эти события случились лишь в моем воображении?Он не ответил сразу, и я настойчиво спросила:– Это так? Так?– Давайте разберемся во всем спокойно. Спокойствие – вот что нам нужно, миссис Роквелл, причем вам – особенно.– Я спокойна. Все, что мне нужно, – это человек, который бы мне верил.– Миссис Роквелл, я врач, и в моей практике встречались самые странные случаи. Я знаю, что могу говорить с вами начистоту.– По-вашему, я сумасшедшая?– Ну, это чересчур сильное слово...– Я не боюсь сильных слов. Я боюсь людей, которые одеваются монахами и разыгрывают меня.Доктор помолчал несколько секунд, потом сказал:– Вы сейчас переживаете трудное время. Ваше тело меняется, и эти перемены влекут за собой изменения в психике. Это часто случается с беременными женщинами, у них появляются странные фантазии, им начинает хотеться того, к чему раньше они были равнодушны…– Но это не фантазия! – вскричала я. – Что ж, придется вам сказать: я пришла сюда, так как мне известно о вашем разговоре с миссис Грантли и о том, что вы определили мое состояние как душевное расстройство.– Так вы слышали!.. – Он явно не ожидал этого и был захвачен врасплох.Не желая выдавать тетю Сару, я сказала:– Мне известно, что вы это обсуждали. Будете отрицать?– Нет, – медленно проговорил он, – это было бы глупо.– Так значит, вы решили, что я сошла с ума.– Ничего подобного. Миссис Роквелл, у вас просто расшатались нервы. Согласитесь, до беременности вы не так легко выходили из себя. Это один из признаков вашего состояния.– Что вы намерены со мной сделать? Отправить меня в Ворствистл?Как он ни старался, ему не удалось скрыть, что такое намерение у него было.Меня охватил гнев, потом – панический страх Я встала, но доктор тут же подскочил ко мне, взял меня за плечи и ласково усадил обратно.– Вы неправильно меня поняли, – мягко сказал он, также вернувшись на свое место. – Для меня это очень болезненный вопрос. Я глубоко привязан к семейству Роквеллов и искренне переживаю все их неприятности. Умоляю, поверьте: вопрос о вашем помещении в Ворствистл не стоит… пока.– Что значит «пока»?– Не нервничайте так, миссис Роквелл. В этом... учреждении людям оказывают весьма квалифицированную помощь. Вы знаете, я регулярно там бываю. Последнее время ваши нервы явно на пределе, и от меня это не укрылось.– Мои нервы на пределе, потому что кто-то пытается выставить меня сумасшедшей! Да как вы смеете говорить со мной об этом заведении! Должно быть, вы сами сошли с ума!– Я только хочу помочь вам.– В таком случае выясните, кто все это проделывает. Узнайте имена тех, кто играл монахов в живых картинах пять лет назад и у кого сохранились рясы.– Вы все еще не можете забыть этот злосчастный инцидент.– Конечно, не могу! С него все началось.– Миссис Роквелл... Кэтрин... Я хочу быть вашим другом. В этом, надеюсь, вы не сомневаетесь?Я заглянула в его темно-карие глаза, такие мягкие и нежные.– Вы небезразличны мне с той минуты, как Габриель привез вас в Забавы. А когда ваш отец приезжал на похороны, я понял все о ваших отношениях, и это глубоко меня тронуло. Вы показались мне такой... беззащитной. Но я слишком откровенен...– Говорите все до конца, не скрывайте от меня ничего.– Кэтрин, я хочу, чтобы вы мне верили. Мое самое горячее желание – поддержать вас в это трудное время. Дамарис немногим младше вас, и не раз, видя вас вместе, я жалел, что вы не моя дочь. Я всегда мечтал иметь большую семью. Впрочем, вам это неинтересно. Говоря коротко, я всегда испытывал к вам такие чувства, какие отец может питать к дочери, и надеялся, что вы доверитесь мне и позволите вам помочь.– Лучшее средство помочь мне – это узнать, кто нарядился монахом и пришел ко мне в спальню. Найдите этого человека – и никакая помощь мне не понадобится.Он печально взглянул на меня и покачал головой.– Что вы хотите этим сказать? – осведомилась я.– Как бы я хотел, чтобы вы доверили мне свои тревоги, как доверили бы их отцу. – Он заколебался, потом пожал плечами и добавил: – Отцу, который был бы вам ближе, чем ваш собственный. Я бы постарался защитить вас.– Значит, мне кто-то угрожает?– Скорее – что-то. Возможно, это наследственность. Возможно...– Я вас не понимаю.– Боюсь, я сказал лишнее.– Напротив, вы недоговариваете. Если бы окружающие были со мной откровенны, я могла бы всем вам доказать, что вы напрасно считаете меня... душевнобольной.– Но вы верите, что я хочу вам помочь? Вы согласны видеть во мне не только врача, но и друга?Волнение доктора тронуло меня. Значит, от него не укрылось, что отец равнодушен ко мне и что меня это глубоко задевает. Он назвал меня беззащитной. Мне это никогда не приходило в голову, однако последнее время я начала думать, что это, к сожалению, правда. Мне так не хватало любви и тепла, – дядя Дик любил меня, но его не оказалось рядом в дни тяжелых испытаний, выпавших на мою долю. Доктор же предлагал мне свою дружбу, а с ней – ту самую отцовскую заботу, которой я была лишена.– Вы очень добры, – сказала я.На его лице отразилась радость. Он наклонился и с улыбкой похлопал меня по руке, потом промолвил с прежней серьезностью:– Кэтрин... – Мне показалось, что он тщательно подбирает слова. – Вы только что потребовали от меня полной откровенности. Надеюсь, мне удалось убедить вас, что мною движет только забота о вашем благополучии. К тому же я многим обязан Роквеллам. Я хочу открыть вам одно обстоятельство, мало кому известное, но объясняющее мое отношение к этой семье. Помните, я рассказывал вам, что вступил в жизнь сиротой, лишенным средств к существованию, и что только участие некоего богатого покровителя дало мне возможность получить профессию? Так вот, этим покровителем был сэр Мэтью Роквелл. Теперь вы понимаете, что моя любовь и благодарность к его семье безграничны.– Понимаю, – пробормотала я.– Он хочет, чтобы его внук родился крепким и здоровым, и я приложу к этому все силы. Дорогая моя Кэтрин, вы должны довериться мне и позволить позаботиться о вас. Есть и еще одна вещь, о которой вы не знаете. Впрочем, я не уверен, надо ли сообщать вам об этом…– Непременно!– О Кэтрин, как бы вам не пожалеть о своей настойчивости! Много раз я хотел сказать вам, но не решался, вот и сейчас...– Говорите же! Я не желаю оставаться в неведении.– Достанет ли у вас сил, чтобы выслушать это, Кэтрин?– Достанет, не беспокойтесь. Я в силах перенести все, кроме недомолвок и лжи. И я не успокоюсь, пока не выясню, кто пытается мне навредить.– Я помогу вам, Кэтрин.– Прекрасно! Так что же вы собирались мне сказать? Он все еще колебался.– Вы должны понять: я говорю об этом только для того, чтобы убедить вас в необходимости прислушаться к моим советам.– Обещаю прислушаться ко всем вашим советам, только скажите.Доктор снова умолк, собираясь с духом, и наконец решительно произнес:– Кэтрин, вам известно, что на протяжении многих лет я консультирую пациентов в Ворствистле.– Да, да!– Вы знаете, какого рода это заведение.– Конечно, знаю.– Как врач, я имею доступ к историям болезни…– Естественно.– Так вот, в Ворствистле находится близкий вам человек. Думаю – нет, просто уверен, – что для вас это новость. Вот уже семнадцать лет ваша мать является пациенткой Ворствистла.Я уставилась на него, чувствуя, что пол уходит из-под моих ног, стены надвигаются на меня. Светлый кабинет и сидящий напротив меня человек с ласковыми глазами словно подернулись дымкой, заслоненные видением другого дома – темного и мрачного, с вечно опущенными жалюзи и ощущением нависшей трагедии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30