"
"Новые времена застали Бориса Федоровича в Канаде, где он был главным экспертом корпорации «Канадиен стандарт ойл», ведущей нефтедобычу в провинции Альберта. Его огромный опыт, не востребованный в СССР, здесь был по достоинству оценен. У него было все: дом в престижном районе Калгари, высокие гонорары, уважение руководства корпорации и коллег. Жить бы ему и жить, но болела в нем, как рана, Россия.
И однажды случайная встреча на международной конференции нефтяников в Монреале с российским предпринимателем Геннадием Сергеевичем Кольцовым, президентом межрегиональной холдинговой компании ОАО «Союз», вновь круто повернула его судьбу..."
"Это не совсем верно. Вероятно, я плохо рассказал о той встрече, или вы невнимательно меня слушали. Моя встреча с Борисом Федоровичем была случайной для него, но не для меня. В Монреаль я полетел только потому, что увидел в программе конференции доклад Христича. Скажу больше. Лишь после того, как Борис Федорович дал принципиальное согласие вернуться в Тюмень, я принял решение купить контрольный пакет акций «Нюда-нефти».
«Второй вопрос, который я задам Христичу, будет таким — Борис Федорович, вы долго сомневались, прежде чем сказали Кольцову „да“?..»
«На это могу ответить я. „Сомневался“ — не то слово. Он подверг меня напряженному допросу. Два дня мы ходили по аллеям Гринфилд-Парка и набережной реки Святого Лаврентия и говорили. Бориса Федоровича не интересовали условия оплаты. Его интересовала программа, которую я был намерен реализовать».
«Чем же соблазнил российский предприниматель этого много пожившего и много пережившего человека, знавшего в жизни все — и взлет побед, и горечь поражений?..»
«Не соблазнил — заинтересовал».
"С президентом ОАО «Союз» Геннадием Сергеевичем Кольцовым я беседую в старинном особняке в центре Тюмени. Кольцову сорок лет. Родители его приехали в Западную Сибирь в начале 60-х годов по комсомольским путевкам, здесь познакомились и поженились. Так что своим появлением на свет он обязан, по собственному его замечанию, патриотическому порыву советской молодежи.
Он неулыбчив, сдержан, точен в формулировках. Окончил Тюменский индустриальный институт. Кандидат экономических наук. Тема его диссертации — управление нефтегазовым комплексом. Второе образование — заочный юридический институт. Он женат, у него две дочери, студентки Гейдельбергского университета, вместе с матерью они живут в Германии.
Особняк, в котором мы беседуем, до революции принадлежал известному в Сибири лесозаводчику и меценату Сахарову, потом его реквизировала ГубЧК, по приговору которой Сахаров был расстрелян в подвале собственного дома, а в последние годы советской власти здесь был райком партии..."
"Можно дополнить: Через некоторое время, когда в Москве завершится строительство центрального офиса «Союза», особняк будет безвозмездно передан Российскому Детскому фонду, в нем разместится Центр эстетического воспитания детей. Финансирование его возьмет на себя ОАО «Союз».
"В нынешнем кабинете Геннадия Сергеевича на втором этаже особняка проходили заседания бюро райкома. На одном из них молодого коммуниста Кольцова, старшего экономиста треста «Тюменьнефтегаз», исключили из партии и отдали под суд.
«Преступление» его состояло в том, что он осуществил одну из первых в СССР бартерных сделок: при его посредничестве нефтяники Нижневартовска, в магазинах которого было шаром покати, получили из Ставрополя мясо, масло и макаронные изделия в обмен на топливо для посевной. С полученной по договору суммы Кольцов заплатил не только налоги, но и, как дисциплинированный член КПСС, партийные взносы — около четырех тысяч рублей, что составляло годовую зарплату первого секретаря райкома партии.
Когда в райкоме произвели несложные арифметические действия и подсчитали, что коммунист Кольцов на этом бартере заработал больше ста тысяч рублей, сумму по тем временам совершенно неслыханную, это было воспринято как идеологическая диверсия и даже как предвестие конца света.
Сделка была абсолютно законной, все документы оформлены юридически безупречно, но что такое буква закона, когда речь идет о подрыве устоев!
На Кольцова завели уголовное дело по статье 153, часть 3 УК РСФСР за частное предпринимательство, «повлекшее обогащение в особо крупных размерах», в виде меры пресечения было избрано содержание под стражей. И получил бы новоявленный предприниматель «до десяти лет лишения свободы с конфискацией имущества», но времена менялись с феерической быстротой, бартер стал нормой жизни, дело закрыли за отсутствием состава преступления. Но полгода, проведенные в следственном изоляторе, стали для Кольцова хорошим уроком.
Он понял, что в этой стране ему нет места, и при первой же возможности уехал в Германию..."
"Николай Степанович!
Дело закрыли не из-за того, что быстро менялись времена, а потому что мой адвокат дал взятку судье. Взятки же в России берут не за нарушение закона, а за его исполнение. Но об этом не нужно. Мои законопослушные западные партнеры прочитают статью и Бог знает что обо мне подумают. Русский бизнес и без того попахивает криминалом. А объяснить им, что произошло на самом деле, — для этого нужно прочитать курс лекций, да и то успех будет сомнительным.
Эту часть лучше дать в такой редакции:
"В то время, когда под митинговые страсти мгновенно ставшие очень большими демократами партийные функционеры растаскивали, как мародеры, ставшую бесхозной государственную собственность, Кольцов воспользовался самым главным завоеванием российской демократии: свободой передвижения по всему миру. Он уехал в ФРГ, чтобы изучать механизм рыночной экономики изнутри, а не по статьям бывших заведующих отделами журнала «Коммунист».
«Даже сейчас, через много лет, Кольцов не забыл того ошеломления, которое испытал в Германии. Не от магазинного изобилия и чистоты немецких городов. Его поразила комфортность деловой атмосферы немецкого бизнеса, где все четко регламентировано разумными законами, а неизбежные в любом деле конфликты разрешаются в арбитражном суде, а не в райкомах партии и на хатах криминальных авторитетов...»
«Правильнее: не в райкомах партии, а в комнатах отдыха губернаторов и в их загородных резиденциях».
«В то время, в конце 80-х и начале 90-х годов, интерес на Западе к России был огромный. Кольцов с его знанием особенностей национального российского бизнеса и российской „нефтянки“ пришелся более чем ко двору. Начав со скромной должности консультанта в небольшой нефтетрейдинговой компании во Франкфурте-на-Майне, он уже через два года становится ее президентом. Под его руководством годовой оборот компании, продающей в Германию и Великобританию нефть из России и Казахстана, достигает миллиарда немецких марок...»
"Уместно добавить:
В отличие от многих российских предпринимателей, происхождение капиталов которых покрыто тайной, Кольцов может отчитаться за каждый доллар. Его капитал составился из законных процентных отчислений за сделки по продаже нефти".
"Журнал «Дойче экономишен верк» называет Кольцова бизнесменом года, в деловых кругах у него репутация гения менеджмента. Но все время его не оставляет мысль: почему они могут так работать, а мы нет?
В 1995 году Кольцов принимает предложение российского правительства возглавить Государственную топливную компанию и возвращается в Москву..."
— Уважаемые дамы и господа! Наш самолет совершает посадку в аэропорту города Казани. Аэропорт «Шереметьево» закрыт по метеоусловиям Москвы ориентировочно на два часа. Просьба занять свои места, пристегнуть ремни и не вставать до полной остановки двигателей. От имени компании «Тюменьавиатранс» мы приносим извинения за доставленные неудобства.
Ну вот, только этого не хватало.
Лозовский сунул ксерокопию очерка Степанова в конверт, конверт в сумку и поспешно натянул «аляску», чтобы в числе первых выйти из самолета. Оказавшись в аэровокзале, он по привычке опытного командировочного прямым ходом проскочил в буфет до того, как его взяли в осаду, отоварился двумя банками «Туборга» и занял кресло в углу зала ожидания в надежде, что задержка ограничится двумя часами, а не растянется на много раз по два часа, что тоже было совсем не исключено.
Прежде чем продолжить чтение очерка, Лозовский задумался над тем, что уже прочитал.
Заказывая Степанову материал, он ни на что особенно не рассчитывал. Будет фактура, а скомпоновать ее как надо — дело техники. Очерк приятно его удивил. Это была профессиональная публицистика советской школы, совершенно неизвестная на Западе, где ценность любой публикации определялась сенсационностью фактов. О серийном убийце любой напишет, а ты напиши о слесаре Пупкине так, чтобы это было интересно читать. Сложность задач требовала изощренной литературной техники, советская журналистика десятилетиями вырабатывала законы искусства делать из говна конфетку.
Очерк Степанова был хорошо, с оживляжем, начат.
Грамотно выстроен. С оправданным личностным моментом. С внутренней драматургией, которую читатель не замечает, но без которой материал, как дом без несущей конструкции, рассыпается и превращается в набор фактов.
Даже отдающее советскими временами сравнение Самотлора с Днепрогэсом и БАМом могло иметь быть, если сюда же подверстать замечание Кольцова о том, что своим появлением на свет он обязан патриотизму советской молодежи.
Крупно, не сателлитом атомного ледокола «Ленин», а самим «Лениным», вырисовывался Кольцов, если не обращать внимания на его поправки.
Хорош был Христич с его отсутствием в начале и постепенным, точно выверенным по темпоритму, приближением к автору и читателю, предвещающим смысловую кульминацию — встречу в финале. «Шаги командора» — так называл Лозовский этот прием, довольно редкий и в советской публицистике, а сейчас и вовсе забытый.
«Дай руку мне. О, тяжело пожатье каменной твоей десницы!..»
Все было хорошо.
Кроме одного. Кроме того, что некому сказать:
— Ну вот, а боялся, что не получится. Все получится. Если долго мучиться.
Ладно. На чем мы остановились? Кольцов вернулся в Москву и возглавил Государственную топливную компанию.
"Перед ГТК была поставлена задача: выстроить «нефтяную вертикаль», навести порядок в нефтяном хозяйстве России, связать нефтедобытчиков, которые не знают, куда девать нефть и продают ее по бросовым ценам, и нефтепереработчиков, у которых простаивают мощности из-за недостатка сырья. Даже при прежних объемах нефтедобычи прибыль многократно увеличится за счет того, что за границу пойдет не сырая нефть, а бензин и дизельное топливо.
Эти идеи были созвучны Кольцову. Он принялся за работу с присущей ему целеустремленностью. Но уже через год подал в отставку.
О причинах он говорит так:
— Чиновник всегда работает на себя. Даже когда работает на государство. В советские времена чиновник держался за должность, она обеспечивала ему комфортный уровень жизни и персональную пенсию в старости. Российский чиновник не верит в прочность своего положения. У него принципиально другая задача: по максимуму использовать все свои возможности, потому что завтра их не будет. Он рвет все, что может урвать. Я не мог так работать, мне это было не интересно..."
А теперь спросить бы, подумал Лозовский: неужели он ничего не урвал?
" — Геннадий Сергеевич, читатели «Российского курьера» народ многоопытный, вряд ли они поверят, что за год пребывания во власти вы никак своим положением не воспользовались.
— Воспользовался, — отвечает Кольцов. — Первое: я увидел механику власти изнутри. Это бесценный опыт. Второе: вместе со мной ушли высококвалифицированные специалисты. Они составили костяк моей новой команды..."
"Здесь обязательно нужно добавить:
Они разделяли мои взгляды. Им, как и мне..."
В вокзальных громкоговорителях прогремела музыкальная заставка, мелодичный женский голос что-то сообщил по-татарски.
Потом повторил по-английски, с татарским акцентом. И наконец по-русски:
— Граждане пассажиры, в нашем аэропорту произвел промежуточную посадку самолет, следующий рейсом Иркутск -
Санкт-Петербург. Аэропорт «Пулково» закрыт по метеусловиям Санкт-Петербурга на два часа. Повторяю...
Начинается. На два часа, потом еще на два часа и еще на два часа. Милая традиция «Аэрофлота». Синоптики могли уверенно прогнозировать непогоду на сутки, но рейсы задерживались только на два часа. Чтобы пассажиры не расслаблялись.
Лозовский обреченно вздохнул и откупорил банку «Туборга».
"...Им, как и мне, была глубоко чужда атмосфера ГТК, где приходилось заниматься не делом, а подковерной грызней за ресурсы. Они, как и я, понимали, что выстроить вертикаль и навести порядок на нефтяном рынке России чиновники не смогут, так как они заинтересованы не в порядке, а в хаосе.
Эта задача под силам только частному капиталу".
Хватит, Коля. Пора возвращаться к Христичу, пока читатель его не забыл.
«Но вернемся в Монреаль, в Гринфилд-Парк, по аллеям которого ходила странная пара, всецело поглощенная разговором: высокий седовласый красавец со смуглым высокомерным лицом, с громким голосом и размашистыми жестами, и невысокий сдержанный человек неприметной наружности, лицо которого лишь при внимательном рассмотрении обнаруживало целеустремленность и волю...»
«Николай Степанович! В Вашем изложении я выгляжу прямо как президент Путин. Не нужно этого. Напишите просто: ходили и разговаривали. Важно — о чем».
«Вспоминая о том разговоре, Кольцов отмечает, что Борис Федорович Христич напомнил ему старого князя Болконского из „Войны и мира“, который в своей деревне следил за всеми событиями и разбирался в политике лучше петербургского высшего света. Он сразу воспринял идею о необходимости создания „нефтяной вертикали“, но, будучи человеком советской закалки, резко воспротивился главной мысли Кольцова: о том, что эта вертикаль может быть выстроена только частными предпринимателями. Тут-то Кольцову и пригодился его опыт работы в Государственной топливной компании. Он раскрыл перед Христичем механизм принятия многих правительственных решений, которые вызывали у Бориса Федоровича тяжелое недоумение и возмущение своей нелогичностью и непродуманностью. Они были нелогичны и непродуманны с точки зрения государственных интересов, но очень продуманы и логичны с позиции государственных чиновников...»
— Внимание! В нашем аэропорту произвел посадку самолет, выполняющий рейс Омск — Москва...
"Через три месяца после этого разговора в Гринфилд-Парк
Монреаля Борис Федорович Христич прилетел в Тюмень и дал пресс-конференцию для тюменских журналистов. Его спросили:
— Почему вы вернулись в Россию?
Он ответил:
— Не к лицу мужчине быть примаком в чужом богатом доме.
Мужчина должен быть хозяином в своем доме. Я вернулся в свой дом.
После этого он не встречался с журналистами. Ему некогда было тратить время на разговоры. Он работал..."
"Николай Степанович! Уже пора сказать о главном. В настоящее время суточный дебит скважин «Нюда-нефти» в три раза превышает средние показатели по всей Тюмени. Эту цифру нужно обязательно указать и подчеркнуть, что это заслуга Христича, который наконец-то получил возможность вести дело так, как считал правильным
Для наглядности можно привести динамику налоговых отчислений в бюджет. Три года назад, когда Борис Федорович возглавил компанию, «Нюда-нефть» платила не более миллиона долларов налогов в год. Сейчас в бюджет отчисляется свыше полутора миллионов долларов в квартал..."
II
Первую банку «Туборга» Лозовский приговорил в том относительном комфорте, который только возможен в промежуточном порту в нелетную погоду: было где сидеть, было что пить и было чем заняться. Вторую банку прикончил наспех и без всякого удовольствия в углу зала ожидания, так как кресло пришлось уступить женщине с ребенком, пассажирке омского рейса. Из трех условий комфорта осталось только одно — очерк Степанова.
Давай, Коля. Теперь можно еще немного о Кольцове и выходи на финал.
"Я продолжаю разговор с президентом ОАО «Союз»
Геннадием Сергеевичем Кольцовым в его тюменском особняке.
— По данным журнала «Эксперт» вы являетесь одним из ста самых богатых людей России. Как чувствует себя сегодня богатый человек в России?
— Не понимаю вопроса, — отвечает Кольцов.
— Вы думаете о деньгах?
— Постоянно.
— Вы хотите сказать, что вам не хватает денег?
— Постоянно.
— А теперь я не понимаю вас.
— Мы говорим о разных деньгах. Сейчас мне нужно четыреста тридцать миллионов долларов. Тридцать миллионов я наскребу, а четыреста придется где-то искать. Мы купили контрольный пакет акций очень крупного нефтерерабатывающего завода. Эти деньги нужно вложить в его реконструкцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40