но я уже начинала лучше понимать его. Добиваясь чего-либо, он действовал с такой страстью, что и сам верил, что желает этого больше всего на свете. Но на смену одному желанию приходило другое. В глубине души я знала, что счастье — не вершина горы, где, уж коли вы ее достигли, можете пребывать вовеки. Счастье — это выигрыш в лотерею, но оно принадлежит вам лишь миг, и удержать его так же трудно, как и достичь. Счастье — быстротечное и изменчивое. Так было, когда глаза Бевила открывались шире в ответ на какие-то особенно удачные мои замечания, когда он поворачивался ко мне, внезапно сознавая силу уз, связавших нас, и говорил от всего сердца:— Я люблю тебя, Хэрриет Делвани. Нет никого, кто сравнился бы с тобой.В такие моменты он всегда называл меня по фамилии, наверное боясь выдать всю глубину своих чувств. Привыкший жить в плену своих увлечений, пылких и неодолимых, он был несколько удивлен, когда открыл, что любовь может идти бок о бок со страстью. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.Настал день нашего венчания. Начинался сентябрь. Я проснулась рано утром и посмотрела на море. Оно отливало розовым, как и в то далекое утро, и на дом на острове тоже падал красноватый отсвет.Сэр Эиделион считался вроде бы моим опекуном, поскольку отец сделал его распорядителем по завещанию, и, по идее, должен был вести меня к венцу. Но невеста, которую ведет к венцу отец жениха! Такое и вправду случалось не часто. Нас, как ни странно, выручил Хэрри Леверет, который сам предложил нам это. Наверное, он хотел показать всем, что больше не печалится о девушке, которая так скверно с ним обошлась.И вот я нарядилась в белый атлас, белую вуаль Менфреев и свой флердоранж. Все утверждали, что я выгляжу прелестно, и на мгновение я почти поверила в то, что так оно и есть.Я посмотрелась в зеркало.— Не беспокойся, Фанни. Я намерена стать счастливой. Я уже настроилась на это.— Вы искушаете судьбу.— Не будь такой старой ворчуньей, Фанни. Ты не хотела, чтобы я стала миссис Менфрей, так ведь? Но я собираюсь это сделать, и ты не в силах этому помешать.— Да, — согласилась она, — куда же мне.В комнату вошла леди Менфрей:— Ты уже успела одеться, дорогая? О, ты чудесно выглядишь! Правда, Фанни? — Ее глаза наполнились слезами. Видимо, она вспомнила, как ее увезли насильно, соблазнили, а затем спешно сыграли свадьбу. Как и я, она была богатой наследницей. Иначе не случилось бы ни похищения, ни насилия, — а может, все равно случилось бы. Одно только несомненно: дело никогда бы не кончилось свадьбой.— Девочка моя, я думаю, нам пора выходить.До деревенской церкви меня провожал сэр Энделион.— Ты прелестно выглядишь, моя дорогая. Я горжусь, что веду тебя в церковь…Это — счастливый день для всех нас.Бевил был уже там и не сводил с меня глаз. Этот взгляд предназначался для меня одной. И он ясно говорил: «Какая жалость, что мы должны терпеть всю эту суету. Насколько лучше была бы простая церемония…а потом мы бы уехали, сбежали в тот маленький город, глядящий на побережье, где мы останемся одни и где я смогу доказать тебе, что люблю тебя так, как никогда никого не любил, и что, даже если бы твоя мачеха не умерла и тебе не досталось отцовского состояния, я все равно бы женился на тебе, Хэрриет Делвани…нет, теперь уже Хэрриет Менфрей».Мы подошли к алтарю под звуки «Свадебного марша» Мендельсона. Я ловила взгляды, обращенные на нас с церковных скамей… внимательные и рассеянные. Из моих родственников никого не было. Тетя Кларисса сослалась на то, что никак не может оставить дом в такое время, но я знала: она просто не могла спокойно смотреть на то, как я выхожу замуж, в то время как Сильвия и Филлис еще не заполучили себе мужей.Когда мы сели в карету на обратном пути в Менфрею, Бевил сидел со мной рядом, крепко держа меня за руку, смеясь по всякому поводу, — новый Бевил, думала я, серьезный, озабоченный будущим. Я была так счастлива, что если и могла бы чего-то еще желать, так это ехать всю оставшуюся жизнь, сидя рядом с Бевилом, серьезным и нежным, говорящим себе — а я точно знала, что так оно и есть, — что для него начинается новая жизнь. Он собирался любить и оберегать меня в горе и в радости, и он поклялся это делать; теперь жизни, полной легкомысленных приключений, пришел конец. Он собирался стать раскаявшимся повесой, из которых получаются самые верные мужья.Мы миновали арку под часами, которые останавливались, когда кто-то из Менфреев должен был умереть, и по камням, стесанным за долгие века колесами экипажей и копытами лошадей, направились к дверям.Я приехала домой — в Менфрею.Видимо, Бевил подумал о том же, ибо он сказал:— Итак, Хэрриет Менфрей, мы — дома.Говорят, счастливые женщины похожи на счастливые страны — у них нет истории; так что о первых неделях медового месяца мне рассказать почти нечего.Сначала мы отправились в Париж, где я обзавелась одеждой, как и собиралась. Это было весьма утомительно — стоять у зеркал, выслушивая неразборчивые комплименты на смеси английского и французского, но я купила несколько совершенно очаровательных нарядов; Париж — замечательный город для того, кто любит и любим.Эйфелева башня, Булонский лес, базилика Сакре-Кёр и Латинский квартал — все эти места до сих пор овеяны для меня самыми светлыми воспоминаниями. Бевил был все время рядом со мной; он смеялся и молчал, предоставляя слово мне, ибо я знала язык лучше, чем он. Я помню мягкий свет ресторанов и взгляды тех, кто нас обслуживал: у французов в таких вещах безошибочно срабатывает интуиция: они знали, что мы влюблены. Мы выдавали свою тайну всем и каждому. Мы лучились радостью — и Бевил не меньше, чем я.Но нашей главной целью был тот маленький городок в горах, так что мы покинули Париж и двинулись на юг.В Провансе уже вовсю хозяйничала осень, но я все равно с первого взгляда влюбилась в этот край с его величественными горными пейзажами и потрясающим морем. Сидя на балконе нашего отеля и глядя на берег, я думала, что никогда не видела ничего прекраснее.Те дни были безмятежными.Мадам, хозяйка отеля, знала Бевила, который уже бывал здесь раньше.— А на этот раз вы приехали с мадам Менфрей. Просто чудесно!В ее пристальном взгляде читался некий намек, и я подумала: с кем же Бевил жил в этом отеле раньше? Возможно, один, но могло быть и так, что в городке у него имелись знакомые. В те десять дней, что мы провели в Париже, у меня не возникало подобных мыслей; я почти поверила, что избавилась от них навсегда, но хватило одного намека, чтобы подозрения возникли вновь.Однако я позабыла о них, когда мы спустились в обеденную залу, выходившую на террасу с видом на горы. В теплом свете свечей я снова почувствовала себя счастливой.— Мы пробудем здесь месяц, а то и больше, — сказал Бевил. Он хотел, чтобы я полюбила Прованс так же, как любил его он. Люди здесь жили просто, и это было лучшее место, чтобы провести медовый месяц. — Никаких развлечений, — заявил он. — Ничего такого, что могло бы отвлечь меня от Хэрриет Менфрей.Я была довольна. По утрам мы бродили по старинному городу с извилистыми улочками, истертыми ступенями и глухими переулками. Темноглазые дети бросали на нас взгляды, исполненные любопытства. Все в нас выдавало иностранцев, и уличные торговцы наперебой расхваливали свой товар, когда мы останавливались, чтобы купить цветы и фрукты. Мы сидели в открытых кафе и наблюдали течение жизни, а по вечерам, прислонившись к каменной балюстраде, любовались морем. Иногда мы нанимали лошадей и отправлялись в горы по узким, опасным тропам. Бевил настаивал, чтобы в подобных местах вести мою лошадь, и, хотя я была хорошей наездницей и вполне могла справиться сама, мне доставляло удовольствие, что он стремится меня оберегать. Случалось, мы останавливались в каком-нибудь трактире пообедать и, перепробовав все местные блюда и вина, сидели, сонные и благостные, до самого вечера, когда приходила пора возвращаться.Мы редко строили какие-то планы, предоставив череде золотых дней течь самой по себе. Как мне нравились эти теплые солнечные дни и вечера, когда солнце уходило за горы, унося с собой зной. Тогда я надевала теплую шаль, и мы отправлялись куда-нибудь — погулять и подышать прохладным воздухом гор.Во время одной из прогулок мы заехали в деревенский трактир, где хозяйка сообщила нам, что вечером мы можем посмотреть народные танцы.Мы решили отправиться туда, надеясь, что доберемся до гостиницы при свете луны. Мы очень веселились в ту ночь, когда скакали в горы и вместе пели песню, которой научил нас муж хозяйки. Музыка была из «Орлеанской девы», а пелось в ней о волхве, который идет в Вифлеем. Когда бы я ни слышала потом эту мелодию, я вспоминала каменистую горную дорогу и наши голоса, Бевила, который был рядом со мной…счастливое мгновение, завершавшее дни нашего полного и безоблачного счастья. Но, наверное, к счастью, тогда я этого не знала.Бевил перевирал мотив и выговаривал слова со своим отвратительным британским акцентом, так что мне стало очень смешно.— Попробуй спеть лучше, Хэрриет Менфрей! — прокричал он.— Это будет нетрудно, — отозвалась я.Когда я запела, он сказал:— У тебя неплохой голосок, сердце мое. А по-французски ты говоришь как настоящая француженка.И мы продолжали петь — пока не добрались до деревушки, где нас тепло приветствовали хозяйка и ее муж. Они сказали, что ждали нас и очень огорчились, что милорд англичанин и его невеста не приедут. Владелица нашего отеля тоже относилась к нам по-матерински, но это ничуть не мешало ей распускать о нас сплетни. Но так или иначе, здесь, в маленькой столовой, нам отвели самое почетное место рядом со скрипачами, которые должны были играть танцующим.Ужин подали с особой церемонностью, к которой мы уже привыкли; вино принесли и разлили так, словно то был нектар богов, и хозяйка вместе с прислугой обхаживала нас, пока мы не попробовали сильно приправленную пряностями еду и не заявили, что она просто восхитительна.Тот вечер обещал быть одним из многих счастливых вечеров, если бы в комнату не вошли мужчина и женщина — судя по наружности, англичане. Я заметила, что Бевил удивленно посмотрел на них; дама, бросив на него ответный взгляд, на мгновение остановилась — тоже удивленная и взволнованная.Они подошли к нашему столику, и я отметила, что у нее блестящие волосы медного цвета и раскосые серые глаза. На губах дамы играла улыбка, ее тело было пышным, но, несмотря на это, она двигалась с грацией дикого зверя, что становилось еще заметнее оттого, что ее спутник неуклюже переваливался рядом с ней. Бевил вскочил.— Я что, сплю?! — воскликнула она. — Ущипни меня, Бобби…и я проснусь.— Надеюсь, это — не ночной кошмар, — отозвался Бевил.— Это — самый прекрасный из снов. Что вы делаете здесь, Бевил?Бевил улыбнулся мне.— Это — старый друг… — начал он.Дама скорчила гримасу:— Ты слышишь, Бобби? Старый друг. Это определение мне не нравится. Оно звучит двусмысленно.— Только для тех, кто слеп, — ответил Бевил.— Вы должны представить нас друг другу, моя дорогая, — сказал Бобби.— Ну, конечно, — вмешался Бевил. — Это — моя жена.Серые глаза женщины оглядели меня, и мне показалось, что в них мелькнуло разочарование.— Это — мой муж.И она рассмеялась, словно это была великолепная шутка — то, что у Бевила оказалась жена, а у нее — муж.— Только не говорите мне, — продолжала она, — что у вас тоже медовый месяц.— Это надо как-то отпраздновать, — заключил Бевил. Он повернулся ко мне: — Мы с Лизой знаем друг друга… уже очень давно.Хозяйка уже была у нашего стола:— Вы — друзья? Хотите поужинать вместе?— Какая прелесть! — вскричала Лиза. — Итак, Бевил, расскажите мне все.Хозяйка сделала знак прислуге, и вскоре мы все сидели за столом. Началась обычная суета с подачей блюд. Бевил представил мне Лизу Данфри. Нет, напомнила ему она. Он же видит Бобби. Теперь она — Лиза Мэнтон.— Знаете, — проворковала она, — бисквиты Мэнтон. Бобби их делает, правда, дорогой? Ну, конечно, не своими руками. Они просто приносят нам прибыль. Но, Бевил, это — просто потрясающе. Два медовых месяца — в одном и том же месте!Хотелось бы мне, чтобы мы с Бобом также находили это потрясающим. Он проклинал эту встречу так же, как и я, ибо Лиза полностью переключилась на Бевила, предоставив своего мужа мне.Погода просто замечательная, заметил Бобби. Что я думаю о горном пейзаже? Как мне правится французская еда?Мои ответы интересовали его не больше, чем меня — его вопросы; мы оба прислушивались к чужому разговору, и никто из нас не обращал никакого внимания на провансальских танцоров, которые старались доставить нам удовольствие.Я знала, какой особый взгляд появлялся у Бевила, когда его привлекала какая-то женщина; я видела, как он смотрел на меня; теперь нечто подобное вызвала своим появлением Лиза. Если бы нас с Бобби тут не было, возможно, они вернулись к прежним отношениям, по которым, похоже, скучали. Я не могла не думать об этом.В какой-то момент Лиза повернулась ко мне и сказала:— Так вы — дочь сэра Эдварда Делвани? Я видела объявление в газетах и, помнится, еще тогда подумала, что это — очень подходящая партия для Бевила.— Благодарю вас, — отвечала я. — Надеюсь, ваш брак тоже можно считать удачным.Она рассмеялась и посмотрела в свой стакан.— О да. Чудесно! Все так удачно соединились — и на медовый месяц собрались вместе. А у Бевила еще его политика…— А у вас — ваши бисквиты, — отвечала я.Она холодно посмотрела на меня и повернулась к Бевилу. Я смотрела на танцоров, не видя их; вместо этого я видела Бевила и ту женщину, как они милуются друг с другом. Не есть ли это знак на будущее? Неужели с этих пор я буду снова и снова встречать подруг Бевила и терзаться ревностью, которая мучит меня сейчас?Возвращаясь обратно, мы не пели. Бевил хранил молчание — я думаю, он все еще был мыслями в прошлом.— Ты хорошо ее знаешь? — спросила я.— Кого? — с несколько наигранным удивлением поинтересовался он.— Эту красивую Лизу.— О, мы просто приятели.Эти незначащие слова сказали мне так много.В отеле хозяйка спросила, понравились ли нам танцы, и, поскольку Бевил был, не по своему обыкновению, молчалив, мне пришлось бодро ответить, что да, мы получили массу удовольствия.В ту ночь Бевил обнимал меня столь пылко, что я, лежа в темноте, спросила себя: не Лизу ли сжимает он в своих объятиях? Не служу ли я просто ее заменой?Больше мы их не встречали, и через несколько дней Бевил вновь обрел превосходное настроение, а я сумела спрятать подальше свои опасения. Медовый месяц продолжался, но ничто уже не было таким, как прежде. Глава 7
Мы провели в Провансе шесть недель. Наступил ноябрь, пошли дожди. Ливни низвергались с небес стремительными потоками, крупные капли прыгали по балкону и заливали спальню; тучи почти полностью скрыли вершины гор и море, солнце не показывалось, и в воздухе чувствовался пронзительный холодок.Пора было возвращаться домой.Я радовалась, что увижу Менфрею. Одного взгляда на замок хватило, чтобы я воспрянула духом, и, когда мы въехали под башню с часами, я сказала себе, что буду счастлива в своем новом доме. Я твердо решила дать Бевилу все, чего он ожидал от своей жены.Вскоре разразился правительственный кризис. После восшествия на престол нового короля Бэлфур сменил Солсбери на посту премьер-министра, а Чемберлен со своими последователями угрожал подать в отставку. Если я хотела стать настоящей помощницей своему мужу, я должна была вникнуть во все эти проблемы. Обязанность политика — заботиться о благополучии своей страны, и мне казалось, что это — достойное стремление. Я горела воодушевлением. Когда я сказала об этом Бевилу, он поцеловал меня и сказал, что из меня выйдет идеальная жена депутата. После этого он яростно обрушился на различные злоупотребления, которые, на его взгляд, причиняли большой вред, и я с жаром поддержала его.Бевил очень серьезно относился к своим обязанностям. У него была штаб-квартира в Ланселле, и, приезжая в Корнуолл, он проводил там два утра в неделю, чтобы те, кого он представлял в парламенте, могли прийти к нему с любыми вопросами. Иногда я ездила туда с ним и, к своему изумлению, обнаружила, что от меня тоже есть польза и он это понимает. Вскоре я позабыла об инциденте, случившемся во время медового месяца, который меня так сильно расстроил; я даже сумела внушить себе, что все это мне просто почудилось.Политическая деятельность Бевила захватила меня — так же, как и его. Я с радостью убедилась, что при всех своих амбициях — а он мечтал о кабинете министров и, возможно, когда-нибудь о должности премьера — Бевил искренне заботился об интересах своего округа и не собирался прятаться от людей, отдавших за него свои голоса. Это создавало ему много хлопот: поток посетителей не иссякал, письма приходили пачками, и, хотя Уильям Листер был замечательным помощником, на мою долю работы тоже хватало.Казалось, вновь настали безмятежные дни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30