Пока вожжи в руках у меня, вы будете вести себя так, как хочу я. И, упаси Боже, мадемуазель, если вы попытаетесь закусить удила, это будет во много раз хуже для вас!
Такой способ объяснения вряд ли мог смягчить мисс Тэвернер; не изменило ее настроение сознание своей неправоты. Джудит от злости просто побелела и крепко стиснула зубы. Она выслушала графа молча, не сказав ни единого слова в ответ, почти задыхаясь от гнева. Когда же он кончил говорить, мисс Тэвернер тихо, дрожащим голосом произнесла:
– Я не даю вам ни малейшего права распоряжаться моими действиями. В ваших руках мое наследство, и с этим я смирилась. Но я с самого начала сказала вам, что ваша власть распространяется только на ведение моих дел. Вы стараетесь каждый раз вмешиваться в то, во что не имеете права вмешиваться. До сих пор я вам не возражала, потому что мне совсем не хочется все время ссориться с тем, с кем я, к большому несчастью, каким-то образом связана. Но сегодняшнее ваше поведение уже перешло все границы. Мое терпение лопнуло. Я не позволю вам судить, насколько приличны или неприличны мои поступки! И если мне доставляет удовольствие поездка в Брайтон в своем экипаже, которым я правлю, это совершенно не ваше дело!
– Вы полагаете, что я разрешу моей воспитаннице стать притчей во языцех всего Лондона? Неужели вы думаете, что моя гордость позволит мне, чтобы моя воспитанница сама правила экипажем и ехала бы в Брайтон, подвластная всем ветрам, с растрепанными волосами; чтобы она стала предметом насмешек самых грубых зевак или вызвала бы отвращение у любого человека с нормальными манерами и хорошим вкусом? Вы только поглядите на себя, моя милая!
После этих слов граф схватил Джудит за плечи и резко повернул ее прямо к зеркалу, висевшему над камином. К своему неудовольствию, мисс Тэвернер увидела, что волосы у нее выбились из-под плотно сидевшей на голове шляпки и спутались, а весь дорожный наряд был покрыт толстым слоем пыли. Собственный вид разозлил ее еще больше. Джудит вырвалась из рук графа и закричала:
– Конечно, вы правы! Я полагаю, что вызываю презрение у вас и у любого другого такого же щеголя! А вы считаете, что я очень дорожу вашим добрым мнением обо мне? Для меня оно ровным счетом ничегошеньки не значит! С того самого первого момента, как я вас увидела, вы мне ужасно не понравились – да, именно так! И я все время вам не доверяла! Я не знаю, какие мотивы побуждали вас эту мою к вам неприязнь преодолевать, но только вам это не удалось!
– Не удалось, это очевидно! – сказал граф, и в уголках его рта появилась мрачная улыбка. – В это я могу охотно поверить. Однако я был бы вам весьма признателен, если бы вы объяснили мне, что же я такого сделал, что вызвал у вас недоверие.
Четко высказать графу свою мысль Джудит не могла.
Но, как свойственно женщинам, она просто употребила такие слова, которыми хотела посильнее задеть его за живое. Теперь же, проигнорировав его главный вопрос, она сказала:
– Не думайте, что я не понимаю истинной причины вашего столь неблаговидного взрыва! Вас куда меньше волнует мой внешний вид, чем то, что я не подчиняюсь вашим приказам. Именно вы должны быть всегда хозяином положения; вы просто не можете вынести, чтобы кто-нибудь ослушался вашей воли.
– Совершенно верно, этого я вынести не могу, – ответил граф. – Но то же самое я мог бы сказать и о вас, мисс Тэвернер. Ваше непомерное желание делать все по-своему привело к тому, что, не будь меня здесь и не заставь я вас подчиниться моему приказу, вы бы нанесли такой урон своей репутации, что даже и представить себе не можете. Такого рода трюки, свойственные девчонкам-сорвиголова, могут вполне сойти с рук в диких лесах Йоркшира. К счастью для меня, я ничего не знаю о тамошних манерах. Но здесь такие выходки абсолютно неуместны. Вы совершили огромную ошибку. Вам должны были бы это подсказать ваши собственные принципы. И тогда мне не надо было бы говорить об этом. Что же касается вашего столь любезного описания моего характера, то должен вам сказать, что это проклятое опекунство, навязанное на мою голову, с самого начала не принесло мне ничего, кроме одних неприятностей и раздражения. И оно требует от меня не только управления вашими делами. Один раз, мисс Тэвернер, вы очень мило выразились, что счастливы оттого, что не являетесь моею дочерью. Этому безмерно рад и я! Но, как бы сильно я эти свои обязанности не не любил, я официально заменяю вам вашего отца. И если вы не будете мне подчиняться, мне придется, хочу я того или нет, обращаться с вами так, как, ничуть не сомневаюсь, стал бы обращаться с вами ваш родной отец, если бы он только мог вас в этот момент увидеть.
– Я благодарю небо лишь за одно! – воскликнула Джудит. – Я имею в виду то, что пройдет совсем немного времени, и у вас уже больше не будет никаких прав мне угрожать или вмешиваться в мои дела! По крайней мере в этом вы, лорд Ворт, можете быть уверены: как только истечет срок вашей опеки надо мной, я не соглашусь вас видеть снова ни за что на свете!
– Премного благодарен! Вот теперь вы дали полную волю своему темпераменту. Больше говорить нечего! – произнес граф; он повернулся и распахнул перед собою дверь. – Через минуту будет готов ваш экипаж, мадемуазель.
Джудит направилась к двери, но не успела до нее дойти, как в комнату вбежал Перегрин, очень разгоряченный и гораздо больше взъерошенный и запыленный, чем его сестра.
– Черт побери! Что тут происходит? – потребовал он разъяснений. – Я был уверен, что ты уже на полпути в Брайтон! Могу тебе сказать, что мне просто ужасно не повезло!
– Лррд Ворт, – изо всех сил сдерживая свой голос, проговорила Джудит, – счел нужным заявить, что наша гонка кончилась. Его достоинству претит видеть, что его воспитанница сама правит экипажем на Брай-тонской дороге.
– Да какое нам до этого дело! – возмутился Перегрин. – Черт побери, Ворт! Так ведь мы заключили пари! Остановить мою сестру сейчас вы просто не можете!
– То, что мне надо вам сказать, я скажу вам потом, – ответил Ворт раздраженно. – Мисс Тэвернер! Я вас жду, чтобы помочь вам сесть в дилижанс.
– Можете продолжать свое путешествие, лорд Ворт, – произнесла Джудит. – Когда со мною мой брат, мне ничья другая защита не нужна.
– Это мы уже видели, – язвительно заметил граф. – Ну что же, мисс Тэвернер! Я вас предупредил, что заставлю вас меня слушаться.
Граф шагнул вперед, но перед ним мгновенно возник Перегрин. Сжав кулаки, Перри резко сказал:
– Я, сэр, предупреждаю вас, чтобы вы оставили мою сестру в покое!
– Боюсь, ваш столь благородный жест, предназначенный для меня, – пустая трата времени, – спокойно произнес Ворт. – Успокойте себя простой мыслью, если бы вас стукнул я, вы бы очень пожалели, что вызывали меня на это.
Мисс Тэвернер оттолкнула брата.
– Не устраивай сцены, Перри, умоляю тебя! Я готова пойти с вами, лорд Ворт!
Граф поклонился. Джудит вышла следом за ним из комнаты, и через пару минут граф уже помогал ей подняться в ожидавший на улице дилижанс. Дверца его захлопнулась; она услышала, как ее опекун отдает распоряжение почтальонам, и забилась в угол, ощущая, как лошади рванулись с места.
Джудит заметила, что вся дрожит и никак не может сосредоточиться. В горле у нее стоял горький комок. Все ее удовольствие от жизни в Брайтоне разом исчезло. Ей казалось, что более несчастного существа, чем она, нет на всем белом свете. Она не собиралась оправдывать свое поведение. Уже в Хорлее Джудит полностью осознала все неприличие своего поступка. Сейчас же она испытывала горькое чувство разочарования, понимая, что целиком заслужила осуждение Ворта. Теперь наверняка он мог думать о ней только с отвращением. Он не постеснялся подвергнуть ее унижению и обращался с ней только с ненавистью и презрением. Ничего удивительного, что она потеряла над собой контроль, слушая его: его поведение было просто непростительным. То теплое взаимопонимание, которое, казалось, начало устанавливаться между ними, теперь потеряно окончательно. Джудит это было все равно; и если только граф не попросит у нее прощения, она никогда не сможет больше видеть его без чувства резкого протеста. А в том, что Ворт никакого прощения никогда у нее просить не станет, Джудит была глубоко уверена. Ее репутация в его глазах была полностью испорчена. Теперь она считала его гнусным, наглым, стремящимся всеми командовать. Себя же Джудит в этот момент оценивала ничуть не лучше, чем вульгарную леди Лейд.
Эти столь горькие размышления привели к вполне естественным результатам. По щекам мисс Тэвернер полились слезы, и она перестала замечать пробегавшие за окнами дилижанса красивые деревни, живописные магистрали и самые очаровательные виды. Когда же, наконец, дилижанс остановился возле ее нового дома на Морском Параде, то даже прекрасная картина моря не помогла изменить ее мрачного настроения. Джудит опустила на лицо вуаль и поспешила пройти в дом. Она почти взбежала по лестнице и постаралась поскорее заглушить свое горе в тишине спальни.
ГЛАВА XVII
Прошло много дней, прежде чем мисс Тэвернер сумела восстановить свое обычное хладнокровие. И так же долго она не могла позабыть злоключений ее путешествия. Джудит всячески старалась не поддаваться мрачному настроению, но нервы у нее сильно сдали, и, хотя иногда ей удавалось выглядеть спокойной и веселой, на сердце у нее было тяжело, а все мысли были уничижительными для ее достоинства.
Перегрин прибыл в Брайтон на полчаса позже сестры. Но его приезд не принес ей никакого утешения. Джудит не стала спрашивать брата, что произошло между ним и Вортом, а сам Перри об этом ничего не сказал. Он пришел к сестре мрачный, в состоянии полунеповиновения-полустыда; он был готов обругать Ворта последними словами, но никак не хотел обсуждать с Джудит причину их разногласий. Было ясно, что Ворт был с ним беспощаден. Настроение у Джудит стало еще хуже. Она чувствовала, что именно она внесла разлад между этими двумя людьми. И никакие ее теперешние признания (как бы ни трудно их было ей сделать!), что для осуждения ее поведения у Ворта были совершенно справедливые основания, уже не могли бы смягчить возмущенного Перри. Обсуждать эти события теперь было бы уже бесполезно. Только время могло как-то сгладить нанесенные им обиды. Джудит понимала, что бессмысленно ожидать от Перри, чтобы он воспринимал все так же, как она сама. Перегрин сознавал, что он поступил плохо, и, вероятнее всего, в душе об этом сожалел. Но, в конечном счете, это мало что для него меняло; прошло совсем немного времени, и он уже позабыл обо всем, кроме той роли, которую в этой истории сыграл Ворт. Вскоре он с легким сердцем отправился на прогулку, чтобы познакомиться с Брайтоном.
Когда к дому подъехал экипаж с миссис Скэттергуд, прошло уже изрядное время после приезда Тэвернеров. И Джудит смогла встретить свою компаньонку, по крайней мере, с видимым хладнокровием. Но ей стоило большого труда выслушивать все жалобы миссис Скэттергуд, в равной мере как и давать ей отчет о том, что случилось в Кокфильде. Но даже миссис Скэттергуд не умела болтать бесконечно. К тому моменту, когда все сели обедать, почтенная дама уже почти все позабыла и начала вместо этого обсуждать всевозможные развлечения, которые предоставлял им Брайтон.
Дом на Морском Параде был чистый и вполне просторный, так что его новые жильцы были им довольны. Правда, можно было бы пожелать, чтобы гостиные были чуть более красивыми. Однако в целом надо было признать, что меблировка в доме, нусть не очень богатая, все-таки была намного лучше, чем обычно бывает в домах, сдаваемых на сезон на морском побережье. Эту недостаточную элегантность в убранстве дома вскоре удалось как-то восполнить, благодаря различным милым безделушкам и украшениям, которые миссис Скэттергуд так предусмотрительно привезла с собой с Брук-стрит в одном из своих многочисленных сундуков. Первый вечер прошел очень тихо, потому что все обустраивались, чтобы почувствовать себя в новом доме как можно более уютно. Обе; дамы рано легли спать. Миссис Скэттергуд положила на лицо кусочки телятины, чтобы не было морщин. А мисс Тэвернер провела полночи без сна, погруженная в свои бесполезные размышления.
Но горестное состояние Джудит не могло длиться вечно. Утром она увидела, как на поверхности моря сверкает солнышко, и почувствовала облегчение. А воздух был такой свежий, с привкусом соли, что настроение у мисс Тэвернер заметно улучшилось. Конечно, ее еще тяготила какая-то грусть, но ощущения несчастья уже больше не было. Джудит пронзило предчувствие нового дня, дня интересного и приятного. И с таким настроением она вышла к завтраку, застав за столом Перегрина и миссис Скэттергуд.
Накануне, когда дилижанс въезжал в Брайтон, Джудит мало что замечала вокруг, потому что глаза ее были полны слез. Тогда она даже не взглянула на павильон, который был расположен настолько удачно, что любой путешественник, въезжающий в Брайтон, сразу же его замечал. Поэтому сегодня первое, что они непременно должны были посетить во время утренней прогулки, – павильон. Вскоре после завтрака обе дамы отправились погулять вместе. До реки Стейн их сопровождал Перегрин, который затем поспешил в клуб Реггета.
Пройдя пять минут вдоль берега моря, миссис Скэттергуд и Джудит оказались там, где впадал в море Стейн. И тут же они увидели павильон, правда, не очень четко. Дамы спустились вниз и стали бродить по покрытой глазурью красно-кирпичной мостовой вдоль реки. Они миновали аккуратные садики, расположенные в геометрическом порядке; потом библиотеку Дональдсона, где выдавали книги на дом, и таким образом дошли до павильонного Парада. Тут перед ними во всем его великолепии предстало роскошное здание самого павильона. Павильон был построен для принца-регента архитектором Генри Голландом. Фасад его тянулся на четыреста восемьдесят футов, а все здание занимало территорию в десять акров. Павильон был задуман в соответствии с идеей, поданной самим принцем. Принц имел очень слабое представление об архитектуре, но хотел, чтобы задуманное им сооружение напоминало то, что было изображено на китайских обоях, полученных им как-то в подарок. Результат же получился и весьма впечатляющим, и оригинальным. При первом взгляде на павильон у совершающего по городу прогулку путешественника вполне могло создаться впечатление, что он забрел в какую-то фантастическую страну, настолько все здесь было необычным и громадным. Чувствовалось явное господство греческого, марокканского и русского стилей. С фасада здание украшали ионическая колоннада, фриз и карниз. Над зубцами башенок, завершавших верхнюю линию всего здания, поднимались купола и покрытые зелеными крышами минареты. Каждое крыло павильона венчали два конуса такой же высоты, как центральный – и самый большой – купол. На каждом углу здания были минареты и бельведеры. Они были выложены из батского камня, а весь остальной дворец – из оштукатуренного кирпича. Напротив каждого крыла стояла открытая аркада из арок, отделенных друг от друга восьмигранными колоннами и украшенных шпалерами. Вход был с западной стороны. В данный момент миссис Скэттергуд и мисс Тэвернер смотрели на главный фасад, выходивший на восток. Этот фасад открывал вид на лужайку, которую от парадной части отделяла низкая стена и какое-то крохотное строение. Однажды некий придирчивый критик, увидевший павильон впервые, заметил, что создается такое впечатление, будто бы Собор Святого Павла породил на свет целый выводок куполов. Но подобная богохульная мысль в голову мисс Тэвернер, конечно, прийти не могла. И если уж этот павильон был задуман человеком с не совсем простым вкусом, то, как считала Джудит, не ей следовало судить о недостатках этого здания. Она не собиралась противопоставлять свое мнение о нем мнению великого мистера Холланда.
– Какое благородное сооружение! – воскликнула миссис Скэттергуд. Сколько бы раз она этот павильон не видела, его величие всегда поражало ее снова и снова. – Знаете, только на постройку конюшен ушло семьдесят тысяч фунтов. Уверена, что вы никогда еще не видели дворца, равного этому! По сравнению с ним даже Карлтонский замок – просто ничто! Тот – совершенно простой, даже посредственный, а этот сразу же приковывает к себе взор любого посетителя, у которого дух захватывает от восхищения!
– Совершенно верно: этот дворец действительно нечто из ряда вон выходящее.
– А интерьер! Но вы все увидите сами! Вас, конечно же, обязательно пригласят на один из музыкальных вечеров. Здесь у каждого апартамента самые благородные пропорции! И все обставлено с такой элегантностью, что даже и представить себе невозможно!
Обе дамы проследовали дальше, чтобы посмотреть конюшни, расположенные в северной части территории. Пройдя совсем немного, они оказались у новой дороги, а свернув по ней вниз, они вышли на Норт-стрит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47