И никакой аварии наверху не произошло.
Самое главное – он жив!
Я стеснялась смотреть на него и задавать вопросы. Только бы он не заметил, что у меня пылают щеки. И совсем не от жары.
Но он не заметил.
Отпер дверцу, предложил:
– Прошу…
Лифт начал поднимать нас.
XXXI. «Эпсилон-4»
И вот мы вышли на террасу. Передо мною раскрылась незабываемая, освещенная солнцем картина. Слева величественно поднималась могучая вершина Чип-Тау. Прямо, как башни громадного города, возвышались острые, стройные пики Киндар-горы. А справа сиял ледниками угрюмый Ор-Баш. Внизу, на площадке, кипела работа. По дорогам непрестанно шли мощные тягачи с прицепами. Большие краны на автоплатформах поднимали готовые железобетонные блоки и складывали из них дома. Белые стены возвышались на склоне к югу.
– Главное здание, где мы сейчас с вами, вполне готово и оборудовано, – пояснил Леонид. – А там достраивают жилые дома для персонала станции…
Еще ниже, в долине, увидела я, как бесконечной лентой по шоссе движутся грузовики.
– А вон где, смотрите, наша старая станция, – мягко вымолвил Леонид. – Глядите в просвет между двух массивов. Возьмите бинокль… Не туда. Чуть левее. Там, где сосны…
Совсем ясно увидела я в бинокль: на скамейке под антенной сидит Лука, покуривает трубку. У ног его нежится на солнце лохматый Катод. Незнакомые люди стояли около домиков. Может быть, тоже искали в бинокль нашу новую станцию.
Кажется, Леонид хотел показать мне устройство станции, но я так непритворно зевнула от усталости, что он спохватился.
– Какой я неисправимый эгоист! – воскликнул он.– Ведь вам же нужен отдых. Великодушно простите…
И я отдыхала. После завтрака заперлась в предоставленной мне комнате. Растянувшись на походной узкой кровати, с непонятным для меня волнением думала, почему Леонид не интересуется моим дежурством. Пришла мысль, которую я постаралась отогнать:
«Дежурить тебе совсем было и не надо. Просто ты была удалена, как ненужный свидетель».
Чтоб отвязаться от этого назойливого впечатления, стала повторять в уме:
«Отдыхать… Спать… Отдыхать…»
И не заметила, как крепко заснула.
* * *
Разбудил меня Симон. Постучался. Когда вошел, показался уставшим и осунувшимся. Но говорил он бодро и ласково:
– Мы с Леонидом ждем вас. Решили разбудить.
– Что-нибудь случилось?
– Нет. Но мы хотели бы еще до темноты показать вам интересную вещь.
Я умела уже не надоедать расспросами и покорно пошла за Симоном.
Такой лаборатории я еще не видывала. Кроме знакомой уже мне аппаратуры, здесь были еще какие-то приборы, о назначении которых я могла только догадываться.
Я узнала телевизор. Рядом с ним было расположено еще какое-то сложное радиоустройство, очень мощное, судя по внешнему виду.
Леонид протянул мне руки навстречу. После обычных вопросов, как отдохнула, он сказал:
– Симон настаивает, чтобы мы показали вам то, над чем работали здесь сегодня ночью в то время, когда вы дежурили в диспетчерской.
Мне хотелось спросить, почему Симон, а не он, Леонид, додумался до такой простой вещи? Но в тот миг я снова почувствовала себя улиткой и только вопросительно посмотрела на обоих товарищей.
– Мы с Симоном пробовали, как происходит разрядка энергии из гольдеров, – пояснил Леонид. – Вы помните разговор о предложении Симона, как лучше ионизировать воздушную трассу для молний?
– Да, – коротко ответила я.
– Симон предложил направленный ультракоротковолновый радиолуч.
Это не вызвало во мне никаких особенно знакомых ассоциаций, но я постаралась сделать вид, что страшно заинтересована.
– Попробуем еще раз, – кивнул Леонид Симону. – Но направим энергию на объект… Да, на тот самый.
Симон сел за аппарат.
– Пока Симон готовится, посмотрите в стереотрубу, – предложил мне Леонид.
Приложив глаз к окулярам, я увидела величественный ледник Ор-Баш и посредине снежного ската темно-серую скалу.
– Луч, которым мы пользуемся, имеет некоторые особенности и преимущества, – говорил между тем Леонид. – Радисты называют его «Эпсилон-4». Сейчас Симон проверит, правильно ли работает «Эпсилон-4». Мы попробуем дать крошечную порцию энергии на скалу, которую вы видите.
Послышался голос Симона:
– У меня готово!
Мне показалось, что невидимая когтистая лапа начала царапать гранитную поверхность скалы.
– «Эпсилон-4» работает, – услышала я голос Симона. – Трасса готова. Даю чуточку…
Я ждала увидеть полет шаровой молнии. Но ничего подобного не увидала. Просто в скале стало просверливаться небольшое, но хорошо заметное отверстие. А снег вокруг начал исчезать.
– Ледник тает! – крикнула я.
– Зачем кричать? – отозвался Симон. – Ясно, если стало теплей, тает! Холодней – замерзает…
– А хорошенькое отверстие получилось, – заметил Леонид, глядя в стереотрубу. Он даже не попросил уступить ему окуляры, а просто наклонился и головой своей отодвинул мою.
На мгновенье я почувствовала мягкость его волос на моем виске.
Помню, вечером в тот день я вышла на террасу, прислонилась к мраморной колонне и любовалась ущербной луной, разливавшей вокруг свое чарующее сияние.
Из двери на террасу, мягко ступая, вышел Леонид. Он не заметил меня. Подошел к другому пролету террасы и так стоял, задумавшись.
При отсвете луны я отлично видела его лицо. На нем было выражение спокойствия и непоколебимой воли. И еще что-то светлое, одухотворенное… Так, по-моему, бывает у людей, которые работают и думают только радостно, думают не только о себе, но о всей стране, о всем народе, для которого они трудятся. И вот они уже накануне достижения своей цели, того дела, которому посвятили свою жизнь. Завтра наступит день окончательного торжества и заслуженной славы.
Ничем, никогда, ни одним неосторожным движением, ни лишним словом нельзя мешать человеку, когда он, вот так же, как Леонид, думает молча, думает о лучшем, о будущем…
Мне не хотелось уходить, хотя я и продрогла.
Я смотрела на Леонида и вдруг ощутила, что он дорог мне.
ЧАСТЬ 4
ВСТРЕЧИ. РАСКРЫВАЮЩИЕ ВСЕ
XXXII. В Заполярье
Утром Леонид неожиданно объявил:
– К вечеру поедем в Саялы, а оттуда вылетаем.
Я не спрашивала – куда.
Симон ласково попросил:
– Увидите Олю, передайте ей мой горячий привет.
– Обязательно передам… Вы разве не с нами?
– Остаюсь здесь, на центральной станции.
Когда зашла в свою комнату привести в порядок прическу, я нашла на стульях меховую одежду, какой никогда не видала раньше. Оленьи сапоги, пыжиковая шапка с наушниками, огромные варежки и просторный хорошенький беличий балахон с капюшоном.
В дверь просунул голову Симон:
– Неужели не готовы? Одевайтесь скорее…
– Разве это мое? – изумилась я.
– Теперь ваше, – усмехнулся Симон. – Ведь летите на Север, в Заполярье… А там морозище… Это самая удобная одежда, говорят. Позвольте, помогу.
– Спасибо.
С удовольствием нарядилась я в меха. Пожалела, что нет зеркала.
– Придется там пожить, на Севере, – сказал Симон. – Я звонил на аэродром, чтоб вам в кабине самолета было как можно удобнее…
– О, как вы любезны, Симон! Я этого никогда не забуду…
Уже спустилась темная южная ночь. Вся площадка была ярко освещена прожекторами. Под огромным звездным куполом шумела стройка.
Откуда-то донесся голос Леонида:
– Сюда!.. Можно было и не наряжаться. Переоделись бы в самолете…
Кричал он с большого вездехода. Я вскарабкалась к нему и уселась на какой-то ящик.
– Мы поедем напрямик, – сказал Леонид. – Надо спешить. Мне не хочется опаздывать на аэродром.
У вездехода стоял Симон.
– Прощайте, Симон! – сказала я, возбужденная спешкой и ожиданием предстоящего воздушного путешествия.
– Что вы! Когда-нибудь да увидимся, – улыбнулся Симон.
Он прыгнул на приступку, протянул руку и крепко пожал мою.
Вездеход медленно тронулся, но вскоре начал быстро спускаться с горы. Гусеницы его зачавкали по воде. Мы перебирались через горный поток.
Я любовалась прожекторами, которые, будто праздничные салютные огни, волшебно сияли над Чап-Тау. А на фоне их рисовались нежные контуры красивых зданий.
Не стоит описывать, как добрались до аэродрома.
Очутившись в кабине самолета, я откинулась головой на мягкую подушку удобного кресла и закрыла глаза. Напротив меня поместился Леонид. Кроме нас, в кабине этой скоростной машины никого не было.
Я чувствовала, как Леонид в упор смотрит на меня.
Он ждал, вероятно, что я буду разговорчивой. А мне хотелось его помучить. Притворилась усталой и взволнованной, хотя на самом-то деле успела отлично отдохнуть и теперь могла спокойно отдаться своим мыслям.
Почему-то шум моторов казался мне музыкой, и приятная лень овладела мною.
Наконец это наскучило. Не открывая глаз, спросила:
– Когда прилетим в Москву?
– Мы летим совсем не туда, – услыхала я в ответ.
И тут же открыла глаза.
Леонид сидел, расстегнув шубу. Чемоданчик мой покоился на полке.
– Куда же? – воскликнула я, забыв, что хотела помучить спутника молчанием.
– В Радийград… Так назван завод и поселок в тундре… Об этом я рассказывал вам.
– Как интересно! – начала было я очень живо.
Но Леонид посмотрел мимо моего лица.
– Простите… Голова моя сейчас занята совершенно другими делами, – тихо и даже будто с какой-то печалью произнес он.
Наступил мой черед мучиться. Леонид тоже не имел желания разговаривать со мной.
Скудные огни освещали утрамбованную снеговую площадку, где приземлился наш самолет.
Солнце, тусклое и неприветливое, еле касалось горизонта и, кажется, очень неохотно катилось вдоль него, прячась за мглистой, туманной дымкой. Оно напоминало мне старую коптилку в лесничестве.
Незнакомые мне люди приветливо встретили нас. Леонид здоровался со своими друзьями, с кем-то знакомил меня. Но я не знала никого, хотя кому-то отвечала дружескими рукопожатиями. Потом увидела Грохотова и Олю. Стало легче на душе. Передала Оле привет Симона…
Крохотный тесный автомобиль плелся по сумрачным уличкам. Вокруг виднелись небольшие домики.
– Леонид помчался прямо на станцию приема, – сказала Оля.
Ее милое личико, опушенное беличьим капором, казалось мне совсем новым.
В деревянном доме, куда мы приехали, оказались две комнаты, напоминавшие мне давнишнюю хату. Оля хозяйничала, не переставая рассказывать.
– Не удивляйся… Я ведь ужасная болтушка. Но за работой – стоп! Привязываю язык веревкой… Знаешь новость? Сказать? Симон мне сделал предложение…
– Да что ты?
– Он еще тогда, помнишь, на прогулке, вздыхал ужасно. Перед отъездом, увидела его и говорю: «Уезжаю я надолго». А он сначала свое «ага», потом: «Прошу вас быть моей женой».
– Ну, а ты что? – спросила я, вытираясь полотенцем после умывания.
– Ну, я… «Прошу вас, – говорю, – быть пока моим женихом». А Симон – умница… Ах, Татьяна, какие они все замечательные! И Симон, и Грохотов, и…
Она взглянула на часы и всплеснула руками:
– Ой, времечко! Леонид приказал прибыть ровно через два часа после приезда.
Мы засуетились. Оля торопила меня:
– Надо спешить, Татьяна!
Опять автомобиль потащился по заснеженным, засугробленным уличкам поселка. За оконцами – темь. Потом справа зажглись слабые огни. В воротах станции дежурные проверили пропуска. Я и Оля вышли около приземистого здания, выстроенного из бетонных блоков. Поднялись на крыльцо, вошли – и на меня сразу повеяло теплом и знакомой обстановкой института. Светлый вестибюль, приятный коридор с золотистыми дверями. Сдали верхнюю одежду. Оля провожала меня, она распахнула одну из дверей и сказала:
– Войди… Тебя ждут.
В маленьком кабинете, куда я вошла, Леонид ожесточенно спорил с Грохотовым. Они, казалось, не обратили на меня никакого внимания, только как бы случайно увидали и оба сразу вместе показали на пустое кресло в углу. Я поняла это как приглашение сесть.
– Почему ты раньше не рассказал мне так подробно о стержнях и о том, что произошло в степи? – спрашивал Леонид у Грохотова.
– Не придавал этому особого значения, – сухо отозвался Грохотов и посмотрел на меня. – Это были весьма несовершенные эксперименты. У меня не получилось того, чего ждал.
Леонид поймал его взгляд и подошел ко мне.
– Расскажите, как было дело?
Мною овладело бешенство. Меньше всего я ожидала, что меня будут заставлять снова и снова рассказывать о происшествиях в степи. Я очень зло посмотрела на обоих друзей.
– Кажется, я подробнейшим образом уже рассказала все Степану Кузьмичу.
– Все ли? – загадочно спросил Грохотов.
– А я настаиваю, – посмотрел на меня Леонид. – Прошу, будьте добры, расскажите сейчас, если не все, то хотя бы самое существенное. Расскажите то, что больше всего поразило вас.
Я помедлила несколько секунд и потом сразу, быстро, не допуская никаких вопросов, которые перебивали бы меня, рассказала о том, как в первый раз увидала человека с медвежьими ногами и что потом произошло с Альфой.
Кончила рассказ. Грохотов курил молча. Леонид произнес:
– Вопрос к тебе, Степан. Ты заряжал аккумуляторы через антенну?
– Да.
– У тебя в запасе были «Р-1»? Сколько?
– Два.
– Один был украден?
– Нет. Потерян.
– Когда ты заметил утечку энергии?
– Я не заметил ее. Ведь приток атмосферного электричества по антенне шел непрерывно.
Леонид быстро прошел по кабинету, подошел к окну и стал смотреть на улицу в темноту.
А Грохотов закурил от окурка свежую папиросу и вдруг заворчал, повышая тон:
– Почему ты меня спрашиваешь о таких пустяках?
Леонид громко говорил сам с собою, не обращая на нас, находившихся в кабинете, никакого внимания:
– Каким образом произошла утечка на станции? Почему утечка энергии реализовалась в виде шаровых? Интересно… Молодая девушка, не имеющая никакого понятия о нашей работе, распоряжается шаровыми, как хочет… Следовательно, даже старая модель «Р-1» годилась для установления воздушной трассы в желаемом направлении. – Потом он подошел к Грохотову и взял его за рукав: Скажи Татьяне Ильиничне, кто был человек с медвежьими ногами.
Грохотов пожал плечами:
– Да она же и без меня отлично знает.
– Не знаю. Скажите, кто? – потребовала я.
– Будто бы не знаете? – шутливо усмехнулся Грохотов. – Это же Дымов!
– Дымов! – пробормотала я. – Кто он?
– Ну, что же, если Таня не знает, пора ей сказать, – пробурчал Грохотов.
– Да, следует, – резко сказал Леонид. – Таня должна знать все. Помнишь, Степан, к нам в институт пришел скромный пухлый человек неопределенного возраста. Отрекомендовался – Дымов. И ты взял его под свое покровительство. А у него за душой не было ничего своего. Он подхватывал крупицы идей и старался нажить на них капитал. Мы с тобой спорили при нем. А потом оказывалось, что наши мысли напечатаны в журналах, как взгляды Дымова.
– Дымов… – пробормотала я.
– Очень яркий человек. Он и у вашего отца успел побывать, Таня… Мы не могли работать с Дымовым… Он вечно суетился и мешал всем. Но ему хотелось славы и еще чего-то большего. О, ему нельзя отказать в догадливости и в хорошей памяти. Он всегда вертелся около института и старался быть в курсе наших работ. Он отлично запомнил планы, которые мы разрабатывали с тобой, Степан… И ты знаешь, что похитил Татьяну Ильиничну не кто иной, как тот же Дымов…
Я всплеснула руками:
– Значит, человек в кепке и человек с медвежьими ногами – это он, Дымов?
Леонид наклонил голову утвердительно. Грохотов же только улыбнулся.
– Ну и давайте ловить Дымова, как преступника! Мало того, что он хотел украсть у нас научную идею, – он начал воровать по ночам молодых лаборанток! Ха-ха!
Леонид заложил руки за спину и выпрямился. Пронзая Грохотова остриями голубых глаз, он сказал:
– О, если бы только это!
И, повернувшись, как обычно, на каблуках, вышел из кабинета.
* * *
Я была совсем подавлена только что происшедшей сценой. «Человек в кепке, человек с медвежьими ногами и Дымов – одно и то же лицо!» «Докатился» до того, что напал на меня. Его надо поймать… А может быть, рано? Может быть, надо выявить еще какие-нибудь детали в его поведении? Может быть, у него сообщники? Откуда он берет средства? Добивается узнать секрет важной научной работы. Вряд ли для себя лично. Но для кого?
Тогда я и не подозревала, что ответы на эти вопросы окажутся в конце концов и очень простыми и в то же время чрезвычайно сложными.
Но ведь так и бывает в жизни…
XXXIII. Торжество в Радийграде
В ту ночь под 12 октября 195… года, одиннадцать лет тому назад, в жизни Радийграда отмечалось торжественное и знаменательное событие.
Есть сто секунд паузы после того, как радиоволны разнесут по всему миру полночный звонок кремлевских курантов и величественные аккорды государственного гимна СССР. В эти секунды на улице Алексея Толстого в Москве радиостудии готовятся к ночным концертам.
И вот тогда, в эти секунды, ультракороткая волна «Эпсилон-4», как невидимый прожектор, пронзила тысячекилометровые пространства, ионизируя на своем пути воздух и устанавливая этим прямую трассу для полета сгустков энергии, воздушный путь от высокогорной станции Чап-Тау до Радийграда в Заполярье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Самое главное – он жив!
Я стеснялась смотреть на него и задавать вопросы. Только бы он не заметил, что у меня пылают щеки. И совсем не от жары.
Но он не заметил.
Отпер дверцу, предложил:
– Прошу…
Лифт начал поднимать нас.
XXXI. «Эпсилон-4»
И вот мы вышли на террасу. Передо мною раскрылась незабываемая, освещенная солнцем картина. Слева величественно поднималась могучая вершина Чип-Тау. Прямо, как башни громадного города, возвышались острые, стройные пики Киндар-горы. А справа сиял ледниками угрюмый Ор-Баш. Внизу, на площадке, кипела работа. По дорогам непрестанно шли мощные тягачи с прицепами. Большие краны на автоплатформах поднимали готовые железобетонные блоки и складывали из них дома. Белые стены возвышались на склоне к югу.
– Главное здание, где мы сейчас с вами, вполне готово и оборудовано, – пояснил Леонид. – А там достраивают жилые дома для персонала станции…
Еще ниже, в долине, увидела я, как бесконечной лентой по шоссе движутся грузовики.
– А вон где, смотрите, наша старая станция, – мягко вымолвил Леонид. – Глядите в просвет между двух массивов. Возьмите бинокль… Не туда. Чуть левее. Там, где сосны…
Совсем ясно увидела я в бинокль: на скамейке под антенной сидит Лука, покуривает трубку. У ног его нежится на солнце лохматый Катод. Незнакомые люди стояли около домиков. Может быть, тоже искали в бинокль нашу новую станцию.
Кажется, Леонид хотел показать мне устройство станции, но я так непритворно зевнула от усталости, что он спохватился.
– Какой я неисправимый эгоист! – воскликнул он.– Ведь вам же нужен отдых. Великодушно простите…
И я отдыхала. После завтрака заперлась в предоставленной мне комнате. Растянувшись на походной узкой кровати, с непонятным для меня волнением думала, почему Леонид не интересуется моим дежурством. Пришла мысль, которую я постаралась отогнать:
«Дежурить тебе совсем было и не надо. Просто ты была удалена, как ненужный свидетель».
Чтоб отвязаться от этого назойливого впечатления, стала повторять в уме:
«Отдыхать… Спать… Отдыхать…»
И не заметила, как крепко заснула.
* * *
Разбудил меня Симон. Постучался. Когда вошел, показался уставшим и осунувшимся. Но говорил он бодро и ласково:
– Мы с Леонидом ждем вас. Решили разбудить.
– Что-нибудь случилось?
– Нет. Но мы хотели бы еще до темноты показать вам интересную вещь.
Я умела уже не надоедать расспросами и покорно пошла за Симоном.
Такой лаборатории я еще не видывала. Кроме знакомой уже мне аппаратуры, здесь были еще какие-то приборы, о назначении которых я могла только догадываться.
Я узнала телевизор. Рядом с ним было расположено еще какое-то сложное радиоустройство, очень мощное, судя по внешнему виду.
Леонид протянул мне руки навстречу. После обычных вопросов, как отдохнула, он сказал:
– Симон настаивает, чтобы мы показали вам то, над чем работали здесь сегодня ночью в то время, когда вы дежурили в диспетчерской.
Мне хотелось спросить, почему Симон, а не он, Леонид, додумался до такой простой вещи? Но в тот миг я снова почувствовала себя улиткой и только вопросительно посмотрела на обоих товарищей.
– Мы с Симоном пробовали, как происходит разрядка энергии из гольдеров, – пояснил Леонид. – Вы помните разговор о предложении Симона, как лучше ионизировать воздушную трассу для молний?
– Да, – коротко ответила я.
– Симон предложил направленный ультракоротковолновый радиолуч.
Это не вызвало во мне никаких особенно знакомых ассоциаций, но я постаралась сделать вид, что страшно заинтересована.
– Попробуем еще раз, – кивнул Леонид Симону. – Но направим энергию на объект… Да, на тот самый.
Симон сел за аппарат.
– Пока Симон готовится, посмотрите в стереотрубу, – предложил мне Леонид.
Приложив глаз к окулярам, я увидела величественный ледник Ор-Баш и посредине снежного ската темно-серую скалу.
– Луч, которым мы пользуемся, имеет некоторые особенности и преимущества, – говорил между тем Леонид. – Радисты называют его «Эпсилон-4». Сейчас Симон проверит, правильно ли работает «Эпсилон-4». Мы попробуем дать крошечную порцию энергии на скалу, которую вы видите.
Послышался голос Симона:
– У меня готово!
Мне показалось, что невидимая когтистая лапа начала царапать гранитную поверхность скалы.
– «Эпсилон-4» работает, – услышала я голос Симона. – Трасса готова. Даю чуточку…
Я ждала увидеть полет шаровой молнии. Но ничего подобного не увидала. Просто в скале стало просверливаться небольшое, но хорошо заметное отверстие. А снег вокруг начал исчезать.
– Ледник тает! – крикнула я.
– Зачем кричать? – отозвался Симон. – Ясно, если стало теплей, тает! Холодней – замерзает…
– А хорошенькое отверстие получилось, – заметил Леонид, глядя в стереотрубу. Он даже не попросил уступить ему окуляры, а просто наклонился и головой своей отодвинул мою.
На мгновенье я почувствовала мягкость его волос на моем виске.
Помню, вечером в тот день я вышла на террасу, прислонилась к мраморной колонне и любовалась ущербной луной, разливавшей вокруг свое чарующее сияние.
Из двери на террасу, мягко ступая, вышел Леонид. Он не заметил меня. Подошел к другому пролету террасы и так стоял, задумавшись.
При отсвете луны я отлично видела его лицо. На нем было выражение спокойствия и непоколебимой воли. И еще что-то светлое, одухотворенное… Так, по-моему, бывает у людей, которые работают и думают только радостно, думают не только о себе, но о всей стране, о всем народе, для которого они трудятся. И вот они уже накануне достижения своей цели, того дела, которому посвятили свою жизнь. Завтра наступит день окончательного торжества и заслуженной славы.
Ничем, никогда, ни одним неосторожным движением, ни лишним словом нельзя мешать человеку, когда он, вот так же, как Леонид, думает молча, думает о лучшем, о будущем…
Мне не хотелось уходить, хотя я и продрогла.
Я смотрела на Леонида и вдруг ощутила, что он дорог мне.
ЧАСТЬ 4
ВСТРЕЧИ. РАСКРЫВАЮЩИЕ ВСЕ
XXXII. В Заполярье
Утром Леонид неожиданно объявил:
– К вечеру поедем в Саялы, а оттуда вылетаем.
Я не спрашивала – куда.
Симон ласково попросил:
– Увидите Олю, передайте ей мой горячий привет.
– Обязательно передам… Вы разве не с нами?
– Остаюсь здесь, на центральной станции.
Когда зашла в свою комнату привести в порядок прическу, я нашла на стульях меховую одежду, какой никогда не видала раньше. Оленьи сапоги, пыжиковая шапка с наушниками, огромные варежки и просторный хорошенький беличий балахон с капюшоном.
В дверь просунул голову Симон:
– Неужели не готовы? Одевайтесь скорее…
– Разве это мое? – изумилась я.
– Теперь ваше, – усмехнулся Симон. – Ведь летите на Север, в Заполярье… А там морозище… Это самая удобная одежда, говорят. Позвольте, помогу.
– Спасибо.
С удовольствием нарядилась я в меха. Пожалела, что нет зеркала.
– Придется там пожить, на Севере, – сказал Симон. – Я звонил на аэродром, чтоб вам в кабине самолета было как можно удобнее…
– О, как вы любезны, Симон! Я этого никогда не забуду…
Уже спустилась темная южная ночь. Вся площадка была ярко освещена прожекторами. Под огромным звездным куполом шумела стройка.
Откуда-то донесся голос Леонида:
– Сюда!.. Можно было и не наряжаться. Переоделись бы в самолете…
Кричал он с большого вездехода. Я вскарабкалась к нему и уселась на какой-то ящик.
– Мы поедем напрямик, – сказал Леонид. – Надо спешить. Мне не хочется опаздывать на аэродром.
У вездехода стоял Симон.
– Прощайте, Симон! – сказала я, возбужденная спешкой и ожиданием предстоящего воздушного путешествия.
– Что вы! Когда-нибудь да увидимся, – улыбнулся Симон.
Он прыгнул на приступку, протянул руку и крепко пожал мою.
Вездеход медленно тронулся, но вскоре начал быстро спускаться с горы. Гусеницы его зачавкали по воде. Мы перебирались через горный поток.
Я любовалась прожекторами, которые, будто праздничные салютные огни, волшебно сияли над Чап-Тау. А на фоне их рисовались нежные контуры красивых зданий.
Не стоит описывать, как добрались до аэродрома.
Очутившись в кабине самолета, я откинулась головой на мягкую подушку удобного кресла и закрыла глаза. Напротив меня поместился Леонид. Кроме нас, в кабине этой скоростной машины никого не было.
Я чувствовала, как Леонид в упор смотрит на меня.
Он ждал, вероятно, что я буду разговорчивой. А мне хотелось его помучить. Притворилась усталой и взволнованной, хотя на самом-то деле успела отлично отдохнуть и теперь могла спокойно отдаться своим мыслям.
Почему-то шум моторов казался мне музыкой, и приятная лень овладела мною.
Наконец это наскучило. Не открывая глаз, спросила:
– Когда прилетим в Москву?
– Мы летим совсем не туда, – услыхала я в ответ.
И тут же открыла глаза.
Леонид сидел, расстегнув шубу. Чемоданчик мой покоился на полке.
– Куда же? – воскликнула я, забыв, что хотела помучить спутника молчанием.
– В Радийград… Так назван завод и поселок в тундре… Об этом я рассказывал вам.
– Как интересно! – начала было я очень живо.
Но Леонид посмотрел мимо моего лица.
– Простите… Голова моя сейчас занята совершенно другими делами, – тихо и даже будто с какой-то печалью произнес он.
Наступил мой черед мучиться. Леонид тоже не имел желания разговаривать со мной.
Скудные огни освещали утрамбованную снеговую площадку, где приземлился наш самолет.
Солнце, тусклое и неприветливое, еле касалось горизонта и, кажется, очень неохотно катилось вдоль него, прячась за мглистой, туманной дымкой. Оно напоминало мне старую коптилку в лесничестве.
Незнакомые мне люди приветливо встретили нас. Леонид здоровался со своими друзьями, с кем-то знакомил меня. Но я не знала никого, хотя кому-то отвечала дружескими рукопожатиями. Потом увидела Грохотова и Олю. Стало легче на душе. Передала Оле привет Симона…
Крохотный тесный автомобиль плелся по сумрачным уличкам. Вокруг виднелись небольшие домики.
– Леонид помчался прямо на станцию приема, – сказала Оля.
Ее милое личико, опушенное беличьим капором, казалось мне совсем новым.
В деревянном доме, куда мы приехали, оказались две комнаты, напоминавшие мне давнишнюю хату. Оля хозяйничала, не переставая рассказывать.
– Не удивляйся… Я ведь ужасная болтушка. Но за работой – стоп! Привязываю язык веревкой… Знаешь новость? Сказать? Симон мне сделал предложение…
– Да что ты?
– Он еще тогда, помнишь, на прогулке, вздыхал ужасно. Перед отъездом, увидела его и говорю: «Уезжаю я надолго». А он сначала свое «ага», потом: «Прошу вас быть моей женой».
– Ну, а ты что? – спросила я, вытираясь полотенцем после умывания.
– Ну, я… «Прошу вас, – говорю, – быть пока моим женихом». А Симон – умница… Ах, Татьяна, какие они все замечательные! И Симон, и Грохотов, и…
Она взглянула на часы и всплеснула руками:
– Ой, времечко! Леонид приказал прибыть ровно через два часа после приезда.
Мы засуетились. Оля торопила меня:
– Надо спешить, Татьяна!
Опять автомобиль потащился по заснеженным, засугробленным уличкам поселка. За оконцами – темь. Потом справа зажглись слабые огни. В воротах станции дежурные проверили пропуска. Я и Оля вышли около приземистого здания, выстроенного из бетонных блоков. Поднялись на крыльцо, вошли – и на меня сразу повеяло теплом и знакомой обстановкой института. Светлый вестибюль, приятный коридор с золотистыми дверями. Сдали верхнюю одежду. Оля провожала меня, она распахнула одну из дверей и сказала:
– Войди… Тебя ждут.
В маленьком кабинете, куда я вошла, Леонид ожесточенно спорил с Грохотовым. Они, казалось, не обратили на меня никакого внимания, только как бы случайно увидали и оба сразу вместе показали на пустое кресло в углу. Я поняла это как приглашение сесть.
– Почему ты раньше не рассказал мне так подробно о стержнях и о том, что произошло в степи? – спрашивал Леонид у Грохотова.
– Не придавал этому особого значения, – сухо отозвался Грохотов и посмотрел на меня. – Это были весьма несовершенные эксперименты. У меня не получилось того, чего ждал.
Леонид поймал его взгляд и подошел ко мне.
– Расскажите, как было дело?
Мною овладело бешенство. Меньше всего я ожидала, что меня будут заставлять снова и снова рассказывать о происшествиях в степи. Я очень зло посмотрела на обоих друзей.
– Кажется, я подробнейшим образом уже рассказала все Степану Кузьмичу.
– Все ли? – загадочно спросил Грохотов.
– А я настаиваю, – посмотрел на меня Леонид. – Прошу, будьте добры, расскажите сейчас, если не все, то хотя бы самое существенное. Расскажите то, что больше всего поразило вас.
Я помедлила несколько секунд и потом сразу, быстро, не допуская никаких вопросов, которые перебивали бы меня, рассказала о том, как в первый раз увидала человека с медвежьими ногами и что потом произошло с Альфой.
Кончила рассказ. Грохотов курил молча. Леонид произнес:
– Вопрос к тебе, Степан. Ты заряжал аккумуляторы через антенну?
– Да.
– У тебя в запасе были «Р-1»? Сколько?
– Два.
– Один был украден?
– Нет. Потерян.
– Когда ты заметил утечку энергии?
– Я не заметил ее. Ведь приток атмосферного электричества по антенне шел непрерывно.
Леонид быстро прошел по кабинету, подошел к окну и стал смотреть на улицу в темноту.
А Грохотов закурил от окурка свежую папиросу и вдруг заворчал, повышая тон:
– Почему ты меня спрашиваешь о таких пустяках?
Леонид громко говорил сам с собою, не обращая на нас, находившихся в кабинете, никакого внимания:
– Каким образом произошла утечка на станции? Почему утечка энергии реализовалась в виде шаровых? Интересно… Молодая девушка, не имеющая никакого понятия о нашей работе, распоряжается шаровыми, как хочет… Следовательно, даже старая модель «Р-1» годилась для установления воздушной трассы в желаемом направлении. – Потом он подошел к Грохотову и взял его за рукав: Скажи Татьяне Ильиничне, кто был человек с медвежьими ногами.
Грохотов пожал плечами:
– Да она же и без меня отлично знает.
– Не знаю. Скажите, кто? – потребовала я.
– Будто бы не знаете? – шутливо усмехнулся Грохотов. – Это же Дымов!
– Дымов! – пробормотала я. – Кто он?
– Ну, что же, если Таня не знает, пора ей сказать, – пробурчал Грохотов.
– Да, следует, – резко сказал Леонид. – Таня должна знать все. Помнишь, Степан, к нам в институт пришел скромный пухлый человек неопределенного возраста. Отрекомендовался – Дымов. И ты взял его под свое покровительство. А у него за душой не было ничего своего. Он подхватывал крупицы идей и старался нажить на них капитал. Мы с тобой спорили при нем. А потом оказывалось, что наши мысли напечатаны в журналах, как взгляды Дымова.
– Дымов… – пробормотала я.
– Очень яркий человек. Он и у вашего отца успел побывать, Таня… Мы не могли работать с Дымовым… Он вечно суетился и мешал всем. Но ему хотелось славы и еще чего-то большего. О, ему нельзя отказать в догадливости и в хорошей памяти. Он всегда вертелся около института и старался быть в курсе наших работ. Он отлично запомнил планы, которые мы разрабатывали с тобой, Степан… И ты знаешь, что похитил Татьяну Ильиничну не кто иной, как тот же Дымов…
Я всплеснула руками:
– Значит, человек в кепке и человек с медвежьими ногами – это он, Дымов?
Леонид наклонил голову утвердительно. Грохотов же только улыбнулся.
– Ну и давайте ловить Дымова, как преступника! Мало того, что он хотел украсть у нас научную идею, – он начал воровать по ночам молодых лаборанток! Ха-ха!
Леонид заложил руки за спину и выпрямился. Пронзая Грохотова остриями голубых глаз, он сказал:
– О, если бы только это!
И, повернувшись, как обычно, на каблуках, вышел из кабинета.
* * *
Я была совсем подавлена только что происшедшей сценой. «Человек в кепке, человек с медвежьими ногами и Дымов – одно и то же лицо!» «Докатился» до того, что напал на меня. Его надо поймать… А может быть, рано? Может быть, надо выявить еще какие-нибудь детали в его поведении? Может быть, у него сообщники? Откуда он берет средства? Добивается узнать секрет важной научной работы. Вряд ли для себя лично. Но для кого?
Тогда я и не подозревала, что ответы на эти вопросы окажутся в конце концов и очень простыми и в то же время чрезвычайно сложными.
Но ведь так и бывает в жизни…
XXXIII. Торжество в Радийграде
В ту ночь под 12 октября 195… года, одиннадцать лет тому назад, в жизни Радийграда отмечалось торжественное и знаменательное событие.
Есть сто секунд паузы после того, как радиоволны разнесут по всему миру полночный звонок кремлевских курантов и величественные аккорды государственного гимна СССР. В эти секунды на улице Алексея Толстого в Москве радиостудии готовятся к ночным концертам.
И вот тогда, в эти секунды, ультракороткая волна «Эпсилон-4», как невидимый прожектор, пронзила тысячекилометровые пространства, ионизируя на своем пути воздух и устанавливая этим прямую трассу для полета сгустков энергии, воздушный путь от высокогорной станции Чап-Тау до Радийграда в Заполярье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16