Ни сексом заниматься, ни «расслабляющий массаж» делать. Просто вину на меня переложить пытаешься...
– Вину переложить? – удивленно переспросила Шерил.
– Ну да, соучастником сделать, опустить до своего уровня, чтобы преступление таким ужасным не казалось. Но похищение ребенка ужасно, и ты сама это понимаешь.
Натянув бюстгальтер, Шерил апатично смотрела на экран.
Раздосадованно вздохнув, Уилл прижал ладони к оконному стеклу: прохладное, но это от кондиционера, ведь на улице дует теплый ветерок. Прохладное по сравнению со спертым воздухом, что повис над растущими у пляжа соснами, а после едва ли не морозной свежести Кипарисового люкса – теплое.
– Кстати, мы с тобой не договорили, – вспомнила Шерил.
– О чем?
– Ты спросил, как я до такой жизни дошла, как детей похищать стала.
– Ты же вроде бы объяснила.
– Да, но кое-что утаила, – призналась она. Выражение лица точь-в-точь как у Эбби, когда та знала секрет, а родителям не рассказывала. – Запретив выступать в стриптиз-шоу, Джои стал возить меня в Джексон. Иногда в Новый Орлеан или какой-нибудь клуб Хеттисберга. Но в Хеттисберге особенно не заработаешь – сплошные студенты, которым в штанах тесно стало.
– Тебе надо к Говарду Стерну Говард Стерн – скандально известный американский радиоведущий, славящийся своим непредсказуемым поведением в эфире, шокирующими розыгрышами и специфическим юмором.
.
– Может, и надо. Ты тоже послушай, история поучительная.
– Сгораю от нетерпения.
– Итак, мы вернулись в клубы, но я не только для того, чтобы танцевать, а он не только для того, чтобы на меня смотреть. Джои общался с нужными людьми: владельцами, клиентами, вышибалами. Всем выпивку покупал, интимные танцы оплачивал... Довольно скоро мой благоверный разобрался, кто ходит в подобные заведения и зачем – ты ни за что не поверишь! – адвокаты, доктора, члены городского управления, министры, черт побери! Министры тайком пробираются в стрип-клуб, чтобы заказать интимный танец! Джои их всех ручными сделал, и со временем у нас появился дополнительный заработок.
– Какого рода заработок?
– Шантаж, естественно! Богатики на меня как на наркотик подсаживались, понял? Возможно, мне не слишком нравятся приватные танцы, но бизнес есть бизнес. Я их до экстаза доводила, они даже не думали, что такое бывает! Пятьдесят баксов за трехминутный танец без проблем отстегивали, еще спасибо говорили. Два, максимум три выступления, и золотые мальчики предлагали баснословные суммы, если соглашусь станцевать сверхурочно. – Шерил сморщила нос. – «Станцевать», черта с два! Самым сладким, то есть женатым и богатым, я говорила: «Конечно, милый!», и, когда клуб закрывался, мы ехали в мотель, которым владел старинный приятель Джои. В одном из номеров там были установлены скрытые камеры, и под моим чутким руководством мальчики творили такое, что вряд ли понравилось бы их женам и начальникам. Домой отправлялись счастливые, как поросята, даже не подозревая, в какой капкан угодили. И знаешь что? Я никогда их не жалела. Никогда! У этих ублюдков семьи, дети, а они по стриптиз-клубам ходили. Тащили меня в мотель, чтобы затрахать до полусмерти, выживу или нет, им плевать! Каждый отказывался пользоваться презервативом, и почти все... Брр, вспоминать не хочется! И таких мерзавцев столпами общества называют! Короче, можешь сколько угодно прикидываться, мол, ты выше этого, меня не обманешь! Нравится корчить из себя святого – корчи, только я знаю правду...
– Я не выше этого, – покачал головой Уилл. – Думаю, так не может сказать ни один мужчина, да и женщина тоже... Речь ведь о пороках человеческих, а они, как ни печально, были, есть и будут. Да и ты никаким особым знанием не обладаешь. Уверен, моей жене этот «секрет» тоже известен, пусть только на теоретическом уровне. Просто она не желает переходить к практике.
– Так Карен выше этого, да? Поэтому в койке ленится?
– Ты ведь так и не рассказала, как шантаж в киднеппинг превратился.
Шерил допила остатки рома с колой.
– Шантаж – дело непростое. Как отреагируют эти придурки, когда получат кассеты, предсказать невозможно. Для них это шок, конец света и сытой жизни... Большинство, конечно, тут же порывались заплатить, но бывали и исключения. Один парень, например, захотел сделать копии и разослать всем своим друзьям. – Девушка улыбнулась. – А некоторые вообще идиоты: бежали к женам признаваться, пытались убить Джои или даже...
Шерил не договорила, но в звенящей, внезапно накрывшей люкс тишине Уилл легко додумал конец фразы.
– Или совершали самоубийство, верно?
Прищурившись, блондинка смотрела на экран телевизора.
– Да, один парень действительно сорвался. Это было ужасно! Поставил кассету и прострелил себе голову. Жена его нашла... Представляешь? – На этот раз в бокал полился чистый баккарди. – Тогда нас чуть не загребли, и Джои решил: мы не тем занимаемся. Нужно найти что-то чистенькое, чтобы работать редко, но метко, и если рисковать, то ради хорошего выхлопа.
– Киднеппинг, например.
Девушка кивнула.
– Когда занимались шантажом, Джои понял: больше всего на свете богатики боятся за своих детишек. Что жена подумает, важно, но не очень, а вот если дочка или сынок уважать перестанут, все, конец света. Дети для них словно свет в окошке. Вывод: хочешь заработать – возись с мелюзгой.
– Но ведь киднеппинг в миллион раз рискованнее шантажа!
– Ну если делать все по схеме и без изюминки, то конечно. Однако это фактически то же самое, что с самого начала спецназу подставиться. Нет, у Джои и ума, и фантазии предостаточно. Хотя, думаю, ты уже понял.
Обессилев, Уилл упал в кресло у окна. Столько всего случилось, но именно история Шерил открыла глаза на ужасную реальность. Он такой же, как все, просто волей случая оказался последним в длинной очереди дураков, которых терроризирует эксплуатирующий человеческие слабости мерзавец. Хики превратил страх в профессию, даже в искусство, и Уилл не видел способа вырвать себя и свою семью из страшных сетей.
– Скажи мне кое-что...
– Да?
– Другие отцы твое предложение принимали?
Шерил заложила за голову переплетенные пальцы, выставляя напоказ идеальную грудь. На губах заиграла странная улыбка.
– Двое из пяти согласились и спали как младенцы, остальные всю ночь нервы себе трепали.
Дженнингс, хоть и говорил о человеческих пороках, не мог поверить, что отец, ребенок которого находится в смертельной опасности, может заниматься сексом с похитительницей. Уму непостижимо... И тем не менее такое бывает.
– Врешь! – проговорил он, пытаясь убедить в первую очередь себя.
– Думай что хочешь.
* * *
Поблагодарив темнокожего детектива по фамилии Вашингтон, специальный агент Билл Чалмерз закрыл дверь в комнату для допросов. Полицейское управление Джексона оказалось в нескольких кварталах от штаб-квартиры ФБР, и доктор Макдилл с супругой приехали вслед за Чалмерзом. То, ради чего подняли на ноги все управление, лежало на металлическом столике – стопка фотографий сантиметров восемьдесят высотой.
– Извините, условия не ахти какие, – смущенно проговорил Чалмерз, – но все-таки уютнее, чем в общем зале.
– Да здесь, наверное, тысяча снимков! – ахнул доктор.
– Пожалуй. Я буду за дверью, попытаюсь через компьютер в базу Национального центра криминальной информации войти. Нужно проверить все случаи похищений с целью выкупа, что за последние несколько лет произошли на юго-западе, затем всех Джо, Шерил и Хьюи с криминальным прошлым, причем не только имена, но и клички. «Джо», конечно, как собак нерезаных, а вот другие могут к чему-нибудь привести. По пути сюда я позвонил шефу на сотовый, так что, думаю, скоро мы его увидим. Сейчас он пытается связаться с представителями банков, чтобы завтра утром отслеживали все крупные переводы в Билокси. – Чалмерз посмотрел на часы. – Хотя стоп, уже сегодня утром.
– Можно попросить кофе? – вздохнул Макдилл.
– Да, конечно. Вам со сливками?
– Мне черный, а тебе, Маргарет?
– А чай у вас есть? – робко попросила она.
– Не знаю, – улыбнулся Чалмерз. – Может быть, пойду у коллег поспрашиваю.
Когда агент вышел, Маргарет присела к столу и открыла первый альбом. На бесчисленных страницах люди, с которыми Макдиллы благодаря деньгам и привилегиям не встречались. Чего здесь только нет: ослепленные вспышкой, затуманенные наркотиками глаза; впалые щеки, гнилые зубы, татуировки, кольца в носу... Но выразительнее всего безнадежность, впитавшаяся в каждое лицо, словно загар в кожу. Безнадежность людей, привыкших жить одним днем.
– Мы правильно делаем? – Маргарет подняла глаза на мужа.
Макдилл нежно сжал ее плечо.
– Конечно.
– Откуда ты знаешь?
– Правильные поступки всегда самые трудные.
* * *
Эбби безутешно рыдала, свернувшись калачиком на облезлом диване. Побелевшие от напряжения пальцы сжимали Барби в парчовом платье. Рядом с ней на полу сидел расстроенный Хьюи.
– Я не хотел тебя пугать, – лепетал он. – Просто делал то, что сказал Джои. Я всегда делаю то, что он скажет.
– Он украл меня у папы с мамой! – всхлипывала Эбби. – А ты помогал!
– Я не хотел! Жаль, здесь нет твоей мамы. – Огромные руки Хьюи превратились в кулаки. – И моей...
– А где твоя мама? – на секунду перестав плакать, спросила девочка.
– На небесах, – отозвался великан, хотя сам не особо в это верил. – Почему ты убежала? Потому что я урод?
Покачав головой, малышка снова принялась всхлипывать.
– Можешь не говорить, я и сам знаю. В школе все дети убегали, никто меня не любил. Мне казалось, мы с тобой друзья. Я ведь как лучше хотел, понравиться старался, а ты убежала. Почему?
– Потому что ты меня у мамы украл.
– Неправда! Я не нравлюсь тебе потому, что похож на монстра.
Зеленые, опухшие от слез глаза пронзили Хьюи в самое сердце.
– Как выглядишь и на кого похож – не важно, неужели ты этого не знал?
– Что? – растерянно заморгал Хьюи.
– Меня Белль научила.
– Кто?
Вытерев слезы, девочка показала на Барби в роскошном платье из золотой парчи.
– Белль из мультика «Красавица и Чудовище». Из всех диснеевских принцесс я ее больше всех люблю, потому что она книжки читает и в один прекрасный день хочет чего-нибудь добиться. Белль говорит: «Не важно, как ты выглядишь, важно то, что ты чувствуешь и какие поступки совершаешь».
У Хьюи даже челюсть отвисла, а глаза стали совсем круглыми, будто по мановению волшебной палочки заплаканная девочка превратилась в фею.
– Ты что, «Красавицу и Чудовище» не видел? – недоверчиво спросила Эбби.
Великан покачал головой.
– Давай притворимся: я Белль, а ты Чудовище.
– Чудовище? – неожиданно расстроился Хьюи. – Я чудовище?
– Хорошее Чудовище. – Эбби высморкалась. – Когда оно уже добрым стало. Не злое, как в начале мультика. – Соскользнув с дивана, она протянула Хьюи куклу. – Знаешь слова Чудовища? Ой, забыла, ты же мультик не смотрел... Тогда просто скажи что-нибудь хорошее и зови меня «Белль», ладно?
Хьюи растерялся.
– Белль, я не позволю тебя обижать... – нерешительно начал он. – Буду охранять до самого утра, пока мама не заберет.
– Спасибо, Чудовище, – улыбнулась Эбби. – А если люди из деревни придут тебя убить, мы с миссис Поттс и Чипом их прогоним. Они ничего не сделают!
Боясь вздохнуть, великан во все глаза смотрел на малышку.
– Теперь скажи: «Спасибо, Белль!»
– Спасибо, Белль!
Эбби погладила шелковистые волосы куклы.
– Хочешь ее причесать? Это же понарошку!
Огромная, как лопата, ладонь Хьюи легко коснулась темной головки куклы.
– Хорошее Чудовище! – приговаривала Эбби. – Хорошее Чудовище!
12
«01:00» – зажглось на табло электронных часов, что стояли на прикроватном столике. Карен сидела в кресле, подтянув к груди колени, а Хики лежал на застланной окровавленными простынями кровати. Раненая нога на возвышении из подушек, бутылка бурбона и револьвер Уилла – сантиметрах в пяти от правой руки. Глаза будто приклеились к экрану телевизора, где мелькали титры к «Часам отчаяния» с Хамфри Богартом и Фредериком Марчем. Хвала небесам, он не разобрался, что телевизор в спальне подключен к спутниковой антенне, не то живо нашел бы «Синемакс» и набрался новых идей из порнофильмов, которые всю ночь крутят на этом канале.
– Боуги – молодец! – Хики растягивал слова и, судя по всему, был под градусом. – Но самый талантливый из них – Митчум. Никакой игры и притворства, вот кто по-настоящему вживался в роль.
Карен молчала. Еще никогда время не тянулось так медленно; даже схватки, при которых она умоляла дочку не мучить ее и поскорее родиться, прошли быстрее. Казалось, Земля перестала вращаться только ради того, чтобы причинить боль семье Дженнингсов. Карен будто в безвременье попала... Есть на свете места, где оно царствует безраздельно, о некоторых мать Эбби знала лишь понаслышке: тюрьмы, монастыри; другие – поближе: приемные больниц напоминали огромные пузыри безвременья, в них попадали целые семьи, терпеливо ожидая, спасет ли шунтирование дедушкино сердце, а пересадка костного мозга – жизнь ребенка-инвалида. Сейчас такой пузырь образовался в спальне, только вот ребенок Карен не на операционном столе, а в лапах негодяя.
– Эй, ты жива? – позвал Хики.
– Едва-едва, – прошептала она, не сводя глаз с Фредерика Марча. Актер страшно напоминал отца – столько достоинства, сдержанности, чувствуется: за ним как за каменной стеной. А «Лучшие годы нашей жизни», где Марч исполняет роль парня, который, потеряв на войне руки, учится играть на рояле, она вообще без слез не могла смотреть и каждый раз...
– Спрашиваю, ты жива?
– Да!
– Значит, должна радоваться!
Похоже, Хики ищет повод поругаться. Ну уж нет, помогать ему она не будет...
– Знаешь, скольким людям бы еще жить да жить, а они умерли?
Карен удивленно вскинула брови: интересно, кого имеет в виду Джо?
– Да, знаю.
– Черта с два ты знаешь!
– Я же говорила, что была медсестрой...
– И гордишься этим? – вскипел похититель. – Люди в агонии бьются, а сестры, вместо того чтобы вколоть обезболивающее, красят гребаные ногти и смотрят на часы, дожидаясь, когда смена кончится!
Нет, этого она не потерпит!
– Да, я горжусь, что была медсестрой! Знаю, в больницах всякое случается, но медсестры делают только то, что скажет доктор. Нарушишь распоряжение – тут же увольняют.
Нахмурившись, Джо прильнул к широкому горлышку бутылки.
– О докторах лучше не напоминай!
Так, он ведь говорил: во всех предыдущих похищениях фигурировали семьи докторов. Заелись, мол, дорогие игрушки собирают... Но не только поэтому Джо избрал их в качестве жертвы! Дорогие вещи коллекционируют многие. Значит, каким-то образом врачи заставили его страдать, нанесли кровную обиду...
– Когда умерла твоя мать? – спросила Карен.
Повернув голову, Хики свирепо взглянул на пленницу:
– Тебе какое дело, черт подери?!
– Сам же только что напомнил: я человек. А еще пытаюсь разобраться, из-за чего ты злишься, да так сильно, что заставляешь страдать посторонних.
– Ты не разобраться хочешь, – погрозил пальцем Хики, – а корчишь добродетель, чтобы я растаял и девчонку твою пожалел.
– Неправда!
– Неужели?! – Бросив на женщину испепеляющий взгляд, Хики снова прильнул к бутылке. – Ладно, солнышко, раскрою секрет: вы мне не посторонние!
– Что?
Тонкие губы Джо тронула садистская улыбка.
– Ну, есть идеи?
Перед глазами будто мелькнула какая-то тень, и смутное подозрение заставило Карен содрогнуться.
– О чем это ты?
– Твой благоверный в университетской клинике работает?
– Вообще-то он сразу с несколькими сотрудничает.
Так оно и было, но именно на базе университета Уилл создавал и исследовал новые препараты. А еще числился штатным преподавателем и нередко читал лекции по анестезиологии.
Хики только отмахнулся.
– Но в университетской клинике тоже работает?
– Да, там мы и познакомились.
– Надо же, как романтично! А вот у меня эта клиника вызывает совсем другие чувства: в ней умерла моя мать.
Безотчетный страх, тот самый, что минуту назад заставил дрожать, ледяными щупальцами сжал сердце Карен.
– У мамы был рак гортани, – без всякого выражения проговорил Джо. – Ее до этого уже несколько раз резали, так что, казалось, ничего особенного. Однако во время той операции ей должны были надеть не то чулки, не то колготки специальные... ГКК, что ли?
– ГКТ, – поправила Карен. – Госпитальный компрессионный трикотаж. Когда пациент находится под анестезией, его применяют для стимуляции кровоснабжения ног.
– Наверное, – кивнул Хики. – Так или иначе, чертовы колготки не надели, и у мамы образовался тромб. Как бишь его, название на «пинбол» похоже...
– Эмбол...
– Да, точно.
– Уилл давал ей анестезию?
– Он самый, черт подери! Мама прямо на столе умерла, а они сказали: ничего нельзя было сделать. Но я вернулся и потолковал с хирургом. Он мне и объяснил: гребаный газовщик должен был проследить, чтобы на пациента надели чулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Вину переложить? – удивленно переспросила Шерил.
– Ну да, соучастником сделать, опустить до своего уровня, чтобы преступление таким ужасным не казалось. Но похищение ребенка ужасно, и ты сама это понимаешь.
Натянув бюстгальтер, Шерил апатично смотрела на экран.
Раздосадованно вздохнув, Уилл прижал ладони к оконному стеклу: прохладное, но это от кондиционера, ведь на улице дует теплый ветерок. Прохладное по сравнению со спертым воздухом, что повис над растущими у пляжа соснами, а после едва ли не морозной свежести Кипарисового люкса – теплое.
– Кстати, мы с тобой не договорили, – вспомнила Шерил.
– О чем?
– Ты спросил, как я до такой жизни дошла, как детей похищать стала.
– Ты же вроде бы объяснила.
– Да, но кое-что утаила, – призналась она. Выражение лица точь-в-точь как у Эбби, когда та знала секрет, а родителям не рассказывала. – Запретив выступать в стриптиз-шоу, Джои стал возить меня в Джексон. Иногда в Новый Орлеан или какой-нибудь клуб Хеттисберга. Но в Хеттисберге особенно не заработаешь – сплошные студенты, которым в штанах тесно стало.
– Тебе надо к Говарду Стерну Говард Стерн – скандально известный американский радиоведущий, славящийся своим непредсказуемым поведением в эфире, шокирующими розыгрышами и специфическим юмором.
.
– Может, и надо. Ты тоже послушай, история поучительная.
– Сгораю от нетерпения.
– Итак, мы вернулись в клубы, но я не только для того, чтобы танцевать, а он не только для того, чтобы на меня смотреть. Джои общался с нужными людьми: владельцами, клиентами, вышибалами. Всем выпивку покупал, интимные танцы оплачивал... Довольно скоро мой благоверный разобрался, кто ходит в подобные заведения и зачем – ты ни за что не поверишь! – адвокаты, доктора, члены городского управления, министры, черт побери! Министры тайком пробираются в стрип-клуб, чтобы заказать интимный танец! Джои их всех ручными сделал, и со временем у нас появился дополнительный заработок.
– Какого рода заработок?
– Шантаж, естественно! Богатики на меня как на наркотик подсаживались, понял? Возможно, мне не слишком нравятся приватные танцы, но бизнес есть бизнес. Я их до экстаза доводила, они даже не думали, что такое бывает! Пятьдесят баксов за трехминутный танец без проблем отстегивали, еще спасибо говорили. Два, максимум три выступления, и золотые мальчики предлагали баснословные суммы, если соглашусь станцевать сверхурочно. – Шерил сморщила нос. – «Станцевать», черта с два! Самым сладким, то есть женатым и богатым, я говорила: «Конечно, милый!», и, когда клуб закрывался, мы ехали в мотель, которым владел старинный приятель Джои. В одном из номеров там были установлены скрытые камеры, и под моим чутким руководством мальчики творили такое, что вряд ли понравилось бы их женам и начальникам. Домой отправлялись счастливые, как поросята, даже не подозревая, в какой капкан угодили. И знаешь что? Я никогда их не жалела. Никогда! У этих ублюдков семьи, дети, а они по стриптиз-клубам ходили. Тащили меня в мотель, чтобы затрахать до полусмерти, выживу или нет, им плевать! Каждый отказывался пользоваться презервативом, и почти все... Брр, вспоминать не хочется! И таких мерзавцев столпами общества называют! Короче, можешь сколько угодно прикидываться, мол, ты выше этого, меня не обманешь! Нравится корчить из себя святого – корчи, только я знаю правду...
– Я не выше этого, – покачал головой Уилл. – Думаю, так не может сказать ни один мужчина, да и женщина тоже... Речь ведь о пороках человеческих, а они, как ни печально, были, есть и будут. Да и ты никаким особым знанием не обладаешь. Уверен, моей жене этот «секрет» тоже известен, пусть только на теоретическом уровне. Просто она не желает переходить к практике.
– Так Карен выше этого, да? Поэтому в койке ленится?
– Ты ведь так и не рассказала, как шантаж в киднеппинг превратился.
Шерил допила остатки рома с колой.
– Шантаж – дело непростое. Как отреагируют эти придурки, когда получат кассеты, предсказать невозможно. Для них это шок, конец света и сытой жизни... Большинство, конечно, тут же порывались заплатить, но бывали и исключения. Один парень, например, захотел сделать копии и разослать всем своим друзьям. – Девушка улыбнулась. – А некоторые вообще идиоты: бежали к женам признаваться, пытались убить Джои или даже...
Шерил не договорила, но в звенящей, внезапно накрывшей люкс тишине Уилл легко додумал конец фразы.
– Или совершали самоубийство, верно?
Прищурившись, блондинка смотрела на экран телевизора.
– Да, один парень действительно сорвался. Это было ужасно! Поставил кассету и прострелил себе голову. Жена его нашла... Представляешь? – На этот раз в бокал полился чистый баккарди. – Тогда нас чуть не загребли, и Джои решил: мы не тем занимаемся. Нужно найти что-то чистенькое, чтобы работать редко, но метко, и если рисковать, то ради хорошего выхлопа.
– Киднеппинг, например.
Девушка кивнула.
– Когда занимались шантажом, Джои понял: больше всего на свете богатики боятся за своих детишек. Что жена подумает, важно, но не очень, а вот если дочка или сынок уважать перестанут, все, конец света. Дети для них словно свет в окошке. Вывод: хочешь заработать – возись с мелюзгой.
– Но ведь киднеппинг в миллион раз рискованнее шантажа!
– Ну если делать все по схеме и без изюминки, то конечно. Однако это фактически то же самое, что с самого начала спецназу подставиться. Нет, у Джои и ума, и фантазии предостаточно. Хотя, думаю, ты уже понял.
Обессилев, Уилл упал в кресло у окна. Столько всего случилось, но именно история Шерил открыла глаза на ужасную реальность. Он такой же, как все, просто волей случая оказался последним в длинной очереди дураков, которых терроризирует эксплуатирующий человеческие слабости мерзавец. Хики превратил страх в профессию, даже в искусство, и Уилл не видел способа вырвать себя и свою семью из страшных сетей.
– Скажи мне кое-что...
– Да?
– Другие отцы твое предложение принимали?
Шерил заложила за голову переплетенные пальцы, выставляя напоказ идеальную грудь. На губах заиграла странная улыбка.
– Двое из пяти согласились и спали как младенцы, остальные всю ночь нервы себе трепали.
Дженнингс, хоть и говорил о человеческих пороках, не мог поверить, что отец, ребенок которого находится в смертельной опасности, может заниматься сексом с похитительницей. Уму непостижимо... И тем не менее такое бывает.
– Врешь! – проговорил он, пытаясь убедить в первую очередь себя.
– Думай что хочешь.
* * *
Поблагодарив темнокожего детектива по фамилии Вашингтон, специальный агент Билл Чалмерз закрыл дверь в комнату для допросов. Полицейское управление Джексона оказалось в нескольких кварталах от штаб-квартиры ФБР, и доктор Макдилл с супругой приехали вслед за Чалмерзом. То, ради чего подняли на ноги все управление, лежало на металлическом столике – стопка фотографий сантиметров восемьдесят высотой.
– Извините, условия не ахти какие, – смущенно проговорил Чалмерз, – но все-таки уютнее, чем в общем зале.
– Да здесь, наверное, тысяча снимков! – ахнул доктор.
– Пожалуй. Я буду за дверью, попытаюсь через компьютер в базу Национального центра криминальной информации войти. Нужно проверить все случаи похищений с целью выкупа, что за последние несколько лет произошли на юго-западе, затем всех Джо, Шерил и Хьюи с криминальным прошлым, причем не только имена, но и клички. «Джо», конечно, как собак нерезаных, а вот другие могут к чему-нибудь привести. По пути сюда я позвонил шефу на сотовый, так что, думаю, скоро мы его увидим. Сейчас он пытается связаться с представителями банков, чтобы завтра утром отслеживали все крупные переводы в Билокси. – Чалмерз посмотрел на часы. – Хотя стоп, уже сегодня утром.
– Можно попросить кофе? – вздохнул Макдилл.
– Да, конечно. Вам со сливками?
– Мне черный, а тебе, Маргарет?
– А чай у вас есть? – робко попросила она.
– Не знаю, – улыбнулся Чалмерз. – Может быть, пойду у коллег поспрашиваю.
Когда агент вышел, Маргарет присела к столу и открыла первый альбом. На бесчисленных страницах люди, с которыми Макдиллы благодаря деньгам и привилегиям не встречались. Чего здесь только нет: ослепленные вспышкой, затуманенные наркотиками глаза; впалые щеки, гнилые зубы, татуировки, кольца в носу... Но выразительнее всего безнадежность, впитавшаяся в каждое лицо, словно загар в кожу. Безнадежность людей, привыкших жить одним днем.
– Мы правильно делаем? – Маргарет подняла глаза на мужа.
Макдилл нежно сжал ее плечо.
– Конечно.
– Откуда ты знаешь?
– Правильные поступки всегда самые трудные.
* * *
Эбби безутешно рыдала, свернувшись калачиком на облезлом диване. Побелевшие от напряжения пальцы сжимали Барби в парчовом платье. Рядом с ней на полу сидел расстроенный Хьюи.
– Я не хотел тебя пугать, – лепетал он. – Просто делал то, что сказал Джои. Я всегда делаю то, что он скажет.
– Он украл меня у папы с мамой! – всхлипывала Эбби. – А ты помогал!
– Я не хотел! Жаль, здесь нет твоей мамы. – Огромные руки Хьюи превратились в кулаки. – И моей...
– А где твоя мама? – на секунду перестав плакать, спросила девочка.
– На небесах, – отозвался великан, хотя сам не особо в это верил. – Почему ты убежала? Потому что я урод?
Покачав головой, малышка снова принялась всхлипывать.
– Можешь не говорить, я и сам знаю. В школе все дети убегали, никто меня не любил. Мне казалось, мы с тобой друзья. Я ведь как лучше хотел, понравиться старался, а ты убежала. Почему?
– Потому что ты меня у мамы украл.
– Неправда! Я не нравлюсь тебе потому, что похож на монстра.
Зеленые, опухшие от слез глаза пронзили Хьюи в самое сердце.
– Как выглядишь и на кого похож – не важно, неужели ты этого не знал?
– Что? – растерянно заморгал Хьюи.
– Меня Белль научила.
– Кто?
Вытерев слезы, девочка показала на Барби в роскошном платье из золотой парчи.
– Белль из мультика «Красавица и Чудовище». Из всех диснеевских принцесс я ее больше всех люблю, потому что она книжки читает и в один прекрасный день хочет чего-нибудь добиться. Белль говорит: «Не важно, как ты выглядишь, важно то, что ты чувствуешь и какие поступки совершаешь».
У Хьюи даже челюсть отвисла, а глаза стали совсем круглыми, будто по мановению волшебной палочки заплаканная девочка превратилась в фею.
– Ты что, «Красавицу и Чудовище» не видел? – недоверчиво спросила Эбби.
Великан покачал головой.
– Давай притворимся: я Белль, а ты Чудовище.
– Чудовище? – неожиданно расстроился Хьюи. – Я чудовище?
– Хорошее Чудовище. – Эбби высморкалась. – Когда оно уже добрым стало. Не злое, как в начале мультика. – Соскользнув с дивана, она протянула Хьюи куклу. – Знаешь слова Чудовища? Ой, забыла, ты же мультик не смотрел... Тогда просто скажи что-нибудь хорошее и зови меня «Белль», ладно?
Хьюи растерялся.
– Белль, я не позволю тебя обижать... – нерешительно начал он. – Буду охранять до самого утра, пока мама не заберет.
– Спасибо, Чудовище, – улыбнулась Эбби. – А если люди из деревни придут тебя убить, мы с миссис Поттс и Чипом их прогоним. Они ничего не сделают!
Боясь вздохнуть, великан во все глаза смотрел на малышку.
– Теперь скажи: «Спасибо, Белль!»
– Спасибо, Белль!
Эбби погладила шелковистые волосы куклы.
– Хочешь ее причесать? Это же понарошку!
Огромная, как лопата, ладонь Хьюи легко коснулась темной головки куклы.
– Хорошее Чудовище! – приговаривала Эбби. – Хорошее Чудовище!
12
«01:00» – зажглось на табло электронных часов, что стояли на прикроватном столике. Карен сидела в кресле, подтянув к груди колени, а Хики лежал на застланной окровавленными простынями кровати. Раненая нога на возвышении из подушек, бутылка бурбона и револьвер Уилла – сантиметрах в пяти от правой руки. Глаза будто приклеились к экрану телевизора, где мелькали титры к «Часам отчаяния» с Хамфри Богартом и Фредериком Марчем. Хвала небесам, он не разобрался, что телевизор в спальне подключен к спутниковой антенне, не то живо нашел бы «Синемакс» и набрался новых идей из порнофильмов, которые всю ночь крутят на этом канале.
– Боуги – молодец! – Хики растягивал слова и, судя по всему, был под градусом. – Но самый талантливый из них – Митчум. Никакой игры и притворства, вот кто по-настоящему вживался в роль.
Карен молчала. Еще никогда время не тянулось так медленно; даже схватки, при которых она умоляла дочку не мучить ее и поскорее родиться, прошли быстрее. Казалось, Земля перестала вращаться только ради того, чтобы причинить боль семье Дженнингсов. Карен будто в безвременье попала... Есть на свете места, где оно царствует безраздельно, о некоторых мать Эбби знала лишь понаслышке: тюрьмы, монастыри; другие – поближе: приемные больниц напоминали огромные пузыри безвременья, в них попадали целые семьи, терпеливо ожидая, спасет ли шунтирование дедушкино сердце, а пересадка костного мозга – жизнь ребенка-инвалида. Сейчас такой пузырь образовался в спальне, только вот ребенок Карен не на операционном столе, а в лапах негодяя.
– Эй, ты жива? – позвал Хики.
– Едва-едва, – прошептала она, не сводя глаз с Фредерика Марча. Актер страшно напоминал отца – столько достоинства, сдержанности, чувствуется: за ним как за каменной стеной. А «Лучшие годы нашей жизни», где Марч исполняет роль парня, который, потеряв на войне руки, учится играть на рояле, она вообще без слез не могла смотреть и каждый раз...
– Спрашиваю, ты жива?
– Да!
– Значит, должна радоваться!
Похоже, Хики ищет повод поругаться. Ну уж нет, помогать ему она не будет...
– Знаешь, скольким людям бы еще жить да жить, а они умерли?
Карен удивленно вскинула брови: интересно, кого имеет в виду Джо?
– Да, знаю.
– Черта с два ты знаешь!
– Я же говорила, что была медсестрой...
– И гордишься этим? – вскипел похититель. – Люди в агонии бьются, а сестры, вместо того чтобы вколоть обезболивающее, красят гребаные ногти и смотрят на часы, дожидаясь, когда смена кончится!
Нет, этого она не потерпит!
– Да, я горжусь, что была медсестрой! Знаю, в больницах всякое случается, но медсестры делают только то, что скажет доктор. Нарушишь распоряжение – тут же увольняют.
Нахмурившись, Джо прильнул к широкому горлышку бутылки.
– О докторах лучше не напоминай!
Так, он ведь говорил: во всех предыдущих похищениях фигурировали семьи докторов. Заелись, мол, дорогие игрушки собирают... Но не только поэтому Джо избрал их в качестве жертвы! Дорогие вещи коллекционируют многие. Значит, каким-то образом врачи заставили его страдать, нанесли кровную обиду...
– Когда умерла твоя мать? – спросила Карен.
Повернув голову, Хики свирепо взглянул на пленницу:
– Тебе какое дело, черт подери?!
– Сам же только что напомнил: я человек. А еще пытаюсь разобраться, из-за чего ты злишься, да так сильно, что заставляешь страдать посторонних.
– Ты не разобраться хочешь, – погрозил пальцем Хики, – а корчишь добродетель, чтобы я растаял и девчонку твою пожалел.
– Неправда!
– Неужели?! – Бросив на женщину испепеляющий взгляд, Хики снова прильнул к бутылке. – Ладно, солнышко, раскрою секрет: вы мне не посторонние!
– Что?
Тонкие губы Джо тронула садистская улыбка.
– Ну, есть идеи?
Перед глазами будто мелькнула какая-то тень, и смутное подозрение заставило Карен содрогнуться.
– О чем это ты?
– Твой благоверный в университетской клинике работает?
– Вообще-то он сразу с несколькими сотрудничает.
Так оно и было, но именно на базе университета Уилл создавал и исследовал новые препараты. А еще числился штатным преподавателем и нередко читал лекции по анестезиологии.
Хики только отмахнулся.
– Но в университетской клинике тоже работает?
– Да, там мы и познакомились.
– Надо же, как романтично! А вот у меня эта клиника вызывает совсем другие чувства: в ней умерла моя мать.
Безотчетный страх, тот самый, что минуту назад заставил дрожать, ледяными щупальцами сжал сердце Карен.
– У мамы был рак гортани, – без всякого выражения проговорил Джо. – Ее до этого уже несколько раз резали, так что, казалось, ничего особенного. Однако во время той операции ей должны были надеть не то чулки, не то колготки специальные... ГКК, что ли?
– ГКТ, – поправила Карен. – Госпитальный компрессионный трикотаж. Когда пациент находится под анестезией, его применяют для стимуляции кровоснабжения ног.
– Наверное, – кивнул Хики. – Так или иначе, чертовы колготки не надели, и у мамы образовался тромб. Как бишь его, название на «пинбол» похоже...
– Эмбол...
– Да, точно.
– Уилл давал ей анестезию?
– Он самый, черт подери! Мама прямо на столе умерла, а они сказали: ничего нельзя было сделать. Но я вернулся и потолковал с хирургом. Он мне и объяснил: гребаный газовщик должен был проследить, чтобы на пациента надели чулки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34