Предписания Декарта основывались на идеализации перво-
проходческой работы физиков XVII в. Кеплера, Галилея и Нью-
тона, каждый из которых открыл физические принципы, став-
шие символом закона природы. Законы природы выполнялись
всегда и везде; зная положение объекта в момент времени (,
можно было определить его положение в любой произвольно вы-
бранный момент времени и в прошлом, и в будущем.
Декарт полагал, что так понимаемый метод естественных наук
может быть применим далеко за пределами области физики.
Особенно важным для психологии является его утверждение о
том, что вся органическая жизнь, включая функционирование
НЕРАЗРЕШИМЫЕ вопросы споры
35
человеческого тела, относится к области естественных наук, ис-
ключая изучение человеческого ума и души (Гате). Следова-
тельно, лишь та сторона человеческой природы, которая являет-
ся общей для человека и животных (у которых нет души) могла
быть предметом естественных наук; уникально человеческие ха-
рактеристики вынесены за скобки.
Декарт явно исключал из сферы <истинной> науки те явле-
ния, которые связаны с конкретными историческими обстоя-
тельствами. Он вообще видел мало пользы в гуманитарных ис-
следованиях, особенно исторических, поскольку они не могли
представить точных определений, поддающихся расчетам дан-
ных, аксиом или ясныз правил доказательства - то есть всего
того, что необходимо для выведения общих законов.
Столь остро негативное отношение к историческим исследо-
ваниям отчасти было реакцией на дискредитировавшую себя ис-
ториографию его времени. Во времена Декарта мировая история
была разделена на периоды на основе священного писания, и
последний ее период начинался с распятия Христа. Согласно
этой схеме, не было никакой существенной разницы между обра-
зом жизни апостолов и современным Декарту миром XVII столе-
тия. После эпохи Возрождения такое упрощенное представление
уже не вызывало доверия ученых, познакомившихся с трудами
греков и римлян и постоянно испытывавших на себе влияние все
новых научных и технологических свершений. Как полагает И.
Берлин, неполноценность исторического исследования должна
была казаться представителям естественных наук очевидной.
Однако было бы ошибкой приписывать разрыв между естест-
венными и гуманитарными науками исключительно слабости
последних в те времена, когда начался расцвет естественных на-
ук. Вопрос об исторических законах неразделимо связан с вопро-
сом о человеческой природе, особенно с той ее стороной, которую
Декарт исключал из сферы научного исследования - человече-
ским мышлением. История, по крайней мере отчасти, является
ородуктом человеческого ума; у других животных нет истории в
том смысле, в каком она есть у человека. Для людей, как и для
ДРУГИХ существ, справедливы законы филогенеза и онтогенеза,
но кроме того, благодаря способности передавать опыт от поко-
ления к поколению (способности, которой мы обязаны наличию
ума и души), мы являемся, в отличие от других существ, про-
ДУктами истории. В этой логике история выпадает за пределы
области науки именно потому, что человеческий ум играет в ней
определенную роль.
2
36
За два столетия, прошедшие после Декарта, ученые, рабо-
тавшие в традиции европейского просвещения, приняв его ха-
рактеристику природы науки, отвергли его мнение о том, что
изучение природы ума выпадает из области науки, утверждая,
напротив, что научная методология может быть применена к ис-
следованию как исторических, так и мыслительных феноменов
(которые они полагали тесно связанными). Дж. Кондорсе, нап-
ример, в своем <Эскизе исторической картины прогресса челове-
ческого разума> не только предложил законы, согласно которым
сменяли друг друга прошедшие исторические эпохи, но и утвер-
ждал, что единство природы так велико, что когда-нибудь станет
возможно предсказывать будущее: <Если человек способен пред-
сказать с почти полной определенностью явление, законы кото-
рого известны, почему надо считать химерическим предприятием
попытку предсказать будущую судьбу вида?> (Condorcet, 1822,
р. 262).
Путь истории и культуры
Ведущим оппонентом взглядов Декарта на науку, светилом исто-
рической науки был неаполитанский ученый XVIII в. Джамба-
тиста Вико. В своей книге <Новая наука> (Vico, 1948) Дж. Вико
признавал качественную специфику человеческой природы и че-
ловеческой истории, но делал из этого совершенно иные выводы,
нежели Декарт. Его <новая наука> отрицала применимость есте-
ственнонаучных моделей к человеческой природе и провозгла-
шала, что научное исследование человеческой природы должно
основываться на специфически человеческих формах взаимодей-
ствия и понимания.
По мнению Дж. Вико, существует непроходимая пропасть
между искусственным и естественным, между рукотворным и
существующим в природе. Не только произведения искусства
или законы, но сама история подпадает под категорию созданно-
го человеком - все это вполне согласуется с идеями Декарта. Но
вот где Дж. Вико решительно расходится с самим Декартом и
теми его последователями, которые стремились к созданию еди-
ной науки, основанной на моделях естественных наук, так это в
утверждении, что продукты человеческой деятельности, такие,
как искусство, право и сама история именно потому, что они
созданы человеком, могут быть поняты лучше, чем физический
мир, который неизменно <чужд> и в конечном счете непознаваем.
И. Берлин подытоживает рассуждения Дж. Вико следующим
образом:
НЕРАЗРЕШИМЫЕ вопросы У! споры 37
<Если антропоморфизм допускал ошибку, наделяя неодушев-
ленный мир человеческим умом и волей, то существует, безус-
ловно, такой мир, который было бы правильно наделить такими
свойствами, а именно, мир человека. Следовательно, естествен-
нонаучный взгляд на человека, понимаемого как чисто природ-
ная целостность наряду с реками, растениями и камнями, поко-
ится на кардинальной ошибке. По отношению к самим себе мы
находимся в положении привилегированных наблюдателей, спо-
собных "заглянуть внутрь": игнорировать это во имя идеала
единой науки обо всем существующем, ради единого универсаль-
ного метода исследования значит настаивать на преднамеренном
невежестве> (Berlin, 1981, р. 96).
Дж. Вико утверждал, что человеческая природа обязательно
будет понята через исторический анализ языка, мифа и ритуала.
Его <новая наука>, как он полагал, могла прийти к универсаль-
ному набору принципов человеческой природы, потому что даже
общества, не имеющие контактов друг с другом, сталкиваются в
своем существовании с одними и теми же проблемами.
К концу XVIII в. Иоганн Гердер, развивая идеи Дж. Вико,
утверждал, что традиции, неявно содержащиеся в языке и
обычаях, и создают то органическое единство, которое дает че-
ловеческим группам присущее им ощущение идентичности.
Именно И. Гердер ввел понятие
людей, чьи общие язык и исторические традиции формируют
умственные процессы его членов и служат сущностными ресур-
сами их развития. И. Гердеру часто отдают дань уважения как
человеку, который первым сформулировал основу концепции
современной культурной относительности, поскольку полагал,
что следует ценить разнообразие народов, и явно отстаивал по-
ложение, согласно которому каждый народ следует оценивать
по его собственным меркам: <Так, народы различны по месту,
времени и внутреннему характеру; каждый несет в себе меру
своего совершенства, несоизмеримую с другими> (Herder, 1966,
Р. 362).
В начале XIX в. Вильгельм фон Гумбольдт ввел термин V61-
kerpsychologie для обозначения научных исследований нацио-
нального Geist - <духа народа>, то есть того, что мы сегодня
назвали бы изучением национального характера8.
В согласии с представлениями И. Гердера о слиянии языка,
обычаев и ментальности в понятии
Утверждал, что язык и мышление тесно связаны, что в разных
Ультурных группах могут встретиться существенно разные типы
38
мышления. Эта позиция впоследствии приобрела известность как
гипотеза Сэпира-Уорфа.
Предпосылки примирения науки и истории
К середине XIX в. начинают обнаруживаться попытки прими-
рить позиции естественных и гуманитарных наук. Благодаря
растущему авторитету естественных наук предлагавшиеся пути
примирения сводились к идеям о том, как придать научный ста-
тус изучению процессов и результатов психической жизни. Од-
нако была довольно широко признана и важность исторических
исследований для понимания современного мышления. В пери-
од, предшествовавший возникновению психологии как самостоя-
тельной дисциплины, начинают появляться соображения о воз-
можности такой психологии, которая соединила бы оба эти
взгляда на мир в рамках одной дисциплины.
Дуальная (двойственная) психология - версия Дж. С. Мил-
ля. В своем труде <Система логики> (1843) он утверждал - в
противоположность принятым представлениям, - что мысли,
чувства и поступки на самом деле могут быть объектом научного
исследования9. Дж. С. Милль связывал законы психологии с за-
конами образования приливов. Известные общие законы грави-
тации и учет влияния солнца и луны позволяли рассчитать ха-
рактеристики приливов в данном конкретном месте, но получен-
ные таким образом конкретные закономерности оказывались
лишь приблизительными, поскольку точные характеристики
прилива в каждом конкретном случае зависели от таких мест-
ных факторов, как ветер и конфигурация дна океана.
Законы психологии касаются механизмов смены одних умст-
венных состояний другими. Дж. С. Милль полагал, что законы
ассоциации (например, если две мысли часто приходят вместе,
то в будущем одна будет вызывать другую; или чем больше ин-
тенсивность двух совместно появляющихся мыслей, тем больше
вероятность, что они будут вызывать друг друга) суть элемен-
тарные психологические законы, аналогичные закону тяготения
в физике. Эти законы, как он утверждал, <...установлены обыч-
ными методами экспериментального исследования - никаким
другим образом они и не могли быть установлены> {Mill, 1948,
р. 173).
Неприятности начинаются, однако, когда мы пытаемся пе-
рейти от демонстрации предположительно универсальных эле-
ментарных законов мышления к предсказанию реального пове-
дения в конкретных обстоятельствах. Особенно важны две труд-
НЕРАЗРЕШИМЫЕ вопросы А споры 39
ности. Во-первых, хотя сложные идеи и могут возникать по про-
стым законам, сложное целое не эквивалентно сумме частей.
Дж. С. Милль говорил о сочетании ассоциаций как о <менталь-
ной химии>. Во-вторых, результат, получаемый из комбинации
элементарных законов, не универсален и не независим от време-
ни, скорее реальные комбинации элементарных законов зависят
от конкретных условий их комбинирования, поскольку <дейст-
вия отдельных людей не могут быть предсказаны с научной точ-
ностью хотя бы только потому, что мы не можем предвидеть всю
полноту обстоятельств, в которых окажутся эти люди> (там же,
р.170).
То, что возникает из взаимодействия элементарных идей с
конкретными индивидуальными обстоятельствами, Дж. С. Милль
называл характером. Изучение характера, писал он, должно
стать <главным объектом науйюго исследования природы чело-
века>. Ни дедукция, ни эксперимент (<единственные два спосо-
ба, которыми могут устанавливаться законы природы>) при изу-
чении характера неприменимы. Дедукция не работает, посколь-
ку характер - феномен эмерджентный, несводимый к тому, из
чего он возникает. Эксперимент как невозможен, так и неадек-
ватен. Невозможен потому, что <никто, кроме восточного деспо-
та> не имеет такой власти, чтобы получить полный контроль над
опытом человека с самого его рождения. Неадекватен потому,
что даже если попробовать обрести такой контроль, его окажется
недостаточно, чтобы предотвратить неконтролируемый опыт воз-
никновения комбинаций, которые безнадежно испортят данные,
предназначенные для последующего анализа.
Дж. С. Милль предлагал решить проблему, создав более
сложную науку: <Мы используем слово "психология" для обо-
значения науки об элементарных законах мышления. Этология
[от греческого ethos - нрав] будет служить для обозначения
Другой науки, определяющей тип характера, возникающего в
соответствии с этими общими законами> (там же, р. 176-177).
Такая дуальная (двойственная) наука требовала другой мето-
дологии. Психология для получения элементарных законов мыш-
ления должна была пользоваться экспериментом и дедукцией.
отология - учение о характере - должна основываться на при-
близительных обобщениях, идти от элементов к целому.
ДЖ. L. Милль добавляет, что есть тесная связь между этологией
образованием; даже в отсутствие точного каузального знания
Должно быть возможно, как он считает, организовывать обстоя-
льства развития отдельных людей и целых народов <...путем
40
гораздо более предпочтительным в отношении желательных для
нас целей, чем та форма, которую они приняли бы сами> (там
же, р. 177). Следовательно, область образования (идет ли речь об
отдельных людях или о целых народах), может предоставить
поле для проверки того, что он называет <точной наукой о при-
роде человека>.
Движение volkerpsychologie. Идеи Дж. С. Милля наряду с
идеями В. фон Гумбольдта были подхвачены двумя немецкими
учеными, Морицем Лазарусом и Хейманном Штейнталем. В
1860 г. М. Лазарус и X. Штейнталь начали издавать <Журнал
культурной психологии и филологии> (Zeitschrift fiir Volker-
psychologie und Sprachwissenschaft), объявив его форумом для
согласования естественных и культурно-исторических наук (с7а-
hoda, 1992; Krewer and Jahoda, 1990, Whitman, 1984). Испы-
тавшие сильное влияние В. фон Гумбольдта, они явно заметили
сходство между их версией Volkerpsychologie и концепцией
этологии Дж. С. Милля. Страницы их журнала заполняли ста-
тьи ведущих ученых - историков, филологов, антропологов -
того времени . Эти статьи анализировали язык (<Восклицание,
вопрос и отрицание в семитских языках>), миф (<О связи мифа
и религии>) и другие явления культуры (системы счисления,
поговорки, календари, народную медицину и так далее). Все
это было направлено на объяснение различий в <духе народов>,
так, чтобы это объяснение было одновременно и научным, и
историчным.
Усилия М. Лазаруса и X. Штейнталя по наведению мостов
между естественными и гуманитарными науками были подверг-
нуты суровой критике, поскольку они не учли идей ментальной
химии и начали утверждать, что можно применить данные, по-
лученные при изучении индивидуального мышления, для фор-
мулирования строгих законов, объясняющих культуру и истори-
ческие явления, то есть встали на путь, ошибочность которого
показал Дж. С. Милль.
Описательная психология. Вильгельм Дильтей, деятельность
которого продолжает оказывать влияние на многих современных
ученых, занимающихся исследованием культуры, также пытал-
ся примирить естественные и гуманитарные науки. Психология,
считал он, должна служить фундаментальной дисциплиной для
всех гуманитарных наук (философии, лингвистики, истории, пра-
воведения, искусствоведения, литературоведения и т. д.). Без та-
кой фундаментальной науки, как он утверждал, гуманитарные
науки не смогут стать истинной системой знаний (Dilthey, 1988).
НЕРАЗРЕШИМЫЕ вопросы v\ споры 41-
В начале своей карьеры В. Дильтей допускал, что такой фун-
даментальной наукой может стать экспериментальная психоло-
гия. Впоследствии, однако, он отказался от этой мысли, потому
что чувствовал, что, пытаясь удовлетворить требованиям естест-
венных наук Naturwissenschaften при определении причинно-след-
ственных связей между элементами мышления, психологи изъя-
ли мыслительные процессы из реальных отношений между людь-
ми, которые только и придавали смысл этим элементам. Он не
выбирал выражений в своих нападках на академическую психо-
логию конца XIX в.: <Современная психология - это разбухшее
учение об ощущениях и ассоциациях. Великое могущество жиз-
ни разума выпадает из поля зрения психологии. Психология
превратилась всего лишь в учение о формах психических про-
цессов, поэтому она способна охватить дцшь малую часть того,
что мы повседневно испытываем как жизнь разума> (цит. по:
Ermath, 1978, р. 148).
В. Дильтей предложил иной подход к психологическим ис-
следованиям, подход, восходивший к предложениям Дж. Вико
об изучении человеческой природы как исторически обусловлен-
ного феномена. В. Дильтей полагал, что объяснительная психоло-
гия, поскольку она охватывает лишь часть психической жизни,
должна быть подчинена социально-историческому подходу, кото-
рый предполагает изучение людей в связи с их системами куль-
туры и общества (Dilthey, 1988).
1 2 3 4 5 6 7 8