Оба устало стояли в отдалении друг от друга, рассматривая противника безо всякой враждебности. А счетчик времени продолжал вести свой отсчет и дошел до числа пятьдесят. Ни тот, ни другой боец в бой не рвались. Тогда те, кто их подзадоривал, каждый забрав своего подопечного, снова вернули их на середину арены, поставив обоих петухов клюв к клюву. Первым ударил противника серый; он стукнул соперника быстро и резко, отчего тот сразу же свалился замертво.
Среди зрителей вдруг поднялось волнение.
– Обман! Обман! Серого подтолкнули!
Кто-то выкрикнул:
– Ерунда! Этого не было, сознайтесь!
Перегрин резко повернулся и уставился на Фарнэби.
– Его никто не толкал! Я все время не сводил с поля боя глаз! Готов поклясться, что мой человек его только поставил!
Следуя решению судьи, оба хозяина схватили каждый своего петуха. Это обстоятельство было очень кстати для медноперого, которого, по-видимому, последний удар соперника здорово выбил из колеи. Судья объявил счет в пользу серого петуха. Мистер Фитцджон запальчиво произнес:
– Конечно же, серого никто не подталкивал! Да сядьте вы там, сядьте! Да, ничего удивительного, что ваш петух такой нерешительный. Мне кажется, в последней схватке у него пострадал глаз. Да, Перри, у вас действительно редкостный петух. Ну, а теперь уже он его прикончит. Смотрите, медноперый совсем скис, а, может, и отдал концы. Да, умер, это точно. Отличная игра, Перри. Отличная!
Мистер Фарнэби повернулся к ним. Лицо его выражало ярость.
– Конечно же, отличная. Вашего петуха напугали, да еще и подтолкнули, чтобы заставить его вступить в драку!
– Послушайте, Фарнэби, – очень недоброжелательно произнес мистер Фитцджон, – надо научиться признавать свое поражение.
Мальчишеское лицо Перегрина нахмурилось. Он поднял руку, чтобы утихомирить своего разгневанного друга, и взглянул на Фарнэби.
– Вы, видимо, сами не знаете, что говорите. Если бы было какое-нибудь нарушение, то судья бы его непременно заметил.
– О, – насмешливо протянул Фарнэби, – когда своих петухов выставляют на бой богатые, то судьи иногда допускают ошибки.
Эти слова были сказаны не так громко, чтобы их услыхали сидящие далеко. Но Перегрин от возмущения сразу же вскочил.
– Что?! – с яростью закричал он. – Повторите-ка ваши слова, если смеете!
Хотя эту тираду могли услышать только те, кто сидел очень близко к Фарнэби, теперь все вокруг поняли, что рядом происходит перебранка. Люди попроще сразу же стали выступать на стороне того или другого спорщика. А некоторые (из тех, кто проиграл свои деньги, поставив на медноперого) начали кричать, что серого петуха подтолкнули. Другие же, с неменьшим рвением, громко заявляли, что схватка была справедливой. В этом гвалте выделялся визгливый голос какого-то кокни, требовавшего, чтобы Перегрин поставил мистеру Фарнэби хороший фонарь под глазом. Но такой совет, по-видимому, Перри вовсе и не требовался, – он уже и так еле сдерживался, чтобы не пустить в ход кулаки.
Мистер Фитцджон тоже слышал последние слова Фарнэби и поспешил встать между ним и Перегрином, быстро приговаривая:
– Ну, хватит валять дурака, Фарнэби. Вы просто выпили лишку, и вам должно быть стыдно за свое поведение.
– Ах, так я, значит, выпил? – угрожающе закричал Фарнэби, не сводя глаз с Перегрина. – Я не настолько и пьян и могу прекрасно видеть, как подталкивают петуха к драке! И я повторяю, сэр Перегрин Тэвернер, что когда у человека много денег, они могут творить весьма сомнительные дела!
– Ну, черт побери! – вышел из себя мистер Фитцджон. – Не обращайте на него внимания, Перри!
Однако Перегрин этого совета не услышал. Пока мистер Фитцджон говорил, Перри нанес сильный удар по лицу Фарнэби левой рукой, отчего тот свалился на скамейку. Тут же множество людей стали громко поддерживать Перри, раздался вопль:
– На кулачки!
Более спокойные наблюдатели стали протестовать. А джентльмен в потертом пальто, на колени которого свалился мистер Фарнэби, начал требовать, чтобы немедленно прибыли стражи порядка.
Мистер Фарнэби заставил себя подняться и показал всем присутствующим, что у него из носа идет кровь. Тот же самый голос, который советовал Перегрину кулаком проучить Фарнэби, теперь с восхищением призывал:
– Заткни ему дырку! Дай ему как следует, хозяин! Пусть отпробует домашненького!
Мистер Фарнэби прижал к лицу платок и произнес:
– Утром мой друг навестит вашего, сэр! Будьте любезны назвать имя своего секунданта.
– Фитц? – обернувшись через плечо, резко спросил Перегрин.
– К вашим услугам, – отвечал мистер Фитцджон.
– С моей стороны будет выступать мистер Фитцджон, – сказал Перегрин, Он побледнел, но был полон решимости.
– Вам обо всем сообщат, сэр! – уверенно пообещал Фарнэби и направился к выходу, все еще прижимая к носу свой окровавленный платок.
ГЛАВА X
На следующее утро мистер Фитцджон завтракал в снимаемых им апартаментах на Корк-стрит. Лицо его было необычно серьезно. Когда лакей сообщил ему, что пришел какой-то джентльмен, мистер Фитцджон, качая головой и вздыхая, встал из-за стола.
Визитная карточка джентльмена, которую мистер Фитцджон держал большим и указательным пальцами, ничего ему сказать не могла. Это имя было ему незнакомо. Адрес же владельца карточки не произвел на него особого впечатления, поскольку указанная там улица затерялась где-то в лабиринте между Нортумберлендским дворцом и Площадью Святого Джеймса.
Капитана Крейка провели в комнату. Внешне он весьма походил на херувима, и потому мистер Фитцджон, немного введенный в заблуждение, проницательно отметил, что армейский ранг капитан Крейк присвоил себе сам. Фитцджону этот капитан не понравился. Его отец дал ему хорошее воспитание, всегда уделяя должное внимание вопросам этики. Поэтому мистеру Фитцджону достаточно было всего один раз взглянуть на капитана Крейка, чтобы убедиться, что истинный джентльмен вряд ли пригласит такого человека секундантом для посредничества в деле, затрагивающем честь и достоинство. Первый долг любого секунданта всегда состоит в том, чтобы попробовать соперников примирить. Но сейчас было совершенно очевидно, что подобной мысли у капитана Крейка и в помине не было. Он пришел с единственной целью – обговорить место и время дуэли, а также, по поручению своего приятеля, выбрать марку пистолетов.
Все эти вопросы они решили быстро. Но когда капитан, Думая, что мистер Фитцджон и есть пострадавшая сторона, предложил провести дуэль на расстоянии двадцати пяти ярдов, тот решительно отверг это предложение.
Такое расстояние должно быть на руку более опытным дуэлянтам, а не Перегрину. Фитцджон вполне резонно считал, что, невзирая на все мишени, простреленные Перри в галерее Мэнсона, до этого он никогда ни в каких реальных баталиях участия не принимал.
Фитцджон не шел ни на какие уступки. Капитан Крейк попробовал было на него надавить и добиться своего, но тот резко оборвал Крейка и прямо сказал, что никак не может признать мистера Фарнэби пострадавшей стороной. Действительно, сэр Перегрин своего противника ударил, но он просто вынужден был так поступить, потому что его на это спровоцировали.
После непродолжительных споров капитан оставил возражения, согласившись на расстояние в двенадцать ярдов. Никакой надежды на примирение больше не оставалось. Мистер Фитцджон хорошо знал кодекс чести и прекрасно понимал, что публично нанесенная пощечина исключает возможность исчерпать ссору принесением извинений. Теперь же поведение капитана Крейка окончательно убедило его, что, как бы мистер Фарнэби в душе не сознавал свою собственную неправоту, рассчитывать на его признание своей вины, умышленную неловкость при стрельбе или преднамеренный выстрел в воздух никак нельзя.
Когда капитана Крейка проводили к выходу, мистер Фитцджон не мог сразу продолжить свой прерванный завтрак. Какое-то время он неподвижно стоял у камина и мрачно взирал на огонь. С мистером Фарнэби он был мало знаком, но кое-что о нем слышал от других. Сей джентльмен вращался далеко от высшего общества; обычно его видели в кругу скандальных молодых людей с состоянием, у коих он был прихлебателем. Репутация у Фарнэби была отнюдь не прекрасная. Ничего определенно плохого никто против него сказать не мог, но было точно известно, что он был замешан далеко не в одном весьма сомнительном деле. Еще говорили, что он – отменный стрелок. Мистер Фитцджон отнюдь не предполагал, что завтрашняя встреча кончится фатально, хотя и предвидел, что ее последствия могут оказаться слишком серьезными. Во всяком случае, на душе у Фитцджона было неспокойно. Верно, что в тот день Фарнэби не был пьяным, как и то, что бой его петуха с петухом Перегрина на петушиной арене проводился честно. Все это очень подозрительно, как будто бы ссора кем-то специально задумана так, чтобы спровоцировать Перегрина. Но Фитцджон никак не мог додуматься, для чего это сделано. В конце концов, он был вынужден прийти к выводу, что все его подозрения просто плод его собственной фантазии. Сразу же после завтрака мистер Фитцджон надел перчатки и шляпу и пешком отправился на Брук-стрит, расположенную совсем близко от его дома. Прибыв в дом Тэвернеров, он сообщил слуге свое имя, и его сразу же провели наверх в спальню Перегрина. Перегрин был целиком погружен в трудоемкий процесс одевания. Когда он вошел, Перри тщательно подгонял галстук на шее. Он весело сказал:
– Присаживайтесь, Фитц, и не двигайтесь, и не разговаривайте, пока я не закончу возиться с этим шейным платком.
Мистер Фитцджон послушно сел, выбрав стул в таком месте, с которого ему можно было следить за отчаянными усилиями своего друга. Прекрасно понимая, что предстоящая на следующее утро дуэль будет в жизни Перегрина самой первой, Фитцджон порадовался, что тот столь беспечен. Ясно, что за своего друга Фитцджону краснеть не придется; он – юноша смелый и ничего не боится. Фитцджон даже представить себе не мог, что для того, чтобы столь весело и небрежно произнести эти приветственные слова, Перри собрал всю храбрость, и только Бог знает, сколько бессонных часов провел он в прошедшую ночь.
Наконец Перри приладил галстук, отпустил лакея и повернулся лицом к Фитцджону.
– Ну, вы все уладили, Фитц? – спросил он.
– Завтра, в восемь, в саду Вестбурн Грин, – коротко сообщил мистер Фитцджон. – Я за вами заеду.
У Перегрина было какое-то странное ощущение, что все сейчас происходящее нереально. Он услыхал свой собственный голос, который, к его крайнему удивлению, совершенно спокойно произнес:
– В саду Вестбурн Грин? Это где-то рядом с Паддингтоном?
Мистер Фитцджон кивнул.
– Вы хорошо стреляете, Перри? Они выбрали пистолеты.
– Вы ведь видели меня в галерее у Мэнсона или ни разу не видели?
– У Мэнсона я вас не видел, а вот Фарнэби я видел, – довольно мрачно произнес мистер Фитцджон. – Вы не будете горячиться, Перри, обещаете? И помните, самое главное – быстро взять старт, хорошо?
Во рту у Перегрина все как-то вдруг пересохло, но отвечал он с видом полного равнодушия:
– Конечно! Я не стану в него целиться, чтобы убить.
– Этого делать и не надо! – согласился мистер Фитцджон. – Я не думаю, чтобы и он сам хотел такого печального результата вашей дуэли. Не вижу, зачем ему это могло бы понадобиться. А если бы так вышло, ему бы пришлось обратиться в бегство, а я думаю, это бы никак ему не подошло. Чем вы сегодня занимаетесь?
Перегрин передернул плечами.
– О, все, как обычно, мой дорогой друг! У меня намечен обед в «Стар», если не ошибаюсь. Кажется, мы пойдем на спектакль, а потом отужинаем в «Пиацце».
– Отличный план, – одобрил мистер Фитцджон. – Но постарайтесь, чтобы вечер был не очень шумным, и не засиживайтесь допоздна. А я теперь пойду договорюсь с врачом. Более чем уверен, что он нам не понадобится, но его присутствие обязательно. А на вас красивый жилет, Перри, мне нравится.
– Согласен, мне приятно думать, что он необычайно красивый, – ответил Перегрин и облизал пересохшие губы. – Фитц, я вдруг вот что вспомнил – знаете, мне кажется, у меня нет пистолета для дуэли.
– Предоставьте это мне, я все улажу, – сказал мистер Фитцджон и поднялся. – Я ухожу. Завтра я заеду за вами в четверть восьмого.
Перегрин беспечно улыбнулся.
– Я буду готов. Не проспите!
– Ни в коем случае, – сказал Фитцджон.
Он вышел из спальни Перегрина и спустился в зал. Тут он совершенно некстати встретил мисс Тэвернер, которая, только что позавтракав, была одета для выхода на улицу.
Джудит слегка удивилась, увидев его в их доме так рано, и потому с улыбкой взглянула на стенные часы.
– Как поживаете? Извините меня, пожалуйста, но я всегда думала, что до полудня вы никуда не выходите. С Перри у нас в этом отношении беда: вы, наверное, застали его еще в постели?
– О нет, нет! Он уже встал, – заверил ее мистер Фитцджон. – У меня к нему было небольшое дело; ничего серьезного, знаете ли, но я решил, что не очень его потревожу.
В левой руке мисс Тэвернер держала очень красивую табакерку. Она ее раскрыла и элегантным движением взяла понюшку табака.
– Наверное, дело ваше весьма важное, если ради него вы уехали из дома задолго до девяти! – сказала она.
Мистер Фитцджон с большим удивлением наблюдал, как ловко мисс Тэвернер манипулирует с. табакеркой.
– О, ничего серьезного на самом деле нет. Всего лишь вопрос о лошади, которую Перри собирался купить. Однако, мисс Тэвернер, – только не обижайтесь на меня – я вообще не люблю, когда дамы нюхают табак, но, поверьте мне, вы это делаете так мило! Просто превосходно!
Мисс Тэвернер, потратившая целую неделю, чтобы как следует напрактиковаться, почувствовала удовлетворение от того впечатления, которое она произвела. Мистер Фитцджон был первым, кто оценил ее мастерство.
В этот момент на верхней площадке лестницы появилась миссис Скэттергуд. Мистер Фитцджон откланялся и вышел на улицу. На лестнице он немножко задержался, раздумывая, какого врача ему пригласить. Несколько раз он отрицательно качал головой проезжавшим мимо кучерам, выражавшим готовность отвезти его куда ему вздумается. Потом несколько минут он бессмысленно разглядывал какого-то неряшливо одетого парня, лениво развалившегося у ограды соседнего дома. После этого мистер Фитцджон направился в сторону Грейт Ормонд-стрит.
Дойдя до дома доктора Лейна, он взбежал по лестнице и решительно позвонил в дверь. Его тут же впустили. Вскоре Фитцджон вышел от врача. Лицо его выражало полное удовлетворение человека, успешно выполнившего важную задачу. Мистер Фитцджон остановил первый попавшийся наемный экипаж и поехал на Корк-стрит.
Через полчаса по Грейт Ормонд-стрит проехало ландо, остановившееся у дома доктора Лейна. В дверь постучался еще один джентльмен, которого тоже быстро впустили в дом. Этот посетитель задержался у доктора Лейна дольше, чем мистер Фитцджон. Наконец он вышел. И на лице его было такое же, как у Фитцджо-на, выражение удовлетворения от успешно завершенного дела.
Тем временем Перегрин, после ухода Фитцджона, закончил свой утренний туалет, но на сей раз он делал все не так тщательно, как обычно. Перри изо всех сил старался не думать о завтрашнем дне. Однако, наперекор его желанию, эти мысли все время возвращались к нему. В голове мелькали сведения о всех фатальных дуэлях, о которых ему довелось услышать. К счастью, все они произошли очень давно. Как вспомнил Перегрин, совсем недавно состоялись только две дуэли. Одна была между герцогом Йоркским и полковником Ленноксом (а было это за три года до рождения Перри), вторая – последняя встреча лорда Кастлеака с мистером Кэнингом. Ни та ни другая дуэль не были трагическими. Однако Перегрин должен был сам себе признаться, что, вполне вероятно, могли быть и другие Дуэли, между менее знатными персонами, про которые он просто никогда ничего не слыхал. По всей вероятности, они с Фарнэби обменяются выстрелами, но надо иметь ввиду, что возможен и более серьезный исход такой встречи. Глубоко вздохнув, ощущая тяжесть на сердце, Перегрин спустился в гостиную, чтобы написать письмо Джудит. Перегрин погрузился в составление своего письма, когда в комнату вошел мистер Бернард Тэвернер.
Перри вздрогнул и поднял на него глаза, быстро спрятав письмо под чистым листком бумаги.
– О, это вы, сэр! Доброе утро! Вы пришли к Джудит или ко мне? Джудит дома нет, она уехала с Марией за покупками.
Мистер Тэвернер с минуту внимательно рассматривал Перегрина. Проходя в комнату, он сказал:
– Тогда мне не повезло. Позавчера она упомянула, что хочет посмотреть восковые фигуры в музее мадам Тюссо, и я пришел, чтобы пригласить ее и составить ей компанию. Но для этого вполне подойдет любое другое утро. Надеюсь, я вам не помешал? Когда я вошел, вы были чем-то очень заняты.
– О, ничуть, ничуть! Мое дело может подождать, – сказал Перегрин, протягивая руку к колокольчику, чтобы вызвать лакея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Среди зрителей вдруг поднялось волнение.
– Обман! Обман! Серого подтолкнули!
Кто-то выкрикнул:
– Ерунда! Этого не было, сознайтесь!
Перегрин резко повернулся и уставился на Фарнэби.
– Его никто не толкал! Я все время не сводил с поля боя глаз! Готов поклясться, что мой человек его только поставил!
Следуя решению судьи, оба хозяина схватили каждый своего петуха. Это обстоятельство было очень кстати для медноперого, которого, по-видимому, последний удар соперника здорово выбил из колеи. Судья объявил счет в пользу серого петуха. Мистер Фитцджон запальчиво произнес:
– Конечно же, серого никто не подталкивал! Да сядьте вы там, сядьте! Да, ничего удивительного, что ваш петух такой нерешительный. Мне кажется, в последней схватке у него пострадал глаз. Да, Перри, у вас действительно редкостный петух. Ну, а теперь уже он его прикончит. Смотрите, медноперый совсем скис, а, может, и отдал концы. Да, умер, это точно. Отличная игра, Перри. Отличная!
Мистер Фарнэби повернулся к ним. Лицо его выражало ярость.
– Конечно же, отличная. Вашего петуха напугали, да еще и подтолкнули, чтобы заставить его вступить в драку!
– Послушайте, Фарнэби, – очень недоброжелательно произнес мистер Фитцджон, – надо научиться признавать свое поражение.
Мальчишеское лицо Перегрина нахмурилось. Он поднял руку, чтобы утихомирить своего разгневанного друга, и взглянул на Фарнэби.
– Вы, видимо, сами не знаете, что говорите. Если бы было какое-нибудь нарушение, то судья бы его непременно заметил.
– О, – насмешливо протянул Фарнэби, – когда своих петухов выставляют на бой богатые, то судьи иногда допускают ошибки.
Эти слова были сказаны не так громко, чтобы их услыхали сидящие далеко. Но Перегрин от возмущения сразу же вскочил.
– Что?! – с яростью закричал он. – Повторите-ка ваши слова, если смеете!
Хотя эту тираду могли услышать только те, кто сидел очень близко к Фарнэби, теперь все вокруг поняли, что рядом происходит перебранка. Люди попроще сразу же стали выступать на стороне того или другого спорщика. А некоторые (из тех, кто проиграл свои деньги, поставив на медноперого) начали кричать, что серого петуха подтолкнули. Другие же, с неменьшим рвением, громко заявляли, что схватка была справедливой. В этом гвалте выделялся визгливый голос какого-то кокни, требовавшего, чтобы Перегрин поставил мистеру Фарнэби хороший фонарь под глазом. Но такой совет, по-видимому, Перри вовсе и не требовался, – он уже и так еле сдерживался, чтобы не пустить в ход кулаки.
Мистер Фитцджон тоже слышал последние слова Фарнэби и поспешил встать между ним и Перегрином, быстро приговаривая:
– Ну, хватит валять дурака, Фарнэби. Вы просто выпили лишку, и вам должно быть стыдно за свое поведение.
– Ах, так я, значит, выпил? – угрожающе закричал Фарнэби, не сводя глаз с Перегрина. – Я не настолько и пьян и могу прекрасно видеть, как подталкивают петуха к драке! И я повторяю, сэр Перегрин Тэвернер, что когда у человека много денег, они могут творить весьма сомнительные дела!
– Ну, черт побери! – вышел из себя мистер Фитцджон. – Не обращайте на него внимания, Перри!
Однако Перегрин этого совета не услышал. Пока мистер Фитцджон говорил, Перри нанес сильный удар по лицу Фарнэби левой рукой, отчего тот свалился на скамейку. Тут же множество людей стали громко поддерживать Перри, раздался вопль:
– На кулачки!
Более спокойные наблюдатели стали протестовать. А джентльмен в потертом пальто, на колени которого свалился мистер Фарнэби, начал требовать, чтобы немедленно прибыли стражи порядка.
Мистер Фарнэби заставил себя подняться и показал всем присутствующим, что у него из носа идет кровь. Тот же самый голос, который советовал Перегрину кулаком проучить Фарнэби, теперь с восхищением призывал:
– Заткни ему дырку! Дай ему как следует, хозяин! Пусть отпробует домашненького!
Мистер Фарнэби прижал к лицу платок и произнес:
– Утром мой друг навестит вашего, сэр! Будьте любезны назвать имя своего секунданта.
– Фитц? – обернувшись через плечо, резко спросил Перегрин.
– К вашим услугам, – отвечал мистер Фитцджон.
– С моей стороны будет выступать мистер Фитцджон, – сказал Перегрин, Он побледнел, но был полон решимости.
– Вам обо всем сообщат, сэр! – уверенно пообещал Фарнэби и направился к выходу, все еще прижимая к носу свой окровавленный платок.
ГЛАВА X
На следующее утро мистер Фитцджон завтракал в снимаемых им апартаментах на Корк-стрит. Лицо его было необычно серьезно. Когда лакей сообщил ему, что пришел какой-то джентльмен, мистер Фитцджон, качая головой и вздыхая, встал из-за стола.
Визитная карточка джентльмена, которую мистер Фитцджон держал большим и указательным пальцами, ничего ему сказать не могла. Это имя было ему незнакомо. Адрес же владельца карточки не произвел на него особого впечатления, поскольку указанная там улица затерялась где-то в лабиринте между Нортумберлендским дворцом и Площадью Святого Джеймса.
Капитана Крейка провели в комнату. Внешне он весьма походил на херувима, и потому мистер Фитцджон, немного введенный в заблуждение, проницательно отметил, что армейский ранг капитан Крейк присвоил себе сам. Фитцджону этот капитан не понравился. Его отец дал ему хорошее воспитание, всегда уделяя должное внимание вопросам этики. Поэтому мистеру Фитцджону достаточно было всего один раз взглянуть на капитана Крейка, чтобы убедиться, что истинный джентльмен вряд ли пригласит такого человека секундантом для посредничества в деле, затрагивающем честь и достоинство. Первый долг любого секунданта всегда состоит в том, чтобы попробовать соперников примирить. Но сейчас было совершенно очевидно, что подобной мысли у капитана Крейка и в помине не было. Он пришел с единственной целью – обговорить место и время дуэли, а также, по поручению своего приятеля, выбрать марку пистолетов.
Все эти вопросы они решили быстро. Но когда капитан, Думая, что мистер Фитцджон и есть пострадавшая сторона, предложил провести дуэль на расстоянии двадцати пяти ярдов, тот решительно отверг это предложение.
Такое расстояние должно быть на руку более опытным дуэлянтам, а не Перегрину. Фитцджон вполне резонно считал, что, невзирая на все мишени, простреленные Перри в галерее Мэнсона, до этого он никогда ни в каких реальных баталиях участия не принимал.
Фитцджон не шел ни на какие уступки. Капитан Крейк попробовал было на него надавить и добиться своего, но тот резко оборвал Крейка и прямо сказал, что никак не может признать мистера Фарнэби пострадавшей стороной. Действительно, сэр Перегрин своего противника ударил, но он просто вынужден был так поступить, потому что его на это спровоцировали.
После непродолжительных споров капитан оставил возражения, согласившись на расстояние в двенадцать ярдов. Никакой надежды на примирение больше не оставалось. Мистер Фитцджон хорошо знал кодекс чести и прекрасно понимал, что публично нанесенная пощечина исключает возможность исчерпать ссору принесением извинений. Теперь же поведение капитана Крейка окончательно убедило его, что, как бы мистер Фарнэби в душе не сознавал свою собственную неправоту, рассчитывать на его признание своей вины, умышленную неловкость при стрельбе или преднамеренный выстрел в воздух никак нельзя.
Когда капитана Крейка проводили к выходу, мистер Фитцджон не мог сразу продолжить свой прерванный завтрак. Какое-то время он неподвижно стоял у камина и мрачно взирал на огонь. С мистером Фарнэби он был мало знаком, но кое-что о нем слышал от других. Сей джентльмен вращался далеко от высшего общества; обычно его видели в кругу скандальных молодых людей с состоянием, у коих он был прихлебателем. Репутация у Фарнэби была отнюдь не прекрасная. Ничего определенно плохого никто против него сказать не мог, но было точно известно, что он был замешан далеко не в одном весьма сомнительном деле. Еще говорили, что он – отменный стрелок. Мистер Фитцджон отнюдь не предполагал, что завтрашняя встреча кончится фатально, хотя и предвидел, что ее последствия могут оказаться слишком серьезными. Во всяком случае, на душе у Фитцджона было неспокойно. Верно, что в тот день Фарнэби не был пьяным, как и то, что бой его петуха с петухом Перегрина на петушиной арене проводился честно. Все это очень подозрительно, как будто бы ссора кем-то специально задумана так, чтобы спровоцировать Перегрина. Но Фитцджон никак не мог додуматься, для чего это сделано. В конце концов, он был вынужден прийти к выводу, что все его подозрения просто плод его собственной фантазии. Сразу же после завтрака мистер Фитцджон надел перчатки и шляпу и пешком отправился на Брук-стрит, расположенную совсем близко от его дома. Прибыв в дом Тэвернеров, он сообщил слуге свое имя, и его сразу же провели наверх в спальню Перегрина. Перегрин был целиком погружен в трудоемкий процесс одевания. Когда он вошел, Перри тщательно подгонял галстук на шее. Он весело сказал:
– Присаживайтесь, Фитц, и не двигайтесь, и не разговаривайте, пока я не закончу возиться с этим шейным платком.
Мистер Фитцджон послушно сел, выбрав стул в таком месте, с которого ему можно было следить за отчаянными усилиями своего друга. Прекрасно понимая, что предстоящая на следующее утро дуэль будет в жизни Перегрина самой первой, Фитцджон порадовался, что тот столь беспечен. Ясно, что за своего друга Фитцджону краснеть не придется; он – юноша смелый и ничего не боится. Фитцджон даже представить себе не мог, что для того, чтобы столь весело и небрежно произнести эти приветственные слова, Перри собрал всю храбрость, и только Бог знает, сколько бессонных часов провел он в прошедшую ночь.
Наконец Перри приладил галстук, отпустил лакея и повернулся лицом к Фитцджону.
– Ну, вы все уладили, Фитц? – спросил он.
– Завтра, в восемь, в саду Вестбурн Грин, – коротко сообщил мистер Фитцджон. – Я за вами заеду.
У Перегрина было какое-то странное ощущение, что все сейчас происходящее нереально. Он услыхал свой собственный голос, который, к его крайнему удивлению, совершенно спокойно произнес:
– В саду Вестбурн Грин? Это где-то рядом с Паддингтоном?
Мистер Фитцджон кивнул.
– Вы хорошо стреляете, Перри? Они выбрали пистолеты.
– Вы ведь видели меня в галерее у Мэнсона или ни разу не видели?
– У Мэнсона я вас не видел, а вот Фарнэби я видел, – довольно мрачно произнес мистер Фитцджон. – Вы не будете горячиться, Перри, обещаете? И помните, самое главное – быстро взять старт, хорошо?
Во рту у Перегрина все как-то вдруг пересохло, но отвечал он с видом полного равнодушия:
– Конечно! Я не стану в него целиться, чтобы убить.
– Этого делать и не надо! – согласился мистер Фитцджон. – Я не думаю, чтобы и он сам хотел такого печального результата вашей дуэли. Не вижу, зачем ему это могло бы понадобиться. А если бы так вышло, ему бы пришлось обратиться в бегство, а я думаю, это бы никак ему не подошло. Чем вы сегодня занимаетесь?
Перегрин передернул плечами.
– О, все, как обычно, мой дорогой друг! У меня намечен обед в «Стар», если не ошибаюсь. Кажется, мы пойдем на спектакль, а потом отужинаем в «Пиацце».
– Отличный план, – одобрил мистер Фитцджон. – Но постарайтесь, чтобы вечер был не очень шумным, и не засиживайтесь допоздна. А я теперь пойду договорюсь с врачом. Более чем уверен, что он нам не понадобится, но его присутствие обязательно. А на вас красивый жилет, Перри, мне нравится.
– Согласен, мне приятно думать, что он необычайно красивый, – ответил Перегрин и облизал пересохшие губы. – Фитц, я вдруг вот что вспомнил – знаете, мне кажется, у меня нет пистолета для дуэли.
– Предоставьте это мне, я все улажу, – сказал мистер Фитцджон и поднялся. – Я ухожу. Завтра я заеду за вами в четверть восьмого.
Перегрин беспечно улыбнулся.
– Я буду готов. Не проспите!
– Ни в коем случае, – сказал Фитцджон.
Он вышел из спальни Перегрина и спустился в зал. Тут он совершенно некстати встретил мисс Тэвернер, которая, только что позавтракав, была одета для выхода на улицу.
Джудит слегка удивилась, увидев его в их доме так рано, и потому с улыбкой взглянула на стенные часы.
– Как поживаете? Извините меня, пожалуйста, но я всегда думала, что до полудня вы никуда не выходите. С Перри у нас в этом отношении беда: вы, наверное, застали его еще в постели?
– О нет, нет! Он уже встал, – заверил ее мистер Фитцджон. – У меня к нему было небольшое дело; ничего серьезного, знаете ли, но я решил, что не очень его потревожу.
В левой руке мисс Тэвернер держала очень красивую табакерку. Она ее раскрыла и элегантным движением взяла понюшку табака.
– Наверное, дело ваше весьма важное, если ради него вы уехали из дома задолго до девяти! – сказала она.
Мистер Фитцджон с большим удивлением наблюдал, как ловко мисс Тэвернер манипулирует с. табакеркой.
– О, ничего серьезного на самом деле нет. Всего лишь вопрос о лошади, которую Перри собирался купить. Однако, мисс Тэвернер, – только не обижайтесь на меня – я вообще не люблю, когда дамы нюхают табак, но, поверьте мне, вы это делаете так мило! Просто превосходно!
Мисс Тэвернер, потратившая целую неделю, чтобы как следует напрактиковаться, почувствовала удовлетворение от того впечатления, которое она произвела. Мистер Фитцджон был первым, кто оценил ее мастерство.
В этот момент на верхней площадке лестницы появилась миссис Скэттергуд. Мистер Фитцджон откланялся и вышел на улицу. На лестнице он немножко задержался, раздумывая, какого врача ему пригласить. Несколько раз он отрицательно качал головой проезжавшим мимо кучерам, выражавшим готовность отвезти его куда ему вздумается. Потом несколько минут он бессмысленно разглядывал какого-то неряшливо одетого парня, лениво развалившегося у ограды соседнего дома. После этого мистер Фитцджон направился в сторону Грейт Ормонд-стрит.
Дойдя до дома доктора Лейна, он взбежал по лестнице и решительно позвонил в дверь. Его тут же впустили. Вскоре Фитцджон вышел от врача. Лицо его выражало полное удовлетворение человека, успешно выполнившего важную задачу. Мистер Фитцджон остановил первый попавшийся наемный экипаж и поехал на Корк-стрит.
Через полчаса по Грейт Ормонд-стрит проехало ландо, остановившееся у дома доктора Лейна. В дверь постучался еще один джентльмен, которого тоже быстро впустили в дом. Этот посетитель задержался у доктора Лейна дольше, чем мистер Фитцджон. Наконец он вышел. И на лице его было такое же, как у Фитцджо-на, выражение удовлетворения от успешно завершенного дела.
Тем временем Перегрин, после ухода Фитцджона, закончил свой утренний туалет, но на сей раз он делал все не так тщательно, как обычно. Перри изо всех сил старался не думать о завтрашнем дне. Однако, наперекор его желанию, эти мысли все время возвращались к нему. В голове мелькали сведения о всех фатальных дуэлях, о которых ему довелось услышать. К счастью, все они произошли очень давно. Как вспомнил Перегрин, совсем недавно состоялись только две дуэли. Одна была между герцогом Йоркским и полковником Ленноксом (а было это за три года до рождения Перри), вторая – последняя встреча лорда Кастлеака с мистером Кэнингом. Ни та ни другая дуэль не были трагическими. Однако Перегрин должен был сам себе признаться, что, вполне вероятно, могли быть и другие Дуэли, между менее знатными персонами, про которые он просто никогда ничего не слыхал. По всей вероятности, они с Фарнэби обменяются выстрелами, но надо иметь ввиду, что возможен и более серьезный исход такой встречи. Глубоко вздохнув, ощущая тяжесть на сердце, Перегрин спустился в гостиную, чтобы написать письмо Джудит. Перегрин погрузился в составление своего письма, когда в комнату вошел мистер Бернард Тэвернер.
Перри вздрогнул и поднял на него глаза, быстро спрятав письмо под чистым листком бумаги.
– О, это вы, сэр! Доброе утро! Вы пришли к Джудит или ко мне? Джудит дома нет, она уехала с Марией за покупками.
Мистер Тэвернер с минуту внимательно рассматривал Перегрина. Проходя в комнату, он сказал:
– Тогда мне не повезло. Позавчера она упомянула, что хочет посмотреть восковые фигуры в музее мадам Тюссо, и я пришел, чтобы пригласить ее и составить ей компанию. Но для этого вполне подойдет любое другое утро. Надеюсь, я вам не помешал? Когда я вошел, вы были чем-то очень заняты.
– О, ничуть, ничуть! Мое дело может подождать, – сказал Перегрин, протягивая руку к колокольчику, чтобы вызвать лакея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47