время угрозы, ее содержание, последующий звонок Ченсу и ее нынешнее действие. Вынув листок из машинки, она поставила подпись и плату, спрятала его в конверт вместе с кассетой и заклеила его.
Со странным чувством приближающейся развязки она отложила конверт в сторону и откинулась на спинку стула, глядя на портрет Келла Моргана над камином.
– Обещаю тебе, – прошептала она, – Стюарт никогда не завладеет Морганс-Уоком.
Она ощутила спокойствие, опустошенность, полную бесчувственность. Она так долго не желала верить в то, что Ченс способен на подобную низость, что теперь, когда она вынуждена была это признать, ее оставили последние силы. Она осознала, что в глубине души всегда верила: он любит ее, несмотря на обман и предательство. Но он не любил. Теперь она это ясно видела. Ее последние иллюзии исчезли. Она продолжала смотреть на портрет.
– Ты пережил нечто подобное, правда? Энн тоже тебя не любила. И так же, как и я, ты остался один в этом доме. Твои родители давным-давно умерли, а Кристофер бежал от твоей боли и ненависти, точно так же, как… – Она закрыла глаза, что-то сдавило ей горло. – Точно так же, как Мальком.
Боже, в кого она превратилась? В холодную, озлобившуюся женщину во власти навязчивой идеи об отмщении. Она вспомнила семью Краудеров и решимость их дочери сохранить землю и свою решимость отнять ее у них. Мальком был прав – она стала беспощадной и мстительной. Она ненавидела Ченса, но ничем от него не отличалась.
Как ни странно, она ощущала себя уже мертвой – в ней не осталось ни чувств, ни любви. Ее ждали дела, но сейчас, когда она смотрела на портрет, они казались мелкими и незначительными.
Наконец ее вывел из оцепенения бой старинных часов в передней. Она выпрямилась и потерла лоб, затем взяла доклад Карла, который читала, когда зазвонил телефон. Но не могла на нем сосредоточиться.
Из глубины дома донесся протяжный звук, похожий на скрип дверных петель. Флейм прислушалась – верно, это просто застонал старый дом. Однако ее инстинкты напряглись – теперь она слышала десятки других звуков: от громкого биения своего сердца до тихого шелеста бумаги у нее в руке.
Тут в кустах за окном раздался какой-то шум, и Флейм вздрогнула. В окне показалось чье-то лицо! Ченс!.. Потрясенная, она всматривалась в синеву его глаз; его твердое худое лицо выражало нетерпение и гнев. Она заметила у него в руке пистолет. Взглянув на портрет над камином, она прочла страх в глазах Келла Моргана. Она снова посмотрела на Ченса. Он что-то прокричал и дернул за оконную ручку, но толстое стекло поглотило звук его голоса.
Забыв о докладе, она схватила телефонную трубку и начала набирать номер Чарли, но гудков не было. Она нажала на рычаг. Безрезультатно. Телефон молчал. Когда она поднималась со стула, Ченс с силой барабанил по стеклу, явно намереваясь влезть. Ее ноги словно налились свинцом, а стол, казалось, разросся до невероятных размеров, когда она пыталась из-за него выйти, чтобы добраться до дверей.
На сей раз он крикнул так громко, что она расслышала:
– Флейм, нет!!!
Она смотрела на него всего лишь долю секунды, затем повернулась к дверям. Фигура в черном с пистолетом в руках загораживала дверной проем. В следующее мгновение во Флейм что-то вонзилось. Сквозь туман до нее донесся выстрел и звук бьющегося стекла, а потом она повалилась куда-то вниз… вниз… вниз… в качающуюся, черную бездну.
45
Чьи-то сильные пальцы сжимали ей руку, их тепло проникало в нее, и она пошевелилась. Она медленно, словно пробуждаясь от глубокого сна, приходила в себя. Разомкнув тяжелые веки, Флейм сфокусировала взгляд на мужской фигуре около больничной кровати.
– Эллери, я думала…
Поплыли смутные воспоминания… фигура в черном… пистолет… Ченс пытался ее убить. Она находилась в больнице. Она вспомнила склоненное над ней, улыбающееся лицо медсестры, которая сказала, что операция прошла успешно и теперь все будет хорошо. Она взглянула на капельницу, присоединенную трубочкой к ее руке, потом нахмурилась.
– Как ты сюда попал?
– Бен позвонил Малькому, а Мальком мне. Я вылетел ночным рейсом, и вот я здесь. – Его обычно циничный рот изогнулся в нежной улыбке. – Ты нас изрядно перепугала, но ты выкарабкаешься. Пуля задела артерию, не коснувшись жизненно важных органов. Ты потеряла много своей голубой крови, но врач говорит, что, вероятно, уже через пару дней ты будешь на ногах.
– Ченса… арестовали? – Она с трудом произнесла этот вопрос, так как должна была знать правду.
– Ченса? – Он удивленно поднял брови. – С какой стати? – Его лицо погрустнело. – Или в Оклахоме спасение чужой жизни считается преступлением? Моя дорогая, если бы не Стюарт, ты бы истекла кровью до того, как приехала «скорая помощь».
– Но… – Она нахмурилась, стараясь решить эту головоломку. – Он был там, Эллери. И у него был пистолет. Я видела.
– Бедняжка Флейм. – Он легонько сжал ее руку, в его глазах мелькнула жалость. – Ты, наверное, думала, что он был с ней заодно. Это не так. Он примчался, чтобы ей помешать.
– Ей? – Окончательно сбитая с толку, она смотрела ему в лицо, желая и боясь верить. – О ком ты?
Она лихорадочно соображала. Мэттьюс или Мэксайн? Но если Ченс действительно пытался помешать одной из них, как ему стало известно о ее намерении… если он не состоял с ней в заговоре? А может, это была Лючанна? Но зачем ей хотеть ее смерти? Ченс не любит ее… или любит? В последнем слове было скрыто столько хрупкой надежды, что Флейм опять ощутила боль во всем теле. Если он в самом деле ее спас, значит, она ему не безразлична? О, Боже, пусть будет так.
– Я говорю о секретарше Стюарта, Молли Мэлом, – мягко ответил Эллери.
– Молли? – Она отказывалась что-либо понимать. – Но почему? Зачем ей понадобилось меня убивать? Я не сделала ей ничего плохого.
– Не ей – Стюарту.
При этих словах она задержала дыхание, внезапно вспомнив слова Ченса: «Молли вполне может сойти за свекровь», и Сэма: «Ченс ей как сын, вся ее жизнь посвящена ему, его враги становятся ее врагами».
Эллери продолжал:
– Насколько я понимаю, она считала, что Морганс-Уок по праву принадлежит Стюарту и если она тебя устранит, то восстановит справедливость. Кроме того, еще одна женщина из рода Морганов перестанет причинять ему страдания.
– Как Хэтти, – прошептала она и, прижав голову к подушке, со слезами на глазах уставилась в потолок.
Хэтти ненавидела его: а сколько раз Бен Кэнон замечал, что Флейм стала такой же, как Хэтти. Она вспомнила, как однажды – в день похорон Хэтти – Ченс рассказывал о своем детстве, о беспощадности Хэтти и о том, что ей было все равно, какую фамилию носила его мать – он-то был Стюартом, и за это она превращала его жизнь в ад. А Флейм ответила ему жестоким презрением.
– Ну и натворила я дел, Эллери. Ты только взгляни, в кого я превратилась. – Посмотрев на него сквозь слезы, она ухватила его за руку. – И он еще меня защищал. – Она попыталась улыбнуться, но у нее лишь задрожал подбородок. – А как он узнал о ее намерениях?
– Ты ему позвонила и дала прослушать какую-то пленку – голос был точь-в-точь, как у говорящего компьютера, который они недавно приобрели для какого-то слепого служащего. Сначала он попытался связаться с Молли, потом приехал в Морганс-Уок. Когда он обнаружил ее машину в полумиле от дома… – Эллери помолчал, криво улыбнувшись. – Вся эта история напоминает новеллу Дэшилла Хэммета.
Она снова попыталась выдавить из себя улыбку.
– В самом деле…
Он сжал ее руку.
– Меня впустили всего на пару минут. Боюсь, мое время истекло.
– Ты придешь еще?
– Сегодня вечером, после того как ты отдохнешь. – Он прижал ее пальцы к губам, затем с сомнением на нее посмотрел. – Стюарт ждет за дверью. Вообще-то сестры сказали мне, что он сидит здесь с тех пор, как тебя привезли из операционной. Он хочет тебя видеть.
Она чуть не задохнулась от радости, но постаралась умерить свои ожидания.
– Я… я тоже хочу его видеть.
– Я ему передам.
Когда Ченс вошел в палату и Флейм увидела, что резкие черты его лица оттеняет отросшая за ночь щетина, ей захотелось плакать. Но даже сейчас, осознав всю степень своей неправоты, она из гордости не могла позволить себе расслабиться. Он остановился у изножия кровати, его синие глаза потемнели от тревоги. Она заметила, что у него перевязана правая рука.
– Ты ранен?
Он взглянул на повязку, точно только что о ней вспомнив, затем дотронулся до нее другой рукой.
– Пустяки. До завтра заживет.
– Слава Богу. – Она колебалась, чувствуя напряжение и неловкость между ними и желая от них избавиться. – Мне жаль, что так вышло с Молли. Я знаю, как вы были близки.
– Значит, тебе все известно. – В его глазах отразились мука и раскаяние.
Она кивнула.
– Эллери мне рассказал. Он сказал, что ты спас мне жизнь.
– Это я виноват в том, что ты подвергалась опасности.
Вина – вот что он чувствовал? Она не могла сказать точно; приблизившись на шаг, он слегка наклонился к ней, его челюсти были плотно сжаты.
– Флейм, я хочу, чтобы ты знала… Морганс-Уок твой. – От этих слов ее надежда начала таять. Снова Морганс-Уок!
– Я больше не буду пытаться отнять его у тебя. Клянусь, он не стоит твоей боли, и, видит Бог, мне дороже твоя жизнь. – От убежденности, с какой он это произнес, у него дрожал голос.
– Но мне эта земля тоже не нужна, – возразила она, дивясь собственной искренности. – Ей было принесено слишком много жертв – с обеих сторон.
– Прошлой ночью я пришел к тому же выводу. – Он медленно кивнул, не сводя с нее глаз.
– Через день-другой, – рассуждала она вслух, глядя на него, – я поговорю с Беном насчет того, чтобы передать ранчо штату… Может быть, в качестве национального парка.
– Передай ему, что… что я окажу любую поддержку.
– Обязательно передам.
Ну вот и все. Теперь, когда между ними не стало Морганс-Уока, у нее больше не будет повода с ним видеться. А как ей хотелось его видеть! Боже правый, она по-прежнему любила его…
Вошла сестра, шурша накрахмаленным халатом, улыбнулась Ченсу любезно, но твердо.
– Простите, но вам пора идти.
Когда он повернулся, чтобы уйти, Флейм поняла, что не может его отпустить.
– Ченс. – Она ухватила его руку. Он оглянулся, прижав к ее руке большой палец, на его лице на мгновение отразилась мучительная боль. – Еще… не слишком поздно, Ченс?
Внезапно синева его глаз стала теплой, как прежде. Но он тотчас опустил взгляд на ее пальцы, обвившие его руку.
– Никогда не бывает слишком поздно, Флейм, если мы не хотим предавать себя.
Волнение, проступавшее за его сдержанностью, всколыхнуло в ней надежду.
– Я не хочу.
Он взглянул на нее, словно желая удостовериться в ее искренности, и хрипло отозвался:
– А я никогда не хотел.
Молча сжав его руку, она увидела, как его рот изогнулся в медленной ласковой улыбке, которая всегда ее так волновала. Впервые она по-настоящему поверила в то, что еще действительно не слишком поздно.
– Простите, сэр, но… – снова начала сестра.
– Я ухожу, – сказал Ченс, не сводя с Флейм нежного взгляда. – Но я вернусь. – Наклонившись, он прижался губами к ее лбу и, не отрывая их, прошептал: – До скорой встречи.
– До скорой встречи.
Откликнувшись эхом, она испытала настоящее глубокое чувство. В ней жила надежда. Господи, нечто гораздо большее, чем надежда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Со странным чувством приближающейся развязки она отложила конверт в сторону и откинулась на спинку стула, глядя на портрет Келла Моргана над камином.
– Обещаю тебе, – прошептала она, – Стюарт никогда не завладеет Морганс-Уоком.
Она ощутила спокойствие, опустошенность, полную бесчувственность. Она так долго не желала верить в то, что Ченс способен на подобную низость, что теперь, когда она вынуждена была это признать, ее оставили последние силы. Она осознала, что в глубине души всегда верила: он любит ее, несмотря на обман и предательство. Но он не любил. Теперь она это ясно видела. Ее последние иллюзии исчезли. Она продолжала смотреть на портрет.
– Ты пережил нечто подобное, правда? Энн тоже тебя не любила. И так же, как и я, ты остался один в этом доме. Твои родители давным-давно умерли, а Кристофер бежал от твоей боли и ненависти, точно так же, как… – Она закрыла глаза, что-то сдавило ей горло. – Точно так же, как Мальком.
Боже, в кого она превратилась? В холодную, озлобившуюся женщину во власти навязчивой идеи об отмщении. Она вспомнила семью Краудеров и решимость их дочери сохранить землю и свою решимость отнять ее у них. Мальком был прав – она стала беспощадной и мстительной. Она ненавидела Ченса, но ничем от него не отличалась.
Как ни странно, она ощущала себя уже мертвой – в ней не осталось ни чувств, ни любви. Ее ждали дела, но сейчас, когда она смотрела на портрет, они казались мелкими и незначительными.
Наконец ее вывел из оцепенения бой старинных часов в передней. Она выпрямилась и потерла лоб, затем взяла доклад Карла, который читала, когда зазвонил телефон. Но не могла на нем сосредоточиться.
Из глубины дома донесся протяжный звук, похожий на скрип дверных петель. Флейм прислушалась – верно, это просто застонал старый дом. Однако ее инстинкты напряглись – теперь она слышала десятки других звуков: от громкого биения своего сердца до тихого шелеста бумаги у нее в руке.
Тут в кустах за окном раздался какой-то шум, и Флейм вздрогнула. В окне показалось чье-то лицо! Ченс!.. Потрясенная, она всматривалась в синеву его глаз; его твердое худое лицо выражало нетерпение и гнев. Она заметила у него в руке пистолет. Взглянув на портрет над камином, она прочла страх в глазах Келла Моргана. Она снова посмотрела на Ченса. Он что-то прокричал и дернул за оконную ручку, но толстое стекло поглотило звук его голоса.
Забыв о докладе, она схватила телефонную трубку и начала набирать номер Чарли, но гудков не было. Она нажала на рычаг. Безрезультатно. Телефон молчал. Когда она поднималась со стула, Ченс с силой барабанил по стеклу, явно намереваясь влезть. Ее ноги словно налились свинцом, а стол, казалось, разросся до невероятных размеров, когда она пыталась из-за него выйти, чтобы добраться до дверей.
На сей раз он крикнул так громко, что она расслышала:
– Флейм, нет!!!
Она смотрела на него всего лишь долю секунды, затем повернулась к дверям. Фигура в черном с пистолетом в руках загораживала дверной проем. В следующее мгновение во Флейм что-то вонзилось. Сквозь туман до нее донесся выстрел и звук бьющегося стекла, а потом она повалилась куда-то вниз… вниз… вниз… в качающуюся, черную бездну.
45
Чьи-то сильные пальцы сжимали ей руку, их тепло проникало в нее, и она пошевелилась. Она медленно, словно пробуждаясь от глубокого сна, приходила в себя. Разомкнув тяжелые веки, Флейм сфокусировала взгляд на мужской фигуре около больничной кровати.
– Эллери, я думала…
Поплыли смутные воспоминания… фигура в черном… пистолет… Ченс пытался ее убить. Она находилась в больнице. Она вспомнила склоненное над ней, улыбающееся лицо медсестры, которая сказала, что операция прошла успешно и теперь все будет хорошо. Она взглянула на капельницу, присоединенную трубочкой к ее руке, потом нахмурилась.
– Как ты сюда попал?
– Бен позвонил Малькому, а Мальком мне. Я вылетел ночным рейсом, и вот я здесь. – Его обычно циничный рот изогнулся в нежной улыбке. – Ты нас изрядно перепугала, но ты выкарабкаешься. Пуля задела артерию, не коснувшись жизненно важных органов. Ты потеряла много своей голубой крови, но врач говорит, что, вероятно, уже через пару дней ты будешь на ногах.
– Ченса… арестовали? – Она с трудом произнесла этот вопрос, так как должна была знать правду.
– Ченса? – Он удивленно поднял брови. – С какой стати? – Его лицо погрустнело. – Или в Оклахоме спасение чужой жизни считается преступлением? Моя дорогая, если бы не Стюарт, ты бы истекла кровью до того, как приехала «скорая помощь».
– Но… – Она нахмурилась, стараясь решить эту головоломку. – Он был там, Эллери. И у него был пистолет. Я видела.
– Бедняжка Флейм. – Он легонько сжал ее руку, в его глазах мелькнула жалость. – Ты, наверное, думала, что он был с ней заодно. Это не так. Он примчался, чтобы ей помешать.
– Ей? – Окончательно сбитая с толку, она смотрела ему в лицо, желая и боясь верить. – О ком ты?
Она лихорадочно соображала. Мэттьюс или Мэксайн? Но если Ченс действительно пытался помешать одной из них, как ему стало известно о ее намерении… если он не состоял с ней в заговоре? А может, это была Лючанна? Но зачем ей хотеть ее смерти? Ченс не любит ее… или любит? В последнем слове было скрыто столько хрупкой надежды, что Флейм опять ощутила боль во всем теле. Если он в самом деле ее спас, значит, она ему не безразлична? О, Боже, пусть будет так.
– Я говорю о секретарше Стюарта, Молли Мэлом, – мягко ответил Эллери.
– Молли? – Она отказывалась что-либо понимать. – Но почему? Зачем ей понадобилось меня убивать? Я не сделала ей ничего плохого.
– Не ей – Стюарту.
При этих словах она задержала дыхание, внезапно вспомнив слова Ченса: «Молли вполне может сойти за свекровь», и Сэма: «Ченс ей как сын, вся ее жизнь посвящена ему, его враги становятся ее врагами».
Эллери продолжал:
– Насколько я понимаю, она считала, что Морганс-Уок по праву принадлежит Стюарту и если она тебя устранит, то восстановит справедливость. Кроме того, еще одна женщина из рода Морганов перестанет причинять ему страдания.
– Как Хэтти, – прошептала она и, прижав голову к подушке, со слезами на глазах уставилась в потолок.
Хэтти ненавидела его: а сколько раз Бен Кэнон замечал, что Флейм стала такой же, как Хэтти. Она вспомнила, как однажды – в день похорон Хэтти – Ченс рассказывал о своем детстве, о беспощадности Хэтти и о том, что ей было все равно, какую фамилию носила его мать – он-то был Стюартом, и за это она превращала его жизнь в ад. А Флейм ответила ему жестоким презрением.
– Ну и натворила я дел, Эллери. Ты только взгляни, в кого я превратилась. – Посмотрев на него сквозь слезы, она ухватила его за руку. – И он еще меня защищал. – Она попыталась улыбнуться, но у нее лишь задрожал подбородок. – А как он узнал о ее намерениях?
– Ты ему позвонила и дала прослушать какую-то пленку – голос был точь-в-точь, как у говорящего компьютера, который они недавно приобрели для какого-то слепого служащего. Сначала он попытался связаться с Молли, потом приехал в Морганс-Уок. Когда он обнаружил ее машину в полумиле от дома… – Эллери помолчал, криво улыбнувшись. – Вся эта история напоминает новеллу Дэшилла Хэммета.
Она снова попыталась выдавить из себя улыбку.
– В самом деле…
Он сжал ее руку.
– Меня впустили всего на пару минут. Боюсь, мое время истекло.
– Ты придешь еще?
– Сегодня вечером, после того как ты отдохнешь. – Он прижал ее пальцы к губам, затем с сомнением на нее посмотрел. – Стюарт ждет за дверью. Вообще-то сестры сказали мне, что он сидит здесь с тех пор, как тебя привезли из операционной. Он хочет тебя видеть.
Она чуть не задохнулась от радости, но постаралась умерить свои ожидания.
– Я… я тоже хочу его видеть.
– Я ему передам.
Когда Ченс вошел в палату и Флейм увидела, что резкие черты его лица оттеняет отросшая за ночь щетина, ей захотелось плакать. Но даже сейчас, осознав всю степень своей неправоты, она из гордости не могла позволить себе расслабиться. Он остановился у изножия кровати, его синие глаза потемнели от тревоги. Она заметила, что у него перевязана правая рука.
– Ты ранен?
Он взглянул на повязку, точно только что о ней вспомнив, затем дотронулся до нее другой рукой.
– Пустяки. До завтра заживет.
– Слава Богу. – Она колебалась, чувствуя напряжение и неловкость между ними и желая от них избавиться. – Мне жаль, что так вышло с Молли. Я знаю, как вы были близки.
– Значит, тебе все известно. – В его глазах отразились мука и раскаяние.
Она кивнула.
– Эллери мне рассказал. Он сказал, что ты спас мне жизнь.
– Это я виноват в том, что ты подвергалась опасности.
Вина – вот что он чувствовал? Она не могла сказать точно; приблизившись на шаг, он слегка наклонился к ней, его челюсти были плотно сжаты.
– Флейм, я хочу, чтобы ты знала… Морганс-Уок твой. – От этих слов ее надежда начала таять. Снова Морганс-Уок!
– Я больше не буду пытаться отнять его у тебя. Клянусь, он не стоит твоей боли, и, видит Бог, мне дороже твоя жизнь. – От убежденности, с какой он это произнес, у него дрожал голос.
– Но мне эта земля тоже не нужна, – возразила она, дивясь собственной искренности. – Ей было принесено слишком много жертв – с обеих сторон.
– Прошлой ночью я пришел к тому же выводу. – Он медленно кивнул, не сводя с нее глаз.
– Через день-другой, – рассуждала она вслух, глядя на него, – я поговорю с Беном насчет того, чтобы передать ранчо штату… Может быть, в качестве национального парка.
– Передай ему, что… что я окажу любую поддержку.
– Обязательно передам.
Ну вот и все. Теперь, когда между ними не стало Морганс-Уока, у нее больше не будет повода с ним видеться. А как ей хотелось его видеть! Боже правый, она по-прежнему любила его…
Вошла сестра, шурша накрахмаленным халатом, улыбнулась Ченсу любезно, но твердо.
– Простите, но вам пора идти.
Когда он повернулся, чтобы уйти, Флейм поняла, что не может его отпустить.
– Ченс. – Она ухватила его руку. Он оглянулся, прижав к ее руке большой палец, на его лице на мгновение отразилась мучительная боль. – Еще… не слишком поздно, Ченс?
Внезапно синева его глаз стала теплой, как прежде. Но он тотчас опустил взгляд на ее пальцы, обвившие его руку.
– Никогда не бывает слишком поздно, Флейм, если мы не хотим предавать себя.
Волнение, проступавшее за его сдержанностью, всколыхнуло в ней надежду.
– Я не хочу.
Он взглянул на нее, словно желая удостовериться в ее искренности, и хрипло отозвался:
– А я никогда не хотел.
Молча сжав его руку, она увидела, как его рот изогнулся в медленной ласковой улыбке, которая всегда ее так волновала. Впервые она по-настоящему поверила в то, что еще действительно не слишком поздно.
– Простите, сэр, но… – снова начала сестра.
– Я ухожу, – сказал Ченс, не сводя с Флейм нежного взгляда. – Но я вернусь. – Наклонившись, он прижался губами к ее лбу и, не отрывая их, прошептал: – До скорой встречи.
– До скорой встречи.
Откликнувшись эхом, она испытала настоящее глубокое чувство. В ней жила надежда. Господи, нечто гораздо большее, чем надежда!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47