Зная, что найдет брата в кабинете, куда он всегда удалялся после долгого путешествия верхом, девушка сразу, без стука, впорхнула в дверь.– Алекс! С приездом!Он стоял к ней спиной, но тут же повернулся, приветствуя девушку улыбкой, и озабоченное лицо его смягчилось, как смягчалось всегда при виде сестры. Он был высок, так же строен, как брат, и прекрасно сложен. В свои тридцать лет он еще не был женат. С небрежно зачесанной назад гривой темных волос, в костюме из шотландки, со стаканом виски, зажатом в длинных пальцах, Александр выглядел настоящим вождем клака, с головы до ног.На нем были панталоны до колен, а не килт. Килт – юбка шотландского горца.
Акт о разоружении 1746 года лишил гордых горцев права носить национальную одежду и играть на волынках, хотя было известно, что Александр время от времени делает и то, и другое, дерзко нарушая закон. Он освоил волынку еще мальчишкой и научил младших сестру и брата отплясывать стратспей и флинг Стратспей – парный шотландский танец, получивший название от реки Спей; флинг – быстрый сольный мужской танец.
так, как показывал ему сам Аластер. Больше всего он любил долгие зимние вечера у камина в кабинете, где под балками потолка разносилось эхо любимых мотивов, и Мереуин с сияющим личиком грациозно исполняла перед ним народные танцы.– Джон сказал мне, что вы уехали на прогулку, – проговорил Александр низким раскатистым голосом, одобрительно окидывая взглядом карих глаз стройную фигурку девушки в зеленом платье. – Мне следовало бы догадаться, что погода выманит тебя из дому.Мереуин, смеясь, подлетела к нему, обхватила руками за шею, покрыла поцелуями колючие щеки.– Ой, я так по тебе соскучилась, – бормотала она, зарываясь личиком в мягкую, пахнущую свежестью белую муслиновую рубашку и аккуратно завязанный широкий шейный платок.– Где Малькольм? – спросил Александр, любовно обнимая ее.– На конюшне. Он скоро явится. – Лукавые глаза ее глядели на брата снизу вверх. – Как там, в Глазго, все в порядке? Скажи мне, что мы – богатейшее на островах семейство!Старший брат рассмеялся, но Мереуин впервые заметила на его суровом лице следы усталости.– Ты утомился, – сказала она, толкнув его в большое кожаное кресло, стоявшее за письменным столом. – Принести чаю? Ты голоден?Он покачал темноволосой головой и, сомкнув на тоненьком запястье пальцы, не позволил сестре выскочить из комнаты.– Сядь, Мереуин. Мне надо тебе кое-что сказать. Вам обоим.– Что?– Подождем, пока Малькольм придет.– С прядильнями ведь ничего не стряслось, нет? – обеспокоенно расспрашивала она, усаживаясь на ручку кресла и внимательно всматриваясь в лицо брата, хотя на нем и нельзя было прочесть его мысли.– Нет, с прядильнями ничего, – мрачно ответил он, – по крайней мере, пока.Синие глаза Мереуин выдавали ее смятение.– Что-то по поводу Договора? Неужели там есть условия насчет торговли, о которых мы раньше не знали?Александр успокаивающе улыбнулся:– Тут не о чем беспокоиться, любовь моя. Я надеюсь на прибыльный год и спокойное плавание по морям.– Так что же тогда? – нетерпеливо настаивала Мереуин, угрожающе поджимая губки. – Алекс, я знаю, это снова лорд Монтегю! Что он на сей раз выкинул?Ей самой еще не довелось хоть одним глазком взглянуть на маркиза Монтегю, хотя оба ее брата частенько имели с ним дело. Лорд Монтегю никогда не ступал на землю Макэйлисов, по крайней мере, на ту, что лежала на южном берегу реки, и Александр ни разу не был в замке Монтегю с тех пор, как там поселился Вильерс. Все совместные дела мужчины вели через курьеров или решали при личных встречах где-нибудь в Глазго или в ближайшем городке Инверлохи.В глазах Мереуин лорд Монтегю был чудовищем, а воображение девушки, разгоряченное отсутствием какой-либо информации о его внешности, рисовало омерзительнейшее создание, до такой степени ненавистное, что у нее не было другой мечты, кроме возможности уничтожить его.Два года назад Александр из-за него лишился невесты. Лорд Монтегю соблазнил ее, пустив в ход весь свой шарм, которым, по слухам, обладал в полной мере, невзирая на возраст. Но рыжеволосая Джинни Синклер очень скоро ему наскучила, и он отказался от своей прихоти. Мереуин знала, что родители отослали опозоренную дочь в Эдинбург к старой тетке. Александр с удивительным благородством простил ей все, хоть Мереуин и подозревала, что в душе он сильно страдает.Встав с кресла, Александр принялся угрюмо расхаживать по застилавшему пол кабинета превосходному ковру. С виду типичный горец, крепкий, земной, твердый в деле и мягкий в обращении, он был красив суровой мужской красотой. Мереуин нежно любила его, ибо брат занимал в ее сердце место Аластера, отца, которого она не знала.– Так о каких же неприятностях ты говоришь? – снова спросила она, хмуря гладкий лоб.– Подождем Малькольма, – напомнил Александр. – Не хочу повторяться.Мереуин топнула маленькой ножкой.– Ох уж эта твоя вечная таинственность! – протестующе воскликнула она. – Знаю, Алекс, у тебя плохие новости. В чем дело? Немец Георг теперь Вильерса герцогом сделал, что ли? Может, даже престолонаследником?Александр невольно улыбнулся, обеспокоенное лицо чуть смягчилось при виде злых темно-синих глаз сестры.– Хотелось бы мне, чтоб все было так просто.– Ну, и в чем тогда дело? Что сказал тебе этот лицемерный мошенник?– Собственно, я его так и не видел. По правде сказать, это удивительно. И поверенный его давно не заглядывал, и управляющий… Фактически какое-то время маркиз вообще никому не попадается на глаза. Единственный, с кем я встретился, это курьер, привезший из замка письменное сообщение.– И что там сказано? – задохнувшись, спросила Мереуин, которую мрачная серьезность Александра уже заставила заподозрить нечто ужасное.Александр бросил ей еще одну снисходительную улыбку:– Я тебе говорю, подождем.Мереуин помолчала минутку, потом задумчиво проговорила:– На самом деле отсутствие Эдварда не так уж и удивительно. Ты мне сам говорил, что он иногда неделями не показывается на люди.– Правда, – подтвердил Александр, – только его поверенный всегда на месте. На прядильнях я говорил почти с каждым, и все заявили, что не видали мистера Бэнкрофта как минимум две недели.Мереуин, все еще державшая в руке арапник, беспокойно похлопывала им по ножке кресла.– По-твоему, они замышляют заговор? – спросила она, наконец.Александр открыл было рот, чтобы ответить, но ему помешала распахнувшаяся дверь кабинета.– А, Малькольм, – тепло вымолвил он и двинулся навстречу брату.Мереуин, хмурясь от нетерпения, ждала, пока они обменяются рукопожатиями, похлопают друг друга по спинам, а потом выпалила:– Алекс, говорит, на прядильнях неприятности, Малькольм.Карие глаза Малькольма сощурились, он плюхнулся в другое кресло, перед массивным дубовым столом и вытянул длинные ноги.– Что такое?Александр подошел к окну и устремил взор вдаль, не замечая величия окружающих гор и изумрудной красы торфяников, залитых солнцем.– Я только что перед твоим приходом рассказывал Мереуин о странном исчезновении лорда Монтегю. Он словно сквозь землю провалился.На лице Малькольма появилось озадаченное выражение.– Не понимаю, о чем ты толкуешь, Алекс. Тебе не хуже моего известно, что он довольно часто устраивает себе подобные каникулы.Александр удобно устроился на подоконнике, глубоко сунув руки в карманы камзола.– Да, в этом нет ничего для него необычного, и его поверенный всегда знает, куда он отправился, но сам Бэнкрофт уже две с лишним недели не показывал носа в Глазго.Малькольм провел рукой по взъерошенным волосам и заметил с не совсем искренней улыбкой:– Несомненно, оба заперлись в замке и строят козни на нашу погибель.– Я бы не удивился, – сказал Александр, поразив обоих слушателей своей мрачностью. – Утром в день возвращения я получил от курьера Монтегю запечатанное послание и, прочтя его, заторопился домой.– И что там сказано? – спросил Малькольм, а Мереуин подалась вперед в своем кресле, вцепившись тоненькими, пальчиками в кожаные подлокотники.– Там сказано просто и прямо, – резко объявил Александр, – что лорд Монтегю аннулирует наши права на реку.В кабинете воцарилось потрясенное молчание.– Не могу поверить! – выдавил наконец Малькольм.– А каким образом он запретит нам ими пользоваться? – озадаченно поинтересовалась Мереуин.– Шериф может арестовывать и конфисковывать любое наше судно с шерстью, идущее вниз по Лифу, – угрюмо проинформировал ее Александр, глядя карими глазами куда-то вдаль, за окно. – Не сомневаюсь, следить за ними будут прекрасно.– Как же нам перевозить шерсть? – допытывалась Мереуин. – По суше получится в три раза дольше и гораздо дороже!– Вот именно. – Александр оторвался от окна и печально посмотрел на сестру. – В конце концов, он загнал нас туда, куда хотел.– Но почему? – вымолвила Мереуин, и ее юное личико выразило тревогу. – Чего ему от нас нужно?– Весь этот год он пытался поднять рыночную цену на нашу шерсть, – пояснил Александр. – Я воспротивился, и он, полагаю, воспользовался правом на судоходство как средством сделать меня посговорчивее.– Шантаж! – вскричала девушка, сверкнув темно-синими глазами. – Ох, Алекс, не может он так поступить! Нас это просто погубит!– Вполне возможно, – согласился он.– Так что же нам делать? – спросил Малькольм, спокойно глядя на брата. – Согласиться поднять цену?– Мы не можем! – перебила Мереуин, прежде чем Александр успел ответить. – Мы же знаем, что в таком случае цены у конкурентов окажутся ниже! Мы потеряем огромный процент на рынке…– Возможно, – снова невесело согласился Александр.– По-моему, – не спеша вставил Малькольм, чертя указательным пальцем по подлокотнику кресла, – надо что-то делать. Не только с правами на судоходство, но и с ситуацией в целом. Она полностью ускользает из наших рук. На наши головы постоянно валятся неприятности. Не одна, так другая. Как бы решить дело миром раз и навсегда?– Я думаю, мы должны вообще порвать с этой свиньей! – воскликнула Мереуин.– Ты же знаешь, что мы не можем, – рассудительно произнес Александр. – Ему принадлежит треть наших пастбищ, равно как и половина собственности в Глазго. Нет, Малькольм прав. Если мы хотим выиграть, надо раз и навсегда заключить с ним мир.– Но как? – спросил Малькольм.Александр встряхнул темноволосой головой и опустился в кожаное кресло за массивным дубовым столом. Дотянувшись до стоящего позади буфета, вытащил хрустальный графин, два бокала, плеснул себе и Малькольму виски.– Я раздумывал об этом всю дорогу домой и не нашел ответа.– Ты разве не видишь, что он вытворяет? – настаивала Мереуин, вцепившись в край стола и наклоняясь вперед, не сводя глаз с лица старшего брата. – Постепенно подкапывается под нас и, когда решит, что мы совсем ослабли, ужалит, точно змея, а он на самом деле змея и есть!– Ничего у него не выйдет, – хрипло сказал Александр. – Целой армии сассенахов не удалось согнать Макэйлисов с их земли. Я не позволю жадному до власти маркизу преуспеть в этом теперь.Испуганно колотившееся сердечко девушки – замерло. Когда ее брат говорил таким тоном, он становился столь же безжалостным, как любой другой вождь клана, готовящийся вести свой народ на битву. В такие моменты она искренне верила, что однажды они найдут способ решить свои проблемы с лордом Монтегю, ненавистным английским чудовищем.Ее руку накрыла сильная рука Александра, и он тепло улыбнулся сестре:– Сумасбродная ты девчушка, любовь моя, и слишком часто действуешь по велению чувств. Это еще не конец света, так что не стоит так уж пугаться.Мереуин неуверенно улыбнулась в ответ, и раскосые синие глаза снова затеплились надеждой.– Я уверена, ты справишься, – провозгласила она, неожиданно дерзко вздернув подбородок, – что бы ни замыслил этот чавкающий боров!Позади негромко хмыкнул Малькольм.– Слушай, Мереуин, могу поспорить, будь ты мужчиной, вызвала бы Вильерса на дуэль.Она резко повернулась к нему, сверкая темно-синими глазами:– Точно, и нисколько не сомневаюсь в исходе!– Он бьется на шпагах, как дьявол, – с ухмылкой предупредил Малькольм.Мереуин окинула его взглядом, дерзко тряхнув золотыми кудрями.– Да ладно тебе, глупая башка. Я иду наверх переодеваться. Надоело мне говорить о месье маркизе.– Тогда встретимся за чаем, – заключил Александр, и она кивнула с веселой улыбкой, выскакивая за дверь.– О-о-о, чтоб он сдох! – проворчала про себя Мереуин, идя в свою комнату, где, давая выход злости, сбросила башмаки и зашвырнула их в угол.Будь она немного постарше, в самом деле, сама расправилась бы с маркизом, не силой, конечно, а красотой. Малькольм ей много раз говорил, что лорд Монтегю неравнодушен к хорошеньким личикам.Да, была бы она хоть на несколько лет старше, пленила бы черное сердце англичанина своими прелестями и заставила его ползать в пыли у своих ног! Она прошлепала в чулочках к висевшему над туалетным столиком зеркалу и принялась критически себя разглядывать.Темно-зеленый костюм превратил синие глаза в изумруды, длинные пушистые ресницы касались щек. Небрежно заколотые золотистые волосы рассыпались и локонами вились по плечам. Надув губки, Мереуин крутилась и так и сяк, посматривая на деликатно очерченный подбородок, стройную шею, упругую округлую грудь, которой страшно завидовала ее подружка Элли, живущая в деревне.В свои восемнадцать лет Элли была худее самого невзрачного подростка, с тоненькими, как спички, ручками и ножками. Но ей все равно нравились парни, и она им нравилась, и Мереуин подозревала подружку в довольно-таки неразборчивых знакомствах.– Но ведь я хорошенькая? – с любопытством спрашивала она себя. – Утверждают, что так, но, конечно уж, не такая красотка, как Джинни Синклер, а лорд Монтегю ее не пожелал!– Опять вертитесь перед зеркалом, точно влюбленная овечка! – проговорил позади нее скрипучий голос, и Мереуин, виновато вспыхнув, обернулась к вошедшей в комнату пожилой седовласой женщине в темном платье.Экни Фицхью, высокая, неуклюжая, с вечно красным носом и суровыми, проницательными глазами, жила в семье со дня рождения Александра. Острая на язык и не склонная к проявлению каких-либо теплых чувств, она, тем не менее, была беззаветно предана Макэйлисам и обожала самую юную свою подопечную, словно Мереуин была ее собственной дочерью.– Самое время замуж, – добавила Энни, наклоняясь и поднимая сброшенные башмаки, не заметив промелькнувшего на юном личике возмущенного выражения. – Ох, поглядите-ка, люди добрые, все в грязи да еще Бог весть в чем! – Длинный нос ее сморщился от отвращения. – Вонища от вас, в пору загнать спать к скотине в коровник. Давайте все с себя скидывайте! Хорошая баня, вот что вам требуется!– Ой, Энни, пожалуйста, не сейчас! – взмолилась девушка.Старушка была неумолима.– Раздевайтесь, а я пригляжу за ванной.Мереуин вздохнула, зная, что спорить бесполезно, нехотя стащила платье, вышитую рубашку и перебросила их через спинку кресла, но к тому времени, как вода согрелась, она уже тряслась от холода, и жаждала окунуться в медный чан. Быстренько пробежав босиком в смежную туалетную комнату, она с радостью погрузилась в горячую воду, испустила долгий удовлетворенный вздох и закрыла глаза, пытаясь выбросить из головы все мысли о неприятных новостях, сообщенных Александром, особенно о своих планах обольщения ненавистного маркиза Монтегю.Тело девушки цвета слоновой кости, с мягкими округлыми ягодицами, сильными упругими бедрами казалось в прозрачной воде безупречным. Если бы она знала, что тело это способно пробудить страстные желания в любом мужчине… Но Мереуин Макэйлис совершенно не думала о силе своей красоты, отдавшись убаюкивающей ее ароматной воде, теплу потрескивающего в камине огня. Александр дома, она счастлива. И ничего больше не имеет значения.Через полчаса Мереуин сошла вниз, скромно завернутая в мягкий розовый атласный халат, с вымытыми волосами, переливающимися от отблесков пылающего в камине огня, и узнала от Энни, что Алекс с Малькольмом поехали вниз, в загоны, посмотреть на ягнят. Скучая, она принялась уныло бродить по пустым комнатам, задержалась в библиотеке, разглядывая висевшие там портреты.Раньше они были развешаны в длинной галерее в восточном крыле, но ее сожгли англичане, и до восстановления дело еще не дошло. Картины вместе с другими ценностями хранились в тайнике донжона, который теперь вскрыли, обнаружив их нетронутыми огнем, пожравшим некогда величественное сооружение, и непогодой.Портрет Эберта, древнейшее достояние Кернлаха, если не считать перевязи Роберта Брюса, висел над камином, и, судя по ширине плеч, мощной шее и бочкообразной груди, их предок был настоящим гигантом с коротко стриженными золотистыми волосами. Над неулыбчивым ртом и пронзительными синими глазами нависал огромный нахмуренный лоб, плотный винного цвета камзол украшал странный прихотливый рисунок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Акт о разоружении 1746 года лишил гордых горцев права носить национальную одежду и играть на волынках, хотя было известно, что Александр время от времени делает и то, и другое, дерзко нарушая закон. Он освоил волынку еще мальчишкой и научил младших сестру и брата отплясывать стратспей и флинг Стратспей – парный шотландский танец, получивший название от реки Спей; флинг – быстрый сольный мужской танец.
так, как показывал ему сам Аластер. Больше всего он любил долгие зимние вечера у камина в кабинете, где под балками потолка разносилось эхо любимых мотивов, и Мереуин с сияющим личиком грациозно исполняла перед ним народные танцы.– Джон сказал мне, что вы уехали на прогулку, – проговорил Александр низким раскатистым голосом, одобрительно окидывая взглядом карих глаз стройную фигурку девушки в зеленом платье. – Мне следовало бы догадаться, что погода выманит тебя из дому.Мереуин, смеясь, подлетела к нему, обхватила руками за шею, покрыла поцелуями колючие щеки.– Ой, я так по тебе соскучилась, – бормотала она, зарываясь личиком в мягкую, пахнущую свежестью белую муслиновую рубашку и аккуратно завязанный широкий шейный платок.– Где Малькольм? – спросил Александр, любовно обнимая ее.– На конюшне. Он скоро явится. – Лукавые глаза ее глядели на брата снизу вверх. – Как там, в Глазго, все в порядке? Скажи мне, что мы – богатейшее на островах семейство!Старший брат рассмеялся, но Мереуин впервые заметила на его суровом лице следы усталости.– Ты утомился, – сказала она, толкнув его в большое кожаное кресло, стоявшее за письменным столом. – Принести чаю? Ты голоден?Он покачал темноволосой головой и, сомкнув на тоненьком запястье пальцы, не позволил сестре выскочить из комнаты.– Сядь, Мереуин. Мне надо тебе кое-что сказать. Вам обоим.– Что?– Подождем, пока Малькольм придет.– С прядильнями ведь ничего не стряслось, нет? – обеспокоенно расспрашивала она, усаживаясь на ручку кресла и внимательно всматриваясь в лицо брата, хотя на нем и нельзя было прочесть его мысли.– Нет, с прядильнями ничего, – мрачно ответил он, – по крайней мере, пока.Синие глаза Мереуин выдавали ее смятение.– Что-то по поводу Договора? Неужели там есть условия насчет торговли, о которых мы раньше не знали?Александр успокаивающе улыбнулся:– Тут не о чем беспокоиться, любовь моя. Я надеюсь на прибыльный год и спокойное плавание по морям.– Так что же тогда? – нетерпеливо настаивала Мереуин, угрожающе поджимая губки. – Алекс, я знаю, это снова лорд Монтегю! Что он на сей раз выкинул?Ей самой еще не довелось хоть одним глазком взглянуть на маркиза Монтегю, хотя оба ее брата частенько имели с ним дело. Лорд Монтегю никогда не ступал на землю Макэйлисов, по крайней мере, на ту, что лежала на южном берегу реки, и Александр ни разу не был в замке Монтегю с тех пор, как там поселился Вильерс. Все совместные дела мужчины вели через курьеров или решали при личных встречах где-нибудь в Глазго или в ближайшем городке Инверлохи.В глазах Мереуин лорд Монтегю был чудовищем, а воображение девушки, разгоряченное отсутствием какой-либо информации о его внешности, рисовало омерзительнейшее создание, до такой степени ненавистное, что у нее не было другой мечты, кроме возможности уничтожить его.Два года назад Александр из-за него лишился невесты. Лорд Монтегю соблазнил ее, пустив в ход весь свой шарм, которым, по слухам, обладал в полной мере, невзирая на возраст. Но рыжеволосая Джинни Синклер очень скоро ему наскучила, и он отказался от своей прихоти. Мереуин знала, что родители отослали опозоренную дочь в Эдинбург к старой тетке. Александр с удивительным благородством простил ей все, хоть Мереуин и подозревала, что в душе он сильно страдает.Встав с кресла, Александр принялся угрюмо расхаживать по застилавшему пол кабинета превосходному ковру. С виду типичный горец, крепкий, земной, твердый в деле и мягкий в обращении, он был красив суровой мужской красотой. Мереуин нежно любила его, ибо брат занимал в ее сердце место Аластера, отца, которого она не знала.– Так о каких же неприятностях ты говоришь? – снова спросила она, хмуря гладкий лоб.– Подождем Малькольма, – напомнил Александр. – Не хочу повторяться.Мереуин топнула маленькой ножкой.– Ох уж эта твоя вечная таинственность! – протестующе воскликнула она. – Знаю, Алекс, у тебя плохие новости. В чем дело? Немец Георг теперь Вильерса герцогом сделал, что ли? Может, даже престолонаследником?Александр невольно улыбнулся, обеспокоенное лицо чуть смягчилось при виде злых темно-синих глаз сестры.– Хотелось бы мне, чтоб все было так просто.– Ну, и в чем тогда дело? Что сказал тебе этот лицемерный мошенник?– Собственно, я его так и не видел. По правде сказать, это удивительно. И поверенный его давно не заглядывал, и управляющий… Фактически какое-то время маркиз вообще никому не попадается на глаза. Единственный, с кем я встретился, это курьер, привезший из замка письменное сообщение.– И что там сказано? – задохнувшись, спросила Мереуин, которую мрачная серьезность Александра уже заставила заподозрить нечто ужасное.Александр бросил ей еще одну снисходительную улыбку:– Я тебе говорю, подождем.Мереуин помолчала минутку, потом задумчиво проговорила:– На самом деле отсутствие Эдварда не так уж и удивительно. Ты мне сам говорил, что он иногда неделями не показывается на люди.– Правда, – подтвердил Александр, – только его поверенный всегда на месте. На прядильнях я говорил почти с каждым, и все заявили, что не видали мистера Бэнкрофта как минимум две недели.Мереуин, все еще державшая в руке арапник, беспокойно похлопывала им по ножке кресла.– По-твоему, они замышляют заговор? – спросила она, наконец.Александр открыл было рот, чтобы ответить, но ему помешала распахнувшаяся дверь кабинета.– А, Малькольм, – тепло вымолвил он и двинулся навстречу брату.Мереуин, хмурясь от нетерпения, ждала, пока они обменяются рукопожатиями, похлопают друг друга по спинам, а потом выпалила:– Алекс, говорит, на прядильнях неприятности, Малькольм.Карие глаза Малькольма сощурились, он плюхнулся в другое кресло, перед массивным дубовым столом и вытянул длинные ноги.– Что такое?Александр подошел к окну и устремил взор вдаль, не замечая величия окружающих гор и изумрудной красы торфяников, залитых солнцем.– Я только что перед твоим приходом рассказывал Мереуин о странном исчезновении лорда Монтегю. Он словно сквозь землю провалился.На лице Малькольма появилось озадаченное выражение.– Не понимаю, о чем ты толкуешь, Алекс. Тебе не хуже моего известно, что он довольно часто устраивает себе подобные каникулы.Александр удобно устроился на подоконнике, глубоко сунув руки в карманы камзола.– Да, в этом нет ничего для него необычного, и его поверенный всегда знает, куда он отправился, но сам Бэнкрофт уже две с лишним недели не показывал носа в Глазго.Малькольм провел рукой по взъерошенным волосам и заметил с не совсем искренней улыбкой:– Несомненно, оба заперлись в замке и строят козни на нашу погибель.– Я бы не удивился, – сказал Александр, поразив обоих слушателей своей мрачностью. – Утром в день возвращения я получил от курьера Монтегю запечатанное послание и, прочтя его, заторопился домой.– И что там сказано? – спросил Малькольм, а Мереуин подалась вперед в своем кресле, вцепившись тоненькими, пальчиками в кожаные подлокотники.– Там сказано просто и прямо, – резко объявил Александр, – что лорд Монтегю аннулирует наши права на реку.В кабинете воцарилось потрясенное молчание.– Не могу поверить! – выдавил наконец Малькольм.– А каким образом он запретит нам ими пользоваться? – озадаченно поинтересовалась Мереуин.– Шериф может арестовывать и конфисковывать любое наше судно с шерстью, идущее вниз по Лифу, – угрюмо проинформировал ее Александр, глядя карими глазами куда-то вдаль, за окно. – Не сомневаюсь, следить за ними будут прекрасно.– Как же нам перевозить шерсть? – допытывалась Мереуин. – По суше получится в три раза дольше и гораздо дороже!– Вот именно. – Александр оторвался от окна и печально посмотрел на сестру. – В конце концов, он загнал нас туда, куда хотел.– Но почему? – вымолвила Мереуин, и ее юное личико выразило тревогу. – Чего ему от нас нужно?– Весь этот год он пытался поднять рыночную цену на нашу шерсть, – пояснил Александр. – Я воспротивился, и он, полагаю, воспользовался правом на судоходство как средством сделать меня посговорчивее.– Шантаж! – вскричала девушка, сверкнув темно-синими глазами. – Ох, Алекс, не может он так поступить! Нас это просто погубит!– Вполне возможно, – согласился он.– Так что же нам делать? – спросил Малькольм, спокойно глядя на брата. – Согласиться поднять цену?– Мы не можем! – перебила Мереуин, прежде чем Александр успел ответить. – Мы же знаем, что в таком случае цены у конкурентов окажутся ниже! Мы потеряем огромный процент на рынке…– Возможно, – снова невесело согласился Александр.– По-моему, – не спеша вставил Малькольм, чертя указательным пальцем по подлокотнику кресла, – надо что-то делать. Не только с правами на судоходство, но и с ситуацией в целом. Она полностью ускользает из наших рук. На наши головы постоянно валятся неприятности. Не одна, так другая. Как бы решить дело миром раз и навсегда?– Я думаю, мы должны вообще порвать с этой свиньей! – воскликнула Мереуин.– Ты же знаешь, что мы не можем, – рассудительно произнес Александр. – Ему принадлежит треть наших пастбищ, равно как и половина собственности в Глазго. Нет, Малькольм прав. Если мы хотим выиграть, надо раз и навсегда заключить с ним мир.– Но как? – спросил Малькольм.Александр встряхнул темноволосой головой и опустился в кожаное кресло за массивным дубовым столом. Дотянувшись до стоящего позади буфета, вытащил хрустальный графин, два бокала, плеснул себе и Малькольму виски.– Я раздумывал об этом всю дорогу домой и не нашел ответа.– Ты разве не видишь, что он вытворяет? – настаивала Мереуин, вцепившись в край стола и наклоняясь вперед, не сводя глаз с лица старшего брата. – Постепенно подкапывается под нас и, когда решит, что мы совсем ослабли, ужалит, точно змея, а он на самом деле змея и есть!– Ничего у него не выйдет, – хрипло сказал Александр. – Целой армии сассенахов не удалось согнать Макэйлисов с их земли. Я не позволю жадному до власти маркизу преуспеть в этом теперь.Испуганно колотившееся сердечко девушки – замерло. Когда ее брат говорил таким тоном, он становился столь же безжалостным, как любой другой вождь клана, готовящийся вести свой народ на битву. В такие моменты она искренне верила, что однажды они найдут способ решить свои проблемы с лордом Монтегю, ненавистным английским чудовищем.Ее руку накрыла сильная рука Александра, и он тепло улыбнулся сестре:– Сумасбродная ты девчушка, любовь моя, и слишком часто действуешь по велению чувств. Это еще не конец света, так что не стоит так уж пугаться.Мереуин неуверенно улыбнулась в ответ, и раскосые синие глаза снова затеплились надеждой.– Я уверена, ты справишься, – провозгласила она, неожиданно дерзко вздернув подбородок, – что бы ни замыслил этот чавкающий боров!Позади негромко хмыкнул Малькольм.– Слушай, Мереуин, могу поспорить, будь ты мужчиной, вызвала бы Вильерса на дуэль.Она резко повернулась к нему, сверкая темно-синими глазами:– Точно, и нисколько не сомневаюсь в исходе!– Он бьется на шпагах, как дьявол, – с ухмылкой предупредил Малькольм.Мереуин окинула его взглядом, дерзко тряхнув золотыми кудрями.– Да ладно тебе, глупая башка. Я иду наверх переодеваться. Надоело мне говорить о месье маркизе.– Тогда встретимся за чаем, – заключил Александр, и она кивнула с веселой улыбкой, выскакивая за дверь.– О-о-о, чтоб он сдох! – проворчала про себя Мереуин, идя в свою комнату, где, давая выход злости, сбросила башмаки и зашвырнула их в угол.Будь она немного постарше, в самом деле, сама расправилась бы с маркизом, не силой, конечно, а красотой. Малькольм ей много раз говорил, что лорд Монтегю неравнодушен к хорошеньким личикам.Да, была бы она хоть на несколько лет старше, пленила бы черное сердце англичанина своими прелестями и заставила его ползать в пыли у своих ног! Она прошлепала в чулочках к висевшему над туалетным столиком зеркалу и принялась критически себя разглядывать.Темно-зеленый костюм превратил синие глаза в изумруды, длинные пушистые ресницы касались щек. Небрежно заколотые золотистые волосы рассыпались и локонами вились по плечам. Надув губки, Мереуин крутилась и так и сяк, посматривая на деликатно очерченный подбородок, стройную шею, упругую округлую грудь, которой страшно завидовала ее подружка Элли, живущая в деревне.В свои восемнадцать лет Элли была худее самого невзрачного подростка, с тоненькими, как спички, ручками и ножками. Но ей все равно нравились парни, и она им нравилась, и Мереуин подозревала подружку в довольно-таки неразборчивых знакомствах.– Но ведь я хорошенькая? – с любопытством спрашивала она себя. – Утверждают, что так, но, конечно уж, не такая красотка, как Джинни Синклер, а лорд Монтегю ее не пожелал!– Опять вертитесь перед зеркалом, точно влюбленная овечка! – проговорил позади нее скрипучий голос, и Мереуин, виновато вспыхнув, обернулась к вошедшей в комнату пожилой седовласой женщине в темном платье.Экни Фицхью, высокая, неуклюжая, с вечно красным носом и суровыми, проницательными глазами, жила в семье со дня рождения Александра. Острая на язык и не склонная к проявлению каких-либо теплых чувств, она, тем не менее, была беззаветно предана Макэйлисам и обожала самую юную свою подопечную, словно Мереуин была ее собственной дочерью.– Самое время замуж, – добавила Энни, наклоняясь и поднимая сброшенные башмаки, не заметив промелькнувшего на юном личике возмущенного выражения. – Ох, поглядите-ка, люди добрые, все в грязи да еще Бог весть в чем! – Длинный нос ее сморщился от отвращения. – Вонища от вас, в пору загнать спать к скотине в коровник. Давайте все с себя скидывайте! Хорошая баня, вот что вам требуется!– Ой, Энни, пожалуйста, не сейчас! – взмолилась девушка.Старушка была неумолима.– Раздевайтесь, а я пригляжу за ванной.Мереуин вздохнула, зная, что спорить бесполезно, нехотя стащила платье, вышитую рубашку и перебросила их через спинку кресла, но к тому времени, как вода согрелась, она уже тряслась от холода, и жаждала окунуться в медный чан. Быстренько пробежав босиком в смежную туалетную комнату, она с радостью погрузилась в горячую воду, испустила долгий удовлетворенный вздох и закрыла глаза, пытаясь выбросить из головы все мысли о неприятных новостях, сообщенных Александром, особенно о своих планах обольщения ненавистного маркиза Монтегю.Тело девушки цвета слоновой кости, с мягкими округлыми ягодицами, сильными упругими бедрами казалось в прозрачной воде безупречным. Если бы она знала, что тело это способно пробудить страстные желания в любом мужчине… Но Мереуин Макэйлис совершенно не думала о силе своей красоты, отдавшись убаюкивающей ее ароматной воде, теплу потрескивающего в камине огня. Александр дома, она счастлива. И ничего больше не имеет значения.Через полчаса Мереуин сошла вниз, скромно завернутая в мягкий розовый атласный халат, с вымытыми волосами, переливающимися от отблесков пылающего в камине огня, и узнала от Энни, что Алекс с Малькольмом поехали вниз, в загоны, посмотреть на ягнят. Скучая, она принялась уныло бродить по пустым комнатам, задержалась в библиотеке, разглядывая висевшие там портреты.Раньше они были развешаны в длинной галерее в восточном крыле, но ее сожгли англичане, и до восстановления дело еще не дошло. Картины вместе с другими ценностями хранились в тайнике донжона, который теперь вскрыли, обнаружив их нетронутыми огнем, пожравшим некогда величественное сооружение, и непогодой.Портрет Эберта, древнейшее достояние Кернлаха, если не считать перевязи Роберта Брюса, висел над камином, и, судя по ширине плеч, мощной шее и бочкообразной груди, их предок был настоящим гигантом с коротко стриженными золотистыми волосами. Над неулыбчивым ртом и пронзительными синими глазами нависал огромный нахмуренный лоб, плотный винного цвета камзол украшал странный прихотливый рисунок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46