— Двое суток, — сказал я, прикинув сколько времени прошло с тех пор, как мы покинули Офелию. — Контекстный поиск: ключевое слово «Офелия».
По голоэкрану побежали строчки, пока не осталось только три. Я выделил первую: улыбчивая темнокожая комментаторша рассказывала о Фестивале молодых вин. По второй ссылке почти ничего не изменилось — о Фестивале теперь рассказывал молодой парень в пляжных шортах. На заднем фоне толпа разгоряченных парней и девчат выкрикивала в голокамеру приветствия родным и близким, а один, самый смелый, повернулся к камере задом, спустил штаны и схватился за левую ягодицу. Появившийся будто ниоткуда полицейский огрел парня шоковой дубинкой по голове и утащил из поля зрения камеры.
Я немного подивился, почему подобную порнографию не вырезают из эфира, и зашел по третьей ссылке.
Угрюмый мужчина лет тридцати сидел в глубоком черном кожаном кресле в три четверти оборота и, скрестив холеные руки на груди, чеканил:
— Это случилось вчера. Зверское нападение на знаменитый винный завод Офелии. Халатное отношение к службе охраны завода вылилось в ужасающую трагедию, последствия которой…
— Хитрый Дэви, — сказал мой брат, не слышно появившись за спиной. — Как по писанному говорит.
— Кто это такой? — спросил я.
— Дэвид Блох. Аналитик общественного телевидения, — ответил брат. — Поговаривают, что он на ГСБ работает… сплетни в общем всякие… а так, все по чину. Журналистские расследования устраивает, все такое. Нередко даже помогает вроде бы. Народ его обожает.
— По-моему, чересчур много мелодраматизма, — пробормотал я.
Брат не ответил.
По стерео в это время замелькали кадры валяющейся на полу без движения охраны, интервью с насмерть перепуганным бывшим начальником службы безопасности, тем, что рыбок мечтал на Землю привезти.
Потом на какую-то долю секунды показали обезображенный череп Цвейга.
— МакМилана куда-то дели, — задумчиво проговорил Антон.
— Убит всеми уважаемый житель планеты, хозяин винного завода! — неистовствовал Блох. — Разрушено ценнейшее оборудование!…
Показали разгромленную комнату, полную разбитого стекла и расплавленного пластика.
— Бедная Моника, — прошептал Антон.
— Она всего лишь машина, — сказал я.
— По-моему она была человечней многих людей… — возразил брат.
Я промолчал.
Может быть, это и правда.
— Камеры стереонаблюдения были выведены из строя хитрой атакой через сеть…
— Очень уж хитрой! — проворчал Антон. — Коды доступа у меня были, а дальше дело техники — подчистил файлы и все…
— … Но, допросив опростоволосившуюся охрану, полиции все-таки удалось составить фоторобот нападающего. Благодаря ему нам удалось, — тут журналист сделал эффектную паузу, — Да, дорогие зрители, именно НАМ, а не полиции, удалось выяснить личность нападавшего! Это некий Герман Лукин — уроженец Земли, который в последнее время проживал на планете Статика. Посмотрите внимательно — возможно вам знаком этот человек. Быть может, сейчас он сидит рядом с вами, а вы даже не подозреваете…
Появилось мое довольно точное изображение. Вот только брови зачем-то слегка нахмурили, а губы скривились в идиотской зловещей ухмылке. Вылитый злодей из комиксов. Не хватало татуировки на лбу и встроенных пулеметов за ушами.
— … Его напарника идентифицировать пока не удалось, однако, смею вас заверить, что расследование будет продолжаться, пока…
— Вот, меня уже ищут, — сказал я, отрубая стерео. — На любую цивилизованную планету доступ для нас закрыт. Схватят в один момент.
— Смотря что ты понимаешь под цивилизованной планетой, — сказал Антон, усаживаясь в соседнюю комнату. Скафандр он уже успел снять и теперь красовался в своих пижонских серебряных штанах и белоснежной шведке из легкого материала.
— Починил? — спросил я.
— До 0,6g довел, — отмахнулся Антон. — Несколько деталей полностью крякнулось, надо новые покупать. Иначе придется терпеть.
Я задумчиво посмотрел в чашку с кофе — по-моему, никаких изменений не произошло. Горячий напиток все еще норовил пуститься в путешествие по яхте.
— Ты сам виноват, — помолчав, сказал брат.
— Ты о чем? — поинтересовался я, отрывая взгляд от чашки.
— О том, что тебя ищут. На хрена было это нападение на завод?
— Я должен был знать правду, Антоша, — сказал я. — Понимаешь? И по ту, и по эту сторону баррикад мне сказали очень много хороших слов. О любви к родине и смелости. О доблести и чести. Кто прав?
— Гера…
— Я ведь до сих пор толком ничего не знаю, — сказал я. — Может, машина врала? Или ошибалась — и статики вовсе не застыли в другом временном потоке? Кто его знает?
— Разве охота, которая сейчас за тобой ведется, не убеждает? — резко спросил Антон, втягивая из неприметного ящичка справа от приборной панели маленький пузырек спирта.
— Убеждает, — кивнул я. — Но не на все сто.
— А как насчет слов МакМилана? — спросил брат, прикладываясь к бутылочке.
— И это убеждает, — повторил я. — Но опять же… всей правды я пока не знаю. А как насчет тебя, Антон? Где вы доставали оружие, взрывчатку?
Брат вдруг улыбнулся:
— А вот это ты скоро узнаешь.
— Опять загадки? — произнес задумчиво я, доставая из прикрепленной к панели управления коробочки сигару. — Хочешь я продемонстрирую свой знаменитый дедуктивный метод и сам расскажу куда мы летим?
Я поискал глазами мусоробота, но тот видимо заправлял аккумулятор где-то в машинном отделении. Пришлось выплюнуть кончик сигары на металлический пол. Антон поморщился, но ничего не сказал.
— Оружие и взрывчатка, — сказал я, закуривая. — В нашем цивилизованном опутанном сетью и порталами мире достать оружие легче легкого. Однако утаить от властей сей факт практически невозможно. Есть два основных варианта — к примеру закупить оружие у чужих или на какой-нибудь планете, отсталой с точки зрения правительства, но достаточно свободолюбивой, чтобы плевать на это самое правительство и в тоже время технически развитой, чтобы производить оружие. Версию о чужих я отвергну сразу — единственная раса, которая продает оружие инопланетянам на данный момент — это сами люди. И закваки, и волки, и даже наши друзья-акалоиты до сих пор помнят уроки ксеноцида червей. В отличие от людей чужие в большинстве своем держатся друг за дружку. Даже те самые сектоиды — насколько же сплоченное у них общество, раз им удается вести эту свою Игру!
— Сектоиды? — спросил Антон, откладывая бутылку в сторону. — Ты рассказывал, что эти твари хотели взорвать Федорчука…
— И им это практически удалось, — кивнул я. — Я, конечно, мог бы похвастаться, что Питер спасла моя легендарная смекалка, но не буду. Случайность, Антон. Последний месяц я действую по наитию. Даже наша нелепая атака на завод Цвейга — всего лишь везение.
— Я думал ты все тщательно спланировал, — буркнул Антон, пробегая пальцами по клавиатуре системы навигации. Особого смысла я в его действиях не видел — корабль шел на автопилоте, самостоятельно рассчитывал курс, ориентируясь на ближайшие звезды.
— Как же, — засмеялся я, — можно ВСЕ спланировать за те три-четыре часа, Антоша? Мой план строился лишь на том, что мне чертовски везет в последнее время. Ну и на догадке, что под утро охрана обычно засыпает. Вот, что нам помогло. Впрочем, мы отклонились от темы. Чужие нам не подходят, так? Остаются отсталые планеты, мусорные свалки Земного Сектора. А вот тут уже вариантов немного. Порывшись по справочнику Чижевского и заодно в своей памяти, я выделил только три планеты — Руперт, Сириус-6, Чаки.
— А еще Крит, Гомер, Лаки Страйк, — добавил брат.
— Крит — слишком бедный мир, — покачал головой я. — Фермерская планета с полуфеодальным строем. Откуда у них оружие? Лучевики только у знати, фермеры выясняют отношения на кулаках и дубинках. Оружие они ни за что не продадут — своего мало. Гомер — вселенская свалка отбросов человеческого общества и чокнутых чужих. Всего один город под куполом — Гомербург. Насколько я знаю, планета находится под негласным контролем Земного Сектора. Попасть на нее не составит труда, но вылететь оттуда — это уже проблема. Зачем вам рисковать? Нет, я бы на Гомера не поставил. Лаки Страйк? Судьба чем-то схожа со Статикой: планету колонизировала известная корпорация, производящая сигареты. Реклама, туристы, дешевые сигареты, наркотики, огромные прибыли. «Мальборо» с повышенным содержанием марихуаны… Буквально за тридцать лет своего существования корпорация загадила природу, океаны превратила в выгребную яму, а народ — те, кто не успел покинуть планету — медленно, но верно деградировал. Население сейчас на Лаки Страйке около миллиона человек. Кстати планета на данный момент находится на карантине, у них обнаружилось какое-то новое заболевание, которое косит оставшихся бедняг. В архиве сети я обнаружил отчет о выступлении известного врача — доктора Патрика. Он уверял, что уже найдено лекарство, что скоро жителям Лаки Страйка будет оказана помощь. Чушь собачья! Этот отчет датируется позапрошлым годом, а воз и ныне там. Карантинщики просто ждут пока не вымрет все население. Так проще.
Антон поднял на меня взгляд:
— Им никак не поможешь?
— А как? — удивился я. — Лекарство мы найти не сможем. Фонд в защиту Лаки Страйка действует уже три года, но пока никаких результатов. А болезнь очень заразная. Поговаривают, одному больному удалось покинуть планету на последнем пассажирском корабле. Зачумленный звездолет после просто сожгли — вирус распространился по кораблю за двое суток, половина экипажа уже умерла. Представляешь, чтобы случилось, если б он достиг Земли? Да, лекарство, если верить медикам, уже существует. Но рисковать не хочет никто.
— Но что-то же можно сделать? — спросил брат. — Люди же погибают!
— Идеалистом заделался? — подковырнул я. — Какого черта, Антон? Раньше я этого не понимал, но ты, оказывается, мне нравился больше в роли безбашенного выскочки. Пойми, ВСЕМ не поможешь. Надо сделать выбор. Помочь тем или другим. Или просто отйти в сторону!
— У каждого из нас своя маска, Гера, — тихо произнес Антон. — Вот ты сейчас — холодный расчетливый материалист. Но что от этого меняется?
Было тихо, только мерно жужжал мусоробот, который наконец обнаружил кусочек сигары и теперь рыскал под моим креслом, подхватывая пепел, который я небрежно стряхивал на пол.
Холодный, расчетливый…
— Итак, три планеты, — помолчав, произнес я. — Достаточно развитые, и официально не подчиняющиеся власти Земного Сектора. Сириус-6 я после некоторого раздумия отмел, не думаю, что ты стал бы связываться с диктатором Люциусом. Себе дороже…
Брат покачал головой: то ли соглашаясь, то ли в пьяном угаре — на свет появилась вторая чекушка.
— Руперт или Чаки? Я долго не мог выбрать, — признался я. — Потом еще раз полистал справочник… Все дело в расстоянии, Антоша. У нас просто не хватит топлива долететь до Руперта, значит Чаки. Я прав?
— Зачем ты это делаешь, Гера? — спросил брат.
— Что? — поинтересовался я, притушив сигару о подлокотник.
— Помогаешь… мне… Черт возьми, ведь тебе все равно, что случится со Стазисом, — Антон заикался, то и дело прикладываясь к бутылке, — тебе бы было все равно, если бы опасность грозила Земле! Ты потерял часть души… да нет, всю душу, когда погибла Марина! Что в тебе осталось? Воспоминания о ней, которыми ты как последний мазохист травишь сердце? В твоей крови в последнее время нет ничего кроме спирта, в твоих поступках нет ничего, кроме привычки. Ты не боишься смерти, ты не боишься ничего! Ты не человек, Герман, давным давно не человек. Так зачем ты полетел со мной, Гера? Зачем тебе все это?
— Я люблю Статику, — тихо сказал я.
— Да нет же, Гера! — закричал Антон, разбивая бутылку о панель.
Маленькие осколки медленно и печально устремились вниз, кувыркаясь в неживом сухом воздухе. Недопитая водка серебристыми каплями покрыла пульт управления.
Антон подошел к моему креслу, схватился за подлокотники, уставился на меня. Он тяжело дышал, глаза покраснели, изо рта отчетливо разило алкоголем.
— Нет, Гера, — прошептал он. — Ты не любишь Статику. Ты не любишь Стазис. Ты любишь лишь свое воспоминание о Марине и все, что с ним связано. Больше ничего. Поэтому я повторяю свое предложение — я тебя высажу на ближайшей цивилизованной планете, дам денег, а оттуда катись ко всем чертям. И передай привет нашей дражайшей мамаше!
— Во-первых, предложение ты мне это сделал в первый раз, — невозмутимо произнес я, — во-вторых, никуда я не покачусь, Антон. Меня вполне официально разыскивают за убийство, которое совершил ты…
Губы у Антона задрожали. Глаза еще больше налились кровью.
— Я… — сказал он и замолчал, хлопая глазами.
Слезы сливались с водкой на полу. Я попытался найти хоть одно визуальное различие, но ничего не вышло.
У меня ведь у самого вместо крови водка.
Антон яростно трахнул кулаком по панели и притих, отвернувшись от меня.
— Это тяжело, Антоша, — сказал я. — Я все понимаю, черт подери! Да, может быть, я в Статике люблю только Марину. Может быть, я уже давно ничего к ней не испытываю, а просто лелею свои драгоценные воспоминания, мать их. Возможно и в Генке я видел только сына, который у нас мог родиться. Может быть, я шизофреник. Может быть у меня алкогольный синдром. Все может быть, Антоша. Но я знаю одно: я должен помочь тебе… хотя бы потому что ты мой брат. И пускай вся Вселенная летит в тартарары. Не это главное.
Я подошел к брату, неловко похлопал по плечу.
— Убивать очень тяжело, — сказал я. — Я это знаю, Антоша. Это против природы человека, чтобы там не говорили торговцы ненавистью и солдафоны, которые ни разу не участвовали в планетарных боях, а за ходом сражения наблюдали из крейсера, защищенные сотнями слоев обшивки и силовыми полями. Важно лишь понимать, что кто бы ни был убитый тобой — он прежде всего человек. Мыслящее существо. Ты сам, если угодно. Я рад, что ты это понимаешь, брат. Спасибо тебе… за это.
Он молчал.
Я тихо прошел мимо застывшего мусоробота к его ящику. На дне я заметил последнюю бутылку водки.
— Помянем ушедших? — спросил я, доставая пластиковые стаканчики.
Брат сел в мое кресло, посмотрел на меня. Глаза у него были сухими.
— Спасибо, Герка, — тихо сказал он.
— Не за что, — сказал я, разливая огненную воду по стаканчикам. — Так я прав насчет Чаки?
Он кивнул:
— Ты и впрямь все мысленно рассчитал?
Я улыбнулся:
— В принципе, да. Только на всякий случай проверил свою догадку, порывшись в навигационных системах яхты.
* * *
Для планеты с царящей анархией, Чаки встретила нас довольно дружелюбно.
Максимально дружелюбно, что выдавало в ней нецивилизованную планету.
На посадочной площадке маленького космодрома, где мы приземлились, нас встретил усталый бледнолицый таможенник в помятой серой униформе. Он для порядка полистал документы (паспортов в загашнике у Антона оказалось немало, причем я с удивлением обнаружил, что некоторые заранее были выписаны на мое имя) получил свой законно причитавшийся полтинник и великодушно решил не осматривать яхту. Даже предложил проехаться до здания космодрома на своей машине, на что мы согласились.
Небо затянула сплошная пелена низких клубящихся облаков, дул холодный пронзительный ветер, который продувал все щели машины. Все как всегда, но меня поразил сам автомобиль — старинная (никаких намеков на возможность полета!) обшарпанная двухсотлетней давности колымага. Двигатель наверняка внутреннего сгорания — едкий запах бензина сразу же пронзил мои ноздри и проник в мозг.
— По-моему, я слегка переоценил возможности этой планеты, — прошептал я Антону. Тот лишь пожал плечами, кутаясь в шерстяной свитер.
— В прошлый раз я был здесь летом, — пожаловался брат. — И к тому же не выходил из корабля, пока Хакер и Шон занимались своими делами.
— Времена меняются, — я легко толкнул его в плечо. — К тому же вчера ты слегка перепил, Антошка.
— Топливо не будете заказывать? — все также скучно произнес безликий таможенник.
— У нас дело на Чаки всего на один день, — ответил брат. — Как вернемся, так все и закажем.
— Как пожелаете, — пробубнил таможенник.
Мы подъехали к заградительному посту. Охранник — все такой же хмурый бледный солдатик — даже не посмотрел на ксиву, которую таможенник протянул через окошко и отворил ворота. Мы въехали на стоянку. Машин здесь было мало и в основном все то же старье на бензиновых движках.
Таможенник припарковал свою серую колымагу в самом неприметном углу и повел нас к зданию космодрома — небольшому двухэтажному бетонному строению. Мы вошли в маленькую незаметную дверцу, протопали вслед за таможенником в его кабинет. Здесь под присмотром секретарши в мутно-желтых очках нам пришлось подписать какие-то ничего не значащие бумажки и заполнить по паре анкет. Когда с этим делом было покончено, таможенник устало откинулся в своем кресле и, не открывая глаз, буркнул нам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39