Чемодан молча выкатился из-под койки, крышка откинулась на петлях. Примерно минуту Рашель что-то набирала на клавиатуре. Открылась панель, и Рашель вытащила катушку гибкого шланга. Шланг был прикреплен на кран с холодной водой на крошечном умывальнике. Шланг подлиннее и потолще, с шарообразным утолщением на конце, был опущен в унитаз – как колоноскоп, запущенный в кишки обширной канализационной сети корабля. Чемодан загудел, посылая в шланг волны вязкой белой жидкости. Эти волокна чего-то похожего на пластик поползли по унитазу, образовав вместе со шлангом тугую затычку; по каюте разошелся неприятный запах – порох, патока и струйка запаха дерьма. Рашель проверила индикатор состояния на чемодане. Удовлетворенная увиденным, она взяла перчатки, шапку, все прочее, что могло понадобиться, снова проверила индикатор и быстро вышла.
Туалет едва слышно гудел и позванивал звуками расширяющихся коммуникаций. Вентиляционная труба нагрелась, из канализационной – вырвался пар и тут же заглох, забитый новой порослью паутины. Сработал сигнал излишней ионизации, но Рашель отключила его, как только вернулась в каюту. Сигнал радиационного предупреждения мигал, невидимый, на чемодане в разогревающемся помещении. Надувка дипломатической спасательной лодки началась.
* * *
– Не волнуйся, сынок. Все получится. – Зауэр хлопнул Мюллера по спине.
Василий вымученно улыбнулся.
– Надеюсь, господин лейтенант. Я просто никогда еще не был в военно-полевом суде.
– Ну, ничего. – Зауэр тщательно подбирал слова. – Считай это продолжением своего образования. Наша лучшая возможность легально прищучить эту стерву…
Честно говоря, Зауэр был куда менее уверен, чем старался выглядеть. Вся авантюра была более чем слегка несанкционированной, выходила за пределы его компетенции как офицера безопасности корабля, и без активной поддержки кавторанга Муромца, старпома корабля, он бы на нее не решился. У него точно не было полномочий по собственной инициативе устраивать военно-полевой суд в присутствии офицеров, старших по рангу, не говоря уже о том, чтобы судить гражданского контрактника по обвинению, влекущему смертную казнь. Что у него было – так это решимость искоренять подрывную деятельность любыми необходимыми средствами и старпом, готовый подписать все, что будет нужно. Не говоря уже о благородном энтузиазме выставить агента Куратора именно таким дубом, каким тот и был.
Времени не хватало катастрофически. С момента выхода из прыжка на край внутренней системы эскадра летела в полном радиомолчаниии с постоянным ускорением в десять «же» – тяжелом ускорении, компенсированном искривлением пространства-времени с помощью сингулярностей двигателя. (Десяти «же» без компенсации хватило бы, чтобы вырубился самый крепкий мужик – ускорение костедробильное, не дающее дышать.) Очевидно, произошла какая-то ошибка навигации, из серьезных, от которой штаб адмирала метался в черной ярости несколько дней, но противнику эта ошибка их не выдала, а это главное.
Несколько дней назад эскадра начала торможение до ста километров в секунду по отношению к планете Рохард. В ранние часы сегодняшнего утра корабли достигли скорости контакта и дальше будут дрейфовать последние тридцать световых секунд, возобновив ускорение (и увеличив собственную видимость) только на активной радарной дистанции от противника. Сейчас оставалось еще два миллиона километров. Где-то около полуночи по корабельному времени эскадра начнет максимальное приближение к планете на полной тяге и войдет в соприкосновение с кораблями противника – если предположить, что они выйдут драться. (Если нет, то эти трусы отдадут контроль над зоной низких орбит Новой Республике, тем самым оставив без поддержки свои наземные силы.) В любом случае, акция против инспектора ООН должна быть завершена до вечера, когда корабль перейдет в состояние боевой готовности – если раньше ни на что не напорется.
С точки зрения Зауэра почти чудом было, что Илья согласился участвовать вместе с ним в этом обмане. Он мог запросто утопить этот план или доложить командиру корабля, что то же самое. Перед самым генеральным сражением отвлечься самому и отвлечь еще двоих офицеров, которым, правда, не надо было готовить боевые посты, это вполне могло считаться дивом.
Зауэр подошел к столу в кают-компании и уселся за ним. Вообще-то это был обеденный стол, накрытый для такого случая белой скатертью, прижатой томами Боевого устава Империи в кожаном переплете. Следом вошли еще два офицера: доктор Герц, корабельный хирург, и капитан-лейтенант Вульпис, релятивист. Их вид соответствовал серьезности момента. Зауэр прокашлялся.
– Заседание суда считаю открытым, – объявил он. – Введите обвиняемого.
Открылась другая дверь, вошли двое матросов, ведя Мартина Спрингфилда, который в наручниках и ножных кандалах двигался достаточно медленно. Дверь за ними со стуком захлопнулась.
– А, гм. Да. Будьте добры назвать свое имя суду.
Мартин огляделся. Лицо у него было бледное, но он владел собой.
– Что?
– Будьте добры назвать себя.
– Мартин Спрингфилд.
Лейтенант Зауэр сделал заметку в блокноте, с раздражением заметив, что чернила в ручке закончились. Ладно, неважно. Дело не требовало письменного протокола.
– Вы являетесь гражданским лицом, подданным Объединенных Наций Земли. Это так?
На лице Мартина проявилось раздражение.
– Нет, черт побери! Я вам уже устал талдычить, что ООН – не правительство! Я аффилирован с компанией Пинкертона по юридическим и страховым вопросам – это значит, что я подчиняюсь их правилам, а они защищают меня от нарушителей. Но у меня есть также резервный полис о серьезных нарушениях моих прав от «Нью-модел Эр Форс», который, насколько я понимаю, покрывает подобные ситуации. У меня также с полдюжины соглашений с различными квазиправительственными организациями, но ни одна из них не имеет надо мной суверенитета. Я не раб!
Доктор Герц повернул голову и посмотрел на Зауэра многозначительно. Пенсне сверкнуло в резком свете вольфрамовых ламп. Зауэр фыркнул.
– Пусть будет записано, что обвиняемый – подданный Объединенных Наций, – заявил он с нажимом.
– Никоим образом.
Головы повернулись на голос. Пока Мартин говорил, Рашель Мансур незаметно вошла через боковую дверь. И наряд на ней был еще более скандалезный, чем обычно: белое трико в обтяжку, а поверх – какие-то ватные вроде шмотки и пухлый жилет, напоминающий бронежилет полицейского. «Прямо как под скафандр оделась», – подумал Зауэр.
– Организация Объединенных Наций не является…
– Тишина в зале! – Зауэр ткнул ручкой в ее сторону. – Здесь происходит военно-полевой суд, и я не признаю за вами права говорить. Соблюдайте тишину, иначе я велю вас вывести.
– И создать дипломатический инцидент? – неприязненно улыбнулась Рашель. – Попробуйте, и наверняка потом пожалеете. В любом случае, я уверена, данному обвиняемому разрешено обратиться для защиты к адвокату. Вы его оповестили о его правах?
– Э-э… – Вульпис опустил глаза.
– Не относится к делу. Суд продолжает…
Мартин прокашлялся.
– Я хотел бы назвать в качестве своего адвоката полковника Мансур.
Смотри-ка, получается .
Зауэр притворился, что пишет что-то в блокноте. В глубине зала Василий удивленно и беззвучно ахнул. Сопливый придурок уже терял надежду.
– Суд признает инспектора ООН Мансур советником обвиняемого. Я обязан вас предупредить, что данный суд проходит согласно Боевому уставу Империи, раздел Четырнадцать, статья о действиях в непосредственной близости от противника. Если вам незнакомы правила и положения этой статьи, вы имеете право указать на это и устраниться от участия в суде.
Рашель улыбнулась шире.
– Защита ходатайствует об отсрочке в связи с приближающимся боестолкновением. После битвы времени будет достаточно.
– Отклонено! – отрезал Зауэр. – Нам нужен протокол справедливого суда до вынесения приговора.
Вот от этого у нее наглая ухмылка с рожи сползет!
– Суд объявляет перерыв на пять минут, чтобы обвиняемый мог посоветоваться со своим адвокатом. И ни минутой дольше. – Лейтенант стукнул кулаком по столу, встал и вышел из кают-компании. Остальные члены трибунала последовали его примеру, а за ними – кучка зрителей. Остались Рашель, Мартин и четверо матросов конвоя в дверях.
* * *
– Ты понимаешь, что это чистая формальность? Они меня казнят, – сказал Мартин.
Голос у него был хриплый и слегка неровный. Руки он сцепил на коленях, стараясь унять дрожь.
Рашель заглянула ему в глаза.
– Мартин, смотри на меня. Ты мне веришь?
– Я… да.
Он опустил глаза.
Она протянула руку через стол, взяла его за левое запястье.
– Я кое-что почитала об их судебных процедурах. Они здорово нарушают порядок, и я в любом случае буду апеллировать к капитану – который и должен был возглавить трибунал вместо выскочки-офицера из службы безопасности, одновременно поддерживающего обвинение.
Она отвернулась, оглядела отдушины вентиляции, и одновременно отстучала по тыльной стороне его руки. Он напряг руку, давая понять, что сообщение принято.
Следующее заседание. Увидишь, я моргну три раза – начинай дышать глубже. Когда моргну два раза – задержи дыхание.
У него чуть шире открылись глаза. А она продолжала говорить.
– У них не будет времени ничего сделать до перигея. Мы в двух астрономических единицах и быстро приближаемся, соприкосновение должно начаться около полуночи, если предстоит открытая война.
Морзянкой она передала:
К спасательной шлюпке.
– Это… – Мартин сглотнул слюну. Как сбежать? – пошевелил он рукой. – Я не уверен, что будут соблюдены все формальности. Этот обезьяний суд… – Он пожал плечами.
– Оставь это мне. – Она подчеркнула свои слова пожатием руки. – Я знаю, что делаю.
Впервые за все это время в его лице появилась надежда. Рашель прервала контакт и откинулась в кресле.
– Душно здесь, – пожаловалась она. – Где тут вентиляция?
Мартин посмотрел ей за спину, она проследила за его взглядом: решетки в потолке. Рашель крепко зажмурила глаза, перед глазами поплыли зеленые растровые изображения, как кошмары с тюремной решеткой. Шпионские жучки, остатки стада, выпущенного Василием, терпеливо ждали в вентиляционных отдушинах. Роботы следовали за ней до кают-компании, загруженные кое-чем, что придаст интерес процедуре. «Как следует служи маленьким наблюдателям», – с горечью подумала она.
– Я тебя отсюда вытащу, – заверила она Мартина.
– Я понимаю. – Он кивнул, чуть наклонив голову. – Ты знаешь, я же сам с людьми работать не очень…
Она покачала головой.
– Они это делают, чтобы заставить меня себя скомпрометировать. Дело тут не в тебе. Ничего личного. Они просто хотят, чтобы я не стояла на дороге.
– Кто?
Она пожала плечами.
– Офицеры среднего звена. Те, кому короткая победоносная война – билет на повышение. Те, кто считает, что меня вообще нельзя было сюда пускать, тем более дать возможность доложить о том, что видела. Уж после Лампрея-один – точно. Я была там агентом Красного Креста на месте, ты это знаешь? Расследовала военные преступления. Выставила их всех в очень неприглядном свете, и они это знают. Им не нужен мирный договор, им нужны боевой дух и слава.
– Если дело только в тебе, отчего этот оболтус из конторы Куратора здесь торчит? – спросил Мартин.
– Двух зайцев одним выстрелом. Не парься. Если у них не выйдет, они смогут свалить все на лапу Куратора, выставить своего внутреннего врага в невыгодном свете. Особой любви между разведкой флота и гражданской тайной полицией не замечалось никогда. Если получится, то нас обоих уберут с дороги. Если по уставу, у них вообще права не было устраивать этот фокус. Чтобы вынести смертный приговор – кроме как перед лицом противника, – нужен командир корабля и старший помощник, так что, если они тебя казнят, это настолько незаконно, что их всех можно будет повесить.
– Очень утешает. – Мартин выдавил улыбку, но получилась она очень испуганной. – Ладно, делай, как считаешь… Черт, в общем, я тебе доверяю.
– Вот и хорошо.
Двери открылись.
* * *
– Получается, – заметил Зауэр. – Она пришла защищать своего прихвостня. Теперь надо только заставить ее нарушить дисциплину. Должно быть не трудно, поскольку скамья вся наша.
– Дисциплину? – Вульпис приподнял бровь. – Ты говорил, что это будет суд.
– Суд. Состязание духа – нашего против ее. Она снизошла до того, чтобы его защищать, тем самым она действует в суде на правах офицера. Статья Сорок шестая гласит, что выступающий в суде офицер подчиняется Уставу и может быть привлечен к суду за недобросовестность либо неуважение к суду. Согласившись выступать в нашем суде, она тем самым лишила себя дипломатического иммунитета. Тем лучше. Примерно через два часа мы выходим на позиции. Пока мы миндальничаем, но после этого момента любой старший офицер может выносить смертный приговор – или даже приказ о казни на месте, поскольку это подпадает под статью Четвертую Устава «Повиновение перед лицом противника: Обеспечение такового». Не то чтобы я запланировал использование этой статьи, но ведь она нам дает некое прикрытие?
Доктор Герц снял пенсне и начал его протирать.
– Как-то мне это не очень нравится, – сказал он нервозно. – Все это сильно пахнет крючкотворством, будто на нас это спихнули. Вас не беспокоит, что мы играем на этого поросенка из-под Куратора?
– Да нет. – Зауэр наконец все-таки усмехнулся. – Понимаете, на самом-то деле чего я хочу: чтобы вот этот самозваный адвокат вляпался в нарушение дисциплины, субординации, чего угодно – а насчет самого обвиняемого, я думаю, лучше всего, если обвинитель откажется от обвинения или суд вынесет вердикт «Не виновен». – Он фыркнул. – Совершенно очевидно, он не знал, что нарушает какие-либо правила. Плюс к тому устройство, которое у него было, оказалось неактивным, и мне не доказать, что оно могло использоваться на борту корабля. И Адмиралтейство будет рвать и метать, если мы ему усложним найм гражданских контрактников. Я надеюсь задурить ей голову так, чтобы она не поняла, что никакого дела здесь нет, пока мы не уберем ее с дороги, а тогда мы Спрингфилда освободим. Отчего наш молодой господин Мюллер будет выглядеть полным и законченным идиотом, не говоря уже о том, что у меня появятся основания завести на него дело по подозрению в проникновении со взломом, краже личных вещей, нарушении дипломатического иммунитета и неприкосновенности дипломатического запечатанного багажа, а может быть, даже дезертирстве с поста. – Усмешка Зауэра превратилась в акулий оскал. – Что-нибудь еще добавить?
Вульпис тихо и восхищенно присвистнул.
– Напомни мне, чтобы я никогда с тобой в карты играть не садился.
Доктор Герц водрузил пенсне на место.
– Будем продолжать наш цирк, господа?
– Да, наверное. – Зауэр допил чай и встал. – После вас, братья мои офицеры! А клоунов потом приведем.
* * *
Чемодан в каюте Рашели уже какое-то время не дымился. Он опал, вновь поглощая и выдавая наружу свое содержимое. Вязкая белая пена расползлась по всей мебели каюты, жадно переваривая все доступные углеводороды и выдавая вертящуюся субстанцию алмазной фазы, пригодную для интенсивного нанопроизводства. Из раствора выпадали твердые блоки прозрачного материала, образуя полую сферу, почти заполнившую помещение. Под палубу уходили корни, углубляясь в контуры утилизации корабля, воруя сточные воды, где во время полета накапливались органические остатки. (По давней конвенции, корабли, не имеющие утилизаторов, сбрасывали отходы лишь уходя прочь от обитаемых областей космоса: не один злополучный работяга на орбите был застрелен навылет замороженным дерьмом, обладающим кинетической энергией больше, чем у бронебойного снаряда.)
Самодвижущийся чемодан, вмороженный в основание стеклянистой сферы, теперь был куда легче, чем когда Рашель внесла его на борт. Тогда он весил почти треть тонны, а сейчас его масса стала меньше пятидесяти килограмм. Избыточная масса в основном состояла из толстостенных капиллярных труб карбида бора, контейнеров для кристаллов сверхчистого тетрайодида урана-235 и большого запаса кадмия – вещества, которые трудно было бы найти где попало. Чемодан был способен создать все, что нужно, если предоставить ему составляющие элементы. В основном ему нужны были углерод, водород и кислород, которые в установке обработки корабельных отходов имелись в изобилии. Но если дипломату необходимо было бы убраться как можно быстрее, а достаточно мощного источника энергии под рукой бы не оказалось… Ну, цепная реакция деления, древняя и старомодная технология, была удобна тем, что использующие ее источники энергии легко хранятся, очень мало весят и вряд ли взорвутся без серьезной причины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41