Капитан галеры лично сидел у рулевого весла, направляя лодку к берегу, на котором его ожидали в окружении солдат благополучно добравшиеся до единоверцев Изабелла де Куэльо и дон Хуан де Карабас. Едва лодка вгрызлась носом в песок, гребцы повыскакивали из нее и устремились на помощь солдатам, нагруженным всевозможными припасами, преимущественно дичью, которую они во множестве подстрелили на обратном пути. Капитан же подошел к инквизитору и низко поклонился ему, заломив старую шляпу с водянистого цвета перьями, изрядно потрепанными ветрами Атлантики. Монах небрежно ответил на поклон, перекрестил, по своему обыкновению, капитана и направился к лодке, не замечая или же делая вид, что не замечает, погрузку припасов, которой он помешал. Хуан и Изабелла устремились следом за ним. Маркиз отметил про себя, что брат Бернар даже не удосужился уведомить капитана, кто они такие и как оказались на острове.
Весь вечер продолжалась погрузка на корабль пресной воды с острова. Несколько ключей били прямо из-под земли, а оттого матросы и солдаты перетаскивали бочонки, наполняли их водою и возвращались на галеру. Там воду переливали в большие бочки, и вся процедура повторялась вновь. Маркиз де Карабас лениво наблюдал с кормы за пополнением корабельных запасов, когда Изабелла чуть слышно подошла сзади и положила свою нежную ручку на его плечо.
– Дон Хуан, – обратилась девушка к обернувшемуся и поклонившемуся, согласно принятому этикету, молодому человеку, – я хотела бы узнать, не смогли бы вы сопроводить меня к дедушке? Конечно, – тут же добавила она, видя, что маркиз хочет что-то сказать, – брат Бернар с удовольствием предоставит мне необходимую охрану, да и сам не будет против предстать в роли спасителя перед кардиналом и его непосредственным начальником, однако я бы хотела, чтобы вместо него меня сопроводили вы.
Маркиз де Карабас с любопытством посмотрел на прекрасную девушку и, откинув черные, словно сажа на адских котлах, волосы со лба, сказал:
– С удовольствием.
Изабелла в мгновение ока расцвела и, не в силах скрыть радости, повернулась и направилась в предоставленную ей капитаном каюту, лучшую из всех имеющихся, – таково было распоряжение инквизитора. Дон Хуан поглядел ей вслед долгим и удивительно скорбным взором. В его голове роилось сейчас множество мыслей, и все они касались одного лишь предмета – его будущего.
Наконец бочки в трюме были наполнены, и капитан отдал распоряжение отплыть от острова. Матросы бойко забегали по палубе, а внизу, в трюмах, множество рабов и заключенных взялись за огромные ручки весел, налегая на них всем телом. Галера развернулась и понеслась прочь от острова, который дал кратковременный приют беглецам. Хуан, провожая остров взглядом, подумал, как же причудлива его судьба. Еще вчера, сидя в лодке и доедая последний кусок хлеба, он, думая о своей дальнейшей судьбе, желал лишь одного – как можно быстрее пристать к какому-нибудь берегу, где желательно полное отсутствие кровожадных индейцев и присутствие европейцев, преимущественно испанцев. Но вот прошли всего одни сутки, и он обдумывает, к чему более склонна его душа? Вскоре ум маркиза нашел два пути, которыми он хотел бы пройти в дальнейшем. Первый путь – путь блистательного благополучия, открываемого перед молодым человеком в случае удачной женитьбы. Дон Хуан не мог не заметить всех этих взглядов, вздохов, внимания, которыми одаривала его несравненная сеньорита Изабелла. Девушка была влюблена в Хуана, в этом не было никакого сомнения. Конечно, немудрено было влюбиться. Ведь молодой человек был красив, знатен, к тому же его появление перед очами прелестной Изабеллы напоминало сюжетный поворот из новомодных в Испании светских романов, что только-только начали выходить из-под пера молодых авторов. Хуан разумно предполагал, что дедушка Изабеллы, всесильный Великий инквизитор Вест-Индии кардинал Адриан, не будет против их брака, тем более что неизвестно, не удалось ли Бледному Жаку склонить несчастную девушку к сожительству до появления в каюте Хуана? Девичья честь в Испании имела первостепенное значение при заключении брака.
Еще пару месяцев назад подобные мысли привели бы молодого человека в негодование, но, по прошествии стольких злоключений и превратностей судьбы, уже ничто не могло волновать его начавшее грубеть сердце. Его избранница была молода, красива, богата, знатна. Ее всесильный родственник помог бы Хуану вести безбедное существование до конца жизни. Молодой человек уже видел роскошную террасу принадлежащей ему виллы в Новом Свете, а также себя в должности губернатора некоей обширной земли. Заманчивая перспектива!
Однако перед маркизом де Карабасом лежал и второй путь. Путь, который был так же мил сердцу и душе дона Хуана, как и первый. Будущее представлялось молодому человеку в служении Святой инквизиции. Он видел собственными глазами, что инквизиция наделила брата Бернара, в прошлом самого обычного монаха, обладающего всего лишь незаурядными способностями, неизмеримой властью. Власть эта распространялась на все вокруг, даже на самое незыблемое в этом мире – на полномочия капитана во время плавания. Капитан слушался и подчинялся инквизитору настолько, что если брат Бернар говорил: «Пресная вода испортилась», судно тотчас же поворачивало к близлежащему острову с целью наполнить бочки новой водой. Ничто так не поразило Хуана, как влияние скромного на вид францисканца, к чьему ордену принадлежал брат Бернар, на окружающих. Не имея военного звания, он тем не менее командовал вполне боеспособным отрядом, состоящим из ста полностью экипированных и вооруженных солдат. Не будучи военным, монах гордо носил оружие. Его жесты приобрели, как подмечал молодой человек, уверенность, а голос, пусть и негромкий, едва звучал, и все остальные, кто говорил в тот момент, немедленно замолкали. Подобная власть не могла не импонировать маркизу. Если бы за его плечами было не двадцать пять, а уже тридцать пять лет, то он, возможно, предпочел бы прекрасные перспективы, открываемые при выборе первого пути. Ведь как ни поверни, а его будущее после женитьбы на внучке кардинала Адриана было бы обеспечено. Но юность, жажда власти, тяга к приключениям, а также заинтригованность братом Бернаром решили дело в пользу второго.
Дон Хуан стоял у самого борта и задумчиво глядел в ночное небо, полное звезд, когда монах подошел к нему. Опершись о красиво вырезанные деревянные края борта, он бросил беглый взгляд на застывшее, словно маска, лицо молодого человека, по своему обыкновению грезившего в этот час наяву, и поинтересовался, невольно вырывая Хуана из великолепного царства величественных черных быков:
– Сын мой, ты все так же, как и в детские годы, видишь незримое?
Вынырнувший из грез маркиз де Карабас некоторое время безмолвно смотрел пустыми глазами на стоявшего рядом монаха, а затем ответил, что его видения стали еще более красочными и яркими.
– Сие удивительнейшее явление, сын мой, должно принадлежать церкви, – словно откликаясь на внутренний монолог Хуана о выбранном пути, наставительно сказал брат Бернар.
Он обратил взор свой к небу, на котором раскинулся во всем своем блеске южных широт Млечный Путь. Молодой человек тоже запрокинул голову, глядя с кормы корабля на множество звезд, искрящихся и мерцающих ничуть не менее красочно, чем видения, только что пронесшиеся перед глазами маркиза.
– Гляди, гляди, сын мой, какое великолепие преподносит нам Господь! – воскликнул инквизитор. – И это все наш с тобой мир. Мир, созданный Богом для христиан. Иные же не достойны даже зреть сие великолепие, однако зреют. И даже имеют наглость стараться переустроить этот мир. Мы должны бороться с еретиками и отступниками! – вскричал, разгорячась, монах.
Пробегавший в этот момент мимо них матрос отскочил и помчался прочь от ужасного инквизитора.
– Мы, ты и я, должны будем искоренить неверие, чтоб мир сей стал чище и прекраснее, – подытожил брат Бернар, успокоившись и оправляя рукава грубой сутаны, так как в порыве возвышенного негодования воздел руки к небу, как бы призывая Господа в свидетели.
Дон Хуан подошел к товарищу и страстно обнял его.
– Вы правы! Вы правы, брат Бернар! – тихо сказал он. – Только час назад я размышлял, стоя здесь, над своим будущим, в какую сторону мне надобно направить свои силы. Теперь же я нисколько не сомневаюсь. Я готов до конца своей жизни служить матери-церкви и Святой инквизиции.
Тронутый столь благородным и страстным порывом молодого человека, брат Бернар, смахнув тайком с глаз предательскую слезу, стиснул руку маркиза в своих крепких руках.
– Сын мой, ты принял правильное решение, – так же тихо сказал он. – Теперь слушай меня внимательно. Слушай и запоминай. Когда я подошел к тебе, то имел целью заинтересовать тебя своим служением. Кардинал, к которому ты обязан доставить спасенную тобой столь удивительным образом сеньориту Изабеллу де Куэльо, его внучку, сделает для тебя все, что ты пожелаешь. Ты можешь просить его похлопотать перед понтификом, чтобы тебе была предоставлена хорошая епархия. Конечно, для этого требуется, чтобы ты стал монахом, но это несложно. Однако прислушайся к моему совету, сын мой. Я имел в мыслях, заводя с тобой разговор, привлечь тебя к службе в Святой инквизиции.
Хуан молча кивнул головой, давая понять монаху, что прекрасно понимает его.
– Мне казалось, что лучшим стимулом для тебя, – продолжил вкрадчиво говорить брат Бернар, – будет возможность, став инквизитором, истребить всех тех, кто в свое время пытался унизить или же уничтожить тебя. Ты столько натерпелся в своей жизни, – добавил монах.
Маркиз молча и долго смотрел в глаза товарищу, обдумывая только что услышанное. Он был несказанно удивлен, как монах столь легко разгадал его планы.
– Но ведь это же грех, брат Бернар! – воскликнул он наконец.
Инквизитор, спокойно выдержавший пристальный взгляд молодого человека, удивленно поднял брови, как бы говоря: «Что я слышу?»
– Сын мой, я принужден открыть тебе один из великих секретов нашей матери-церкви, – тихо и торжественно сказал он.
Несказанно заинтригованный дон Хуан де Карабас обратился в слух.
– Дело в том, что на самом деле смертных грехов ранее было не семь, а восемь! – так же торжественно продолжил брат Бернар. – И самым главным из них был грех мести!
Мысль, только что изложенная инквизитором дону Хуану, оказалась настолько неожиданной, необычной и крамольной, что молодой человек невольно отшатнулся от спокойно стоявшего рядом монаха.
– Это же ересь, брат Бернар! – в ужасе вскричал он.
Инквизитору уже не раз приходилось провоцировать людей, вызывая их на диспут о постулатах католицизма, а потому он сделал вид, будто не замечает такого неодобрительного отзыва о своих высказываниях. В его задачу входило проверить верность молодого человека основной церковной доктрине – безграничной преданности.
– Восьмой грех есть везде, – продолжал объяснять брат Бернар. – Возьми, к примеру, чревоугодие. Человек, не в силах справиться с обуреваемым его обжорством, мстит собственному желудку. Или же прелюбодеяние, сиречь сладострастие. Сколько жен наставило рога мужьям только лишь руководствуясь чувством мести. Месть кругом. Сам Господь Бог не чужд этому греху. Вспомни мстительное изгнание Адама и Евы из рая только за то, что они ослушались. А иерихонские трубы? Это ли не акт старательно подготовленной трехдневной мести? А Содом и Гоморра? Господь безжалостно отмстил жителям этих городов, а позднее назвал сей акт карой. Поэтому-то он и вычеркнул смертный грех «Месть» из божественных скрижалей, переданных Моисею. Такова, сын мой, великая тайна нашей церкви, – заключил брат Бернар. – И не грех было бы тебе, воспользовавшись полученной у кардинала возможностью, а ты ее непременно получишь, если попросишь об этом, покарать своих врагов.
И в то же мгновение, словно по волшебству, тяжелые завесы, закрывавшие будущее, приоткрылись, и взору дона Хуана предстал удивительный и необычайно привлекательный образ. Это был он сам, маркиз де Карабас. Став Великим инквизитором, Хуан мог безо всякого объяснения посадить человека в тюрьму, отобрать все его имущество, надругаться над всеми его близкими и даже лишить его жизни. Огромнейшая власть неожиданно сама шла в его руки. В то же время образ вобрал в себя всю строгость, на какую только способна организация. Строгость нравов, суждений и актов, более суровая, чем строгость на военных кораблях. Аскетическое служение высшим силам, что не подчиняются самому королю и королеве, – это ли не прекрасно? Возможность стать в один ряд с немногими избранными, чьи действия и поступки диктуются небесными правилами и чья служба состоит в том, чтобы карать во имя Господа – это ли не прекрасно?
Как только перед ошеломленным доном Хуаном открылось это замечательное видение, судьба тут же преподнесла ему, как бы в доказательство правильности избранного пути, великолепный подарок. Матрос, сидящий в бочке на мачте и обозревающий в подзорную трубу горизонт, неожиданно выкрикнул:
– Корабль! Прямо по курсу корабль!
Брат Бернар тихо выругался, но поделать ничего уже не мог, диспут был прерван, и проверка дона Хуана ему не удалась.
Матросы и солдаты суматошно забегали взад-вперед по палубе, мешая друг другу и постоянно сталкиваясь. На галере стоял невообразимый гвалт и шум, не мешавший, однако, маркизу внимательно оглядывать показавшееся впереди судно. Из тысячи тысяч других кораблей он непременно узнал бы его. Это был корабль Бледного Жака. Видимо, пираты на корабле также заметили королевскую галеру, потому что спешно стали поднимать паруса, стремясь уйти от неожиданно возникшей опасности.
Дон Хуан повернулся к стоявшему рядом монаху и сообщил ему, что он знает этот корабль.
– Пираты? – удивился брат Бернар. – Надо их догнать и покарать.
И инквизитор приказал капитану галеры немедленно пуститься в погоню за пиратским кораблем. Маркиз же спустился вниз и осторожно постучал в дверь каюты, принадлежащей сеньорите Изабелле. Девушка, видимо слышавшая шум и разбуженная им, сразу открыла ему.
– Сеньорита, – поклонившись, сказал дон Хуан, – я подумал, что вам будет весьма приятно расквитаться с нашими общими врагами.
Изабелла тут же все поняла и поспешила следом за маркизом на палубу. Брат Бернар, несмотря на протесты капитана, считавшего, что негоже юной девушке смотреть, как убивают друг друга мужчины, позволил ей остаться, дабы насладиться зрелищем захвата пиратского корабля.
Паруса были поставлены, гребцы изо всех сил налегли на весла, и галера, подобно легкому перу, понеслась прямо на судно. Но как ни быстроходно было творение рук венецианских судостроителей, пираты были настигнуты лишь под утро. Едва на горизонте забрезжил рассвет, как солдаты, стоявшие наизготове на борту галеры, пошли на абордаж. Маркиз де Карабас не принимал участия в битве. Он стоял около Изабеллы, загораживая ее своим телом от вероятных пуль и неожиданных прорывов цепи нападающих. Однако королевские солдаты свое дело знали, и, как бы отчаянно ни сопротивлялись пираты, вскоре большинство их было убито, а остальные захвачены в плен. Выстроив пленных на палубе, брат Бернар прошелся вдоль строя и обратился к дону Хуану, презрительно оглядывающему, с высоты капитанского мостика своих недавних подельников:
– Ну, сын мой, как вы считаете, как надобно поступить с этими врагами церкви и Его Величества?
– Капитан, – начал маркиз. – Насколько я помню, с пленными пиратами на судне не церемонятся, так же как и с восставшей корабельной командой. Их вешают.
– Именно так, сеньор, – подтвердил капитан, чья рука, получившая небольшую царапину при штурме пиратского корабля, покоилась на перевязи.
– Так повесьте же их, – распорядился маркиз де Карабас самым бесстрастным голосом, на какой он только был способен.
Изабелла, присутствовавшая при этом, тихо ахнула, но не произнесла ни слова в защиту пленных. Уже через час они болтались на реях. На захваченный корабль была отправлена небольшая команда, дабы привести судно в порт и сдать в королевскую армаду. Глядя на болтающиеся на ветру тела пиратов, Хуан мысленно поздравил себя с правильно выбранным путем.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БЕАТА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Анна родилась в год одна тысяча четыреста девяностый от Рождества Христова в Арагоне. Ее матушка, как и мать дона Хуана, умерла при родах. Отец Анны, дон Октавио, герцог Инфантадский, долго и горько сожалел об утрате. Однако он ни разу, ни единым словом не упрекнул Анну в том, что та явилась причиной гибели его любимой жены. Дон Октавио души не чаял в маленьком теплом комочке с вечно шевелящимися ручками и ножками, который постепенно превращался в сказочную принцессу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Весь вечер продолжалась погрузка на корабль пресной воды с острова. Несколько ключей били прямо из-под земли, а оттого матросы и солдаты перетаскивали бочонки, наполняли их водою и возвращались на галеру. Там воду переливали в большие бочки, и вся процедура повторялась вновь. Маркиз де Карабас лениво наблюдал с кормы за пополнением корабельных запасов, когда Изабелла чуть слышно подошла сзади и положила свою нежную ручку на его плечо.
– Дон Хуан, – обратилась девушка к обернувшемуся и поклонившемуся, согласно принятому этикету, молодому человеку, – я хотела бы узнать, не смогли бы вы сопроводить меня к дедушке? Конечно, – тут же добавила она, видя, что маркиз хочет что-то сказать, – брат Бернар с удовольствием предоставит мне необходимую охрану, да и сам не будет против предстать в роли спасителя перед кардиналом и его непосредственным начальником, однако я бы хотела, чтобы вместо него меня сопроводили вы.
Маркиз де Карабас с любопытством посмотрел на прекрасную девушку и, откинув черные, словно сажа на адских котлах, волосы со лба, сказал:
– С удовольствием.
Изабелла в мгновение ока расцвела и, не в силах скрыть радости, повернулась и направилась в предоставленную ей капитаном каюту, лучшую из всех имеющихся, – таково было распоряжение инквизитора. Дон Хуан поглядел ей вслед долгим и удивительно скорбным взором. В его голове роилось сейчас множество мыслей, и все они касались одного лишь предмета – его будущего.
Наконец бочки в трюме были наполнены, и капитан отдал распоряжение отплыть от острова. Матросы бойко забегали по палубе, а внизу, в трюмах, множество рабов и заключенных взялись за огромные ручки весел, налегая на них всем телом. Галера развернулась и понеслась прочь от острова, который дал кратковременный приют беглецам. Хуан, провожая остров взглядом, подумал, как же причудлива его судьба. Еще вчера, сидя в лодке и доедая последний кусок хлеба, он, думая о своей дальнейшей судьбе, желал лишь одного – как можно быстрее пристать к какому-нибудь берегу, где желательно полное отсутствие кровожадных индейцев и присутствие европейцев, преимущественно испанцев. Но вот прошли всего одни сутки, и он обдумывает, к чему более склонна его душа? Вскоре ум маркиза нашел два пути, которыми он хотел бы пройти в дальнейшем. Первый путь – путь блистательного благополучия, открываемого перед молодым человеком в случае удачной женитьбы. Дон Хуан не мог не заметить всех этих взглядов, вздохов, внимания, которыми одаривала его несравненная сеньорита Изабелла. Девушка была влюблена в Хуана, в этом не было никакого сомнения. Конечно, немудрено было влюбиться. Ведь молодой человек был красив, знатен, к тому же его появление перед очами прелестной Изабеллы напоминало сюжетный поворот из новомодных в Испании светских романов, что только-только начали выходить из-под пера молодых авторов. Хуан разумно предполагал, что дедушка Изабеллы, всесильный Великий инквизитор Вест-Индии кардинал Адриан, не будет против их брака, тем более что неизвестно, не удалось ли Бледному Жаку склонить несчастную девушку к сожительству до появления в каюте Хуана? Девичья честь в Испании имела первостепенное значение при заключении брака.
Еще пару месяцев назад подобные мысли привели бы молодого человека в негодование, но, по прошествии стольких злоключений и превратностей судьбы, уже ничто не могло волновать его начавшее грубеть сердце. Его избранница была молода, красива, богата, знатна. Ее всесильный родственник помог бы Хуану вести безбедное существование до конца жизни. Молодой человек уже видел роскошную террасу принадлежащей ему виллы в Новом Свете, а также себя в должности губернатора некоей обширной земли. Заманчивая перспектива!
Однако перед маркизом де Карабасом лежал и второй путь. Путь, который был так же мил сердцу и душе дона Хуана, как и первый. Будущее представлялось молодому человеку в служении Святой инквизиции. Он видел собственными глазами, что инквизиция наделила брата Бернара, в прошлом самого обычного монаха, обладающего всего лишь незаурядными способностями, неизмеримой властью. Власть эта распространялась на все вокруг, даже на самое незыблемое в этом мире – на полномочия капитана во время плавания. Капитан слушался и подчинялся инквизитору настолько, что если брат Бернар говорил: «Пресная вода испортилась», судно тотчас же поворачивало к близлежащему острову с целью наполнить бочки новой водой. Ничто так не поразило Хуана, как влияние скромного на вид францисканца, к чьему ордену принадлежал брат Бернар, на окружающих. Не имея военного звания, он тем не менее командовал вполне боеспособным отрядом, состоящим из ста полностью экипированных и вооруженных солдат. Не будучи военным, монах гордо носил оружие. Его жесты приобрели, как подмечал молодой человек, уверенность, а голос, пусть и негромкий, едва звучал, и все остальные, кто говорил в тот момент, немедленно замолкали. Подобная власть не могла не импонировать маркизу. Если бы за его плечами было не двадцать пять, а уже тридцать пять лет, то он, возможно, предпочел бы прекрасные перспективы, открываемые при выборе первого пути. Ведь как ни поверни, а его будущее после женитьбы на внучке кардинала Адриана было бы обеспечено. Но юность, жажда власти, тяга к приключениям, а также заинтригованность братом Бернаром решили дело в пользу второго.
Дон Хуан стоял у самого борта и задумчиво глядел в ночное небо, полное звезд, когда монах подошел к нему. Опершись о красиво вырезанные деревянные края борта, он бросил беглый взгляд на застывшее, словно маска, лицо молодого человека, по своему обыкновению грезившего в этот час наяву, и поинтересовался, невольно вырывая Хуана из великолепного царства величественных черных быков:
– Сын мой, ты все так же, как и в детские годы, видишь незримое?
Вынырнувший из грез маркиз де Карабас некоторое время безмолвно смотрел пустыми глазами на стоявшего рядом монаха, а затем ответил, что его видения стали еще более красочными и яркими.
– Сие удивительнейшее явление, сын мой, должно принадлежать церкви, – словно откликаясь на внутренний монолог Хуана о выбранном пути, наставительно сказал брат Бернар.
Он обратил взор свой к небу, на котором раскинулся во всем своем блеске южных широт Млечный Путь. Молодой человек тоже запрокинул голову, глядя с кормы корабля на множество звезд, искрящихся и мерцающих ничуть не менее красочно, чем видения, только что пронесшиеся перед глазами маркиза.
– Гляди, гляди, сын мой, какое великолепие преподносит нам Господь! – воскликнул инквизитор. – И это все наш с тобой мир. Мир, созданный Богом для христиан. Иные же не достойны даже зреть сие великолепие, однако зреют. И даже имеют наглость стараться переустроить этот мир. Мы должны бороться с еретиками и отступниками! – вскричал, разгорячась, монах.
Пробегавший в этот момент мимо них матрос отскочил и помчался прочь от ужасного инквизитора.
– Мы, ты и я, должны будем искоренить неверие, чтоб мир сей стал чище и прекраснее, – подытожил брат Бернар, успокоившись и оправляя рукава грубой сутаны, так как в порыве возвышенного негодования воздел руки к небу, как бы призывая Господа в свидетели.
Дон Хуан подошел к товарищу и страстно обнял его.
– Вы правы! Вы правы, брат Бернар! – тихо сказал он. – Только час назад я размышлял, стоя здесь, над своим будущим, в какую сторону мне надобно направить свои силы. Теперь же я нисколько не сомневаюсь. Я готов до конца своей жизни служить матери-церкви и Святой инквизиции.
Тронутый столь благородным и страстным порывом молодого человека, брат Бернар, смахнув тайком с глаз предательскую слезу, стиснул руку маркиза в своих крепких руках.
– Сын мой, ты принял правильное решение, – так же тихо сказал он. – Теперь слушай меня внимательно. Слушай и запоминай. Когда я подошел к тебе, то имел целью заинтересовать тебя своим служением. Кардинал, к которому ты обязан доставить спасенную тобой столь удивительным образом сеньориту Изабеллу де Куэльо, его внучку, сделает для тебя все, что ты пожелаешь. Ты можешь просить его похлопотать перед понтификом, чтобы тебе была предоставлена хорошая епархия. Конечно, для этого требуется, чтобы ты стал монахом, но это несложно. Однако прислушайся к моему совету, сын мой. Я имел в мыслях, заводя с тобой разговор, привлечь тебя к службе в Святой инквизиции.
Хуан молча кивнул головой, давая понять монаху, что прекрасно понимает его.
– Мне казалось, что лучшим стимулом для тебя, – продолжил вкрадчиво говорить брат Бернар, – будет возможность, став инквизитором, истребить всех тех, кто в свое время пытался унизить или же уничтожить тебя. Ты столько натерпелся в своей жизни, – добавил монах.
Маркиз молча и долго смотрел в глаза товарищу, обдумывая только что услышанное. Он был несказанно удивлен, как монах столь легко разгадал его планы.
– Но ведь это же грех, брат Бернар! – воскликнул он наконец.
Инквизитор, спокойно выдержавший пристальный взгляд молодого человека, удивленно поднял брови, как бы говоря: «Что я слышу?»
– Сын мой, я принужден открыть тебе один из великих секретов нашей матери-церкви, – тихо и торжественно сказал он.
Несказанно заинтригованный дон Хуан де Карабас обратился в слух.
– Дело в том, что на самом деле смертных грехов ранее было не семь, а восемь! – так же торжественно продолжил брат Бернар. – И самым главным из них был грех мести!
Мысль, только что изложенная инквизитором дону Хуану, оказалась настолько неожиданной, необычной и крамольной, что молодой человек невольно отшатнулся от спокойно стоявшего рядом монаха.
– Это же ересь, брат Бернар! – в ужасе вскричал он.
Инквизитору уже не раз приходилось провоцировать людей, вызывая их на диспут о постулатах католицизма, а потому он сделал вид, будто не замечает такого неодобрительного отзыва о своих высказываниях. В его задачу входило проверить верность молодого человека основной церковной доктрине – безграничной преданности.
– Восьмой грех есть везде, – продолжал объяснять брат Бернар. – Возьми, к примеру, чревоугодие. Человек, не в силах справиться с обуреваемым его обжорством, мстит собственному желудку. Или же прелюбодеяние, сиречь сладострастие. Сколько жен наставило рога мужьям только лишь руководствуясь чувством мести. Месть кругом. Сам Господь Бог не чужд этому греху. Вспомни мстительное изгнание Адама и Евы из рая только за то, что они ослушались. А иерихонские трубы? Это ли не акт старательно подготовленной трехдневной мести? А Содом и Гоморра? Господь безжалостно отмстил жителям этих городов, а позднее назвал сей акт карой. Поэтому-то он и вычеркнул смертный грех «Месть» из божественных скрижалей, переданных Моисею. Такова, сын мой, великая тайна нашей церкви, – заключил брат Бернар. – И не грех было бы тебе, воспользовавшись полученной у кардинала возможностью, а ты ее непременно получишь, если попросишь об этом, покарать своих врагов.
И в то же мгновение, словно по волшебству, тяжелые завесы, закрывавшие будущее, приоткрылись, и взору дона Хуана предстал удивительный и необычайно привлекательный образ. Это был он сам, маркиз де Карабас. Став Великим инквизитором, Хуан мог безо всякого объяснения посадить человека в тюрьму, отобрать все его имущество, надругаться над всеми его близкими и даже лишить его жизни. Огромнейшая власть неожиданно сама шла в его руки. В то же время образ вобрал в себя всю строгость, на какую только способна организация. Строгость нравов, суждений и актов, более суровая, чем строгость на военных кораблях. Аскетическое служение высшим силам, что не подчиняются самому королю и королеве, – это ли не прекрасно? Возможность стать в один ряд с немногими избранными, чьи действия и поступки диктуются небесными правилами и чья служба состоит в том, чтобы карать во имя Господа – это ли не прекрасно?
Как только перед ошеломленным доном Хуаном открылось это замечательное видение, судьба тут же преподнесла ему, как бы в доказательство правильности избранного пути, великолепный подарок. Матрос, сидящий в бочке на мачте и обозревающий в подзорную трубу горизонт, неожиданно выкрикнул:
– Корабль! Прямо по курсу корабль!
Брат Бернар тихо выругался, но поделать ничего уже не мог, диспут был прерван, и проверка дона Хуана ему не удалась.
Матросы и солдаты суматошно забегали взад-вперед по палубе, мешая друг другу и постоянно сталкиваясь. На галере стоял невообразимый гвалт и шум, не мешавший, однако, маркизу внимательно оглядывать показавшееся впереди судно. Из тысячи тысяч других кораблей он непременно узнал бы его. Это был корабль Бледного Жака. Видимо, пираты на корабле также заметили королевскую галеру, потому что спешно стали поднимать паруса, стремясь уйти от неожиданно возникшей опасности.
Дон Хуан повернулся к стоявшему рядом монаху и сообщил ему, что он знает этот корабль.
– Пираты? – удивился брат Бернар. – Надо их догнать и покарать.
И инквизитор приказал капитану галеры немедленно пуститься в погоню за пиратским кораблем. Маркиз же спустился вниз и осторожно постучал в дверь каюты, принадлежащей сеньорите Изабелле. Девушка, видимо слышавшая шум и разбуженная им, сразу открыла ему.
– Сеньорита, – поклонившись, сказал дон Хуан, – я подумал, что вам будет весьма приятно расквитаться с нашими общими врагами.
Изабелла тут же все поняла и поспешила следом за маркизом на палубу. Брат Бернар, несмотря на протесты капитана, считавшего, что негоже юной девушке смотреть, как убивают друг друга мужчины, позволил ей остаться, дабы насладиться зрелищем захвата пиратского корабля.
Паруса были поставлены, гребцы изо всех сил налегли на весла, и галера, подобно легкому перу, понеслась прямо на судно. Но как ни быстроходно было творение рук венецианских судостроителей, пираты были настигнуты лишь под утро. Едва на горизонте забрезжил рассвет, как солдаты, стоявшие наизготове на борту галеры, пошли на абордаж. Маркиз де Карабас не принимал участия в битве. Он стоял около Изабеллы, загораживая ее своим телом от вероятных пуль и неожиданных прорывов цепи нападающих. Однако королевские солдаты свое дело знали, и, как бы отчаянно ни сопротивлялись пираты, вскоре большинство их было убито, а остальные захвачены в плен. Выстроив пленных на палубе, брат Бернар прошелся вдоль строя и обратился к дону Хуану, презрительно оглядывающему, с высоты капитанского мостика своих недавних подельников:
– Ну, сын мой, как вы считаете, как надобно поступить с этими врагами церкви и Его Величества?
– Капитан, – начал маркиз. – Насколько я помню, с пленными пиратами на судне не церемонятся, так же как и с восставшей корабельной командой. Их вешают.
– Именно так, сеньор, – подтвердил капитан, чья рука, получившая небольшую царапину при штурме пиратского корабля, покоилась на перевязи.
– Так повесьте же их, – распорядился маркиз де Карабас самым бесстрастным голосом, на какой он только был способен.
Изабелла, присутствовавшая при этом, тихо ахнула, но не произнесла ни слова в защиту пленных. Уже через час они болтались на реях. На захваченный корабль была отправлена небольшая команда, дабы привести судно в порт и сдать в королевскую армаду. Глядя на болтающиеся на ветру тела пиратов, Хуан мысленно поздравил себя с правильно выбранным путем.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БЕАТА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Анна родилась в год одна тысяча четыреста девяностый от Рождества Христова в Арагоне. Ее матушка, как и мать дона Хуана, умерла при родах. Отец Анны, дон Октавио, герцог Инфантадский, долго и горько сожалел об утрате. Однако он ни разу, ни единым словом не упрекнул Анну в том, что та явилась причиной гибели его любимой жены. Дон Октавио души не чаял в маленьком теплом комочке с вечно шевелящимися ручками и ножками, который постепенно превращался в сказочную принцессу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22