– А что они делают, когда идет дождь? – спросил я.
– Тогда остается надеяться, что рядом окажется много дерева.
– Зачем?
– Для…
И снова ударили сила-барабаны.
– Такой сигнал я уже слышал, – заметил я.
– Сворачиваем лагерь.
– Ага.
Я уже знал, что нужно делать, и вскоре мы собрали ранцы. Складные стульчики пришлось убрать, и мы сидели на земле. От лагеря не осталось никаких следов, если не считать остывших кострищ. Послышался новый сигнал барабанов, я его не узнал.
– Пошли, – сказала Вирт. – Оставь ранец возле отметки и займи свое место в шеренге.
– Хорошо.
Она направилась к земляному валу. Расча указала нам позицию, и я оказался между Вирт и Нэппером. Глаза Нэппера сверкали, в первый раз он перестал хмуриться. Он облизнул губы, потом прикусил их, сначала верхнюю, после нижнюю, затем облизнул снова. И повторил все операции.
– С тобой все в порядке? – спросил я.
– Вот зачем мы здесь собрались, – заявил Нэппер.
– Ага, – пробормотал я.
– Идут, – сказал он и радостно улыбнулся.
Очень хорошо. Я уже собрался сделать шаг назад и скрыться, когда заметил, что Вирт смотрит на меня. Тогда я воткнул дротики в земляной вал, вытащил шпагу и переложил ее в левую руку. Может быть, неприятель будет в нас что-нибудь бросать и я смогу сделать вид, что в меня попали, откачусь назад и смоюсь. Нет, не слишком разумная идея. А если…
Вирт похлопала меня по плечу.
– У тебя получится, человек с Востока. Все – во всяком случае, если они не идиоты – нервничают перед первым сражением. Тебя тревожит, что ты не пройдешь испытание. Это нормально. Но как только бой разгорится всерьез, у тебя получится. Верь мне.
Я никогда не слышал этой фразы, но она показалась мне избитой. Сколько солдат слышали такие же наставления, которые оказывались последними в их жизни? Очень успокаивает.
Вражеские солдаты возникли перед нами целой шеренгой. Их было очень много. Больше, чем нас, подумал я. Они шли ровным шагом, по моим прикидкам, до них оставалось двести ярдов. Далеко.
– Тяжелая пехота, – сказал кто-то.
Вирт постучала меня по плечу. Я подскочил, но она вежливо сделала вид, что ничего не заметила.
– Их щиты недостаточно длинны, чтобы закрыть ноги, и они поднимут их, когда мы начнем метать дротики, поэтому…
– Я понял, – кивнул я.
Мне показалось, что врагов не меньше четырех или пяти тысяч, то есть в десять раз больше, чем нас. Конечно, оборонительные позиции занимала не только наша рота. Интересно, подумал я, сколько здесь наших солдат? Меньше, чем вражеских. Скоро враги подошли ближе, и я увидел, что они вооружены копьями.
– Новобранцы, – заметил кто-то. – Они побегут, если мы их тепло встретим.
Нэппер скалил зубы, казалось, он с трудом сдерживается, чтобы не броситься на врага. Рядом с ним стоял Элбурр, постукивая дротиком по земле и насвистывая.
– Босс, чего ты ждешь?
– Я не могу убежать, пока они на меня смотрят.
– Но почему?
– Потому что… я не знаю, не могу, и все.
– Босс…
– Метнуть дротики! – послышалась громкая команда, и все, кроме меня, повиновались.
Враги успели подойти ближе, ярдов на сто, и как только в них полетели дротики, они побежали. Полет дротиков был похож на кусок огромного металла, который мы бросили навстречу бегущему неприятелю…
– Метнуть дротики!
… который их даже не заметил, и я швырнул свой дротик и почти сразу же потерял его из виду. Тут только я вспомнил, что нужно было целить вниз, но эта мысль показалась мне слишком сложной, я схватил второй дротик и…
– Метнуть дротики!
… бросил его, уж не знаю, куда он попал, потому что неприятель оказался ужасно близко, я схватил третий дротик…
– Приготовиться к схватке!
… и переложил его в левую руку, перехватив шпагу в правую, а вражеские солдаты уже добрались до рва, все кричали, в том числе и я, а потом перед самым моим лицом возник деревянный щит, я воткнул в него дротик и использовал в качестве рычага, чтобы отбросить щит в сторону, после чего рассек чье-то лицо. Я попытался пойти вперед, но дорогу мне преграждала проклятая куча земли, и я нанес еще один удар, попал в чей-то щит, опустился на колени и сделал выпад кому-то в ноги, но тут Вирт потянула меня назад, и я услышал, как она кричит:
– Влад! Влад! Все закончилось! Разве ты не слышишь барабан?
Несколько мгновений я стоял, тяжело дыша, а потом, охваченный изнеможением или отвращением, я и сам не понимал, что со мной происходит, повалился лицом вниз. Потом перекатился на спину и так и остался лежать, глядя в небо и прерывисто дыша. Странно, но только после этого я стал слышать крики и обращения к различным богам. Рядом кто-то тихонько стонал, но я не стал поворачиваться. Я хорошо представлял себе, что увижу, если посмотрю: повсюду тела, многие еще живы, но тяжело ранены. Мне хватило звуков.
– Ты ранен?
– Нет, – услышал я собственный голос, и мне захотелось рассмеяться, таким забавным мне показался вопрос. Я мог бы многое им сказать – мне плохо, я уничтожен, убит, но она задала мне единственный вопрос, на который я должен был ответить отрицательно.
Неожиданно надо мной появилось лицо Нэппера. Я не мог понять, что оно выражает, поскольку лицо оставалось перевернутым. Он был весь забрызган кровью – и лицо, и одежда. И это выглядело вполне естественно.
– Из тебя будет толк, восточник.
Если бы я мог, то убил бы его на месте.
Я пролежал пять или десять минут, пока рядом со мной не опустился на колени незнакомый человек.
– Нужно снять куртку, – заявил он.
– Прошу прощения?
– Куртку необходимо снять.
– А разве прежде нам не следует познакомиться?
На его лице промелькнула быстрая улыбка, словно он уже не раз все это слышал, и кто-то схватил меня за плечи и приподнял. После чего попытался снять с меня куртку.
– Подождите минутку, – попросил я.
– Ты предпочитаешь истечь кровью?
– Я… – Я опустил взгляд и увидел разрез на куртке, сквозь который сочилась кровь.
Будь я проклят. Я ранен. Во всяком случае, у меня теперь появились основания лежать на спине и смотреть в небо.
Самое смешное, что я до сих пор ничего не почувствовал. Да, я умудрился получить ранение. Точно я сказать не мог, но, похоже, примерно в том же месте, что и несколько дней назад. Нойш-па сказал бы, что моя защита в четвертой позиции оставляет желать лучшего. Мне нужно…
– Куртка? – сказал лекарь.
– Можно снимать, – разрешил я.
Он стащил с меня куртку, и на землю выпали четыре ножа, пара сюрикенов и три маленьких дротика. Лекарь с сомнением посмотрел на меня.
– Что? – спросил я. Он покачал головой:
– Ложись.
– Это я могу.
Он вылил какую-то жидкость мне на бок; она оказалась холодной, но боли я все еще не чувствовал. Однако ощутил, как на лицо мне упало несколько капель дождя, а потом еще и еще. Первые показались приятными, но потом я их возненавидел, теперь мне хотелось только одного – побыстрее выбраться из грязи.
Грязь.
Боги, как я ненавижу грязь! Раньше я этого не замечал, но теперь понял, что буду ненавидеть ее до тех пор, пока меня в ней не похоронят. Я всегда считал, что у меня удобные сапоги, пока не начал маршировать по грязи, которая при каждом шаге пыталась их с меня содрать. Иногда ей сопутствовал успех, и мне приходилось выходить из строя, чтобы подтянуть голенища, а потом бегом догонять свой взвод, но даже и без дополнительных усилий я постоянно задыхался. Да и вода, проникавшая в сапоги, не доставляла мне никакого удовольствия. А теперь я лежал в грязи.
Меня начало трясти, из-за чего я почувствовал себя слабым и уязвимым. Даже ранение меня сейчас беспокоило меньше. Лекарь что-то делал с моим боком, может быть, сотворил какие-то заклинания, после чего наложил повязку, которая моментально промокла; возможно, если бы я получил более серьезное ранение, меня отнесли бы туда, где сухо, – если такое место существовало.
Дождь превратился в ливень, и я его ненавидел.
– Почему ты не сказал мне, что я ранен?
– Я боялся, что тогда ты почувствуешь боль.
– Понятно. Ты довольно умен для парня без больших пальцев.
– Большое спасибо.
– Теперь все будет в порядке, – заявил лекарь. – Только тебе следует беречь бок в ближайшие пару дней.
Лекари всегда говорят такие вещи. Интересно, что это значит? Следует избегать новых дырок на боку? Хорошая мысль. Я ничего не имел против.
– Ладно, я постараюсь, спасибо, – сказал я.
Он что-то проворчал и двинулся дальше. Раненые больше не кричали, но сквозь шум дождя, стучавшего по деревянным щитам и металлическому оружию, до меня доносились стоны. Тот, кто возился с моей курткой, помог мне встать. Наконец бок начал болеть, но не слишком сильно, что меня порадовало, поскольку я плохо переношу боль. Оказалось, что это Элбурр.
– Кто-нибудь еще ранен? – спросил я. Глупый вопрос, но он меня понял.
– Нэпперу содрали кожу на левой руке, вот и все.
– Неужели ни один из волшебников не может остановить этот проклятый Виррой дождь?
– Полагаю, они устали больше любого из нас.
– Наверное. Ну, что дальше?
– Мы соберем раненых и дротики – после сражения всегда так поступают. После чего нас заново сформируют и… – Его прервал бой сила-барабанов. Я начал уставать от их грохота. Элбурр подождал, пока он стихнет, и добавил: – Или мы отступим на заранее подготовленные позиции.
– А что это значит?
– Если повезет, командиры с самого начала имели это в виду. Если нет, то начнется отступление.
– О да. Мне не следовало спрашивать: они все спланировали заранее.
– Откуда ты знаешь?
– Хм-м… я человек с Востока. Мы многое знаем.
Он не очень мне поверил, однако помог найти ранец, достал оттуда теплый плащ, после чего мы общими усилиями надели его на меня. Бок напомнил о своем существовании, но я мог нести ранец.
– Неси его со стороны раненого бока, – посоветовал Элбурр.
– Не понял?
– Если ты понесешь ранец на здоровой стороне, рана откроется.
Я решил воспользоваться его советом, и мы зашагали по грязи. Сквозь непрекращающийся дождь я с трудом различал застывшие в ста пятидесяти ярдах от нас шеренги врага.
Вскоре последовала команда:
– Отступаем!
Мне это показалось разумным шагом. Появилась Расча и построила нас в длинную шеренгу, потом Краун что-то крикнул, все повернулись кругом, и я тоже. Обратившись к врагу спинами, мы зашагали прочь с поля боя, капитан держался справа от нас. Вскоре мы перешли на быстрый шаг, и я могу вас заверить, что остальные солдаты двигались увереннее, чем я, но мне удавалось не отставать. Потом последовала команда перейти на обычный шаг, и так мы шли довольно долго. Я с трудом дождался команды остановиться.
Дождь наконец прекратился, поднялся холодный ветер, от которого меня совсем не защищал промокший насквозь плащ. Счастье, решил я, есть симпатичный лагерный костер – что в очередной раз доказывает, что счастье лишь меньшая из неприятностей перед лицом большой беды. Однако костров никто не разводил, и мы ждали.
В тот момент я не понимал, что происходит или какова роль нашей роты в грандиозном замысле Сетры. Честно говоря, тогда я об этом не думал; впрочем, обычно рядовой пехотинец не имеет возможности задавать вопросы своему генералу за бокалом красного вина. Поэтому я расскажу вам о том, что мне удалось выяснить, когда у меня появилось время и желание проявить любопытство.
Большая часть дивизиона, которым командовал Маролан, почти все время находилась на расстоянии половины дневного марша от нас, и, пока мы отступали после первой атаки врага, Маролан вел дивизион к нам. Саперы изо всех сил готовили позиции именно для такого случая, и Сетра надеялась (хотя уверенности у нее не было), что все войска противника втянутся в сражение с нашей ротой и другими ротами авангарда, в то время как дивизион Маролана прибудет на поле боя и нанесет решающий удар. Конечно, события разворачивались иначе. Мы отступили на «укрепленные» позиции и занимали их целый день, уверенные, что атака врага может начаться в любой момент, а потом неожиданно покинули лагерь и двинулись в новом направлении – прямо на восток, а вовсе не на юго-восток, как планировала Сетра. Не знаю, по каким причинам изменились планы; наверное, меня это не касается.
У меня такой поворот событий вызвал раздражение, но остальные отнеслись к нему как к должному. Весь следующий день нас поливал дождь и разговоры вертелись вокруг бездарных волшебников, которые не могут совладать с погодой. Высказывались предположения, что ливни – дело рук Форнии. Мы видели, что над головами бродит множество туч, – управлять ими совсем не просто, но уже ничто не могло остановить едких замечаний. Мне совсем не хотелось бы оказаться в шкуре волшебника; пришлось бы кого-нибудь прикончить.
День долгого марша подходил к концу, дождь не унимался, мы промокли до нитки, раненых отправили в обоз, мы отслужили службу по девяти погибшим солдатам нашей роты. Капитан построил нас лицом к предполагаемому расположению противника (уж не знаю, находился он в пятистах ярдах или двадцати милях от нас), а сам встал напротив, рядом с факельщиками, чтобы мы могли его видеть. Обнаженные тела погибших лежали перед нами, их набальзамировали, чтобы они могли добраться до Врат Смерти. Я знал, что они мертвы, поскольку только они не дрожали под потоками воды.
Капитан говорил о гордости Дома Дракона и обещал всем душам погибших, что они попадут на Тропу Мертвых, где их встретят с честью. Он назвал каждого из них, звание (выше капрала никого не было), и попросил Лордов Суда отнестись к ним снисходительно, а потом произнес несколько слов на древнем языке Дома Дракона.
Я чувствовал себя посторонним, впрочем, как и везде, и ждал, когда ко мне на выручку придет природный цинизм, но он исчез – видимо, решил немного поспать, мне бы тоже не помешало. Лойош помалкивал, а когда мы разошлись по своим взводам, беседа как-то не клеилась. Я негромко спросил у Вирт, что будет дальше с телами, и она ответила, что их положат в фургоны и почетный караул сопроводит их до Водопадов Врат Смерти.
– Кто знает, что их ждет дальше? – сказала она.
Ну, я знал. Во всяком случае, догадывался, но решил, что лучше оставить свое знание при себе. Из всей роты только я один представлял себе, что находится за Вратами Смерти; и единственный не имел права туда отправиться, более того, если бы меня убили в сражении, то меня бы туда не послали.
Наконец-то ко мне вернулся мой природный цинизм, но пришло время сна, чтобы на следующий день выдержать новый марш по грязи и под дождем. И все это время нас кормили какой-то дрянью.
Еще через два дня, поняв, что мы не сдадимся, дождь стих, и даже облачность перестала быть такой плотной. Перед нами вздымались горы. Наш путь преграждала гряда Восточных гор, точнее, одна из них, носившая название Дрифт, я запомнил ее, когда изучал карту. Дождь прекратился окончательно, мы оказались на сухих землях к западу от гор. По воле богов или капризу природы, восточные склоны поросли густым лесом, а западные были бы настоящей пустыней, если бы не многочисленные ручьи и реки, сбегавшие вниз.
Теперь, когда вода перестала литься на наши головы, стало слишком жарко – во всяком случае, для марша. Оба моих плаща лежали в ранце, который весил никак не меньше миллиона фунтов, и даже маленькая форменная шапочка вызывала раздражение; как только мы останавливались, все сразу же их снимали. С другой стороны, мне удалось понять, зачем она нужна: шапка защищала глаза от пыли. Очевидно, охлаждающие или вызывающие ветер заклинания были не под силу нашим волшебникам, а те из нас, кто хотя бы немного владел волшебством – к счастью, таких оказалось большинство, – по очереди пытались вызвать ветерок. К вечеру второго дня он наконец появился, после чего мы старались его не отпускать.
Теперь я поглощал за трапезу шесть или даже семь галет – вот каким беспредельным может быть падение человеческого существа. И мы по-прежнему не знали, куда идем или зачем. Ну, у меня имелись смутные подозрения благодаря тому, что я присутствовал на обсуждении плана кампании, но одно дело слушать тщательно продуманные стратегические установки – и совсем другое неделю маршировать в неизвестном направлении, не зная, что тебя ждет за следующим холмом. Не вызывало сомнения одно – рано или поздно нам снова придется сражаться. Передышки приносили облегчение, но теперь – какая ирония! – не имело никакого смысла останавливаться. Мы шли по хорошей дороге, которую кто-то зачем-то проложил по твердой скалистой почве. Здесь было бы нетрудно идти даже просто по земле, поэтому мы шагали вперед, стараясь дотерпеть до следующего привала, не задохнувшись от пыли, которая поднималась от сапог тех, кто шел впереди. Мой бок постепенно заживал.
Наконец, поздним вечером мы вышли на берег Восточной реки. Я предполагал, что здесь мы и разобьем лагерь, но тот, кто нами командовал – очевидно, Сетра Лавоуд, – даже и слышать об этом не хотел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27