Упыри внизу собирались группами по трое – пятеро. Они сидели на полу ссутулившись, разгуливали между стальных балок, что-то с удовольствием жрали. Приглядевшись, Питер догадался, чем они закусывали. Его едва не вырвало от этого открытия. Тут-то он и разглядел в толпе вурдалаков доктора Лендсгейта. Тот сидел метрах в десяти от тролля, устроившись на троне, изготовленном из сварных полос металла и костей. В сердце Питера шевелилась надежда. Доктор Лендсгейт – это просто здорово! Это шанс на спасение, это свобода!
По обе стороны от трона были установлены баки для мусора, искореженные во время пожаров. Какие-то жуткие формы приняли они теперь… А если посмотреть, что в них хранилось…
Кое-кто из праздношатающихся упырей, с вожделением облизываясь, посматривал вверх, но, заметив грозный взгляд Лендсгейта, тут же опускал глаза. Было ясно, что этот тролль зачем-то ему нужен. К тому же пленник был еще жив и поэтому мало интересен.
Лендсгейт встал и подошел к Питеру. Их взгляды встретились. Питер непроизвольно отвернулся в сторону – он не в силах был вытерпеть зловоние, которое исходило от бывшего светила в области биологии.
– Привет! – сказал Лендсгейт. В его голосе прозвучала откровенная ненависть. – Послушай, парень, люди обычно изгоняют своих близких, если им повезет стать такими, как мы. Ты-то зачем явился сюда? Надеялся пощекотать нервы?
Питер засомневался. Первые слова решали все. Если он не угадает, что надо говорить, быть ему съеденным. Вот уж никак он не ожидал, что его ждет такая встреча! Рассчитывал на что-то более теплое – как было бы здорово устроиться где-нибудь в укромном уголке, положить руки друг другу на плечи, вспомнить прошлое, пустить слезу… А вместо этого его ожидала банальная смерть… И кости его потом используют для украшения трона… Приятная перспектива! Впечатляющая…
Нет уж, здесь темнить нечего. Разговор надо вести откровенный, без уверток, намеков, ахов, охов. Он так и сказал:
– Доктор Лендсгейт. Я – Питер Клерис. Лендсгейт на мгновение опешил, затем воскликнул:
– Святый Боже! – Улыбка украсила его изуродованное лицо. – Я… Не знаю, что и сказать. Ну, дела. Что ты здесь делаешь? Как чувствуешь себя?
Висельный юмор немного обидел Питера. Он сухо ответил:
– Благодарю. Прекрасно.
– Сколько годочков я не видел твоего отца? Да, много воды утекло. Как он? – В голосе Лендсгейта слышался интерес.
– Я не знаю. Я не видел его с того дня, как ушел из дома. Ученый скривился – по-видимому, он считал, что улыбается.
– Что, дома нелады? – и вдруг рассмеялся. – Кто-то посмел обидеть любимого сыночка, а рядом не оказалось папочки, который сумел бы его защитить?
Питер решил, что воспоминания в этот момент только подливают масла в огонь. Ясно было, что эта тема раздражает Лендсгейта. Питер тут же перевел разговор на другое:
– Я пришел сюда, чтобы узнать, кто сейчас наиболее далеко продвинулся в области нанотехнологии.
Лендсгейт хмыкнул, он явно подобрел.
– Ты за этим и пришел ко мне?
– Да.
Он потрепал Питера по щеке. В нос опять ударило невыносимое зловоние, но на этот раз Питер не отвернулся. Набрался сил и глянул прямо в глаза Лендсгейту.
Тот задумчиво, прищурясь, смотрел на него.
– Ты вновь пришел ко мне, – словно бы разговаривая сам с собой, выговорил доктор. – Пришел со своими вопросиками. Ты привык задавать мне вопросики?
– Да.
Лендсгейт поиграл желваками и неожиданно ударил Питера кулаком в лицо.
– Чем я теперь могу помочь тебе, идиот? Питер взвыл – скорее от отчаяния, чем от боли.
– Я искал вас. Я надеялся, что вы подскажете…
– Послушай, лучше бы тебе было остаться дома да сытно пообедать, чем бродить по этим тихим местам и нарушать наш покой.
– Доктор Лендсгейт… Я… У меня есть данные, что кто-то работает над возможностью перестройки ДНК в клетках организмов!
– Что?…– Вампир остановился как вкопанный.
– Я думаю, кто-то решил использовать нанотехнологию в комбинации с магией. Кто-то пытается найти способ перестройки клетки, а через клетки и всего тела. Я мог бы вновь стать человеком. Так же, как и вы, – торопливо объяснил тролль.
– Это невозможно, – покачал головой ученый.
– Возможно.
– Нет… Думаю, что нет. Я упырь, и этим все сказано. – Лендсгейт махнул рукой. – Слово «невозможно» проклятием висит над нами уже в течение нескольких десятилетий.
– Я не очень-то разбираюсь в магии. Я действительно не знаю, может это быть сделано или нет, но вот что мне точно известно – кто-то упорно работает над этим вопросом. Если так, то они не могут обойтись без специального оборудования. А в этой области хороших установок – считанные единицы. Без них не обойтись. Сама по себе магия в этом деле не помощница.
– Ты считаешь, какая-то корпорация работает над этим вопросом? – Лендсгейт взволнованно ходил взад-вперед.
– Я думаю – да. Нет, я уверен!
– Большинство работ на эту тему были прекращены после фиаско, случившегося в Лондоне.
– И с тех пор все тихо? Все закрыли эту тему? – недоверчиво переспросил Питер.
– Что ты хочешь от меня?
– Повторяю, если кто-то продолжает работать в этом направлении, ему обязательно потребуется оборудование, способное обеспечить манипулирование с цепочкой ДНК. Я нуждаюсь в консультации. Кто бы это мог быть?
– Какие основания у тебя считать, что в части нанотехнологии решение проблемы найдено? Эти работы прикрыли много лет назад.
Питер не ответил.
– Хорошо. Кое-кто, по большей части в Германии и в Японии, занимался этим и после неудачи в Лондоне. Но они все строжайше засекретили. Закрыли крышкой и забили наглухо. Во время этих исследований погибло столько народу, особенно в двадцатые и тридцатые… Все мечтали стать добровольцами. – Лендсгейт улыбнулся. – С другой стороны, знаешь ли ты, сколько добропорядочных граждан не пожалели денег, чтобы вычеркнуть из жизни своих родственников? Тем ничего не оставалось, как уходить в Жуткие могилы. Знаешь, сколько там, – он ткнул в сторону Элевейтеда, – благообразных негодяев?
Лендсгейт не мог сдержать чувств. Он несколько раз быстро обошел вокруг Питера.
– Боже! – сквозь зубы процедил он. – Я бы ничего не пожалел, только бы стать человеком!
– Я как раз работал над этим. Десять лет… Все старался отыскать способ, позволяющий отсечь метачеловече-ские гены от переноса на РНК. Думаю, мне это удалось.
– Я два года уже не видел своих детей… – заговорил о своем Лендсгейт.
Питер промолчал.
– Знаешь, – продолжил доктор. – Побыть в шкуре упыря – этого я никому не пожелаю! Сначала все идет, как и прежде. Кажется, ну, случилось несчастье, но все останется по-прежнему: семья, работа. И мысли нет, что ты уже неприкасаемый!… Конечно, меня госпитализировали. Все знали, что я изменился, и почти все делали вид, что ничего не случилось. Они… жена… коллеги… соседи… никогда не заговаривали на эту тему. Разве что просьбы, скорее мольбы… Вскоре я догадался, что имелось в виду: «Боже, помоги ему сменить личину! Помоги ему стать таким, как прежде». Эти жалость и изредка прорывающееся раздражение сильно нервировали меня. Скоро глаза стали болезненно чувствительны к дневному свету, потом меня потянуло к сырому мясу. Какие-то новые чувства рождались внутри моего тела, я начал желать недозволенного. Я долго боролся, потом вынужден был признаться: человеческое мясо – вот чего мне не хватает. Оно такое сладкое, Питер, такое вкусное… Словами не передать. Особенно если рвать зубками живую плоть, чтобы тот, кого ели, ощущал это. Радовался бы вместе со мной… Я знал, что рано или поздно это случится, и сам ушел. Вот какова цена, понимаешь? Я в этом не виноват – это все гены. Я стал таким, каким должен был стать. Понимаю, что это звучит нелепо, что я должен взять себя в руки. Но я клянусь, что мне нравится насыщать утробу сырым мясом. Этого требует мое тело. Тебе это кажется жутким, а у меня без этого не бывать хорошему настроению.
Лендсгейт приблизился, и смрад его дыхания ударил прямо в ноздри тролля.
– Почему бы мне не быть тем, кем я стал, а, Питер? – с каким-то надрывом крикнул Лендсгейт. Питер отвернулся – не спеша, с изрядной долей вежливости он твердо сказал:
– Вся загвоздка в генах. В некоторых из нас сохранились осколки от древних времен, а теперь эти гены вдруг начали работу. В моих цепочках присутствовали формы тролля, в ваших – вампира.
– Выходит, это все естественный процесс? – хохотнул ученый.
Питер смутился – время ли сейчас рассказывать о своих догадках?
– Мое появление не случайно, – продолжал доктор. – В природе должны существовать гены вампиров, и вот он я. Тут как тут! Так что это не флуктуация, не игра случая. Факт, что я стал упырем, не есть что-то лежащее вне меня. Я изнутри был вампиром и в конце концов стал им.
– Да, – ответил Питер. – Такой взгляд на проблему тоже имеет место.
Глаза доктора наполнились слезами.
– Интересно, как же я должен к этому относиться? Я не убью тебя, Питер. Я пожираю тех, кто уже мертв. Общество решило, что это дьявольские козни. Что же, пусть будет так. Но я есть то, что я есть. Мне, чтобы выжить, приходится убивать. Выбора, как говорится, нет. Я люблю жизнь, Питер, понимаешь! Люблю это странное время-препровождение, называемое жизнью. Что в ней самое главное? Правильно – уцелеть. Ты уцелел, Питер. Это хорошо. Ты понимаешь, что я имею в виду. Мы находимся далеко за границами здравого смысла, моральных установлений, требований закона, наконец. И мы выжили. Мы – сверхчеловеки, Питер. – Упырь подмигнул троллю. – Это надо очень четко осознавать. Так что лучше оставаться тем, кем создала тебя природа. Если ты добьешься успеха и найдешь средство, способное перестроить наши тела, тем самым ты погубишь меня. Понимаешь, погубишь сверхчеловека! Зачем? И погубишь не только меня лично, ты закроешь путь, по которому должна развиваться природа. А это уже преступление! Бессчетные поколения гуманоидов хранили в клетках эти гены, и вот пришла им пора развернуться во всю ширь. Ты слишком много берешь на себя, парень. Дать людям средство, способное изменить ход эволюции, ход истории? Слишком круто забираешь, щенок.
– Я имею право делать со своим телом, что захочу! – упрямо возразил тролль.
– Сомневаюсь в этом праве.
Лендсгейт повернулся и направился к своему троллю? Усевшись, он громко объявил:
– Видите тролля? Он ваш!
8
Упыри, бродившие по цокольному этажу, собрались возле Питера и начали скалить зубы.
У Питера раскалывалась голова, но еще во время беседы ему стало ясно – он способен регулировать боль, снимать ее мысленно. Это было своевременное открытие. Оно ему понадобится, когда эти выродки начнут пожирать его. Лендсгейт сидел на троне, прикрыв глаза ладонями. Выродки все ближе подходили к Питеру. Сердце у него затрепетало, он едва удержался, чтобы не попытаться хоть как-то освободить себя.
«Спокойней, – мысленно приказал он себе. – Только без паники. Делай все то же самое, только не спеша, сконцентрировав все силы. Что у нас есть?»
Ответ был бесхитростен: все, чем он располагал, – его собственная физическая сила. Питер добился того, чтобы дыхание стало ровным, спокойным, без всякой натуги. Затем, сконцентрировав внимание, стал разводить руки в стороны. Спокойнее, спокойнее, без рывков. Цепь не поддалась ни на йоту. Да, крепка…
Упыри придвинулись еще ближе. Теперь надо сделать то же самое, только рывком. Он сконцентрировался и с силой дернул цепь. Потом вошел в какой-то раж и стал рвать цепь, быстро и сильно дергаясь. Несколько звеньев поддались, стали распрямляться. Запястья в тех местах, где железо впилось в тело, невыносимо болели.
Он был вынужден сделать паузу, восстановить дыхание. Заодно огляделся, пересчитал упырей. Было их около трех десятков. Его попытки освободиться, по-видимому, заинтересовали их. Они оживленно обсуждали каждый его рывок. Питер еще раз повторил себе: «Главное – это легкое, свободное дыхание», – и, вдохнув, еще раз попытался рывком порвать цепь. Запястья уже горели – может, из них лилась кровь. Как это проверишь? Снизу вверх, тем более за спину, взгляд не бросишь. Он поболтался, подергался и, обессилев, повис на цепи, раскачиваясь взад и вперед. От недостатка сил закрыл глаза. Покачавшись и немного успокоившись, решил открыть их. Ему было любопытно, что делают упыри.
Чья-то кривая рожа совсем близко возникла у него перед глазами – всего в нескольких сантиметрах. В нос шибануло таким удушливым смрадом, что он невольно вскрикнул, забился… Особенно омерзительна была слюна, вытекавшая изо рта людоеда. Слюна текла обильно, густо…
Питер невольно закричал. Взвыл во всю силу легких, а потом с такой силой рванул цепь, что сзади что-то хрустнуло и со звоном лопнуло. Руки были свободны. Без промедления он подтянулся и перехватил правой рукой цепь, на которой был подвешен к балке, а левой, намотав на кулак обрывок цепи, раскрутил ее свободный конец и с размаху врезал по слюнявой, ухмыляющейся физиономии. Вампиру хватило одного удара – он так и рухнул, удивленно вскинув брови. Дотянулся Питер и до других. Кровь обагрила его костюм, брызнула на тело. Остальные вампиры тут же отбежали подальше.
Питер почувствовал запах крови и пришел в ярость. Все, чего он сейчас страстно желал – так это выбраться из плена, выбраться из Жутких могил, из Петли наконец!… Казалось бы, такая малость, но как труднодостижима была каждая из этих целей! Немного успокоившись, он перехватил левой рукой цепь, на которой висел, и перевернулся. Теперь голова была вверху, а ноги, хотя и затянутые более толстой цепью, внизу. Глянул вверх, увидел в прогалах темный небосвод, бледный диск луны. Путь наверх был свободен, но как он был труден! Скажем, начнет он взбираться по цепи вверх, значит, с каждым метром вес, который он должен будет поднять на балку, станет увеличиваться. Что, если на полдороге не хватит сил? От подобной жуткой перспективы его даже передернуло. Ужас опять захлестнул его… Он глянул на истомившихся от нетерпения вампиров, собравшихся внизу. Что тут поделаешь – выбора у него не было.
Неожиданно цепь, на которой он был подвешен, заходила ходуном. Питер огляделся – невдалеке на W-образно свисающей перекладине, в нижней ее точке, зверски скалил зубы молодой упырек в деловом костюме. Трудно было понять, то ли он улыбался, то ли злился, следя за движениями тролля. Во всяком случае, он нагло облизывался – и изо рта у него текла слюна. Дрожь пробежала у Питера по спине, и он, перебирая руками, начал поспешно взбираться вверх.
Внизу собравшиеся в кружок упыри заулюлюкали и завыли. Более сообразительные помчались по лестницам на первый этаж – он располагался на одном уровне с улицей. Эге, смекнул Питер, если он не поспешит, они могут быстренько добраться до балки, к которой он привязан, и развязать цепи. Тогда он рухнет с огромной высоты и у него не останется шансов выжить.
Питер стал энергичней перебирать руками: левой-правой, левой-правой. Все выше и выше. Как можно скорее. Но его движения замедлял все увеличивающийся вес цепи. А тут еще снизу в раскачивающийся обрывок вцепился молодой упырек – и его приходилось тащить вверх. Вдруг лицо тролля исказила гримаса боли.
Тот негодяй, что вцепился в цепь снизу, раскачавшись, добрался до его ног и ухватился за лодыжку. Питер в ярости забил ногами. Упырек на мгновение отпустил ногу, а когда до балки осталось не более метра, вампир вновь приблизился к нему и схватил Питера за запястья. Руки Питера скользнули вниз. Упырек попытался ударить тролля, он готов был впиться в него своими острыми зубами.
У Питера оставалась единственная надежда на спасение – он должен был как можно быстрее добраться до балки. Безысходность придавала силы, он рванулся вверх и на последнем издыхании добрался до цели, успел закинуть туда ногу.
Упырек, отпустивший Питера во время его последнего рывка, отпрянул от него, но тут же подскочил и ударил в живот. Потом, уцепившись за выбившуюся из брюк рубашку, схватил тролля зубами. Острая боль пронзила тело. Левой рукой Питер притянул вампира к себе и схватил его за горло. Тот замахал руками, потом принялся когтями царапать троллю лицо. Наконец Питер сильно ткнул большим пальцем в подбородок людоеда, тот нелепо взмахнул руками и полетел вниз.
Тролль позволил себе перевести дыхание, потом влез на балку. Глянул вниз.
Лендсгейт вскочил со своего места и отчаянно завопил:
– Хватайте его! Не позволяйте ему распутать цепь! Да хватайте же его!…
Но те вампиры, что взобрались по лестнице на первый этаж, в нерешительности стояли у основания балки. Только услышав возглас своего повелителя, они мелкими шагами стали приближаться к троллю. Откровенный страх отпечатался на их мордах.
Но Питер уже успел ослабить узел, стягивающий ему лодыжки. Еще мгновение – он освободил ноги. Теперь в руках у него оказалось надежное оружие – конец цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
По обе стороны от трона были установлены баки для мусора, искореженные во время пожаров. Какие-то жуткие формы приняли они теперь… А если посмотреть, что в них хранилось…
Кое-кто из праздношатающихся упырей, с вожделением облизываясь, посматривал вверх, но, заметив грозный взгляд Лендсгейта, тут же опускал глаза. Было ясно, что этот тролль зачем-то ему нужен. К тому же пленник был еще жив и поэтому мало интересен.
Лендсгейт встал и подошел к Питеру. Их взгляды встретились. Питер непроизвольно отвернулся в сторону – он не в силах был вытерпеть зловоние, которое исходило от бывшего светила в области биологии.
– Привет! – сказал Лендсгейт. В его голосе прозвучала откровенная ненависть. – Послушай, парень, люди обычно изгоняют своих близких, если им повезет стать такими, как мы. Ты-то зачем явился сюда? Надеялся пощекотать нервы?
Питер засомневался. Первые слова решали все. Если он не угадает, что надо говорить, быть ему съеденным. Вот уж никак он не ожидал, что его ждет такая встреча! Рассчитывал на что-то более теплое – как было бы здорово устроиться где-нибудь в укромном уголке, положить руки друг другу на плечи, вспомнить прошлое, пустить слезу… А вместо этого его ожидала банальная смерть… И кости его потом используют для украшения трона… Приятная перспектива! Впечатляющая…
Нет уж, здесь темнить нечего. Разговор надо вести откровенный, без уверток, намеков, ахов, охов. Он так и сказал:
– Доктор Лендсгейт. Я – Питер Клерис. Лендсгейт на мгновение опешил, затем воскликнул:
– Святый Боже! – Улыбка украсила его изуродованное лицо. – Я… Не знаю, что и сказать. Ну, дела. Что ты здесь делаешь? Как чувствуешь себя?
Висельный юмор немного обидел Питера. Он сухо ответил:
– Благодарю. Прекрасно.
– Сколько годочков я не видел твоего отца? Да, много воды утекло. Как он? – В голосе Лендсгейта слышался интерес.
– Я не знаю. Я не видел его с того дня, как ушел из дома. Ученый скривился – по-видимому, он считал, что улыбается.
– Что, дома нелады? – и вдруг рассмеялся. – Кто-то посмел обидеть любимого сыночка, а рядом не оказалось папочки, который сумел бы его защитить?
Питер решил, что воспоминания в этот момент только подливают масла в огонь. Ясно было, что эта тема раздражает Лендсгейта. Питер тут же перевел разговор на другое:
– Я пришел сюда, чтобы узнать, кто сейчас наиболее далеко продвинулся в области нанотехнологии.
Лендсгейт хмыкнул, он явно подобрел.
– Ты за этим и пришел ко мне?
– Да.
Он потрепал Питера по щеке. В нос опять ударило невыносимое зловоние, но на этот раз Питер не отвернулся. Набрался сил и глянул прямо в глаза Лендсгейту.
Тот задумчиво, прищурясь, смотрел на него.
– Ты вновь пришел ко мне, – словно бы разговаривая сам с собой, выговорил доктор. – Пришел со своими вопросиками. Ты привык задавать мне вопросики?
– Да.
Лендсгейт поиграл желваками и неожиданно ударил Питера кулаком в лицо.
– Чем я теперь могу помочь тебе, идиот? Питер взвыл – скорее от отчаяния, чем от боли.
– Я искал вас. Я надеялся, что вы подскажете…
– Послушай, лучше бы тебе было остаться дома да сытно пообедать, чем бродить по этим тихим местам и нарушать наш покой.
– Доктор Лендсгейт… Я… У меня есть данные, что кто-то работает над возможностью перестройки ДНК в клетках организмов!
– Что?…– Вампир остановился как вкопанный.
– Я думаю, кто-то решил использовать нанотехнологию в комбинации с магией. Кто-то пытается найти способ перестройки клетки, а через клетки и всего тела. Я мог бы вновь стать человеком. Так же, как и вы, – торопливо объяснил тролль.
– Это невозможно, – покачал головой ученый.
– Возможно.
– Нет… Думаю, что нет. Я упырь, и этим все сказано. – Лендсгейт махнул рукой. – Слово «невозможно» проклятием висит над нами уже в течение нескольких десятилетий.
– Я не очень-то разбираюсь в магии. Я действительно не знаю, может это быть сделано или нет, но вот что мне точно известно – кто-то упорно работает над этим вопросом. Если так, то они не могут обойтись без специального оборудования. А в этой области хороших установок – считанные единицы. Без них не обойтись. Сама по себе магия в этом деле не помощница.
– Ты считаешь, какая-то корпорация работает над этим вопросом? – Лендсгейт взволнованно ходил взад-вперед.
– Я думаю – да. Нет, я уверен!
– Большинство работ на эту тему были прекращены после фиаско, случившегося в Лондоне.
– И с тех пор все тихо? Все закрыли эту тему? – недоверчиво переспросил Питер.
– Что ты хочешь от меня?
– Повторяю, если кто-то продолжает работать в этом направлении, ему обязательно потребуется оборудование, способное обеспечить манипулирование с цепочкой ДНК. Я нуждаюсь в консультации. Кто бы это мог быть?
– Какие основания у тебя считать, что в части нанотехнологии решение проблемы найдено? Эти работы прикрыли много лет назад.
Питер не ответил.
– Хорошо. Кое-кто, по большей части в Германии и в Японии, занимался этим и после неудачи в Лондоне. Но они все строжайше засекретили. Закрыли крышкой и забили наглухо. Во время этих исследований погибло столько народу, особенно в двадцатые и тридцатые… Все мечтали стать добровольцами. – Лендсгейт улыбнулся. – С другой стороны, знаешь ли ты, сколько добропорядочных граждан не пожалели денег, чтобы вычеркнуть из жизни своих родственников? Тем ничего не оставалось, как уходить в Жуткие могилы. Знаешь, сколько там, – он ткнул в сторону Элевейтеда, – благообразных негодяев?
Лендсгейт не мог сдержать чувств. Он несколько раз быстро обошел вокруг Питера.
– Боже! – сквозь зубы процедил он. – Я бы ничего не пожалел, только бы стать человеком!
– Я как раз работал над этим. Десять лет… Все старался отыскать способ, позволяющий отсечь метачеловече-ские гены от переноса на РНК. Думаю, мне это удалось.
– Я два года уже не видел своих детей… – заговорил о своем Лендсгейт.
Питер промолчал.
– Знаешь, – продолжил доктор. – Побыть в шкуре упыря – этого я никому не пожелаю! Сначала все идет, как и прежде. Кажется, ну, случилось несчастье, но все останется по-прежнему: семья, работа. И мысли нет, что ты уже неприкасаемый!… Конечно, меня госпитализировали. Все знали, что я изменился, и почти все делали вид, что ничего не случилось. Они… жена… коллеги… соседи… никогда не заговаривали на эту тему. Разве что просьбы, скорее мольбы… Вскоре я догадался, что имелось в виду: «Боже, помоги ему сменить личину! Помоги ему стать таким, как прежде». Эти жалость и изредка прорывающееся раздражение сильно нервировали меня. Скоро глаза стали болезненно чувствительны к дневному свету, потом меня потянуло к сырому мясу. Какие-то новые чувства рождались внутри моего тела, я начал желать недозволенного. Я долго боролся, потом вынужден был признаться: человеческое мясо – вот чего мне не хватает. Оно такое сладкое, Питер, такое вкусное… Словами не передать. Особенно если рвать зубками живую плоть, чтобы тот, кого ели, ощущал это. Радовался бы вместе со мной… Я знал, что рано или поздно это случится, и сам ушел. Вот какова цена, понимаешь? Я в этом не виноват – это все гены. Я стал таким, каким должен был стать. Понимаю, что это звучит нелепо, что я должен взять себя в руки. Но я клянусь, что мне нравится насыщать утробу сырым мясом. Этого требует мое тело. Тебе это кажется жутким, а у меня без этого не бывать хорошему настроению.
Лендсгейт приблизился, и смрад его дыхания ударил прямо в ноздри тролля.
– Почему бы мне не быть тем, кем я стал, а, Питер? – с каким-то надрывом крикнул Лендсгейт. Питер отвернулся – не спеша, с изрядной долей вежливости он твердо сказал:
– Вся загвоздка в генах. В некоторых из нас сохранились осколки от древних времен, а теперь эти гены вдруг начали работу. В моих цепочках присутствовали формы тролля, в ваших – вампира.
– Выходит, это все естественный процесс? – хохотнул ученый.
Питер смутился – время ли сейчас рассказывать о своих догадках?
– Мое появление не случайно, – продолжал доктор. – В природе должны существовать гены вампиров, и вот он я. Тут как тут! Так что это не флуктуация, не игра случая. Факт, что я стал упырем, не есть что-то лежащее вне меня. Я изнутри был вампиром и в конце концов стал им.
– Да, – ответил Питер. – Такой взгляд на проблему тоже имеет место.
Глаза доктора наполнились слезами.
– Интересно, как же я должен к этому относиться? Я не убью тебя, Питер. Я пожираю тех, кто уже мертв. Общество решило, что это дьявольские козни. Что же, пусть будет так. Но я есть то, что я есть. Мне, чтобы выжить, приходится убивать. Выбора, как говорится, нет. Я люблю жизнь, Питер, понимаешь! Люблю это странное время-препровождение, называемое жизнью. Что в ней самое главное? Правильно – уцелеть. Ты уцелел, Питер. Это хорошо. Ты понимаешь, что я имею в виду. Мы находимся далеко за границами здравого смысла, моральных установлений, требований закона, наконец. И мы выжили. Мы – сверхчеловеки, Питер. – Упырь подмигнул троллю. – Это надо очень четко осознавать. Так что лучше оставаться тем, кем создала тебя природа. Если ты добьешься успеха и найдешь средство, способное перестроить наши тела, тем самым ты погубишь меня. Понимаешь, погубишь сверхчеловека! Зачем? И погубишь не только меня лично, ты закроешь путь, по которому должна развиваться природа. А это уже преступление! Бессчетные поколения гуманоидов хранили в клетках эти гены, и вот пришла им пора развернуться во всю ширь. Ты слишком много берешь на себя, парень. Дать людям средство, способное изменить ход эволюции, ход истории? Слишком круто забираешь, щенок.
– Я имею право делать со своим телом, что захочу! – упрямо возразил тролль.
– Сомневаюсь в этом праве.
Лендсгейт повернулся и направился к своему троллю? Усевшись, он громко объявил:
– Видите тролля? Он ваш!
8
Упыри, бродившие по цокольному этажу, собрались возле Питера и начали скалить зубы.
У Питера раскалывалась голова, но еще во время беседы ему стало ясно – он способен регулировать боль, снимать ее мысленно. Это было своевременное открытие. Оно ему понадобится, когда эти выродки начнут пожирать его. Лендсгейт сидел на троне, прикрыв глаза ладонями. Выродки все ближе подходили к Питеру. Сердце у него затрепетало, он едва удержался, чтобы не попытаться хоть как-то освободить себя.
«Спокойней, – мысленно приказал он себе. – Только без паники. Делай все то же самое, только не спеша, сконцентрировав все силы. Что у нас есть?»
Ответ был бесхитростен: все, чем он располагал, – его собственная физическая сила. Питер добился того, чтобы дыхание стало ровным, спокойным, без всякой натуги. Затем, сконцентрировав внимание, стал разводить руки в стороны. Спокойнее, спокойнее, без рывков. Цепь не поддалась ни на йоту. Да, крепка…
Упыри придвинулись еще ближе. Теперь надо сделать то же самое, только рывком. Он сконцентрировался и с силой дернул цепь. Потом вошел в какой-то раж и стал рвать цепь, быстро и сильно дергаясь. Несколько звеньев поддались, стали распрямляться. Запястья в тех местах, где железо впилось в тело, невыносимо болели.
Он был вынужден сделать паузу, восстановить дыхание. Заодно огляделся, пересчитал упырей. Было их около трех десятков. Его попытки освободиться, по-видимому, заинтересовали их. Они оживленно обсуждали каждый его рывок. Питер еще раз повторил себе: «Главное – это легкое, свободное дыхание», – и, вдохнув, еще раз попытался рывком порвать цепь. Запястья уже горели – может, из них лилась кровь. Как это проверишь? Снизу вверх, тем более за спину, взгляд не бросишь. Он поболтался, подергался и, обессилев, повис на цепи, раскачиваясь взад и вперед. От недостатка сил закрыл глаза. Покачавшись и немного успокоившись, решил открыть их. Ему было любопытно, что делают упыри.
Чья-то кривая рожа совсем близко возникла у него перед глазами – всего в нескольких сантиметрах. В нос шибануло таким удушливым смрадом, что он невольно вскрикнул, забился… Особенно омерзительна была слюна, вытекавшая изо рта людоеда. Слюна текла обильно, густо…
Питер невольно закричал. Взвыл во всю силу легких, а потом с такой силой рванул цепь, что сзади что-то хрустнуло и со звоном лопнуло. Руки были свободны. Без промедления он подтянулся и перехватил правой рукой цепь, на которой был подвешен к балке, а левой, намотав на кулак обрывок цепи, раскрутил ее свободный конец и с размаху врезал по слюнявой, ухмыляющейся физиономии. Вампиру хватило одного удара – он так и рухнул, удивленно вскинув брови. Дотянулся Питер и до других. Кровь обагрила его костюм, брызнула на тело. Остальные вампиры тут же отбежали подальше.
Питер почувствовал запах крови и пришел в ярость. Все, чего он сейчас страстно желал – так это выбраться из плена, выбраться из Жутких могил, из Петли наконец!… Казалось бы, такая малость, но как труднодостижима была каждая из этих целей! Немного успокоившись, он перехватил левой рукой цепь, на которой висел, и перевернулся. Теперь голова была вверху, а ноги, хотя и затянутые более толстой цепью, внизу. Глянул вверх, увидел в прогалах темный небосвод, бледный диск луны. Путь наверх был свободен, но как он был труден! Скажем, начнет он взбираться по цепи вверх, значит, с каждым метром вес, который он должен будет поднять на балку, станет увеличиваться. Что, если на полдороге не хватит сил? От подобной жуткой перспективы его даже передернуло. Ужас опять захлестнул его… Он глянул на истомившихся от нетерпения вампиров, собравшихся внизу. Что тут поделаешь – выбора у него не было.
Неожиданно цепь, на которой он был подвешен, заходила ходуном. Питер огляделся – невдалеке на W-образно свисающей перекладине, в нижней ее точке, зверски скалил зубы молодой упырек в деловом костюме. Трудно было понять, то ли он улыбался, то ли злился, следя за движениями тролля. Во всяком случае, он нагло облизывался – и изо рта у него текла слюна. Дрожь пробежала у Питера по спине, и он, перебирая руками, начал поспешно взбираться вверх.
Внизу собравшиеся в кружок упыри заулюлюкали и завыли. Более сообразительные помчались по лестницам на первый этаж – он располагался на одном уровне с улицей. Эге, смекнул Питер, если он не поспешит, они могут быстренько добраться до балки, к которой он привязан, и развязать цепи. Тогда он рухнет с огромной высоты и у него не останется шансов выжить.
Питер стал энергичней перебирать руками: левой-правой, левой-правой. Все выше и выше. Как можно скорее. Но его движения замедлял все увеличивающийся вес цепи. А тут еще снизу в раскачивающийся обрывок вцепился молодой упырек – и его приходилось тащить вверх. Вдруг лицо тролля исказила гримаса боли.
Тот негодяй, что вцепился в цепь снизу, раскачавшись, добрался до его ног и ухватился за лодыжку. Питер в ярости забил ногами. Упырек на мгновение отпустил ногу, а когда до балки осталось не более метра, вампир вновь приблизился к нему и схватил Питера за запястья. Руки Питера скользнули вниз. Упырек попытался ударить тролля, он готов был впиться в него своими острыми зубами.
У Питера оставалась единственная надежда на спасение – он должен был как можно быстрее добраться до балки. Безысходность придавала силы, он рванулся вверх и на последнем издыхании добрался до цели, успел закинуть туда ногу.
Упырек, отпустивший Питера во время его последнего рывка, отпрянул от него, но тут же подскочил и ударил в живот. Потом, уцепившись за выбившуюся из брюк рубашку, схватил тролля зубами. Острая боль пронзила тело. Левой рукой Питер притянул вампира к себе и схватил его за горло. Тот замахал руками, потом принялся когтями царапать троллю лицо. Наконец Питер сильно ткнул большим пальцем в подбородок людоеда, тот нелепо взмахнул руками и полетел вниз.
Тролль позволил себе перевести дыхание, потом влез на балку. Глянул вниз.
Лендсгейт вскочил со своего места и отчаянно завопил:
– Хватайте его! Не позволяйте ему распутать цепь! Да хватайте же его!…
Но те вампиры, что взобрались по лестнице на первый этаж, в нерешительности стояли у основания балки. Только услышав возглас своего повелителя, они мелкими шагами стали приближаться к троллю. Откровенный страх отпечатался на их мордах.
Но Питер уже успел ослабить узел, стягивающий ему лодыжки. Еще мгновение – он освободил ноги. Теперь в руках у него оказалось надежное оружие – конец цепи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41