В большом холле, увешанном картинами, со сводчатым потолком и лестницей, вдоль которой на стенах висело оружие времен Гражданской войны, принадлежавшее неким Менфреям в те дни, я вспомнила ночь, когда Бевил привез меня сюда с острова, и как Гвеннан с упреком глядела на меня сверху.Теперь А'Ли позвонил в колокольчик, и Пенджелл, дворецкий Менфреев, вышел в холл и проводил меня в гостиную, где меня ожидала леди Менфрей.Как чудесно было снова оказаться с Гвеннан. В ней словно полыхал какой-то неугасимый огонь, данный ей от рождения, ослепительный и жгучий. Я оживала просто от одного ее присутствия.Она вбежала, когда я пила чай с леди Менфрей, набросилась на меня и потащила в свою комнату. Конечно, она изменилась. Она стала настоящей женщиной — красивой и чувственной, восхитительной и нетерпеливой.И я подумала: такова Гвеннан влюбленная.Она заговорила о свадьбе:— Вся округа ожидает чего-то грандиозного. Я думаю устроить некое подобие пышной средневековой церемонии. Мое подвенечное платье будет точной копией того, которое носила моя прапрапрапрабабушка. Мне приходится все время ездить на примерки. Ужасно, потому что я должна брать с собой Дину. Незамужним молодым леди непозволительно отправляться в город в одиночку. Одно из главных преимуществ замужней дамы — свобода. Ты, Хэрриет, еще будешь в цепях, а я их сброшу.— Мужья иногда оказываются ревнивцами.— Только не мой. Неужели, по-твоему, я согласилась бы сменить одну тюрьму на другую?— На самом деле, я думаю, твои родные снисходительней многих.— К чему вся эта болтовня, когда нам нужно столько обсудить? Теперь ты — подружка невесты. Мы тебя оденем в сиреневый шифон, и будешь выглядеть просто…— Безобразно, — вставила я.— Это — идея! Чтобы подчеркнуть красоту новобрачной.Мы расхохотались. Как хорошо, что мы снова вместе. Гвеннан, похоже, подумала о том же, потому что сказала:— Я так рада, что ты приехала, Хэрриет. Как только я выйду замуж, ты должна стать нашей первой гостьей в «Вороньих башнях».— Не представляю тебя там.— Почему? Мы там все переделываем. Хэрри старается для своей королевы.— Ты влюблена в него до безумия.— Может быть. Только мне положено скрывать свои чувства до самой свадьбы. За день до этого он должен будет упасть передо мною на колени; а потом силой вырвет у меня признание и клятву.— Он не осмелится!— Надеюсь, его на это хватит. Он обожает меня. А теперь слушай. Завтра мы поедем в Плимут. Это довольно забавно. У Дины там есть сестра, так что я отправлю ее повидаться с ней, и она не будет нам мешать.— Мешать в чем?— Увидишь. Но сначала надо зайти к портнихе и заняться сиреневым платьем для тебя.Гвеннан улыбнулась — как мне подумалось, в мечтах о будущем, и я еще раз призналась себе, что очень ее люблю: эта новая Гвеннан была мягче, озаренная, как я полагала, светом любви, — и очаровывала меня даже больше, чем прежняя. Если Хэрри Леверет любит ее, а она — его, они будут очень счастливы.И тут она сказала странную вещь:— Хэрриет, иногда мне кажется, из меня получилась бы хорошая актриса.Я подняла брови, ожидая продолжения, но Гвеннан больше ничего не сказала, а просто улыбалась.На следующий день нас отвезли на станцию и там посадили в поезд до Плимута. Дина, горничная Гвеннан, проводила нас до дома портнихи, где и оставила, пообещав вернуться за нами вечером.— Не много ли времени на портниху? — заметила я.Но Гвеннан рассмеялась и заявила, чтобы я полагалась на нее.С меня сняли мерки; я посмотрела сиреневую ткань, и Гвеннан пообещала, что через три дня мы зайдем на первую примерку. На все это ушло примерно полчаса.— У меня для тебя сюрприз, Хэрриет. Мы отправляемся в театр. Тебе понравится. Это — действительно чудесно. «Ромео и Джульетта». Помнишь, как хорошо ты читала стихи, но игрой ты никогда не блистала в пьесах. Просто тебе никогда не удавалось отрешиться от себя самой. В этом вся суть.— Но почему же ты не сказала мне, что мы идем в театр?— А зачем?— Так — ради интереса.Гвеннан промолчала, на ее губах все еще играла улыбка.— После представления я даже смогу отвести тебя за кулисы.— Ты хочешь сказать… у тебя есть друзья в труппе?— Ты всегда говорила, что я не перестаю тебя удивлять, и ты никогда не знаешь, что я выкину в следующий раз. Ну как, ты удивлена?Я согласилась, что так оно и есть.— Тебе понравится, Хэрриет.Гвеннан купила билеты, и мы вошли в зал. Из программки я узнала, что то была постоянная труппа, гастролировавшая в Плимуте и дававшая, кроме традиционного Шекспира, пьесы Генри Артура Джонса и Пинеро.Но в данный момент меня больше интересовала Гвеннан. Она явно пустилась в очередную авантюру. Я замечала знакомые признаки, и меня начали мучить некоторые опасения. С чего бы это Гвеинан так заинтересовалась театром — накануне свадьбы?Гвеннан указала мне имя в списке исполнителей.— Эва Эллингтон, — прочла я. — Кто это?— Не догадалась?Я покачала головой.— А помнишь Джейн Эллингтон?Разумеется, я ее помнила. Я ясно видела перед собой Джейн, стоящую посреди нашей комнаты во Франции и читающую сцены из «Гамлета».— Господи боже, — воскликнула я. — Неужели?!— Да, — отозвалась Гвеннан. — Она написала мне, что будет выступать здесь, я пришла — одна, посмотреть на нее. А потом пошла за кулисы — Джейн меня пригласила — и там познакомилась с другими членами труппы. Я была тут уже несколько раз.— Так вот почему ты решила, что могла бы блистать на сцене! Немного поздно думать об этом, когда ты вот-вот станешь миссис Леверет, разве нет?— Да, — согласилась она, — поздно. Можно сказать, «бьет одиннадцать».— Нет, — возразила я, — уже полночь.— Полночь не настанет, пока не начнется свадебная церемония, — твердо заявила Гвеннан.— Ничего хорошего из этого не выйдет. Ты ни за что не сумеешь выучить роль.Поднялся занавес, и начался спектакль. Постановка показалась мне дешевой и безвкусной, актеры играли плохо; но Гвеннан, как ни странно, смотрела словно зачарованная. Ромео, правда, был довольно хорош собой, и я посмотрела в программке его имя: Бенедикт Беллэйрс; а Эва Эллингтон играла Капулетти. Я сразу ее узнала и внимательно следила за ней. Бедняжка Джейн, у которой были такие планы!После первого акта я поделилась своими соображениями с Гвеннан.— Ерунда, — бросила она. — Она ведь только начинает. А в такой ситуации это все-таки… достижение.— По-твоему, она станет второй Эллен Терри и, я полагаю, Ромео — это будущий Ирвинг?— Почему бы и нет?— Мне кажется, они даже в начале своей карьеры играли несколько иначе.— Ты слишком цинична, Хэрриет. Ты всегда была такой. Если ты сама не пытаешься ничего делать, не обязательно шипеть на тех, кто что-то пробует.— Ну… ты витаешь в облаках!— Просто я ценю смелость, вот и все.Я промолчала, но в душе по-настоящему встревожилась.Мне казалось, что пьеса никогда не кончится. Исподтишка я продолжала поглядывать па Гвеннан: она об этом не догадывалась, ибо неотрывно смотрела на сцену. Это была для меня полная неожиданность, но вполне в духе Гвеннан.После представления она радостно потащила меня за кулисы. Раньше мне никогда не приходилось бывать в подобном месте, и я нашла обстановку любопытной, хотя и несколько убогой. Было приятно снова увидеть Джейн, и она приняла меня очень тепло. Мы сидели на ящиках и разговаривали. Она сказала, что вполне довольна жизнью и не променяла бы свою работу на самого богатого мужа в мире. Думаю, она намекала на близящееся замужество Гвеннан. Ее родные были категорически против того, чтобы она поступила на сцену, так что она просто сбежала. Джейн не сомневалась, что отец теперь лишит ее наследства. Но какая разница? Один только запах краски для грима стоит всех миллионов, особенно когда тебе восемнадцать лет и ты влюблена в выбранную тобой профессию.Гвеннан разговаривала с Ромео. Он еще не сиял костюма, а его лицо блестело от грима; но я видела, что он очень хорош собой.— Я хочу представить тебе Бенедикта Беллэйрса, — сказала Гвеннан.Он взял меня за руку и склонился над ней для поцелуя.— Добро пожаловать к нам, — сказал он.Я почувствовала, как у меня по спине пробежал холодок. Этот человек мне не понравился.Гвеннан стала скрытной, что было странно, потому что она редко держала что-то в себе, и без раздумий высказывала все, что приходило ей в голову. Именно поэтому перемена в ней меня тревожила.Мы не сумели поговорить по дороге домой — из-за Дины; но я подозревала, что частые поездки в Плимут включали и посещения театра.Почему она так неожиданно и так сильно этим увлеклась?Вечером, когда все разошлись спать, я отправилась к Гвеннан: мне захотелось выяснить, насколько все это серьезно. Подойдя к двери, я услышала, что Гвеннан с кем-то разговаривает, но в ответ на мой стук раздалось: «Входите», и я вошла. Гвеннан стояла посреди комнаты в халате — она явно только что что-то декламировала перед зеркалом. Я заметила на столе открытую книгу: это был том Шекспира, который мы читали в школе.— Джульетта, — заключила я.— Что ты говоришь?Я заглянула в открытую книгу:— Сцена на балконе. Позволь мне послушать. «Ромео! Как мне жаль, что ты — Ромео…» Начни отсюда. Я буду мистером Бенедиктом Беллэйрсом.Гвеннан вспыхнула.— Думай что хочешь! — зло сказала она и захлопнула книгу.— Ты, похоже, правда помешалась на театре, Гвеннан. Что ты собираешься делать?— Ничего.— Я всегда чувствую, когда ты что-то замышляешь. Вспомни, у меня нюх на такие вещи.— Просто меня потряс сегодняшний спектакль.— А меня нет.— Ты вообще не способна ничем увлечься.— Может быть. Разве что твоей игрой. Позволь мне посмотреть твою Джульетту.— Прекрати.— Прекращу, когда ты мне скажешь, как далеко все это зашло.— И оставь этот тон. Ты говоришь так, словно ты — хозяйка дома, которая обнаружила, что ее муж целуется с горничной.— Итак, ты уже с кем-то целовалась?— Ну правда, Хэрриет!— Как насчет Бенедикта? Хороший повод «перебеситься», как ты это называешь?— Я нахожу его интересным, вот и все.— А знает ли Хэрри, насколько интересным ты его находишь?— Перестань! Лучше бы ты не приезжала.— Может, мне лучше уехать?— Не будь такой дурой. Как ты уедешь теперь?— Но, Гвеннан, я очень волнуюсь. Ты уже не школьница; ты — молодая леди, которая выходит замуж. Ты подумала о Хэрри?— Я буду думать о Хэрри всю оставшуюся жизнь. Я хочу иметь возможность подумать о ком-то другом… в последний раз.— Да, вот — слова невесты! — воскликнула я. — Гвеннан, пора стать взрослой.— И это говоришь мне ты! Ты…девчонка! Что ты знаешь о жизни? Только то, что прочитала в книгах.— Возможно, из книг можно узнать о жизни больше, чем за кулисами третьесортной театральной труппы.— Прекрати.— Ты начинаешь повторяться.— А ты…ты невыносима.Я поднялась, чтобы уйти, но Гвеннан схватила меня за руку:— Послушай, Хэрриет. Труппа уезжает за неделю до моей свадьбы. Тогда всему этому придет конец.— Мне это не нравится.— Ну, разумеется, мадам Чистюля.— Я только надеюсь…— Лгунья. Ты надеешься только на то, что Бевил влюбится в тебя и на тебе женится.Я повернулась к дверям, однако Гвеннан не позволила мне уйти.— Мы видим друг друга насквозь, Хэрриет. И есть еще одна вещь, которую мы знаем. Всегда, в любой беде, мы будем держаться вместе.И это была правда.На следующий день мы с Гвеннан отправились в лодке на остров. Дом немного подремонтировали, и я подумала, что это — то, что мой отец успел сделать перед смертью, однако старая мебель из Менфреи все еще оставалась на местах.— Это тебе ничего не напоминает? — осведомилась Гвеннан.Она могла и не спрашивать. Много лет я не могла видеть этот остров без того, чтобы в памяти моей не выплывала ночь, проведенная здесь, и тот страх, который я испытала, когда услышала внизу голос Бевила. Я тогда была слишком невинна, чтобы понять, зачем Бевил привез сюда ту девушку; но ныне конечно же я знала, что это была очередная из бесконечной череды интрижек, наполнявших его жизнь.Я почувствовала какую-то непонятную тоску при мысли о Хэрри, который любил Гвеннан; и о Гвеннан, которая накануне свадьбы позволила себе увлечься Бенедиктом Беллэйрсом. Я подумала и о Бевиле, который, подобно своему отцу и большинству Менфреев, похоже, полагал, что порхать от дамы к даме подобно шмелю, чье назначение — опылять цветы, — нечто совершенно естественное.Лодка обогнула остров, и мы вышли на берег.— Забавно, — заявила Гвеннан, — теперь он — твой. Этот маленький кусочек земли навеки потерян для Менфреев. Это похоже на то, как море постепенно вторгается на сушу. Хотя здесь скорее суша, восставшая из океана. Она послужит нам упреком всякий раз, как мы будем смотреть на море. Какие-нибудь будущие Менфреи станут качать головами и говорить: «Сэр Энделион потерял остров. Черный час для Менфреи». Если, конечно, он не вернется к семье через брачный союз.— Может быть, — предположила я, — брак дочери с богатым человеком позволит выкупить остров обратно?— Не так легко вырвать землю Менфреев у тех, кто ее приобрел. Деньги — это еще не все.— Давай посмотрим дом.Я отперла дверь.— Очень показательно, — сказала Гвеннан. — В наши дни дверей никогда не запирали. Какая-то в державе датской гниль.— Ну, на самом деле гнили здесь меньше, чем когда дом принадлежал вам.— Он выглядит почти пристойно. Интересно, как к этому относятся привидения.— А что, их тут много?— Думаю, да. Но может быть, перед чужаками они появляться не станут. Корнуолльские призраки очень щепетильны.Гвениан держалась как-то слишком уж легкомысленно. Я даже подумала: не пытается ли она скрыть страх?Мы принялись бродить по дому среди пропыленной мебели. Я покинула Гвеннан и в одиночестве поднялась в спальню, где меня нашел Бевил. Я почти воочию видела его: как он поднимает пыльную занавеску и встречает мой взгляд. Бевил, в котором я так сильно нуждалась… сейчас!— Я никогда не захочу здесь жить, — сказала я. — Лучшее, что тут есть, — это вид из окна.— Море — до самого горизонта.— Нет, я имею в виду — в другую сторону. То окно, которое смотрит на Менфрею.Гвеннан понимающе улыбнулась мне:— Я знаю, ты любишь наш старый замок так же, как и мы.На острове мы пробыли недолго и вернулись в Менфрею; когда мы миновали сад, спускавшийся с вершины утеса к морю, и через калитку вошли на хозяйственный двор, один из конюхов сказал нам:— Мистер Бевил только что вернулся.— Он, как всегда, вовремя, — улыбнулась Гвеннан и украдкой взглянула на меня.Я постаралась ничем не выказать своих чувств, но едва ли сильно в этом преуспела.Следующие дни были одними из самых радостных, какие я когда-либо знала. Бевил принес в Менфрею атмосферу легкомысленного веселья. Возможно, я так радовалась его присутствию, потому что оно отвлекло меня от мыслей о Гвеннан. Бевил постоянно был с нами; Хэрри Леверет каждый день поутру приезжал из «Вороньих башен», и мы вчетвером отправлялись на прогулку. Леди Менфрей, жившая постоянным страхом, что ее своевольное семейство выкинет какой-нибудь фокус, утешала себя тем, что мы присмотрим друг за другом.Я разделяла общее веселье; на лошади я всегда чувствовала себя лучше, чем когда шла пешком; тут я не ощущала своей ущербности и, может быть, из-за этого была хорошей наездницей. Казалось, все складывалось в мою пользу. Джессика Треларкен находилась за много миль от нас — где-то в Лондоне, если верить словам А'Ли. Хэрри занимался только Гвеннан, а она — своими собственными проблемами; оставались я и Бевил.Мы обычно скакали впереди — иногда даже теряли наших спутников из виду.— Не думаю, что они очень по нас скучают, — как-то заметил Бевил.Я никогда не забуду, как мы скакали через леса, где на землю ложились пятнистые тени листвы; и с тех пор, сидя в седле, я всегда ощущаю вновь ту отчаянную радость. Я поняла тогда, что в моей жизни нет и не будет никого, кто мог бы сравниться с Бевилом. Казалось, в нем правда соединялось все, о чем я мечтала в детстве, когда в воображении сделала его рыцарем…моим рыцарем. Пели птицы, легкий бриз дул с моря — теплый юго-восточный ветер Корнуолла, нежный и влажный, — ветер, который делал людей красивее, увлажняя кожу и заставляя ее мягко сиять, и море — оно неожиданно открывалось в просветах — темно-синее, лазурное, цвета павлиньего пера…бледное почти до зеленовато-голубого, аквамаринового — все оттенки синего из небесной палитры художника: и серый, и зеленый, и перламутровый. Но никогда, сказала я Бевилу, море не было так прекрасно, как в розовых лучах рассвета.— Только не говорите, что вы встаете пораньше, чтобы им полюбоваться!— Я правда так и делаю. Но самый лучший вид открывается из дома на острове, когда смотришь на берег и на Менфрею… а Менфрея поутру — самое прелестное зрелище в мире. Один раз я это видела…Он рассмеялся и поднял на меня свои карие глаза — его взор скользнул по моим плечам и шее, потом наши взгляды встретились.— Я запомнил тот случай. Как я обнаружил вас за пыльной занавеской и подумал, что это — какой-то бродяга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30