Джоан ждала его у бара.
По размерам гостиная в точности соответствовала квартире Коннорса, но по обстановке чувствовалось, что живет тут женщина. Никакой кожи, темного дерева. В обивке преобладали белый, розовый, голубой цвета. Мебель легкая, светлая. На стенах тоже картины, несомненно, подлинники, но принадлежащие кисти современных авангардистов.
— Раз сегодня пятница, давайте выпьем «мартини», — предложила Джоан. — Почему бы вам не смешать его? У мужчин это получается лучше, чем у женщин.
— Неужели?
Джоан поставила ведерко со льдом на сервисный столик.
— А я принесу крекеры и сыр, — и двинулась на кухню.
Вернувшись, села на диван, взяла с блюда крекер. Флетч разлил по бокалам «мартини».
— Вы давно знакомы с Коннорсами?
— Очень давно. С самой их свадьбы. Мы въехали в этот дом практически одновременно. Они — после медового месяца. Я — после развода в Неваде.
— А раньше вы их не знали?
— Нет. Если б я встретила Барта Коннорса до того, как он женился на Люси, у нее не было бы ни единого шанса. Барт — такая душка. И со мной ему было бы лучше.
Она отпила из бокала.
— М-м, вкусно. Да, в приготовлении «мартини» мужчинам нет равных среди женщин.
— Я добавил немного вермута.
— Видите ли… как вас зовут, Питер? Не очень-то вам подходит, но уж буду вас так называть. Они привыкали к семейной жизни, я — к холостяцкой. Мой муж, инженер-строитель, годом раньше уехал по контракту в Коста-Рику, это в Центральной Америке. Этот пустоголоный болван нашел себе там другую жену. Я узнала об этом несколько месяцев спустя. И мне не осталось ничего другого, как развестись. Не отправлять же человека в тюрьму только потому, что он — болван? Как по-вашему, я поступила правильно?
— Абсолютно, — без малейшего колебания ответил Флетч.
— Только Коннорсы так и не смогли привыкнуть к семейной жизни, — одним глотком она опустошила бокал наполовину. — А я — к холостяцкой.
Джоан было чуть больше сорока. Похоже, не так давно она привлекала мужчин, своей беззащитностью, женственностью. Возможно, привлекла бы и сейчас, если бы бросила пить.
— Они не знали дома, не знали района. В Люси было что-то отталкивающее. Уборщицы, мусорщики, никто не хотел иметь с ней дела. Частенько мне приходилось уговаривать их сделать что-либо для Коннорсов.
Джоан допила бокал. Флетч не спешил наполнить его вновь.
— Через год с небольшим стало ясно, что и с Бартом у нее полный разлад. Когда я приглашала гостей, в их число всегда входили Коннорсы. И они приглашали меня, одну, или с кавалером, если устраивали вечеринку. Другого быть и не могло, правда? На этаже только две квартиры, мы были друзьями.
Джоан вновь наполнила бокал.
— Однажды вечером, после того, как все мои гости разошлись, Барт вновь заглянул ко мне. Мы пропустили по рюмочке. Потом по второй. В общем, набрались крепко. Он сказал, что Люси фригидна. И была такой всегда. Во всяком случае, с ним.
Год она ходила к психоаналитику. Все это время я была психоаналитиком для Барта. Он приходил по вечерам. Мы выпивали. Потом разговаривали. Люси, естественно, заметно охладела ко мне. То ли потому, что мне стали известны семейные секреты, то ли из-за повышенного внимания, которое уделял мне Барт. Но вот что я вам скажу. Весь этот период, довольно длительный, Барт хранил верность Люси. Если бы он с кем переспал, я бы знала об этом. Я была его лучшим другом. Он поверял мне все.
Потом Люси отказалась от услуг психоаналитика. Барт нашел ей другого. Но она не пошла и к нему. Я думаю, к тому времени она поняла, в чем суть ее «болезни».
Тогда же я заметила молодую женщину, входящую и выходящую из нашего дома. Меня это удивило, поскольку я знала, что новых жильцов у нас нет. Встречала я ее только днем. Как-то раз мы вместе поднялись на шестой этаж, и она позвонила к Коннорсам. Я решила, что эта женщина — давняя подруга Люси. Наконец, мы встретились с ней на вечеринке у Коннорсов. Ее звали Марша Гауптманн. Мне сказали, что Марша и Люси собираются открыть антикварный магазин. Как хорошо, подумала я.
И я находилась в неведении до тех пор, пока приходящая уборщица, она убирала в обеих наших квартирах, как и миссис Сэйер сейчас, ко мне она приходит по вторникам и пятницам, к вам — по средам и субботам, — не сказала мне, что Люси и Марша вместе принимают душ!
Более того, спят в одной постели.
К слову, я тут же уволила эту уборщицу. Не след ей сплетничать о людях, у которых работаешь. Честно говоря, я не хотела ничего знать. Вы мне верите?
— Конечно, — заверил ее Флетч.
— А потом я повела себя довольно глупо. Ничего не сказала Барту. Мы всегда были с ним предельно откровенны, но у меня просто не поворачивался язык сказать ему такое. Я подумала, что, услышь об этом от меня, он потеряет веру в себя, как в мужчину. Надеюсь, вы меня понимаете. Вместо этого я подтолкнула его на измену жене.
— С вами?
— Я полюбила Барта. Пожалуйста, налейте мне еще.
Флетч наполнил ее бокал.
— Теперь я стыжусь того, что сделала. Я никогда не была соблазнительницей, хотя меня соблазняли не раз.
И, боюсь, мое поведение показалось Барту нелепым. Может, он и не понял, чего я добивалась. Он считал меня подругой Люси. А для него я была духовником. И, внезапно, такая жаркая страсть. Я дала ему понять, как пылаю, как хочу его.
Он меня отверг. Иначе и не скажешь.
Месяц проходил за месяцем. Мы не приглашали друг друга на вечеринки. По вечерам Барт больше не приходил ко мне пропустить рюмочку.
Наверное, она-таки сказала ему, что уходит к другой женщине. Бедняга не мог оправиться от шока.
— Почему Люси так долго не разводилась с Бартом, осознав, что она — лесбиянка? — спросил Флетч.
— Полагаю, требовалось время, чтобы свыкнуться с этим. Поначалу это могло показаться ей случайностью. Ей же постоянно твердили, что она фригидна, и Барт, и психоаналитик. И вот выясняется, что ничто человеческое ей не чуждо. Только возбудить ее может другая женщина.
— Кроме того, — продолжала Джоан, — у Люси не было ни гроша, а Барт — очень богат. Его отец создал «Уэрдор-Рэнд», знаете ли. Барт унаследовал большую часть состояния. Вы обратили внимание на картины? Их не купишь за десяток-другой долларов. Его отец был нашим послом в Австралии.
— Понятно, — кивнул Флетч. — Так вы полагаете, она сказала ему правду?
— Полагаю, что да. Можете себе представить, что значит для мужчины услышать такие слова? Осознать, что он женат на женщине, которая в сексуальном плане не испытывает к нему ни малейшего влечения. Ведь каждый мужчина хочет верить, что женат на секс-бомбе, которая считает его суперменом, во всяком случае, в постели. Такое было и с моим мужем. Похоже, дважды. А узнать, что ваша жена предпочитает женщин, да еще покидает вас ради женщины… Какой же это удар для мужского самолюбия, каких бы прогрессивных взглядов вы ни придерживались.
— Вы, разумеется, правы. Эта история стала достоянием общественности?
— Об этом все знали. В нашем кругу, разумеется.
— Должно быть, Барт чувствовал себя круглым дураком.
— Вы знаете, он оказался таким наивным. Да и где ему было набираться житейской мудрости. Учился в колледже. В армии не служил. В Гарварде не поднимал головы от учебников. Потом работа в конторе. Отец умер. Я не удивлюсь, если Люси была у него первой женщиной.
— Теперь-то наивности у него не осталось.
Она предложила Флетчу блюдо с крекерами. Тот покачал головой.
— Вы все еще ненавидите Барта? — спросил он.
— Ненавижу? Я сказала, что ненавижу его? Наверное, да.
После того, как они с Люси объяснились, я ждала его, но он не пришел.
Однажды я услышала, что он в холле. Открыла дверь, протянула к нему руки. Наверное, я плакала. Дело было утром. «О, Барт, — воскликнула я. — Я так сожалею о случившемся». Я попыталась обнять его. Но он отбросил мои руки.
— Он вновь отверг вас.
— Даже сказал, что мне надо меньше пить. И это после стольких вечеров, проведенных вместе за бутылкой. Такое не прощается.
— Мне кажется, бедняга просто возненавидел женскую половину человечества.
— Не скажите, — из ее глаз покатились крупные, с горошину, слезы. — Он отвергнул меня не только как женщину. Это я могла бы понять. Он отвергнул меня как друга.
— Это ужасно.
Джоан продолжала говорить, не обращая внимания на слезы.
— А потом женщины пошли бесконечной чередой. С конскими хвостами. С химической завивкой. В джинсах. В мини-юбках. Так продолжалось из месяца в месяц.
— И вы думаете, что в конце концов он убил одну из них? — ввернул Флетч.
— Разумеется, убил. Мерзавец.
Джоан наклонилась вперед, схватила бутылку джина, плеснула в бокал, выпила.
— Он убивал не эту девушку. Не Рути… как ее там. Он убивал Люси. Только Люси.
Флетч промолчал. Миньон, сидя на диване, озабоченно смотрел на свою хозяйку.
— Могу я что-нибудь сделать для вас? — спросил наконец Флетч.
— Нет, — она откинула со лба прядь волос. — Я приму ванну, а потом лягу спать.
— Без ужина?
— Я слишком устала.
Флетч положил ее ключ от квартиры Барта на кофейный столик.
— Мы можем съесть по сандвичу. Еще не так поздно. Как насчет бара, о котором вы говорили? На другой стороне улицы.
— Нет, я никуда не пойду. Полиция была здесь утром. Спрашивала о Барте.
— Я понимаю, — Флетч встал. — Как-нибудь я с удовольствием выгуляю Миньона.
— Он не станет возражать.
Джоан Уинслоу проводила его до двери. Выглядела она ужасно.
Только у своей двери Флетч вспомнил, что у него вроде бы нет ключа.
Дверь Джоан уже закрылась.
Пожав плечами, он достал из кармана свой ключ и вошел в квартиру.
Глава 20
Флетч раздумывал над тем, где бы ему поужинать, пытаясь вспомнить название бара на другой стороне улицы, когда в дверь позвонили.
— О Боже, — выдохнул он, открыв дверь.
В холле, среди чемоданов, стояла графиня ди Грасси.
Кабина лифта пошла вниз, унося с собой водителя такси.
— Вы сказали восемнадцать, двадцать миль! Вы живете гораздо ближе.
— Я уже говорил вам об этом.
— Все время вы лжете, Флетч, — она попыталась, не прилагая, правда, особых усилий, поднять один из чемоданов, самый большой. — В вашем доме такой милый швейцар. Он позволил мне подняться.
— Сильвия, что вы тут делаете?
Даже холл между квартирами она смогла превратить в сцену.
— Вы сказали, что «Риц» мне не по карману, — глаза широко раскрылись, переполненные беспомощностью, руки взметнулись вверх и в сторону, грудь вздыбилась. Вы оказались правы. Они дали мне счет.
— Вы заплатили?
— Разумеется, заплатила. Вы думаете, графиня ди Грасси — мошенница? Все, кто может, грабят графиню ди Грасси. Графиня ди Грасси не грабит никого!
Флетч все еще загораживал дверной проем.
— Почему вы приехали сюда?
— А куда мне ехать? Как по-вашему? Почему графиня ди Грасси должна снимать номер в дорогущем отеле, когда ее зять живет за углом в отличной квартире?
— Я не ваш зять, слава тебе, Господи.
— Вы женитесь на Энди и станете моим зятем. Войдете в семью ди Грасси. Я — графиня ди Грасси!
— Я слышал, — он отступил на шаг. — Кем же я вам буду приходиться? Приемным зятем?
— Не путайте меня с вашим американским английским.
— Я? У меня и в мыслях такого не было.
Она протиснулась между Флетчем и косяком. Флетч закрыл дверь, оставив багаж в холле.
— Очень мило, — Сильвия оглядела гостиную, заглянула в кабинет. — Отличная квартира. Отличная.
— Сильвия, есть же другие отели.
— Не для графини ди Грасси. Она может останавливаться только в самом лучшем. Что бы сказал бедный Менти, узнав, что графиня ди Грасси поселилась в клоповой дыре?
— Думаю, он сказал бы: «Слава Богу. Я оставил мизерное наследство».
— Он оставил не мизерное наследство. Он оставил прекрасное наследство. Мои картины!
— В городе полно приличных отелей, Сильвия!
— Приличных? Да у вас что-то с головой, сукин вы сын. Приличные отели не для графини ди Грасси.
— Понятно.
Она взмахнула руками, чтобы привлечь внимание к большому кольцу с бриллиантами на пальце.
— Итак, где моя комната?
— Сильвия, вы пришли сюда не для того, чтобы приглядывать за мной, не так ли?
— Приглядывать за вами? Пусть за вами приглядывает дьявол!
— Видите ли, я не имею никакого отношения к вашим картинам. Я ничего не знаю о ваших картинах, — Флетч решил, что самое время повысить голос. — Я пишу книгу о творчестве одного американского художника, и вы будете мешаться у меня под ногами!
— Еще как буду мешаться! — едва ли кто мог перекричать уроженку Бразилии, побывавшую замужем за французом и итальянцем. — Вы не сделаете ни одного шага без моего ведома! Чего мне сидеть в отеле? С тем же успехом я могла быть в Риме! В Ливорно! Я прилетела сюда не для того, чтобы угостить вас коктейлем и отправиться обратно. Я здесь, потому что мне нужны мои картины!
— Сильвия, я ничего не знаю о ваших картинах, — повторил Флетч.
— Пусть так. Где моя комната? Пусть слуги занесут багаж.
— Сильвия, тут нет слуг.
— Нет слуг! Вечно вы лжете. А кто намедни подходил к телефону? Женщина, которая защемила ресницы дверцей холодильника!
— О Господи!
Графиня ди Грасси прошествовала к спальням, зажигая все лампы.
Флетч все еще стоял в прихожей, когда зазвонил телефон.
Он снял трубку в кабинете.
— Это вы, мистер Флетчер?
— Да.
— Говорит мистер Хорэн, из Галереи Хорэна.
— О, слушаю вас.
— Извините, что беспокою в пятницу вечером, да еще после семи часов, но спешу сообщить вам хорошие новости.
— О?
— Да. Мне удалось найти интересующую вас картину «Вино, скрипка, мадемуазель».
— Это прекрасно.
— Я переговорил с ее нынешним владельцем. Как, полагаю, многим из нас, ему не хватает наличных, и он, мне показалось, обрадовался, узнав, что кто-то проявляет интерес к его картине. Я обратил его внимание, что он может назначить несколько более высокую цену, поскольку покупатель ищет именно эту картину. Во всяком случае, намекнул, что он получит меньше, продав ее кому попадя.
— Я надеюсь, он не потребует невозможного.
— Нет, нет. Это обычный элемент переговоров о купле-продаже. Но, разумеется, положение продавца всегда предпочтительнее, если первый шаг делается покупателем. Вы понимаете?
— Разумеется.
— Разница будет незначительной. Если после осмотра картины ваши намерения не изменятся, я сделаю все, что в моих силах, чтобы цена оказалась приемлемой.
— Скажите мне, мистер Хорэн, где сейчас картина? — на том конце провода явно медлили с ответом. Кто ее нынешний владелец?
— Обычно я не отвечаю на такие вопросы. Это конфиденциальная информация.
Флетч молча ждал.
— Впрочем, в данном случае я не разглашу никакого секрета. Картина принадлежит некоему Коуни. Он живет в Далласе, штат Техас.
— Техас. Техас по-прежнему не теряет позиции в живописи?
— В Техасе несколько превосходных частных коллекций. Мистер Коуни не стремился собрать большую коллекцию. Хороших картин у него с десяток, не больше, в том числе и эта. Банк «Барклоу» в Нассау подтвердил вашу кредитоспособность. И я попросил мистера Коуни прислать картину для осмотра. Самолетом. Ее доставят в Бостон к утру.
— Картина прибудет в Бостон?
— Она уже в пути. Я пытался дозвониться вам днем. Надо отметить, я потратил немало времени, объясняя мистеру Коуни, как упаковать и застраховать картину.
— Я очень удивлен, что картина отправилась в столь далекое путешествие.
— Ну, я и сам хочу взглянуть на нее. Если это подлинник, в случае вашего отказа я, возможно, куплю ее сам или предложу другому покупателю. Как только владелец преодолевает психологический барьер и видит в картине не произведение искусства, а товар, который можно выгодно продать, а именно это превращение произошло с мистером Коуни сегодня, на первый план выступает брокер и делает все, чтобы максимально ускорить заключение сделки.
— И вы обо всем договорились по телефону?
— О да. В Техасе меня знают.
— Чудесно. Что еще вы можете сказать мне о мистере Коуни?
— Практически, ничего. Меня вывел на него куратор Далласского музея, мой друг. Он знал, что у Коуни есть картина Пикассо, но никогда не видел ее. Я позвонил мистеру Коуни вчера вечером и спросил, ему ли принадлежит картина «Вино, скрипка, мадемуазель» кисти великого мастера. Кажется, он выронил из рук бутылку бербона. Но ответил утвердительно. Я сказал, что у меня есть на нее покупатель. Он попросил дать ему ночь на размышление. Насколько я понимаю, у него в Техасе большое ранчо. А в семье восемь детей.
— Поэтому ему и нужны зелененькие, да?
— В любом случае, мистер Флетчер, завтра утром, когда вы придете ко мне, половина десятого не слишком рано? — мы вместе сможем взглянуть на картину и, возможно, назвать мистеру Коуни нашу цену.
— Да. Время меня устраивает. Так вы говорите, картину привезут ночью на самолете?
— Именно. Если не случится ничего непредвиденного. Если ее не доставят ко мне рано утром, я вам позвоню. Но я уверен, что все будет в полном порядке.
— Хорошо, увидимся утром, — и Флетч положил трубку на рычаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
По размерам гостиная в точности соответствовала квартире Коннорса, но по обстановке чувствовалось, что живет тут женщина. Никакой кожи, темного дерева. В обивке преобладали белый, розовый, голубой цвета. Мебель легкая, светлая. На стенах тоже картины, несомненно, подлинники, но принадлежащие кисти современных авангардистов.
— Раз сегодня пятница, давайте выпьем «мартини», — предложила Джоан. — Почему бы вам не смешать его? У мужчин это получается лучше, чем у женщин.
— Неужели?
Джоан поставила ведерко со льдом на сервисный столик.
— А я принесу крекеры и сыр, — и двинулась на кухню.
Вернувшись, села на диван, взяла с блюда крекер. Флетч разлил по бокалам «мартини».
— Вы давно знакомы с Коннорсами?
— Очень давно. С самой их свадьбы. Мы въехали в этот дом практически одновременно. Они — после медового месяца. Я — после развода в Неваде.
— А раньше вы их не знали?
— Нет. Если б я встретила Барта Коннорса до того, как он женился на Люси, у нее не было бы ни единого шанса. Барт — такая душка. И со мной ему было бы лучше.
Она отпила из бокала.
— М-м, вкусно. Да, в приготовлении «мартини» мужчинам нет равных среди женщин.
— Я добавил немного вермута.
— Видите ли… как вас зовут, Питер? Не очень-то вам подходит, но уж буду вас так называть. Они привыкали к семейной жизни, я — к холостяцкой. Мой муж, инженер-строитель, годом раньше уехал по контракту в Коста-Рику, это в Центральной Америке. Этот пустоголоный болван нашел себе там другую жену. Я узнала об этом несколько месяцев спустя. И мне не осталось ничего другого, как развестись. Не отправлять же человека в тюрьму только потому, что он — болван? Как по-вашему, я поступила правильно?
— Абсолютно, — без малейшего колебания ответил Флетч.
— Только Коннорсы так и не смогли привыкнуть к семейной жизни, — одним глотком она опустошила бокал наполовину. — А я — к холостяцкой.
Джоан было чуть больше сорока. Похоже, не так давно она привлекала мужчин, своей беззащитностью, женственностью. Возможно, привлекла бы и сейчас, если бы бросила пить.
— Они не знали дома, не знали района. В Люси было что-то отталкивающее. Уборщицы, мусорщики, никто не хотел иметь с ней дела. Частенько мне приходилось уговаривать их сделать что-либо для Коннорсов.
Джоан допила бокал. Флетч не спешил наполнить его вновь.
— Через год с небольшим стало ясно, что и с Бартом у нее полный разлад. Когда я приглашала гостей, в их число всегда входили Коннорсы. И они приглашали меня, одну, или с кавалером, если устраивали вечеринку. Другого быть и не могло, правда? На этаже только две квартиры, мы были друзьями.
Джоан вновь наполнила бокал.
— Однажды вечером, после того, как все мои гости разошлись, Барт вновь заглянул ко мне. Мы пропустили по рюмочке. Потом по второй. В общем, набрались крепко. Он сказал, что Люси фригидна. И была такой всегда. Во всяком случае, с ним.
Год она ходила к психоаналитику. Все это время я была психоаналитиком для Барта. Он приходил по вечерам. Мы выпивали. Потом разговаривали. Люси, естественно, заметно охладела ко мне. То ли потому, что мне стали известны семейные секреты, то ли из-за повышенного внимания, которое уделял мне Барт. Но вот что я вам скажу. Весь этот период, довольно длительный, Барт хранил верность Люси. Если бы он с кем переспал, я бы знала об этом. Я была его лучшим другом. Он поверял мне все.
Потом Люси отказалась от услуг психоаналитика. Барт нашел ей другого. Но она не пошла и к нему. Я думаю, к тому времени она поняла, в чем суть ее «болезни».
Тогда же я заметила молодую женщину, входящую и выходящую из нашего дома. Меня это удивило, поскольку я знала, что новых жильцов у нас нет. Встречала я ее только днем. Как-то раз мы вместе поднялись на шестой этаж, и она позвонила к Коннорсам. Я решила, что эта женщина — давняя подруга Люси. Наконец, мы встретились с ней на вечеринке у Коннорсов. Ее звали Марша Гауптманн. Мне сказали, что Марша и Люси собираются открыть антикварный магазин. Как хорошо, подумала я.
И я находилась в неведении до тех пор, пока приходящая уборщица, она убирала в обеих наших квартирах, как и миссис Сэйер сейчас, ко мне она приходит по вторникам и пятницам, к вам — по средам и субботам, — не сказала мне, что Люси и Марша вместе принимают душ!
Более того, спят в одной постели.
К слову, я тут же уволила эту уборщицу. Не след ей сплетничать о людях, у которых работаешь. Честно говоря, я не хотела ничего знать. Вы мне верите?
— Конечно, — заверил ее Флетч.
— А потом я повела себя довольно глупо. Ничего не сказала Барту. Мы всегда были с ним предельно откровенны, но у меня просто не поворачивался язык сказать ему такое. Я подумала, что, услышь об этом от меня, он потеряет веру в себя, как в мужчину. Надеюсь, вы меня понимаете. Вместо этого я подтолкнула его на измену жене.
— С вами?
— Я полюбила Барта. Пожалуйста, налейте мне еще.
Флетч наполнил ее бокал.
— Теперь я стыжусь того, что сделала. Я никогда не была соблазнительницей, хотя меня соблазняли не раз.
И, боюсь, мое поведение показалось Барту нелепым. Может, он и не понял, чего я добивалась. Он считал меня подругой Люси. А для него я была духовником. И, внезапно, такая жаркая страсть. Я дала ему понять, как пылаю, как хочу его.
Он меня отверг. Иначе и не скажешь.
Месяц проходил за месяцем. Мы не приглашали друг друга на вечеринки. По вечерам Барт больше не приходил ко мне пропустить рюмочку.
Наверное, она-таки сказала ему, что уходит к другой женщине. Бедняга не мог оправиться от шока.
— Почему Люси так долго не разводилась с Бартом, осознав, что она — лесбиянка? — спросил Флетч.
— Полагаю, требовалось время, чтобы свыкнуться с этим. Поначалу это могло показаться ей случайностью. Ей же постоянно твердили, что она фригидна, и Барт, и психоаналитик. И вот выясняется, что ничто человеческое ей не чуждо. Только возбудить ее может другая женщина.
— Кроме того, — продолжала Джоан, — у Люси не было ни гроша, а Барт — очень богат. Его отец создал «Уэрдор-Рэнд», знаете ли. Барт унаследовал большую часть состояния. Вы обратили внимание на картины? Их не купишь за десяток-другой долларов. Его отец был нашим послом в Австралии.
— Понятно, — кивнул Флетч. — Так вы полагаете, она сказала ему правду?
— Полагаю, что да. Можете себе представить, что значит для мужчины услышать такие слова? Осознать, что он женат на женщине, которая в сексуальном плане не испытывает к нему ни малейшего влечения. Ведь каждый мужчина хочет верить, что женат на секс-бомбе, которая считает его суперменом, во всяком случае, в постели. Такое было и с моим мужем. Похоже, дважды. А узнать, что ваша жена предпочитает женщин, да еще покидает вас ради женщины… Какой же это удар для мужского самолюбия, каких бы прогрессивных взглядов вы ни придерживались.
— Вы, разумеется, правы. Эта история стала достоянием общественности?
— Об этом все знали. В нашем кругу, разумеется.
— Должно быть, Барт чувствовал себя круглым дураком.
— Вы знаете, он оказался таким наивным. Да и где ему было набираться житейской мудрости. Учился в колледже. В армии не служил. В Гарварде не поднимал головы от учебников. Потом работа в конторе. Отец умер. Я не удивлюсь, если Люси была у него первой женщиной.
— Теперь-то наивности у него не осталось.
Она предложила Флетчу блюдо с крекерами. Тот покачал головой.
— Вы все еще ненавидите Барта? — спросил он.
— Ненавижу? Я сказала, что ненавижу его? Наверное, да.
После того, как они с Люси объяснились, я ждала его, но он не пришел.
Однажды я услышала, что он в холле. Открыла дверь, протянула к нему руки. Наверное, я плакала. Дело было утром. «О, Барт, — воскликнула я. — Я так сожалею о случившемся». Я попыталась обнять его. Но он отбросил мои руки.
— Он вновь отверг вас.
— Даже сказал, что мне надо меньше пить. И это после стольких вечеров, проведенных вместе за бутылкой. Такое не прощается.
— Мне кажется, бедняга просто возненавидел женскую половину человечества.
— Не скажите, — из ее глаз покатились крупные, с горошину, слезы. — Он отвергнул меня не только как женщину. Это я могла бы понять. Он отвергнул меня как друга.
— Это ужасно.
Джоан продолжала говорить, не обращая внимания на слезы.
— А потом женщины пошли бесконечной чередой. С конскими хвостами. С химической завивкой. В джинсах. В мини-юбках. Так продолжалось из месяца в месяц.
— И вы думаете, что в конце концов он убил одну из них? — ввернул Флетч.
— Разумеется, убил. Мерзавец.
Джоан наклонилась вперед, схватила бутылку джина, плеснула в бокал, выпила.
— Он убивал не эту девушку. Не Рути… как ее там. Он убивал Люси. Только Люси.
Флетч промолчал. Миньон, сидя на диване, озабоченно смотрел на свою хозяйку.
— Могу я что-нибудь сделать для вас? — спросил наконец Флетч.
— Нет, — она откинула со лба прядь волос. — Я приму ванну, а потом лягу спать.
— Без ужина?
— Я слишком устала.
Флетч положил ее ключ от квартиры Барта на кофейный столик.
— Мы можем съесть по сандвичу. Еще не так поздно. Как насчет бара, о котором вы говорили? На другой стороне улицы.
— Нет, я никуда не пойду. Полиция была здесь утром. Спрашивала о Барте.
— Я понимаю, — Флетч встал. — Как-нибудь я с удовольствием выгуляю Миньона.
— Он не станет возражать.
Джоан Уинслоу проводила его до двери. Выглядела она ужасно.
Только у своей двери Флетч вспомнил, что у него вроде бы нет ключа.
Дверь Джоан уже закрылась.
Пожав плечами, он достал из кармана свой ключ и вошел в квартиру.
Глава 20
Флетч раздумывал над тем, где бы ему поужинать, пытаясь вспомнить название бара на другой стороне улицы, когда в дверь позвонили.
— О Боже, — выдохнул он, открыв дверь.
В холле, среди чемоданов, стояла графиня ди Грасси.
Кабина лифта пошла вниз, унося с собой водителя такси.
— Вы сказали восемнадцать, двадцать миль! Вы живете гораздо ближе.
— Я уже говорил вам об этом.
— Все время вы лжете, Флетч, — она попыталась, не прилагая, правда, особых усилий, поднять один из чемоданов, самый большой. — В вашем доме такой милый швейцар. Он позволил мне подняться.
— Сильвия, что вы тут делаете?
Даже холл между квартирами она смогла превратить в сцену.
— Вы сказали, что «Риц» мне не по карману, — глаза широко раскрылись, переполненные беспомощностью, руки взметнулись вверх и в сторону, грудь вздыбилась. Вы оказались правы. Они дали мне счет.
— Вы заплатили?
— Разумеется, заплатила. Вы думаете, графиня ди Грасси — мошенница? Все, кто может, грабят графиню ди Грасси. Графиня ди Грасси не грабит никого!
Флетч все еще загораживал дверной проем.
— Почему вы приехали сюда?
— А куда мне ехать? Как по-вашему? Почему графиня ди Грасси должна снимать номер в дорогущем отеле, когда ее зять живет за углом в отличной квартире?
— Я не ваш зять, слава тебе, Господи.
— Вы женитесь на Энди и станете моим зятем. Войдете в семью ди Грасси. Я — графиня ди Грасси!
— Я слышал, — он отступил на шаг. — Кем же я вам буду приходиться? Приемным зятем?
— Не путайте меня с вашим американским английским.
— Я? У меня и в мыслях такого не было.
Она протиснулась между Флетчем и косяком. Флетч закрыл дверь, оставив багаж в холле.
— Очень мило, — Сильвия оглядела гостиную, заглянула в кабинет. — Отличная квартира. Отличная.
— Сильвия, есть же другие отели.
— Не для графини ди Грасси. Она может останавливаться только в самом лучшем. Что бы сказал бедный Менти, узнав, что графиня ди Грасси поселилась в клоповой дыре?
— Думаю, он сказал бы: «Слава Богу. Я оставил мизерное наследство».
— Он оставил не мизерное наследство. Он оставил прекрасное наследство. Мои картины!
— В городе полно приличных отелей, Сильвия!
— Приличных? Да у вас что-то с головой, сукин вы сын. Приличные отели не для графини ди Грасси.
— Понятно.
Она взмахнула руками, чтобы привлечь внимание к большому кольцу с бриллиантами на пальце.
— Итак, где моя комната?
— Сильвия, вы пришли сюда не для того, чтобы приглядывать за мной, не так ли?
— Приглядывать за вами? Пусть за вами приглядывает дьявол!
— Видите ли, я не имею никакого отношения к вашим картинам. Я ничего не знаю о ваших картинах, — Флетч решил, что самое время повысить голос. — Я пишу книгу о творчестве одного американского художника, и вы будете мешаться у меня под ногами!
— Еще как буду мешаться! — едва ли кто мог перекричать уроженку Бразилии, побывавшую замужем за французом и итальянцем. — Вы не сделаете ни одного шага без моего ведома! Чего мне сидеть в отеле? С тем же успехом я могла быть в Риме! В Ливорно! Я прилетела сюда не для того, чтобы угостить вас коктейлем и отправиться обратно. Я здесь, потому что мне нужны мои картины!
— Сильвия, я ничего не знаю о ваших картинах, — повторил Флетч.
— Пусть так. Где моя комната? Пусть слуги занесут багаж.
— Сильвия, тут нет слуг.
— Нет слуг! Вечно вы лжете. А кто намедни подходил к телефону? Женщина, которая защемила ресницы дверцей холодильника!
— О Господи!
Графиня ди Грасси прошествовала к спальням, зажигая все лампы.
Флетч все еще стоял в прихожей, когда зазвонил телефон.
Он снял трубку в кабинете.
— Это вы, мистер Флетчер?
— Да.
— Говорит мистер Хорэн, из Галереи Хорэна.
— О, слушаю вас.
— Извините, что беспокою в пятницу вечером, да еще после семи часов, но спешу сообщить вам хорошие новости.
— О?
— Да. Мне удалось найти интересующую вас картину «Вино, скрипка, мадемуазель».
— Это прекрасно.
— Я переговорил с ее нынешним владельцем. Как, полагаю, многим из нас, ему не хватает наличных, и он, мне показалось, обрадовался, узнав, что кто-то проявляет интерес к его картине. Я обратил его внимание, что он может назначить несколько более высокую цену, поскольку покупатель ищет именно эту картину. Во всяком случае, намекнул, что он получит меньше, продав ее кому попадя.
— Я надеюсь, он не потребует невозможного.
— Нет, нет. Это обычный элемент переговоров о купле-продаже. Но, разумеется, положение продавца всегда предпочтительнее, если первый шаг делается покупателем. Вы понимаете?
— Разумеется.
— Разница будет незначительной. Если после осмотра картины ваши намерения не изменятся, я сделаю все, что в моих силах, чтобы цена оказалась приемлемой.
— Скажите мне, мистер Хорэн, где сейчас картина? — на том конце провода явно медлили с ответом. Кто ее нынешний владелец?
— Обычно я не отвечаю на такие вопросы. Это конфиденциальная информация.
Флетч молча ждал.
— Впрочем, в данном случае я не разглашу никакого секрета. Картина принадлежит некоему Коуни. Он живет в Далласе, штат Техас.
— Техас. Техас по-прежнему не теряет позиции в живописи?
— В Техасе несколько превосходных частных коллекций. Мистер Коуни не стремился собрать большую коллекцию. Хороших картин у него с десяток, не больше, в том числе и эта. Банк «Барклоу» в Нассау подтвердил вашу кредитоспособность. И я попросил мистера Коуни прислать картину для осмотра. Самолетом. Ее доставят в Бостон к утру.
— Картина прибудет в Бостон?
— Она уже в пути. Я пытался дозвониться вам днем. Надо отметить, я потратил немало времени, объясняя мистеру Коуни, как упаковать и застраховать картину.
— Я очень удивлен, что картина отправилась в столь далекое путешествие.
— Ну, я и сам хочу взглянуть на нее. Если это подлинник, в случае вашего отказа я, возможно, куплю ее сам или предложу другому покупателю. Как только владелец преодолевает психологический барьер и видит в картине не произведение искусства, а товар, который можно выгодно продать, а именно это превращение произошло с мистером Коуни сегодня, на первый план выступает брокер и делает все, чтобы максимально ускорить заключение сделки.
— И вы обо всем договорились по телефону?
— О да. В Техасе меня знают.
— Чудесно. Что еще вы можете сказать мне о мистере Коуни?
— Практически, ничего. Меня вывел на него куратор Далласского музея, мой друг. Он знал, что у Коуни есть картина Пикассо, но никогда не видел ее. Я позвонил мистеру Коуни вчера вечером и спросил, ему ли принадлежит картина «Вино, скрипка, мадемуазель» кисти великого мастера. Кажется, он выронил из рук бутылку бербона. Но ответил утвердительно. Я сказал, что у меня есть на нее покупатель. Он попросил дать ему ночь на размышление. Насколько я понимаю, у него в Техасе большое ранчо. А в семье восемь детей.
— Поэтому ему и нужны зелененькие, да?
— В любом случае, мистер Флетчер, завтра утром, когда вы придете ко мне, половина десятого не слишком рано? — мы вместе сможем взглянуть на картину и, возможно, назвать мистеру Коуни нашу цену.
— Да. Время меня устраивает. Так вы говорите, картину привезут ночью на самолете?
— Именно. Если не случится ничего непредвиденного. Если ее не доставят ко мне рано утром, я вам позвоню. Но я уверен, что все будет в полном порядке.
— Хорошо, увидимся утром, — и Флетч положил трубку на рычаг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20