Марти не хотелось верить, но какое-то внутреннее чувство подсказывало ей, что так оно и есть. Она горестно покачала головой, решив, что задавать вопросы не ее дело.Вернувшись в гостиную через полчаса, старушка увидела, что Мереуин все сидит за маленьким столиком, подперев рукой подбородок и глядя прямо перед собой.– Это все, что вы съели? – спросила Марти, бросая взгляд на нетронутые блюда. – Ни к чему же не притронулись!Мереуин с трудом поднялась и натянуто улыбнулась:– Я не хочу, Марти. Который теперь час?– Минуло девять, миледи.– Пожалуй, пойду в постель.У дверей она обернулась с выражением нерешительности на бледном лице:– Как вы думаете, маркиз сегодня вернется?Марти сокрушенно, вздохнула:– Не знаю, ваша милость. – И обнадеживающе добавила: – Может, завтра приедет.– Надеюсь, – почти прошептала Мереуин.Медленно поднимаясь по лестнице, она вернулась мыслями к Уильяму Роулингсу, о котором неотступно думала целый день. Мереуин никак не могла понять, почему Уильям упорно твердил, будто приехал спасти ее от нежеланного, по его мнению, брака. Уверенная, что угроза посадить его в тюрьму заставит Роулингса молчать, она, однако, не могла не думать о причинах его странного поведения. Как он мог склонять ее к бегству, зная, что она ненавидит его?Мереуин содрогнулась от омерзения. Сомневаться нечего – он сумасшедший, и ей следует вздохнуть с облегчением и не бояться, что он станет угрожать их с Иеном счастью. Почему же тогда, размышляла она, входя в спальню, ей ничуть не легче? Чем объяснить не покидающее ее чувство тревоги? Может, ее беспокоит необычный утренний отъезд Иена? Как только он будет дома, она быстро забудет об Уильяме Роулингсе и об их непонятной и неприятной встрече.Тишина объяла поместье Равенслей с наступлением ночи, Лягушки лениво квакали в садовом пруду, в высокой траве стрекотали кузнечики, Один за другим гасли огни в главном крыле здания, в помещениях для прислуги, наконец, уже только луна освещала бледным светом розоватые кирпичи, рассеивая чернильную тьму. Лакей задул последние свечи в большом вестибюле и широко зевнул, но тут поворот ключа в парадной двери заставил его обернуться. Тяжелая дверь широко распахнулась, и единственная свеча в руке лакея смутно осветила высокую фигуру, в которой слуга с облегчением узнал лорда Монтегю.– Милорд! – воскликнул он, семеня навстречу хозяину. – Мы вас не ждали до завтра.Поднятая над головой свеча осветила лицо маркиза, и лакей шарахнулся, потрясенный застывшим на нем диким выражением.Темные волосы лорда Монтегю были растрепаны, плащ, и сапоги заляпаны грязью, но больше всего пугали горевшие мрачным огнем глаза и мучительно искривленные губы.– Моя жена в постели? – спросил лорд Монтегю, и от этого голоса у слуги екнуло сердце.– Да, милорд. То есть я думаю, она уже удалилась к себе.– Я буду у себя в кабинете. Принесите бутылку бренди.– Слушаюсь, милорд. – Лакей бросился исполнять приказание, думая, что ему сильно повезет, если удастся уйти живым от этого грозного чудовища.Что за дьявольщина приключилась с маркизом? Молодой человек испуганно поморщился. Слово «дьявольщина», как нарочно, лезет на язык, ибо хозяина в таком вот виде нетрудно принять за самого сатану.Крепко спавшая Мереуин не слышала, как приехал муж, хотя конюшни располагались прямо под ее покоями и окна были открыты. Она провалилась в сон, желая хоть, на время освободиться от терзавших ее целый день сомнений и страхов. Только когда двери спальни с треском распахнулись, она разом проснулась и села, сонно вглядываясь в освещенную лунным светом огромную фигуру.– Иен? – окликнула Мереуин, уверенная, что это не может быть никто иной.Ответа не последовало. Вспыхнула искра от удара кремня, замигало пламя свечи, стоящей на туалетном столике. Мереуин соскочила с кровати, зашлепала босиком через комнату, путаясь в подоле длинной прозрачной ночной рубашки. Маркиз стоял спиной к ней, глядя в туманную тьму за окном, и она запнулась, не дойдя нескольких шагов, чувствуя неладное.– Иен? – повторила она и тут же испуганно отшатнулась от повернувшегося к ней перекошенного злобой страшного лица.– Что случилось? – Мереуин быстро шагнула вперед, поборов страх и желая только утешить его, если в Лондоне стряслось нечто ужасное.Почувствовав запах бренди, она в нерешительности, остановилась. Он пьян? Почему он так странно держится? Мереуин сделала движение в его сторону, но Иен предостерегающе поднял руку:– Стойте на месте.Голос звучал ясно и отчетливо, приказ не вызывал сомнений. Мереуин тут же повиновалась.– Т-ты так неожиданно уехал, – начала было она, пристально вглядываясь в безжалостное лицо. – Я беспокоилась…– Вам знакомо вот это? – хрипло спросил маркиз, игнорируя ее слова, и ткнул ей в лицо невесть откуда взявшийся лист бумаги.Мереуин взяла бумагу онемевшими пальцами и отошла к столику, поближе к свету. Одного взгляда было достаточно, чтобы узнать ее письмо к Уильяму Роулингсу. Руки ее задрожали, и листок плавно спланировал на пол.– Вижу, узнали. – Тон маркиза был зловеще спокоен.– П-потому что это п-писала я.– По какой-то причине оно пришло сюда нынче утром, и я поскакал в Лондон, чтобы встретиться с этим типом Роулингсом. Как видите, Мереуин, это имя мне знакомо. Помните вечер у Кэролайн Хамфрис, когда вы заявили, будто видели человека, похожего на бывшего счетовода вашего брата? – Мереуин умоляюще протянула руку, но Иен безжалостно продолжал: – Объяснения ваши меня не устроили, и я попросил у Кэролайн список гостей. Список, естественно, ничего мне не объяснил, но, получив это письмо, я вспомнил, где уже видел это имя. Я долго гадал, что вы скрыли от меня в тот вечер. Теперь знаю.Лицо Мереуин вспыхнуло от негодования.– Почему утром вы не попросили у меня объяснений? Почему поехали в Лондон искать его?Маркиз глухо застонал, и Мереуин увидела, как на его скулах заиграли желваки.– Потому что хотел убить мерзавца. Неужели вы думали, будто я поступлю по-другому, узнав, что мне наставляют рога?– О нет, Йен! Нет! Это ужасное недоразумение! Я могу объяснить! – Она в панике бросилась к нему, но жуткий хриплый голос заставил ее остановиться.– Прочь, женщина! Предупреждаю, не прикасайтесь ко мне, или я вам шею сверну!Мереуин никогда прежде не слышала такой ненависти в его голосе, и ей стало плохо, голова закружилась, пришлось ухватиться за спинку стула.– Вы не понимаете, – прошептала она, уже зная, как нелегко будет его переубедить. – Уильям Роулингс…Иен заскрипел зубами, услышав это имя, и резко отвернулся, чтобы не видеть ее лица.– Домоправительница сказала мне, что он неожиданно уехал в Шотландию, но мне почему-то с трудом в это верится. Поэтому я так быстро вернулся. Это письмо, мадам, было послано с целью выманить меня из дому, чтобы вы могли свободно наслаждаться его обществом?– Нет, конечно! – воскликнула Мереуин и внезапно сообразила, что цель пересылки письма в Равенслей вполне могла быть именно такой.Иен моментально почувствовал ее колебания. Сильные руки оторвали ее от пола, его лицо вдруг оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица.– Какого же дурака вы из меня сделали! Должен признать, ваша месть оказалась намного искуснее любого моего замысла! Прикрыть свидание с любовником его отъездом из Лондона – гениально! Полагаю, во время той небольшой прогулки в гавань вы с удовольствием провели пару часов в объятиях мистера Роулингса?Он встряхнул ее, как куклу, серо-стальные глаза пылали яростью.– А потом, после нашей свадьбы, изображали любовь ко мне, как последнего дурака, заставили открыть вам свое сердце, чтобы вдоволь посмеяться, радуясь, до чего ловко меня провели! Боже, какое богатое воображение!Несмотря на страх и боль, Мереуин понимала, что должна как-нибудь убедить его, рассказать правду, пока он не задушил ее или не переломил надвое. Она никогда еще не видела мужа в такой ярости, но ужас перед его гневом все-таки был меньше страдания, причиненного сознанием легкости, с какой он усомнился в ее любви.– Иен, пожалуйста, выслушай меня, – задыхаясь, выдавила Мереуин. – У меня никогда никого не было, кроме тебя, никогда! Мужчина, которого ты считаешь моим любовником, на самом деле преступник, пытавшийся меня шантажировать!Иен резко отпустил ее, она рухнула на пол к его ногам и услышала над головой хриплый хохот.– Я уже получил доказательства, что вы умная и находчивая стерва, так что буду настороже. С того дня, как мы встретились, вы задумали так или иначе уничтожить меня. Что ж, миледи, – голос его вдруг ослаб, – поздравляю вас! Вы преуспели!Носок сапога больно уткнулся ей в бок, когда маркиз через нее перешагивал, громко хлопнула дверь в его спальню, порыв ветра задул свечу на туалетном столике, и комната погрузилась во мрак. Мереуин лежала, глотая слезы. Охватившее ее отчаяние боролось с нарастающим гневом. Наконец гнев одержал верх, и Мереуин поднялась на ноги, шепча сквозь зубы проклятия. Она заставит его выслушать себя и сама выскажет этому пьяному, дикому болвану все, что о нем думает, даже если для этого придется его связать!– Иен Вильерс, я требую, чтобы вы меня выслушали! – прокричала она, врываясь в его комнату. Но маркиза там не было. Мереуин растерянно оглянулась и в бешенстве закусила губу. Силы небесные, куда он подевался? Может, внизу, в кабинете, заливает горе бренди? Гнев Господень, ему так просто не отделаться!Не заботясь, что поднимет на ноги весь дом, Мереуин ринулась вниз, по лестнице. Волосы развевались у нее за спиной, ночная рубашка взлетала над босыми ногами. Как она и предполагала, он был в кабинете, глотая бренди прямо из бутылки. Встретивший ее взгляд был полон такой ненависти, что Мереуин споткнулась и замерла на пороге.– Иен, нам надо поговорить…– Говорить больше не о чем. – Голос его звучал спокойно и холодно. – Я еду в Лондон.– Сейчас? – изумленно спросила она. Серо-стальные глаза смотрели с презрением.– Вы, миледи, завели любовника, и я не намерен лишать себя подобного удовольствия. Если меня кто-нибудь спросит, я буду у леди Камерфорд.Сердце Мереуин пронзила боль, и она молча стояла, устремив на него взгляд широко распахнутых синих глаз. Он злобно выругался, увидев в этих глазах неприкрытую муку, швырнул бутылку в камин, где та разлетелась фонтаном блестящих осколков. Метнулся к двери, почувствовав, как маленькая ручка вцепилась в рукав, с силой стряхнул ее и бросился прочь, не обращая внимания на летевшие вслед сдавленные рыдания, хоть они и разрывали ему душу.В конюшне было темно. Конь стоял в стойле и встретил хозяина приветственным ржанием. Конюх, похоже, отправился спать, и Иен сам распахнул дверь чулана и вытащил седло.Жеребец слишком устал, чтобы еще раз проделать путь до Лондона, так что маркиз выбрал другую лошадь и стал седлать ее.– Иен, подожди!Маркиз выругался, услышав донесшийся из темноты тихий, сдавленный голос жены, сунул ногу в стремя, взлетел на широкую спину коня и выехал из темной конюшни во двор. Мереуин, запрокинув голову, пыталась поймать его взгляд. Щеки ее были залиты слезами, огромные синие глаза потемнели от горя.– Пожалуйста, не езди к ней, – умоляла она, хватаясь за стремя дрожащими руками. Лошадь всхрапнула и шарахнулась в сторону, заставив хрупкую фигурку в белой ночной рубашке метнуться следом.– Поздно, миледи. Вам следовало подумать о последствиях, прежде чем пускать Уильяма Роулингса к себе в постель.Он наклонился, схватил сильными пальцами тонкое запястье, приблизил к ней искаженное гневом лицо.– Он удовлетворяет вас лучше меня? Заставляет визжать от страсти? – Кровь бросилась ей в лицо. – Что ж, я займусь с Элизабет тем же самым, и можете быть уверены, моя дорогая, не лишу ее ни одного из тех наслаждений, которые доставлял вам.– Что ты сказал? – прошептала Мереуин. – На самом деле ты никогда меня не л-любил?– Любил? – Иен рассмеялся сквозь зубы. – Я собирался лишь переспать с вами, дорогая, и, воспользовавшись своим умением, влюбить вас в себя. Теперь дело сделано, я достиг главной цели – завладел вами и заполучил прядильни.Он крепко держал Мереуин за руку, не давая уйти, а она смотрела в серые глаза, которые совсем недавно сияли любовью, а сейчас были полны презрения и ненависти. Ей казалось, еще секунда, и она не выдержит.– Так т-тебе нужны были только п-прядильни?– Я всегда думал о них в первую очередь, – жестоко сказал Иен. – Каждое слово, когда-либо сказанное вам, каждый поступок были рассчитаны на достижение этой цели. – Он улыбнулся, однако улыбка на окаменевшем лице больше напоминала оскал. – Влюбившись в меня, миледи, вы значительно облегчили эту задачу.В ее молчании, в вырывающемся из полуоткрытых губ хриплом дыхании было нечто, заставившее его выругаться и резко отдернуть руку. Не сказав больше ни слова, он дал шпоры коню, и огромное животное рванулось вперед, едва не сбив Мереуин с ног. Иен бросил последний взгляд на хрупкую фигурку жены, стоящей в лунном свете с покорно опущенной головой, а потом тьма поглотила ее.Маркиз гнал и гнал коня мимо темных домов и ферм, низко пригибаясь к седлу и не обращая внимания на собак, с лаем бросающихся под ноги коню. Вот уже остались позади Кингстон и Ричмонд, а Иен все не мог успокоиться, раздираемый противоречивыми чувствами.Но постепенно злость стала уступать место отчаянию. Перед его мысленным взором встало прелестное личико Мереуин с широко распахнутыми, полными горя глазами. Хотя Иен вновь и вновь твердил себе, что она предала его, бросившись в объятия другого, прежняя ярость не возвращалась.Перед отъездом из Равенслея маркиз был полон решимости найти утешение в объятиях Элизабет, но теперь эта мысль вызывала лишь отвращение, и он вынужден был признать, что ему нужна только одна женщина, которая любила его всем сердцем, ничего не требуя взамен. Но Мереуин оказалась обманщицей, напомнил себе Иен, изо всех сил сжимая поводья, Мереуин отдалась другому, позволила другим рукам прикасаться к своему телу, целовать мягкие манящие губы.Неужели она смотрела на Уильяма Роулингса такими же любящими глазами? Неужели улыбалась ему так же призывно, заставляя слабеть от желания и жажды обладать ею? Губы Иена скривились, как от боли, и он безжалостно хлестнул коня плетью. Какой он дурак, что уехал, ведь получается, он подарил свою жену Роулингсу! Маркиз вдруг понял, что должен вернуться и убить этого типа, вырвать его сердце. Следует поступить именно так, а не бежать, поджав хвост, словно побитая дворняжка, и искать утешения у женщины, которую он больше не любит… нет, которую никогда не любил. Иен теперь ясно видел, как чудовищно ошибался, принимая за любовь обыкновенную похоть.Зная, что конь не выдержит обратного пути в Равенслей, лорд Монтегю решительно свернул к центру Лондона, к своему дому. Он сменит лошадь и, если повезет, вернется в Суррей на рассвете, а там с Божьей помощью скоро руки его обагрит кровь врага.Лондонские улицы были тихими и пустынными. Даже в тавернах погасли огни, лишь на ступеньках домов мирно похрапывали пьяницы, да собаки рычали и дрались над объедками в сточных канавах.Тишина и одиночество действовали на Иена угнетающе, возникшие в его душе мучительные сомнения все усиливались, пока конь неспешно бежал по булыжной мостовой, звонко постукивая подковами. Холодный ветер, предвестник осени, ерошил волосы на его непокрытой голове, овевал пылающее лицо. Наконец показалась подъездная дорога, ведущая к дому, и Иен ласково похлопал коня по взмыленной шее, поворачивая к конюшням.Шум разбудил Ника Холдера, спавшего в крошечной комнатушке наверху. Через несколько минут он уже спускался по лестнице, на ходу заправляя рубаху в штаны. К своему изумлению, Ник увидел маркиза, нетерпеливо расхаживающего по двору, и взмыленного коня.– Силы небесные, ваша светлость, – начал Ник, торопливо приглаживая растрепанные волосы, – вы вернулись? Что-то стряслось в Равенслее?– Оседлайте другого коня, Ник, немедленно. Я еду обратно в Суррей.Заспанная физиономия старшего конюха выразила недоумение. Ник никогда еще не видел, чтобы маркиз вел себя таким странным образом, а ведь он проработал в доме много лет. Сколько раз за два дня он мотался в Суррей и обратно? Три? Четыре? Боже Святый, судя по всему, лорд Монтегю замышляет убийство. Ник помнил это выражение на холодном красивом лице, и каждый раз оно появлялось накануне дуэли. Конюх невольно поежился, забирая из рук маркиза поводья. Да, это жажда убийства заставляет так гореть серо-стальные глаза, и он знает, что огонь не погаснет, пока не прольется кровь.«Лучше не задавать никаких, вопросов, – подумал Ник, – если я хочу сохранить собственную шкуру». Глядя вслед идущему через двор к дому маркизу, он пожевал губами и повел коня в конюшню. Надо поднять кого-нибудь из парней, чтобы занялся уставшим конем, а самому поскорее оседлать Великолепного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46