— подмигнул я. — У меня есть другая идея, Берд. Ты меня сейчас же отвезешь к Малоеву или немцам. Нам кое о чем с ними стоит потолковать…
— Черт возьми, — прошептала Джулия за моей спиной.
Горячий воздух обжег мне затылок, кинул на холодный неживой пол, заставил стонать и кривляться от боли. Когда я, наконец, смог открыть глаза все было кончено: девочка бездушной куклой валялась рядом со мной. Огромная рваная дыра прожгла насквозь ее грудь и розовую пижамку. Ткань еще тлела, и я совершенно неосознанно протянул руку, сжал указательный и большой палец, убивая искру, сжигающую пижаму.
Я так и не узнал, лгала она мне или нет…
Потом я случайно взглянул на застывшее безмолвной маской лицо девчонки, и меня чуть не стошнило.
Джулия была не единственной жертвой.
Чуть в отдалении лежал, раскинув руки подполковник Берд. Полголовы, до гневно сжатых в черточку губ, у него отсутствовало, а от зажаренной плоти поднимался редкий черный дымок.
— Здравствуйте, герр Лукин, — поздоровались со мной на всеобщем с сильным немецким акцентом.
Я поднялся на колени, чтобы немного отдышаться. Потом поднял голову, зажимая «Целитель» в руке.
— Пистолет вам вряд ли поможет, герр Лукин, — заявил самонадеянно мой собеседник.
Я почему-то почти сразу ему поверил.
Надо мной живой громадиной возвышался президент Макса-3. На нем был черный, обманчиво тонкий костюм из цельного куска ткани. Даже голова Рейнхарта была закрыта этим материалом, только чуть более прозрачным.
Чтобы пробить такой костюм нужна пушка крупного калибра, как та, что держал в руках Людвиг Рейнхарт и его напарник в таком же костюме, Штефан Барон. Барон по сравнению с президентом выглядел как-то жалко и неуверенно. Он то и дело поглядывал на своего босса, неуверенно сжимая в руках «Вайлд Игл». С такими пулеметами (продолговатый полуторометровый черный цилиндр с широким дулом, лазерным прицелом и толстой неудобной гашеткой) во время войны с червями десантники запросто рвали сверхтвердые обшивки корблей чужих.
Как жаль, что у меня такой пушки не было. «Целитель» по сравнению с «Вайлд Иглом» казался чем-то несерьезным, пустяковым. Словно водяной пистолет против обычного лазерника.
— Зачем вы убили Берда? — спросил я.
— Собаку, которая хоть раз подвела хозяина, надо усыпить, — поведал мне с усмешкой Рейнхарт.
— Люди — не собаки! — рявкнул я, пытаясь подняться, но ноги подкашивались, к горлу подступала кислая горечь.
— В чем проблема, Герман? — холодно поинтересовался президент Макса-3, медленно нарезая вокруг меня круги. Огромный зрачок его оружия хищно следил за мной. — Ты сам только что убил несколько десантников. Так?
— Не так, — сказал я.
Поднял голову и с ненавистью уставился на Рейнхарта.
— Ты настырный человек, Герман, — с некоторым уважением в голосе произнес президент. — Я читал отчеты, но до сих пор как-то не верилось во все, что про тебя писали…
— Если это комплимент, то спасибо, — сказал я, пытаясь успокоить дыхание.
Впрочем, через пару минут, скорее всего, уже будет нечего успокаивать.
— Ты даже с Чаки смог выбраться, — задумчиво произнес Людвиг. — Такие люди как ты становятся отличными телохранителями. Отличными сторожевыми псами.
— Собираетесь предложить мне место начальника службы безопасности? — спросил я ехидно. — Такое уже было… И даже не раз.
Рейнхарт в ответ лишь холодно улыбнулся:
— Нет, Герман. Ты уже упустил свой шанс. Сейчас ты умрешь.
— Чего же ты медлишь, предатель? — буркнул я.
— Почему предатель, Герман? — немного устало произнес Людвиг Рейнхарт, будто уже в конец выдохся при объяснении простейшего примера ленивому школьнику. — Я хочу для землян только хорошего, Герман. Поднять человеческую империю на недосягаемую высоту. Очистить наши планеты от грязных чужих, поддержать чистоту расы…
Мне живо вспомнился очищающий огонь, который прошелся по Чаки.
По планете, которая боролась за чистоту расы…
Которую сектоиды походя очистили от всех рас, не взирая на цвет кожи.
— Поэтому ты связался с сектоидами, Людвиг? — спросил я.
Ноги постепенно приходили в норму, желудок тоже медленно, но верно успокаивался.
— Что? — Рейнхарт даже остановился, с изумлением уставившись на меня.
— Только не говори, что ничего не знаешь, предатель, — произнес я. — Эта ваша Станция, искусственный интеллект… Ну не верю я, что одна планета смогла провернуть такое дельце… Вот если предположить, что вам тайком или явно помогали агенты какого-нибудь инопланетного правительства, тогда все верно, все сходится. И я тогда подумал: какая раса развита достаточно сильно технически и при этом достаточно безумна, чтобы ввязаться в подобную авантюру с двойным, а то и тройным прикрытием? Да еще и эти намеки Джулии о скорой победе, ускорение работ над станцией — война-то началась немного раньше, чем вы рассчитывали…
— О чем ты говоришь? — от волнения Людвиг чуть ли не заикался. — Я не сектоид! Какая Джулия? Что ты мелешь? Чепуха! Бред! И-д-и-о-т-и-з-м!
— Эта девочка, — кивнул я на труп. — Она — агент сектоидов.
— Джулия знала о нашей скорой победе, но без всяких подробностей, как и почему, — раздался другой голос. — Поэтому она помогла тебе, Герман, при атаке нашей станции. Да, Людвиг прав. Собаку, которая хоть раз ошиблась, надо пристрелить.
— Штефан? — удивленно спросил президент Макса-3, уставившись на своего вице-президента.
Барон выпрямился, разулыбался, направив «Вайлд Игл» в грудь боссу. Он уже не был тенью Рейнхарта, теперь все мы оказались в тени сектоида и это, безусловно, льстило его самолюбию.
Как и любому хорошему игроку, одержавшему очередную заслуженную победу.
— Счастливого пути, Людвиг, — произнес Барон.
Выстрел пробил бронекостюм Рейнхарта и неудавшийся диктатор отлетел к пластмассовым ящиками, прочертив короткий путь по полу.
— Не волнуйся, Герман, — подмигнул мне Барон. — Это помещение закрыто для чужих глаз и ушей. Ученые и солдаты ничего не узнают. Придется им что-нибудь сказать… ну, например, что тебе удалось выхватить оружие из рук Рейнхарта его пушку и пристрелить президента, но я вовремя успел и отомстил за смерть нашего любимого властителя. Аплодисменты, рукопожатия, шампанское, и я — совершенно легальный правитель Макса-3. Как тебе история? Может, украсить кровавыми подробностями? Как ты думаешь, дружище? Понимаешь, мне все-таки интересно твое мнение — ни один человек не доставил нам столько хлопот в последнее время, как ты.
— Белыми нитками шито, — пробурчал я.
Барон, казалось, меня не слушал:
— Хотя… зачем мне это? Через двое или трое суток Семья воцарится во всех уголках вашей маленькой пыльной Галактики. Я потребую себе хотя бы три-четыре звездные системы. Для начала. Ведь это справедливо, так ведь, Герман? Отвечай-отвечай, а то мне кажется, что я разговариваю с самим собой — а мне это не нравится. Я ведь не сумасшедший, Герман, я сектоид. Я член своей Семьи, а ты маленькая собачка, которая должна вовремя подгавкивать мне.
— Вы здорово умеете имитировать человеческое поведение, — сказал я, вспомнив того Барона, что явился ко мне в офис примерно полтора месяца назад.
— Все-таки мы лучшие шпионы Галактики, — подмигнул мне сектоид. — Скрытность — наш конек, Герман. Вице-президента Макса-3 мы убили еще два года назад. Я занял его место и медленно, но верно подталкивал Рейнхарта к нужным мне решениям, благо предпослыки были — власти Макса уже давно примерялись к Статике…
Я промолчал, и Барон продолжил:
— Чтобы избавиться от подозрений, я даже пожертвовал «своей» дочерью, Герман! Великолепный ход, не находишь? Глупая сучка, она так и не поняла, что документы, которые она якобы обнаружила, подсунул ей я сам. Эти недоделанные террористы подстегивали Рейнхарта, и он выделял необходимые средства. Кстати, ты прав, «Монику Димитреску» тоже подсунули Людвигу мы… Если бы ты был немножко понастойчивей, Герман, ты бы выяснил, что Моника — это не только известный сорт вина на Офелии, но и одна из первых женщин-землян, что устанавливала с нами контакт…
— Игра… — прошептал я.
— Да! — с достоинством кивнул Штефан. — Только она дает нам вкус к жизни, Герман. Только Игра. Игра с большой буквы!
— Малоев — тоже ваш человек? — спросил я.
Вице-президент Макса-3 расхохотался:
— Малоев — жадный человечишка, глупый солдафон… За деньги можно купить любого землянина, Герман. Думаю, ты это и сам знаешь!
Резкая трель видеофона перебила сектоида.
— Прошу меня извинить, — сказал он вежливо, доставая трубку. «Вайлд Иглс» все еще смотрел на меня.
Я осторожно нащупал рукоять «Целителя», напрягся, словно перед прыжком в холодную воду.
— Да! — резко выдохнул сектоид. — Да… да… что?
Он слушал еще некоторое время, а потом, аккуратно опустил трубку в карман.
— Помяни черта… — пробормотал Барон. — Представляешь, Герман? Малоев взял с собой верных людей и спустился на планету. Хочет заграбастать источник себе. Решил не делиться, чертов придурок. Так что извини, Герман, но нам с тобой надо закругляться, время не ждет…
Я не стал дожидаться, пока он закончит фразу, вскинул руку с зажатым пистолетом и выстрелил. У меня был всего один выстрел, и я не промахнулся. Огненный заряд взорвал дуло лучевого пулемета Штефана. Барон даже успел нажать на курок, но оружие не выстрелило.
Честно говоря, я надеялся, что пушка взорвется в руках у сектоида, однако мой выстрел лишь расплавил дуло.
— Настырный, — со смаком повторил Барон, отбрасывая пулемет в сторону и надвигаясь на меня. — Кто сказал, что люди не любят играть?
Я успел выстрелить в него еще три раза, прежде чем сектоид, двигаясь словно тень, вырвал пистолет из моих рук, а меня одним богатырским ударом по загривку отправил в долгое путешествие к пластмассовым ящикам.
…Куда отлетел после выстрела Рейнхарт…
Голова соприкоснулась с жесткой пластмассой и загудела, безуспешно пытаясь оторваться от бренного тела.
— Ну как, Гера, больно? — захохотал сектоид. — Больно умирать, Герман?
…Из раны на груди Людвига выплескивается кровь, толчок за толчком унося за собой его бессмертную душу…
Какого черта? Не это главное.
Главное то, что…
— Я уже подхожу к тебе, Герман! Я уже в десяти шагах! Ты слышишь мои шаги, дружище? Это идет твоя смерть! Жаль косы нет, это бы усилило аналогию. Ты ведь сожалеешь об этом также, как и я, Гера?
…Пулемет президента Макса отлетает в сторону. К пластмассовым ящикам…
Я приподнял голову и увидел перед собой холодную сталь «Вайлд Иглса».
Всего один рывок…
И дуло уперлось в живот Штефану.
Я еще успел заметить отблеск страха в его глазах.
Прежде чем выстрелил.
* * *
Я сидел посреди ангара …полного исковерканных тел… на корточках и хохотал. Смеялся истерически, взахлеб, иногда срываясь на визг. Бешеный взгляд натыкался только на окровавленные трупы, в голове было тихо и пусто. Только смех, отражающийся от металлических стен, да кислая тошнота, раздирающая грязными когтями горло.
— Игра! — орал я. — Все! Все играют, никто не может просто жить! Они разучились это делать, Боже! Ты меня слышишь, Господи? Порази же меня молнией, сожги на месте. Или хотя бы останови мое сердце! Но ведь тебе не хватит убить меня тихо и незаметно? Ты же тоже игрок, Господи!
Я ждал чего угодно — толпы коммандос с лучеметами в руках, сектоидов с дикими ухмылками на лицах, поражженных кровоточащими язвами…
Сколько хороших людей погибло за последний месяц? Сколько подонков?
Нет не так, сколько раз я играл жестче сектоидов?
Когда закончится эта проклятая Игра?
— Марина! — закричал я.
«Успокойся, Герман», — произнес тихий ласковый голос, звучащий словно бы у меня в голове.
— Ты не Марина, — зло произнес я, даже не понимая с кем разговариваю. — Ты не она.
«Я не Марина», — подтвердил голос.
Что за глупости…
— Тогда кто ты? — прошептал я, уставившись в потолок. Металлические балки кружились в безумном хороводе, хотя я оставался лежать на месте. Я решил пересчитать их все, но мне не дали этого сделать. — Бог?
«Зайди в яхту», — попросил голос.
— Зачем это? — подозрительно спросил я.
«Ты болеешь, Герман», — прошептал голос. — «Тебе плохо. Мы поможем тебе».
Голос был теплым, успокаивающим. Хотелось окунуться в него, словно в теплое южное море, почувствовать соль на губах…
Марина…
Я встал и, пошатываясь, побрел к «Немезиде».
Где-то на границе сознания мелькнула мысль, что Малоев еще жив. И он сейчас на Статике, собирается захватить источник энергии… Что необходимо остановить его…
Потом и это ушло.
«Лети к нам», — попросил голос, когда я уселся в кресло второго пилота. Это было смешно и глупо, я не хотел никуда лететь, я хотел просто лечь и умереть. Очень болела голова, ломило позвоночник…
Но я не мог ослушаться:
— Куда… к вам? — вяло спросил я.
«Ты поймешь», — мягко ответил голос.
Я взялся за штурвал…
Я же абсолютно не разбираюсь в ручном управлении!
«Мы поможем тебе…»
Руки действовали отдельно от тела, руки жили своей собственной жизнью.
Яхта поднялась сначала в шлюз, откуда с неприятным шипением выходил воздух, а потом еще выше — к звездам.
Руки правили яхтой. Спокойно и умело, они знали, куда зовет голос. Я решил довериться рукам.
Я закрыл глаза и увидел Марину. В легком светлом платье, на берегу моря. Красное солнце опускалось в море, освещая мою девушку закатными лучами…
Почему Солнце опускается в море и не шипит?
Я закрыл глаза и увидел Генку. Он держался за руки родителей. Но я забрал его у них. Бросил последний взгляд на отца парнишки и отвернулся…
Я хотел, чтобы у меня был ребенок. У меня и у Марины. Мальчик…
Я закрыл глаза и увидел Алисию, Джона, Хакера, даже Шона, хотя весьма смутно представлял себе как он выглядит. Горе-террористы стояли рядом со мной и грустно улыбались. Я не знал, что сказать и глупо скалился в ответ.
Я открыл глаза и увидел Стазис.
Он светился собственным серебристым светом, освещая мою яхту, незаконченную станцию, застывшие в оцепенении истребители Макса.
Светился каждый дом, каждое дерево, каждый человек, каждая собачонка, каждая капелька застывшей во времени и пространстве воды.
И я опускался в этот свет.
«Ты почти на месте», — произнес голос.
— Я умираю? — спросил я. — Боже, я умираю?
«Нет, Герман, что ты,» — рассмеялся голос. — «только не сейчас…только не здесь…»
Яхта села посреди города оживших статуй.
Рядом со старой часовней.
«Выйди к нам», — попросил голос.
Я повиновался. Прошел по коридорчику мимо каюты, где совсем недавно сидела маленькая девочка с мозгом взрослой преступницы. Из зеленого свечения яхты — в серебристо-белый свет снаружи. Меня окружили люди.
Счастливые люди.
Их было много-много, и мне все казалось, что сейчас в толпе мелькнет лицо Марины.
Я стоял рядом с яхтой, прищурив глаза, не предназначенные для этого света и ждал свою девушку. Я вглядывался в сотни счастливых, но в то же время сочувствующих лиц и чуть ли не плакал от бессилия. Зачем они все здесь? Зачем мне они, если рядом нет Марины?
— Марина! — закричал я.
Сгусток света отделился от толпы и медленно поплыл ко мне…
«Успокойся, Герман»
Сгусток материализовался в седого крепкого мужчину в светлой свободной одежде. Лицо его избороздили добрые морщинки, человек улыбался. Он наклонился ко мне, не переставая смотерть в глаза — будто я был несмышленным ребенком.
— Кто вы? — спросил я требовательно. — Где Марина?
Вместо ответа человек положил мне руку на лоб.
«Все будет хорошо…»
Я не чувствовал прикосновения, просто доброе тепло стало проникать в мой мозг, очищая его от грязи и скверны, убивая все злое, что я сделал и помнил…
«Разумное существо не должно творить зло, Герман», — прошептал человек, — «а уж тем более убивать… видишь к чему это приводит?…»
Все так просто…
— Что со мной? — спросил я.
«Ты поправишься…»
Сон опутывал меня своими лапами, пытался затянуть в темную трясину, из которой потом будет очень сложно выбраться…
Но я боролся.
— Там внизу генерал Малоев, — прошептал я. — Он ищет ваш источник… источник энергии небывалой мощности…
«Он ничего не найдет, Герман», — ответил человек. — «Источник — в нас самих. А нам еще не пришло время просунться…»
— А… — начал было я.
Но не успел.
И просто уснул.
* * *
— Черт возьми, ты это видишь?
— Что же происходит?
— Кто его знает… но космопехи прибыли вовремя!…
— Эй, здесь кто-то есть!
— Шевелится…
— Давай, тащи его…
— Сюда…
— Давай…
— Ухнули!…
— Он будет жить?
— Несколько царапин… сотрясение головного мозга…
— Это… все будет… главное не…
— Здравствуйте, офицер…
— Пожалуйста, выйдите…
— Я только хо… сказать…
— Неужели? А как насчет…
— А… будет… в порядке?..
— Все будет в порядке, Антон Петрович…
— Гера, Герочка…
— Он тебя не слышит, Лера…
— Гера, господи…
— Эй, где наш больной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Черт возьми, — прошептала Джулия за моей спиной.
Горячий воздух обжег мне затылок, кинул на холодный неживой пол, заставил стонать и кривляться от боли. Когда я, наконец, смог открыть глаза все было кончено: девочка бездушной куклой валялась рядом со мной. Огромная рваная дыра прожгла насквозь ее грудь и розовую пижамку. Ткань еще тлела, и я совершенно неосознанно протянул руку, сжал указательный и большой палец, убивая искру, сжигающую пижаму.
Я так и не узнал, лгала она мне или нет…
Потом я случайно взглянул на застывшее безмолвной маской лицо девчонки, и меня чуть не стошнило.
Джулия была не единственной жертвой.
Чуть в отдалении лежал, раскинув руки подполковник Берд. Полголовы, до гневно сжатых в черточку губ, у него отсутствовало, а от зажаренной плоти поднимался редкий черный дымок.
— Здравствуйте, герр Лукин, — поздоровались со мной на всеобщем с сильным немецким акцентом.
Я поднялся на колени, чтобы немного отдышаться. Потом поднял голову, зажимая «Целитель» в руке.
— Пистолет вам вряд ли поможет, герр Лукин, — заявил самонадеянно мой собеседник.
Я почему-то почти сразу ему поверил.
Надо мной живой громадиной возвышался президент Макса-3. На нем был черный, обманчиво тонкий костюм из цельного куска ткани. Даже голова Рейнхарта была закрыта этим материалом, только чуть более прозрачным.
Чтобы пробить такой костюм нужна пушка крупного калибра, как та, что держал в руках Людвиг Рейнхарт и его напарник в таком же костюме, Штефан Барон. Барон по сравнению с президентом выглядел как-то жалко и неуверенно. Он то и дело поглядывал на своего босса, неуверенно сжимая в руках «Вайлд Игл». С такими пулеметами (продолговатый полуторометровый черный цилиндр с широким дулом, лазерным прицелом и толстой неудобной гашеткой) во время войны с червями десантники запросто рвали сверхтвердые обшивки корблей чужих.
Как жаль, что у меня такой пушки не было. «Целитель» по сравнению с «Вайлд Иглом» казался чем-то несерьезным, пустяковым. Словно водяной пистолет против обычного лазерника.
— Зачем вы убили Берда? — спросил я.
— Собаку, которая хоть раз подвела хозяина, надо усыпить, — поведал мне с усмешкой Рейнхарт.
— Люди — не собаки! — рявкнул я, пытаясь подняться, но ноги подкашивались, к горлу подступала кислая горечь.
— В чем проблема, Герман? — холодно поинтересовался президент Макса-3, медленно нарезая вокруг меня круги. Огромный зрачок его оружия хищно следил за мной. — Ты сам только что убил несколько десантников. Так?
— Не так, — сказал я.
Поднял голову и с ненавистью уставился на Рейнхарта.
— Ты настырный человек, Герман, — с некоторым уважением в голосе произнес президент. — Я читал отчеты, но до сих пор как-то не верилось во все, что про тебя писали…
— Если это комплимент, то спасибо, — сказал я, пытаясь успокоить дыхание.
Впрочем, через пару минут, скорее всего, уже будет нечего успокаивать.
— Ты даже с Чаки смог выбраться, — задумчиво произнес Людвиг. — Такие люди как ты становятся отличными телохранителями. Отличными сторожевыми псами.
— Собираетесь предложить мне место начальника службы безопасности? — спросил я ехидно. — Такое уже было… И даже не раз.
Рейнхарт в ответ лишь холодно улыбнулся:
— Нет, Герман. Ты уже упустил свой шанс. Сейчас ты умрешь.
— Чего же ты медлишь, предатель? — буркнул я.
— Почему предатель, Герман? — немного устало произнес Людвиг Рейнхарт, будто уже в конец выдохся при объяснении простейшего примера ленивому школьнику. — Я хочу для землян только хорошего, Герман. Поднять человеческую империю на недосягаемую высоту. Очистить наши планеты от грязных чужих, поддержать чистоту расы…
Мне живо вспомнился очищающий огонь, который прошелся по Чаки.
По планете, которая боролась за чистоту расы…
Которую сектоиды походя очистили от всех рас, не взирая на цвет кожи.
— Поэтому ты связался с сектоидами, Людвиг? — спросил я.
Ноги постепенно приходили в норму, желудок тоже медленно, но верно успокаивался.
— Что? — Рейнхарт даже остановился, с изумлением уставившись на меня.
— Только не говори, что ничего не знаешь, предатель, — произнес я. — Эта ваша Станция, искусственный интеллект… Ну не верю я, что одна планета смогла провернуть такое дельце… Вот если предположить, что вам тайком или явно помогали агенты какого-нибудь инопланетного правительства, тогда все верно, все сходится. И я тогда подумал: какая раса развита достаточно сильно технически и при этом достаточно безумна, чтобы ввязаться в подобную авантюру с двойным, а то и тройным прикрытием? Да еще и эти намеки Джулии о скорой победе, ускорение работ над станцией — война-то началась немного раньше, чем вы рассчитывали…
— О чем ты говоришь? — от волнения Людвиг чуть ли не заикался. — Я не сектоид! Какая Джулия? Что ты мелешь? Чепуха! Бред! И-д-и-о-т-и-з-м!
— Эта девочка, — кивнул я на труп. — Она — агент сектоидов.
— Джулия знала о нашей скорой победе, но без всяких подробностей, как и почему, — раздался другой голос. — Поэтому она помогла тебе, Герман, при атаке нашей станции. Да, Людвиг прав. Собаку, которая хоть раз ошиблась, надо пристрелить.
— Штефан? — удивленно спросил президент Макса-3, уставившись на своего вице-президента.
Барон выпрямился, разулыбался, направив «Вайлд Игл» в грудь боссу. Он уже не был тенью Рейнхарта, теперь все мы оказались в тени сектоида и это, безусловно, льстило его самолюбию.
Как и любому хорошему игроку, одержавшему очередную заслуженную победу.
— Счастливого пути, Людвиг, — произнес Барон.
Выстрел пробил бронекостюм Рейнхарта и неудавшийся диктатор отлетел к пластмассовым ящиками, прочертив короткий путь по полу.
— Не волнуйся, Герман, — подмигнул мне Барон. — Это помещение закрыто для чужих глаз и ушей. Ученые и солдаты ничего не узнают. Придется им что-нибудь сказать… ну, например, что тебе удалось выхватить оружие из рук Рейнхарта его пушку и пристрелить президента, но я вовремя успел и отомстил за смерть нашего любимого властителя. Аплодисменты, рукопожатия, шампанское, и я — совершенно легальный правитель Макса-3. Как тебе история? Может, украсить кровавыми подробностями? Как ты думаешь, дружище? Понимаешь, мне все-таки интересно твое мнение — ни один человек не доставил нам столько хлопот в последнее время, как ты.
— Белыми нитками шито, — пробурчал я.
Барон, казалось, меня не слушал:
— Хотя… зачем мне это? Через двое или трое суток Семья воцарится во всех уголках вашей маленькой пыльной Галактики. Я потребую себе хотя бы три-четыре звездные системы. Для начала. Ведь это справедливо, так ведь, Герман? Отвечай-отвечай, а то мне кажется, что я разговариваю с самим собой — а мне это не нравится. Я ведь не сумасшедший, Герман, я сектоид. Я член своей Семьи, а ты маленькая собачка, которая должна вовремя подгавкивать мне.
— Вы здорово умеете имитировать человеческое поведение, — сказал я, вспомнив того Барона, что явился ко мне в офис примерно полтора месяца назад.
— Все-таки мы лучшие шпионы Галактики, — подмигнул мне сектоид. — Скрытность — наш конек, Герман. Вице-президента Макса-3 мы убили еще два года назад. Я занял его место и медленно, но верно подталкивал Рейнхарта к нужным мне решениям, благо предпослыки были — власти Макса уже давно примерялись к Статике…
Я промолчал, и Барон продолжил:
— Чтобы избавиться от подозрений, я даже пожертвовал «своей» дочерью, Герман! Великолепный ход, не находишь? Глупая сучка, она так и не поняла, что документы, которые она якобы обнаружила, подсунул ей я сам. Эти недоделанные террористы подстегивали Рейнхарта, и он выделял необходимые средства. Кстати, ты прав, «Монику Димитреску» тоже подсунули Людвигу мы… Если бы ты был немножко понастойчивей, Герман, ты бы выяснил, что Моника — это не только известный сорт вина на Офелии, но и одна из первых женщин-землян, что устанавливала с нами контакт…
— Игра… — прошептал я.
— Да! — с достоинством кивнул Штефан. — Только она дает нам вкус к жизни, Герман. Только Игра. Игра с большой буквы!
— Малоев — тоже ваш человек? — спросил я.
Вице-президент Макса-3 расхохотался:
— Малоев — жадный человечишка, глупый солдафон… За деньги можно купить любого землянина, Герман. Думаю, ты это и сам знаешь!
Резкая трель видеофона перебила сектоида.
— Прошу меня извинить, — сказал он вежливо, доставая трубку. «Вайлд Иглс» все еще смотрел на меня.
Я осторожно нащупал рукоять «Целителя», напрягся, словно перед прыжком в холодную воду.
— Да! — резко выдохнул сектоид. — Да… да… что?
Он слушал еще некоторое время, а потом, аккуратно опустил трубку в карман.
— Помяни черта… — пробормотал Барон. — Представляешь, Герман? Малоев взял с собой верных людей и спустился на планету. Хочет заграбастать источник себе. Решил не делиться, чертов придурок. Так что извини, Герман, но нам с тобой надо закругляться, время не ждет…
Я не стал дожидаться, пока он закончит фразу, вскинул руку с зажатым пистолетом и выстрелил. У меня был всего один выстрел, и я не промахнулся. Огненный заряд взорвал дуло лучевого пулемета Штефана. Барон даже успел нажать на курок, но оружие не выстрелило.
Честно говоря, я надеялся, что пушка взорвется в руках у сектоида, однако мой выстрел лишь расплавил дуло.
— Настырный, — со смаком повторил Барон, отбрасывая пулемет в сторону и надвигаясь на меня. — Кто сказал, что люди не любят играть?
Я успел выстрелить в него еще три раза, прежде чем сектоид, двигаясь словно тень, вырвал пистолет из моих рук, а меня одним богатырским ударом по загривку отправил в долгое путешествие к пластмассовым ящикам.
…Куда отлетел после выстрела Рейнхарт…
Голова соприкоснулась с жесткой пластмассой и загудела, безуспешно пытаясь оторваться от бренного тела.
— Ну как, Гера, больно? — захохотал сектоид. — Больно умирать, Герман?
…Из раны на груди Людвига выплескивается кровь, толчок за толчком унося за собой его бессмертную душу…
Какого черта? Не это главное.
Главное то, что…
— Я уже подхожу к тебе, Герман! Я уже в десяти шагах! Ты слышишь мои шаги, дружище? Это идет твоя смерть! Жаль косы нет, это бы усилило аналогию. Ты ведь сожалеешь об этом также, как и я, Гера?
…Пулемет президента Макса отлетает в сторону. К пластмассовым ящикам…
Я приподнял голову и увидел перед собой холодную сталь «Вайлд Иглса».
Всего один рывок…
И дуло уперлось в живот Штефану.
Я еще успел заметить отблеск страха в его глазах.
Прежде чем выстрелил.
* * *
Я сидел посреди ангара …полного исковерканных тел… на корточках и хохотал. Смеялся истерически, взахлеб, иногда срываясь на визг. Бешеный взгляд натыкался только на окровавленные трупы, в голове было тихо и пусто. Только смех, отражающийся от металлических стен, да кислая тошнота, раздирающая грязными когтями горло.
— Игра! — орал я. — Все! Все играют, никто не может просто жить! Они разучились это делать, Боже! Ты меня слышишь, Господи? Порази же меня молнией, сожги на месте. Или хотя бы останови мое сердце! Но ведь тебе не хватит убить меня тихо и незаметно? Ты же тоже игрок, Господи!
Я ждал чего угодно — толпы коммандос с лучеметами в руках, сектоидов с дикими ухмылками на лицах, поражженных кровоточащими язвами…
Сколько хороших людей погибло за последний месяц? Сколько подонков?
Нет не так, сколько раз я играл жестче сектоидов?
Когда закончится эта проклятая Игра?
— Марина! — закричал я.
«Успокойся, Герман», — произнес тихий ласковый голос, звучащий словно бы у меня в голове.
— Ты не Марина, — зло произнес я, даже не понимая с кем разговариваю. — Ты не она.
«Я не Марина», — подтвердил голос.
Что за глупости…
— Тогда кто ты? — прошептал я, уставившись в потолок. Металлические балки кружились в безумном хороводе, хотя я оставался лежать на месте. Я решил пересчитать их все, но мне не дали этого сделать. — Бог?
«Зайди в яхту», — попросил голос.
— Зачем это? — подозрительно спросил я.
«Ты болеешь, Герман», — прошептал голос. — «Тебе плохо. Мы поможем тебе».
Голос был теплым, успокаивающим. Хотелось окунуться в него, словно в теплое южное море, почувствовать соль на губах…
Марина…
Я встал и, пошатываясь, побрел к «Немезиде».
Где-то на границе сознания мелькнула мысль, что Малоев еще жив. И он сейчас на Статике, собирается захватить источник энергии… Что необходимо остановить его…
Потом и это ушло.
«Лети к нам», — попросил голос, когда я уселся в кресло второго пилота. Это было смешно и глупо, я не хотел никуда лететь, я хотел просто лечь и умереть. Очень болела голова, ломило позвоночник…
Но я не мог ослушаться:
— Куда… к вам? — вяло спросил я.
«Ты поймешь», — мягко ответил голос.
Я взялся за штурвал…
Я же абсолютно не разбираюсь в ручном управлении!
«Мы поможем тебе…»
Руки действовали отдельно от тела, руки жили своей собственной жизнью.
Яхта поднялась сначала в шлюз, откуда с неприятным шипением выходил воздух, а потом еще выше — к звездам.
Руки правили яхтой. Спокойно и умело, они знали, куда зовет голос. Я решил довериться рукам.
Я закрыл глаза и увидел Марину. В легком светлом платье, на берегу моря. Красное солнце опускалось в море, освещая мою девушку закатными лучами…
Почему Солнце опускается в море и не шипит?
Я закрыл глаза и увидел Генку. Он держался за руки родителей. Но я забрал его у них. Бросил последний взгляд на отца парнишки и отвернулся…
Я хотел, чтобы у меня был ребенок. У меня и у Марины. Мальчик…
Я закрыл глаза и увидел Алисию, Джона, Хакера, даже Шона, хотя весьма смутно представлял себе как он выглядит. Горе-террористы стояли рядом со мной и грустно улыбались. Я не знал, что сказать и глупо скалился в ответ.
Я открыл глаза и увидел Стазис.
Он светился собственным серебристым светом, освещая мою яхту, незаконченную станцию, застывшие в оцепенении истребители Макса.
Светился каждый дом, каждое дерево, каждый человек, каждая собачонка, каждая капелька застывшей во времени и пространстве воды.
И я опускался в этот свет.
«Ты почти на месте», — произнес голос.
— Я умираю? — спросил я. — Боже, я умираю?
«Нет, Герман, что ты,» — рассмеялся голос. — «только не сейчас…только не здесь…»
Яхта села посреди города оживших статуй.
Рядом со старой часовней.
«Выйди к нам», — попросил голос.
Я повиновался. Прошел по коридорчику мимо каюты, где совсем недавно сидела маленькая девочка с мозгом взрослой преступницы. Из зеленого свечения яхты — в серебристо-белый свет снаружи. Меня окружили люди.
Счастливые люди.
Их было много-много, и мне все казалось, что сейчас в толпе мелькнет лицо Марины.
Я стоял рядом с яхтой, прищурив глаза, не предназначенные для этого света и ждал свою девушку. Я вглядывался в сотни счастливых, но в то же время сочувствующих лиц и чуть ли не плакал от бессилия. Зачем они все здесь? Зачем мне они, если рядом нет Марины?
— Марина! — закричал я.
Сгусток света отделился от толпы и медленно поплыл ко мне…
«Успокойся, Герман»
Сгусток материализовался в седого крепкого мужчину в светлой свободной одежде. Лицо его избороздили добрые морщинки, человек улыбался. Он наклонился ко мне, не переставая смотерть в глаза — будто я был несмышленным ребенком.
— Кто вы? — спросил я требовательно. — Где Марина?
Вместо ответа человек положил мне руку на лоб.
«Все будет хорошо…»
Я не чувствовал прикосновения, просто доброе тепло стало проникать в мой мозг, очищая его от грязи и скверны, убивая все злое, что я сделал и помнил…
«Разумное существо не должно творить зло, Герман», — прошептал человек, — «а уж тем более убивать… видишь к чему это приводит?…»
Все так просто…
— Что со мной? — спросил я.
«Ты поправишься…»
Сон опутывал меня своими лапами, пытался затянуть в темную трясину, из которой потом будет очень сложно выбраться…
Но я боролся.
— Там внизу генерал Малоев, — прошептал я. — Он ищет ваш источник… источник энергии небывалой мощности…
«Он ничего не найдет, Герман», — ответил человек. — «Источник — в нас самих. А нам еще не пришло время просунться…»
— А… — начал было я.
Но не успел.
И просто уснул.
* * *
— Черт возьми, ты это видишь?
— Что же происходит?
— Кто его знает… но космопехи прибыли вовремя!…
— Эй, здесь кто-то есть!
— Шевелится…
— Давай, тащи его…
— Сюда…
— Давай…
— Ухнули!…
— Он будет жить?
— Несколько царапин… сотрясение головного мозга…
— Это… все будет… главное не…
— Здравствуйте, офицер…
— Пожалуйста, выйдите…
— Я только хо… сказать…
— Неужели? А как насчет…
— А… будет… в порядке?..
— Все будет в порядке, Антон Петрович…
— Гера, Герочка…
— Он тебя не слышит, Лера…
— Гера, господи…
— Эй, где наш больной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39