Короткий путь к Рыночной площади, на которую выходили окна сразу четырех крупных трактиров, где можно было найти ночлег и ужин, вел под арку. Не раздумывая, я двинулся во тьму.
– Хэй, мужик!
Двое шагнули ко мне в подворотне. Лица почти неразличимы, просто темно-серые пятна на фоне еще более темного силуэта. Судя по общим очертаниям, оба были парнями не хилыми.
– Деньги есть? – Грубый голос с признаками начинающейся простуды принадлежал тому, что справа.
– Нет, – не успев испугаться, ответил я.
– А ты подумай, – с хриплым смешком посоветовал тот же грабитель. – А то ведь мы сейчас проверим… – В том месте, где у него, по всей видимости, была рука, тускло засветилось лезвие ножа. Я еще подивился этой необъяснимой аномалии, а потом обида и отчаяние, подспудно копившиеся во мне все это время, сплавились, родив жгучую, как кислота, ярость. Темнота упала на разум. Когда очнулся, оказалось, что сижу верхом на чьем-то неподвижном теле. Левая рука судорожно вцепилась в его плечо, правая… Правая сжимала рукоять подаренного отцом кинжала. Лезвие по самое перекрестье ушло в плоть недавнего грабителя. Я судорожно обернулся, его приятель был рядом. Он словно бы решил отдохнуть, привалившись спиной к стене и раскидав ноги чуть не во всю ширину мостовой. Подбородок упирается в грудь, глаза закрыты. Тот, на ком я сидел, напротив, широко распахнув веки, таращился в низкий каменный свод. Не знаю, как я сумел разглядеть все это в темноте, минуту назад казавшейся непроницаемой! Поискал глазами нож, но ни в руках грабителей, ни рядом не обнаружил ничего похожего на оружие. Лишь тускло посверкивало золотое навершие моего клинка. Поспешно отдернув руку, вскочил, кинулся к просвету на той стороне арки. Тут же вернулся, вспомнив о кинжале, оставленном в груди убитого. Странная способность видеть во мраке исчезла, меня вновь окружала чернильная и словно бы плотная на ощупь тьма, и только бесформенное нагромождение черных глыб под ногами обозначало место, где лежали тела. Несколько секунд я стоял над ними, не решаясь нагнуться и обшарить трупы. «Трупы… трупы убитых мною людей. – От этой мысли бросило в жар, несмотря на гуляющий в подворотне ледяной ветер. – Что, если они не хотели на меня напасть, а просто…» Что еще могли делать двое вооруженных ножом типов, караулящих в подворотне поздних прохожих и пристающих к ним с «невинным» вопросом насчет денег? Правда, ножа, которым угрожал мне грабитель, я не нашел, но он спокойно мог оказаться под телом. В общем, в тот момент ответ на собственный вопрос не показался мне однозначным.
С той стороны, куда я направлялся, донеслись бряцающие звуки. Я оглянулся на сереющий арочный проем: показалось или нет, что в конце улицы, берущей начало в проходе под аркой, блеснули в лунном свете стальные доспехи? Что сделает ночная стража, обнаружив меня рядом с двумя мертвыми телами?
Желания остаться и проверить мелькнувшие у меня по этому поводу догадки не возникло. К тому же я любой ценой хотел сохранить свое инкогнито, иначе не только это происшествие, но и история с печатью смерти очень быстро станет известна моим родителям. И я бросился бежать, как какой-нибудь преступник. Сапоги бухали по булыжной мостовой, звук шагов дробился, отражаясь от стен, вскоре стало чудиться, будто кто-то гонится за мной по пятам. Несколько брошенных через плечо взглядов не смогли разубедить меня окончательно. В панике я мчался, не разбирая дороги, направление на Рыночную площадь было потеряно. Теперь улицы казались мне чересчур светлыми, на таких не скроешься от преследователей. При первой же возможности я свернул в донельзя узкий и темный переулок, заметался из стороны в сторону, обходя препятствия в виде старых бочек, мусорных куч и прочего хлама, в изобилии встречающегося на любых задворках. Кто знает, как далеко завели бы меня страх и ноги, но ближе к концу грязного прохода тело резко повело в сторону. Внезапная боль, похожая на ту, что я испытал, когда давешний беглец наградил меня печатью, пронзила левый бок и плечо, и тут же руку скрутила страшная судорога, я даже вскрикнул, но тут же прикусил губу. Стража, если только увиденный мной блеск брони не был игрой воображения, могла находиться совсем близко. А боль между тем продолжала терзать мышцы, невидимой лапой свивая их в тугие жгуты. Я присел, скрючившись, у стены кирпичной развалюхи, прижимая к груди левую руку и старательно глуша стоны.
Боль прошла так же внезапно, как появилась. Осталось лишь легкое покалывание, похожее на то, что возникает, если в неудобном положении отсидишь ногу. Я разогнулся, но не торопился продолжить бег. Следовало осмотреться и сориентироваться. Крыши двухэтажных зданий нависали, почти закрыв собой ночное небо; мрачная колоннада разнокалиберных труб торчала над ними, почему-то наводя на мысль о каменных обелисках на кладбище. Должно быть, виной тому мое похоронное настроение. Ни одного знакомого ориентира вроде Часовой башни, дворца или форта в пределах видимости. Я направился дальше по извилистому переулку, все так же находя дорогу среди сваленного здесь барахла. Впереди забрезжил просвет, проулок влился в более широкую улицу. Не избалованная светом фонарей, она тянулась куда-то параллельно морю. Сориентировавшись по огню маяка на сторожевой башне форта, я наконец разобрался, куда завела меня кривая дорожка. Старый город остался в стороне, я очутился в непосредственно примыкающих к недавно оставленному мною злачному району Лоскутных кварталах.
Не всякий город может похвастаться такой достопримечательностью: трущобы есть везде, а вот попасть в район, официально заселенный профессиональными нищими, «калеками» и теми, кто зарабатывает на жизнь мелким воровством, можно только в Каннингарде! Дома вокруг стояли хоть и старые, но вполне обыкновенные, и в более богатых частях города встречаются постройки куда обшарпаннее. Его Светлость Ги-Васко мог испытывать законную гордость – в нашем герцогстве даже нищие были достаточно богаты, чтобы владеть приличной недвижимостью.
Ночная экскурсия мало что рассказала мне о квартале, куда забредать раньше мне не доводилось. Как я уже говорил, дома здесь стояли самые обычные, двух-трехэтажные, большинство были сложены из камня; у некоторых, как в борделе, где мне сегодня довелось побывать, имелись деревянные надстройки – явно более новые, чем нижние этажи. Ставни были повсюду закрыты, но буквально в трех домах от того места, где я вынырнул из проулка, на мостовую падал пучок света от раскачивающегося на железном крюке фонаря. К этому же крюку крепилась жестяная вывеска. «Тощий повар» – сумел прочитать я, когда вплотную приблизился к зданию. Ниже приклепан еще один кусок жести, на котором не слишком ровно выведено: «У нас не едят, у нас пьют».
Я толкнул дверь, створка с облупившейся краской открылась с тихим скрипом. Вход вел прямиком в обеденный зал. Очаг за стойкой напротив двери закоптил полстены, совершенно непонятно, как стоящий рядом коротышка еще не свалился с ног в этом угаре. Темные столы, человек на восемь каждый, жались к стенкам. Посреди зала три квадратных, рассохшихся деревянных столба подпирали потолок, расчерченный на шесть прямоугольников такими же древними балками. У стойки, сдвинутые в одну сторону, пустовали три высоких табурета. А вообще в трактире, несмотря на ночное время, хватало посетителей. За столом ближе к стойке заседала компания из пяти человек: потные, разгоряченные лица, распахнутые на груди рубахи, живописные лохмотья брошены на лавку рядом. Вероятно, я угодил на дружескую пирушку мнимых нищих. Мое появление в дверях вызвало перерыв в их оживленной беседе. Трое, что сидели лицом к входу, недружелюбно уставились на меня. Спины двух их товарищей напряженно выпрямились, но оборачиваться на вновь прибывшего они не стали. В противоположном углу, привалившись спиной к стене и обняв руками прижатый к груди костыль, спал седобородый старик. Длинные усы смешно трепыхались от дыхания. За тем же столом, навалясь на столешницу грудью, шушукались две девицы – судя по наряду, коллеги Френи, только постарше и менее удачливые. Женщины оглядели меня с профессиональной заинтересованностью. Была еще одна, самая многочисленная группа, в основном мужчины, не считая ночной подружки, восседавшей на коленях одного из них. У этих вовсю шла гулянка, так что они едва ли заметили, что в трактире прибавился посетитель. Пьяный мужик во главе стола – то ли виновник торжества, то ли признанный заводила – как раз произносил «речь», пошатываясь на нетвердых ногах. Энергичные взмахи зажатой в руке кружкой призваны были помочь заплетающемуся языку. Под пристальным взором «нищих» я прошел к стойке. Косящийся в сторону их компании толстячок-трактирщик тут же подскочил ко мне:
– Чего желаете?
Я внимательнее окинул взглядом пространство за стойкой. Несмотря на вывешенное предупреждение, здесь все же кормили. На вертеле над огнем жарился кролик, рядом булькала в котелке какая-то каша. (Кстати, повар, если это был он, тоже худобой не страдал.)
– Мяса и что еще найдется горячего, поужинать, – кивнув на кролика, попросил я. С самого утра у меня крошки во рту не было, к тому же я успел основательно продрогнуть во время скитаний по городу.
Трактирщик еще раз встревоженно стрельнул глазами за мою спину и принялся орудовать рогатиной в очаге, намереваясь извлечь жаркое. Я медленно обернулся, демонстративно по очереди разглядывая пятерых крепких мужчин, явно уделявших мне повышенное внимание. Ярость, накатившая на меня в подворотне, успела прогореть, оставив в душе унылое пепелище, пустоту спешно заполняли собой тоска и безысходность. Вернулось ощущение болезненно натянутых струн внутри, и я был не прочь сменить его на вытесняющий все чувства гнев. Эти пятеро выглядели серьезными парнями, наверняка у них и кастеты найдутся. Что касается ножей, то несколько кухонных просто лежали на столе. Я же лишился своего единственного оружия, но не сомневался, что сумею и голыми руками своротить скулы, а то и шеи двум-трем «побирушкам». А если после этого получу восемь дюймов стали под ребра, что ж, может, это и есть ответ на мои молитвы? Видимо, ход моих мыслей отразился во взгляде, поскольку сверлившие меня глазами «нищие» отвернулись и сделали вид, будто полностью поглощены выпивкой. Я еще немного подождал, но парни прочно утратили ко мне интерес.
– Ваш ужин, господин. Будете есть здесь или отнести на какой-нибудь стол? – Трактирщик стоял за стойкой с подносом, уставленным мисками с кашей, овощным рагу и добрым куском жаркого. Поразмыслив, я отправился к одному из свободных столиков, стоявшему слева от двери, подальше от шумного сборища, нищих и любвеобильных девиц. Толстячок передал поднос не замеченному мною ранее слуге, и тот засеменил сзади.
Странно, но аппетит, появившийся было при виде жарящегося кролика, куда-то пропал. Я медленно жевал жесткое пережаренное мясо, мысли вернулись к собственной незавидной участи. Визит в бордель ясно показал мою неспособность «насладиться жизнью напоследок». Утехи вроде жарких объятий шлюхи меня не прельщали. Единственная женщина, которой я желал обладать, стала недоступной. Не хочу, чтобы ее постигла участь безутешной вдовы. А так погрустит немного после моего внезапного исчезновения, а потом найдет нового парня, выйдет замуж, нарожает детей, будет счастлива! Осознавать, что моя невеста может быть счастлива с другим, было горько. Но это полезная горечь – она не излечивает от реальности, но помогает смириться с ней.
Что еще принято считать удовольствиями? Вкусная еда? Я не был ни обжорой, ни гурманом, не был также и бедняком, мечтающим хоть раз наесться от пуза на герцогской кухне. Выпивка? Последняя мысль показалась достойной более пристального рассмотрения. Действительно, говорят же: «утопить горе в вине». Почему бы и мне не залить вином свое несчастье, нырнуть в океан пьяного безразличия и больше уже не выныривать до самого конца?
– Трактирщик! – окликнул я коротышку за стойкой.
* * *
«Во времена начала начал в мире не было ни земли, ни воды, ни солнца, лишь темная Бездна, населенная тварями, а над ней Незримая Гора – обитель богов. Однажды боги Горы создали земную твердь, а на ней реки, моря и океаны, населили всевозможными зверями сушу, а рыбами – воды, зажгли солнце, чтобы днем дарить всему живому тепло, и луну, чтобы разгонять мрак ночи. Прекрасным было творение богов, но зарились на него вечно голодные твари Бездны. Тогда впервые вспыхнула между ними вражда, ибо прежде, когда мир был пуст, делить было нечего. Твари стали одерживать верх над богами, ведь не было дна у неисчерпаемой Бездны, а Незримая Гора, хоть возвышалась высоко, все же имела подножие и вершину. Тогда боги образовали Круг столь же бесконечный, как Бездна, и заключили в него злобных тварей между краями полуночи. Там пребывают они, ведя счет отправляющимся в Бездну душам, в ожидании, когда Круг разомкнётся и мир скатится в их яму. А до той поры всякая душа, что не утратила стремления к свету, способна переродиться и, вернувшись из Бездны, обрести новую жизнь на земле…»
Приглушенное мяуканье дверного колокольчика заставило магистра отложить чтение старого манускрипта, которым он пытался отогнать тревожные мысли. Время для визита было позднее, и Траск с нескрываемым раздражением покосился на хрустальный шар, в котором разгоралось магическое сияние. Однако возникшее в кристалле лицо заставило его мигом проглотить недовольство.
– Ганна! – крикнул колдун, тут же закашлявшись. На пороге возникла девушка-горничная, единственная из живых слуг в доме. – Открой немедленно… – Кашель не позволил ему сформулировать дальнейшую мысль, но взволнованные движения рук и весь вид хозяина были достаточно красноречивы. Служанка метнулась к входной двери. Гости – двое одетых в неброские серо-зеленые плащи мужчин, чьи лица скрывали ранние сумерки и глубокие капюшоны, пересекли двор, молча прошли в предупредительно распахнутую дверь и начали медленно подниматься по лестнице. Темп движения задавал тот, что шел впереди – грузное тело не мог скрыть даже просторный плащ.
– Мое нижайшее почтение, господа. – Магистр сам встречал посетителей на верхней площадке. Когда первый закончил подъем, старик согнул сутулую спину в низком поклоне. Гость коротко кивнул, преодолевая одышку. – Пройдемте в кабинет, – выдержав паузу, чтобы дать ему отдышаться, пригласил колдун.
– Мой заказ готов? – без предисловий осведомился старший из посетителей, едва служанка притворила за ними дверь.
– Он был готов, Ваше…
– Не нужно титулов! – резко оборвал толстяк. – Что значит «был»?
– Простите, милорд, – залебезил маг, – Вы, наверное, слышали, что сегодня утром мой дом подвергся ограблению…
– Что за ересь вы несете? – Лицо откинувшего капюшон гостя на глазах наливалось красным. – Не хотите ли вы сказать, что ее у вас украли?
– Увы, так и есть, милорд. Печать была готова. Но нынче утром я обнаружил, что ученик, помогавший мне последние три года, бесследно исчез, а с ним и заклятие.
– И вы ожидаете, что я поверю, будто можно безнаказанно обворовать колдуна вашего уровня? – Прищуренные глаза гостя зловеще сверкнули, и даже маг отступил на шаг под этим взглядом.
– Вор пойман, – поспешно заговорил он, – и сейчас сидит в Роковой башне. Однако мерзавец использовал печать, когда пытался сбежать от стражников.
– Мою печать?!
– Да. – Маг ссутулился еще больше. Заказчик несколько минут сверлил его гневным взором, потом со свистом выпустил воздух из легких.
– Оставим пока проблему с вором. Насколько быстро вы сумеете изготовить новую? – процедил он.
– Не раньше следующего месяца. Вы ведь понимаете, такое заклинание требует времени, к тому же это не совсем мой профиль, – заискивающе начал Траск.
– Мы не можем ждать!
– Знаю. – Могущественный маг выглядел откровенно жалко. – Осмелюсь предложить другой выход. – Он коротко взглянул на посетителя. Тот сделал знак продолжать. – Стражники приводили ко мне юношу, которому досталась печать смерти. Он назвался чужим именем, но я узнал его. Ваше… – Магистр осекся, вспомнив предупреждение. – Двор часто делает заказы у его отца-ювелира. Я предложил парню пожить у меня, но он отказался. Домой он не пойдет, во всяком случае, не сразу. Но, думаю, ваши люди легко выследят его в городе.
– Зачем нам это? – В голосе милорда снова зазвучала угроза.
– Если пронзить сердце проклятого до того, как до него доберется печать смерти, можно снять заклятие с трупа и использовать еще раз. Нужно только доставить парня ко мне, пока печать не сделала своего дела и не разрушилась.
Траск замолчал, почтительно выжидая, когда гость примет решение. Тот размышлял довольно долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Хэй, мужик!
Двое шагнули ко мне в подворотне. Лица почти неразличимы, просто темно-серые пятна на фоне еще более темного силуэта. Судя по общим очертаниям, оба были парнями не хилыми.
– Деньги есть? – Грубый голос с признаками начинающейся простуды принадлежал тому, что справа.
– Нет, – не успев испугаться, ответил я.
– А ты подумай, – с хриплым смешком посоветовал тот же грабитель. – А то ведь мы сейчас проверим… – В том месте, где у него, по всей видимости, была рука, тускло засветилось лезвие ножа. Я еще подивился этой необъяснимой аномалии, а потом обида и отчаяние, подспудно копившиеся во мне все это время, сплавились, родив жгучую, как кислота, ярость. Темнота упала на разум. Когда очнулся, оказалось, что сижу верхом на чьем-то неподвижном теле. Левая рука судорожно вцепилась в его плечо, правая… Правая сжимала рукоять подаренного отцом кинжала. Лезвие по самое перекрестье ушло в плоть недавнего грабителя. Я судорожно обернулся, его приятель был рядом. Он словно бы решил отдохнуть, привалившись спиной к стене и раскидав ноги чуть не во всю ширину мостовой. Подбородок упирается в грудь, глаза закрыты. Тот, на ком я сидел, напротив, широко распахнув веки, таращился в низкий каменный свод. Не знаю, как я сумел разглядеть все это в темноте, минуту назад казавшейся непроницаемой! Поискал глазами нож, но ни в руках грабителей, ни рядом не обнаружил ничего похожего на оружие. Лишь тускло посверкивало золотое навершие моего клинка. Поспешно отдернув руку, вскочил, кинулся к просвету на той стороне арки. Тут же вернулся, вспомнив о кинжале, оставленном в груди убитого. Странная способность видеть во мраке исчезла, меня вновь окружала чернильная и словно бы плотная на ощупь тьма, и только бесформенное нагромождение черных глыб под ногами обозначало место, где лежали тела. Несколько секунд я стоял над ними, не решаясь нагнуться и обшарить трупы. «Трупы… трупы убитых мною людей. – От этой мысли бросило в жар, несмотря на гуляющий в подворотне ледяной ветер. – Что, если они не хотели на меня напасть, а просто…» Что еще могли делать двое вооруженных ножом типов, караулящих в подворотне поздних прохожих и пристающих к ним с «невинным» вопросом насчет денег? Правда, ножа, которым угрожал мне грабитель, я не нашел, но он спокойно мог оказаться под телом. В общем, в тот момент ответ на собственный вопрос не показался мне однозначным.
С той стороны, куда я направлялся, донеслись бряцающие звуки. Я оглянулся на сереющий арочный проем: показалось или нет, что в конце улицы, берущей начало в проходе под аркой, блеснули в лунном свете стальные доспехи? Что сделает ночная стража, обнаружив меня рядом с двумя мертвыми телами?
Желания остаться и проверить мелькнувшие у меня по этому поводу догадки не возникло. К тому же я любой ценой хотел сохранить свое инкогнито, иначе не только это происшествие, но и история с печатью смерти очень быстро станет известна моим родителям. И я бросился бежать, как какой-нибудь преступник. Сапоги бухали по булыжной мостовой, звук шагов дробился, отражаясь от стен, вскоре стало чудиться, будто кто-то гонится за мной по пятам. Несколько брошенных через плечо взглядов не смогли разубедить меня окончательно. В панике я мчался, не разбирая дороги, направление на Рыночную площадь было потеряно. Теперь улицы казались мне чересчур светлыми, на таких не скроешься от преследователей. При первой же возможности я свернул в донельзя узкий и темный переулок, заметался из стороны в сторону, обходя препятствия в виде старых бочек, мусорных куч и прочего хлама, в изобилии встречающегося на любых задворках. Кто знает, как далеко завели бы меня страх и ноги, но ближе к концу грязного прохода тело резко повело в сторону. Внезапная боль, похожая на ту, что я испытал, когда давешний беглец наградил меня печатью, пронзила левый бок и плечо, и тут же руку скрутила страшная судорога, я даже вскрикнул, но тут же прикусил губу. Стража, если только увиденный мной блеск брони не был игрой воображения, могла находиться совсем близко. А боль между тем продолжала терзать мышцы, невидимой лапой свивая их в тугие жгуты. Я присел, скрючившись, у стены кирпичной развалюхи, прижимая к груди левую руку и старательно глуша стоны.
Боль прошла так же внезапно, как появилась. Осталось лишь легкое покалывание, похожее на то, что возникает, если в неудобном положении отсидишь ногу. Я разогнулся, но не торопился продолжить бег. Следовало осмотреться и сориентироваться. Крыши двухэтажных зданий нависали, почти закрыв собой ночное небо; мрачная колоннада разнокалиберных труб торчала над ними, почему-то наводя на мысль о каменных обелисках на кладбище. Должно быть, виной тому мое похоронное настроение. Ни одного знакомого ориентира вроде Часовой башни, дворца или форта в пределах видимости. Я направился дальше по извилистому переулку, все так же находя дорогу среди сваленного здесь барахла. Впереди забрезжил просвет, проулок влился в более широкую улицу. Не избалованная светом фонарей, она тянулась куда-то параллельно морю. Сориентировавшись по огню маяка на сторожевой башне форта, я наконец разобрался, куда завела меня кривая дорожка. Старый город остался в стороне, я очутился в непосредственно примыкающих к недавно оставленному мною злачному району Лоскутных кварталах.
Не всякий город может похвастаться такой достопримечательностью: трущобы есть везде, а вот попасть в район, официально заселенный профессиональными нищими, «калеками» и теми, кто зарабатывает на жизнь мелким воровством, можно только в Каннингарде! Дома вокруг стояли хоть и старые, но вполне обыкновенные, и в более богатых частях города встречаются постройки куда обшарпаннее. Его Светлость Ги-Васко мог испытывать законную гордость – в нашем герцогстве даже нищие были достаточно богаты, чтобы владеть приличной недвижимостью.
Ночная экскурсия мало что рассказала мне о квартале, куда забредать раньше мне не доводилось. Как я уже говорил, дома здесь стояли самые обычные, двух-трехэтажные, большинство были сложены из камня; у некоторых, как в борделе, где мне сегодня довелось побывать, имелись деревянные надстройки – явно более новые, чем нижние этажи. Ставни были повсюду закрыты, но буквально в трех домах от того места, где я вынырнул из проулка, на мостовую падал пучок света от раскачивающегося на железном крюке фонаря. К этому же крюку крепилась жестяная вывеска. «Тощий повар» – сумел прочитать я, когда вплотную приблизился к зданию. Ниже приклепан еще один кусок жести, на котором не слишком ровно выведено: «У нас не едят, у нас пьют».
Я толкнул дверь, створка с облупившейся краской открылась с тихим скрипом. Вход вел прямиком в обеденный зал. Очаг за стойкой напротив двери закоптил полстены, совершенно непонятно, как стоящий рядом коротышка еще не свалился с ног в этом угаре. Темные столы, человек на восемь каждый, жались к стенкам. Посреди зала три квадратных, рассохшихся деревянных столба подпирали потолок, расчерченный на шесть прямоугольников такими же древними балками. У стойки, сдвинутые в одну сторону, пустовали три высоких табурета. А вообще в трактире, несмотря на ночное время, хватало посетителей. За столом ближе к стойке заседала компания из пяти человек: потные, разгоряченные лица, распахнутые на груди рубахи, живописные лохмотья брошены на лавку рядом. Вероятно, я угодил на дружескую пирушку мнимых нищих. Мое появление в дверях вызвало перерыв в их оживленной беседе. Трое, что сидели лицом к входу, недружелюбно уставились на меня. Спины двух их товарищей напряженно выпрямились, но оборачиваться на вновь прибывшего они не стали. В противоположном углу, привалившись спиной к стене и обняв руками прижатый к груди костыль, спал седобородый старик. Длинные усы смешно трепыхались от дыхания. За тем же столом, навалясь на столешницу грудью, шушукались две девицы – судя по наряду, коллеги Френи, только постарше и менее удачливые. Женщины оглядели меня с профессиональной заинтересованностью. Была еще одна, самая многочисленная группа, в основном мужчины, не считая ночной подружки, восседавшей на коленях одного из них. У этих вовсю шла гулянка, так что они едва ли заметили, что в трактире прибавился посетитель. Пьяный мужик во главе стола – то ли виновник торжества, то ли признанный заводила – как раз произносил «речь», пошатываясь на нетвердых ногах. Энергичные взмахи зажатой в руке кружкой призваны были помочь заплетающемуся языку. Под пристальным взором «нищих» я прошел к стойке. Косящийся в сторону их компании толстячок-трактирщик тут же подскочил ко мне:
– Чего желаете?
Я внимательнее окинул взглядом пространство за стойкой. Несмотря на вывешенное предупреждение, здесь все же кормили. На вертеле над огнем жарился кролик, рядом булькала в котелке какая-то каша. (Кстати, повар, если это был он, тоже худобой не страдал.)
– Мяса и что еще найдется горячего, поужинать, – кивнув на кролика, попросил я. С самого утра у меня крошки во рту не было, к тому же я успел основательно продрогнуть во время скитаний по городу.
Трактирщик еще раз встревоженно стрельнул глазами за мою спину и принялся орудовать рогатиной в очаге, намереваясь извлечь жаркое. Я медленно обернулся, демонстративно по очереди разглядывая пятерых крепких мужчин, явно уделявших мне повышенное внимание. Ярость, накатившая на меня в подворотне, успела прогореть, оставив в душе унылое пепелище, пустоту спешно заполняли собой тоска и безысходность. Вернулось ощущение болезненно натянутых струн внутри, и я был не прочь сменить его на вытесняющий все чувства гнев. Эти пятеро выглядели серьезными парнями, наверняка у них и кастеты найдутся. Что касается ножей, то несколько кухонных просто лежали на столе. Я же лишился своего единственного оружия, но не сомневался, что сумею и голыми руками своротить скулы, а то и шеи двум-трем «побирушкам». А если после этого получу восемь дюймов стали под ребра, что ж, может, это и есть ответ на мои молитвы? Видимо, ход моих мыслей отразился во взгляде, поскольку сверлившие меня глазами «нищие» отвернулись и сделали вид, будто полностью поглощены выпивкой. Я еще немного подождал, но парни прочно утратили ко мне интерес.
– Ваш ужин, господин. Будете есть здесь или отнести на какой-нибудь стол? – Трактирщик стоял за стойкой с подносом, уставленным мисками с кашей, овощным рагу и добрым куском жаркого. Поразмыслив, я отправился к одному из свободных столиков, стоявшему слева от двери, подальше от шумного сборища, нищих и любвеобильных девиц. Толстячок передал поднос не замеченному мною ранее слуге, и тот засеменил сзади.
Странно, но аппетит, появившийся было при виде жарящегося кролика, куда-то пропал. Я медленно жевал жесткое пережаренное мясо, мысли вернулись к собственной незавидной участи. Визит в бордель ясно показал мою неспособность «насладиться жизнью напоследок». Утехи вроде жарких объятий шлюхи меня не прельщали. Единственная женщина, которой я желал обладать, стала недоступной. Не хочу, чтобы ее постигла участь безутешной вдовы. А так погрустит немного после моего внезапного исчезновения, а потом найдет нового парня, выйдет замуж, нарожает детей, будет счастлива! Осознавать, что моя невеста может быть счастлива с другим, было горько. Но это полезная горечь – она не излечивает от реальности, но помогает смириться с ней.
Что еще принято считать удовольствиями? Вкусная еда? Я не был ни обжорой, ни гурманом, не был также и бедняком, мечтающим хоть раз наесться от пуза на герцогской кухне. Выпивка? Последняя мысль показалась достойной более пристального рассмотрения. Действительно, говорят же: «утопить горе в вине». Почему бы и мне не залить вином свое несчастье, нырнуть в океан пьяного безразличия и больше уже не выныривать до самого конца?
– Трактирщик! – окликнул я коротышку за стойкой.
* * *
«Во времена начала начал в мире не было ни земли, ни воды, ни солнца, лишь темная Бездна, населенная тварями, а над ней Незримая Гора – обитель богов. Однажды боги Горы создали земную твердь, а на ней реки, моря и океаны, населили всевозможными зверями сушу, а рыбами – воды, зажгли солнце, чтобы днем дарить всему живому тепло, и луну, чтобы разгонять мрак ночи. Прекрасным было творение богов, но зарились на него вечно голодные твари Бездны. Тогда впервые вспыхнула между ними вражда, ибо прежде, когда мир был пуст, делить было нечего. Твари стали одерживать верх над богами, ведь не было дна у неисчерпаемой Бездны, а Незримая Гора, хоть возвышалась высоко, все же имела подножие и вершину. Тогда боги образовали Круг столь же бесконечный, как Бездна, и заключили в него злобных тварей между краями полуночи. Там пребывают они, ведя счет отправляющимся в Бездну душам, в ожидании, когда Круг разомкнётся и мир скатится в их яму. А до той поры всякая душа, что не утратила стремления к свету, способна переродиться и, вернувшись из Бездны, обрести новую жизнь на земле…»
Приглушенное мяуканье дверного колокольчика заставило магистра отложить чтение старого манускрипта, которым он пытался отогнать тревожные мысли. Время для визита было позднее, и Траск с нескрываемым раздражением покосился на хрустальный шар, в котором разгоралось магическое сияние. Однако возникшее в кристалле лицо заставило его мигом проглотить недовольство.
– Ганна! – крикнул колдун, тут же закашлявшись. На пороге возникла девушка-горничная, единственная из живых слуг в доме. – Открой немедленно… – Кашель не позволил ему сформулировать дальнейшую мысль, но взволнованные движения рук и весь вид хозяина были достаточно красноречивы. Служанка метнулась к входной двери. Гости – двое одетых в неброские серо-зеленые плащи мужчин, чьи лица скрывали ранние сумерки и глубокие капюшоны, пересекли двор, молча прошли в предупредительно распахнутую дверь и начали медленно подниматься по лестнице. Темп движения задавал тот, что шел впереди – грузное тело не мог скрыть даже просторный плащ.
– Мое нижайшее почтение, господа. – Магистр сам встречал посетителей на верхней площадке. Когда первый закончил подъем, старик согнул сутулую спину в низком поклоне. Гость коротко кивнул, преодолевая одышку. – Пройдемте в кабинет, – выдержав паузу, чтобы дать ему отдышаться, пригласил колдун.
– Мой заказ готов? – без предисловий осведомился старший из посетителей, едва служанка притворила за ними дверь.
– Он был готов, Ваше…
– Не нужно титулов! – резко оборвал толстяк. – Что значит «был»?
– Простите, милорд, – залебезил маг, – Вы, наверное, слышали, что сегодня утром мой дом подвергся ограблению…
– Что за ересь вы несете? – Лицо откинувшего капюшон гостя на глазах наливалось красным. – Не хотите ли вы сказать, что ее у вас украли?
– Увы, так и есть, милорд. Печать была готова. Но нынче утром я обнаружил, что ученик, помогавший мне последние три года, бесследно исчез, а с ним и заклятие.
– И вы ожидаете, что я поверю, будто можно безнаказанно обворовать колдуна вашего уровня? – Прищуренные глаза гостя зловеще сверкнули, и даже маг отступил на шаг под этим взглядом.
– Вор пойман, – поспешно заговорил он, – и сейчас сидит в Роковой башне. Однако мерзавец использовал печать, когда пытался сбежать от стражников.
– Мою печать?!
– Да. – Маг ссутулился еще больше. Заказчик несколько минут сверлил его гневным взором, потом со свистом выпустил воздух из легких.
– Оставим пока проблему с вором. Насколько быстро вы сумеете изготовить новую? – процедил он.
– Не раньше следующего месяца. Вы ведь понимаете, такое заклинание требует времени, к тому же это не совсем мой профиль, – заискивающе начал Траск.
– Мы не можем ждать!
– Знаю. – Могущественный маг выглядел откровенно жалко. – Осмелюсь предложить другой выход. – Он коротко взглянул на посетителя. Тот сделал знак продолжать. – Стражники приводили ко мне юношу, которому досталась печать смерти. Он назвался чужим именем, но я узнал его. Ваше… – Магистр осекся, вспомнив предупреждение. – Двор часто делает заказы у его отца-ювелира. Я предложил парню пожить у меня, но он отказался. Домой он не пойдет, во всяком случае, не сразу. Но, думаю, ваши люди легко выследят его в городе.
– Зачем нам это? – В голосе милорда снова зазвучала угроза.
– Если пронзить сердце проклятого до того, как до него доберется печать смерти, можно снять заклятие с трупа и использовать еще раз. Нужно только доставить парня ко мне, пока печать не сделала своего дела и не разрушилась.
Траск замолчал, почтительно выжидая, когда гость примет решение. Тот размышлял довольно долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45