Тигхи планировал пробираться дальше, на запад, преодолев Сетчатый Лес. В этом состояла одна из его если не конечных, то промежуточных целей: Тигхи хотел узнать, как закончилась война. Выстояла ли Империя, или же Отре завоевала всю ее территорию. Помимо этого и главным образом его влекла возможность вернуться домой, в свою родную деревню. Не может быть, думал Тигхи, чтобы не нашлось способа подняться вверх по стене; например, заплатить пилоту калабаша, чтобы тот взял его в полет; или обойти плоскую часть стены окольными путями. Если он возьмется за это дело всерьез и не будет падать духом, то рано или поздно окажется дома.
Скоро ему должно было исполниться одиннадцать лет – возраст, в котором ребенок окончательно становится взрослым. Однажды вечером Тигхи протолкался через толпу, стоявшую в узком проходе в стене, и купил себе крепкой воды в глиняном кувшине. По всему проходу стояли и сидели люди, пившие этот напиток. Они пели песни и играли в азартные игры на деньги, стукаясь ладонями. Тигхи смеялся и шутил с людьми, попадавшимися на его пути, однако атмосфера искусственного веселья не захватывала его по-настоящему.
Он унес свой кувшин и уединился на сравнительно пустынном уступе. Потихоньку потягивая напиток, Тигхи допил его до конца. На языке и нёбе остался противный бензиновый привкус, однако пойло все же ударило Тигхи в голову. Захмелевший юноша предался размышлениям.
Пережитое изменило его. Он стал другим. Тигхи часто посещали мысли о Чародее и его Возлюбленном, который так походил на деда. Иногда он пытался связать в одну картину способы, при помощи которых Чародей манипулировал деревней и семьей Тигхи. Полотно получалось очень сложным и многоплановым, и последовательность событий в нем каждый раз менялась.
Тигхи задремал с кувшином на коленях. Его разбудили двое грабителей. Оба были гораздо выше и шире в плечах, чем юноша. Очевидно, они случайно заметили спящего Тигхи и решили воспользоваться случаем. Один из них сел юноше на ноги, а другой прижал к земле его руки. Тот, что сидел на ногах, принялся обшаривать своими влажными руками одежду Тигхи.
– Ты, вонючий пьяница, – прорычал он.
Тигхи несмотря на страх, овладевший им, не мог удержаться от смеха, потому что от самого грабителя сильно воняло спиртным. Такое обвинение было комичным в своей абсурдности. Второй грабитель начал выкручивать Тигхи руку, и юноша ахнул от боли.
– У меня есть драгоценный камень! – выпалил Тигхи. – Он стоит немалых денег. Возьмите его и оставьте меня в покое!
– Ах ты, паршивый алкаш, – произнес первый грабитель, слегка растягивая слова, – где же этот камень?
– Отпусти мою руку, и я достану его.
Грабитель был настолько пьян, что слова Тигхи доходили до него с трудом. Он закивал головой. Возможно, этим грабитель хотел выразить свое согласие, но нельзя было также исключить и того, что от выпитого у него затряслась голова. Как бы то ни было, но его товарищ воспринял это в выгодном для Тигхи смысле и отпустил левую руку юноши.
Тигхи тут же потянулся в сапог и, вытащив пистолет, выстрелил. Тихий, спокойный вечер расколол ужасный треск. Грабитель, сидевший на ногах юноши, свалился на землю. То ли в него попала пуля, то ли он просто-напросто перепугался, Тигхи не мог определить. Второй грабитель отпустил другую руку Тигхи и пустился наутек, спотыкаясь и пошатываясь. Тигхи вскочил на ноги и, истерически смеясь, прицелился в него из пистолета. Все же у юноши оказалось достаточно здравого смысла, чтобы не стрелять. Он повернулся и скорым шагом отправился в обратном направлении, оставив незадачливого бандита валяться на пыльном выступе.
После этого случая Тигхи решил вести себя более предусмотрительно, так, как подобает мужчине, а не ребенку. Продав часть драгоценных камней, он на вырученные деньги купил невольницу – маленькую, худенькую девушку. Она могла приглядывать за Тигхи, когда он слишком уставал или был пьян и не обращал внимания на то, что творится вокруг. Эта девушка, суетливая и беспокойная, как птичка, почти не спала. Ее будил малейший шорох. Девушка тут же вскакивала и озиралась по сторонам. Под стать ее повадкам была и внешность. Провалившиеся глаза обрамляла истонченная, потемневшая кожа. Сквозь худосочные волосы просвечивала розовая кожа черепа. Лицо было усеяно желтыми крапинками – последствиями какой-то заразной болезни. Тигхи начал было покупать еды в два раза больше, чем обычно, желая подкормить ее, однако невольница почти ничего не ела.
– Вот почему ты такая тощая, – упрекал он ее.
Однако девушка отвечала: «Да, хозяин», – и покорно кивала. Выудить что-либо еще из немногословной рабыни было невозможно.
Она хорошо готовила, и этот ее талант пригождался всякий раз, когда в Тигхи просыпалась страсть к экстравагантной пище и он пользовался платными услугами общественной печи и покупал разнообразные продукты. Иногда он подумывал о том, чтобы взять девушку к себе в постель, поскольку прошло уже много месяцев с тех пор, как он в последний раз был с женщиной, и неутоленное желание не давало Тигхи покоя. К тому же она его невольница и он волен делать с ней все, что ему хочется. Однако внешность девушки была настолько невзрачной и непривлекательной, что у Тигхи не возникало к ней никакого физического влечения. Маленькая и хрупкая, она, казалось, могла просто рассыпаться, взгромоздись на нее Тигхи.
Шли недели, а Тигхи все оставался в городе, сравнительно безбедно существуя на те средства, которые ему удалось выручить, продав свой костюм. Как-то раз ему удалось повстречать его теперешнего владельца, упитанного богача, который горделиво расхаживал в своей обновке по одному из уступов. Интересно, сколько же он заплатил за него, подумал Тигхи.
В городе обитали сотни людей, может быть, даже тысяча. Такое огромное количество поражало воображение, однако в конце концов Тигхи запомнил в лицо почти каждого обитателя выступов и уступов. Оказалось, что можно перезнакомиться даже со столь многими людьми. По мере того как тощал его запас драгоценных камней, Тигхи все чаще приходила в голову мысль об утомительном однообразии Восточного Города: пьянство, бесконечные представления и проповеди, вот и все, что мог предложить этот мегаполис.
Он долго задавал себе сакраментальный вопрос, что делать, и наконец нашел на него ответ. Закрутив три самых ценных камня в кусок кожи, Тигхи запихнул его в сапог. Путь предстоял неблизкий – через коренные земли Отре к Сетчатому Лесу. Он объяснил свой план невольнице, и, к его удивлению, она залилась слезами.
– Почему ты плачешь? – встревоженно спросил Тигхи.
– Город – мой дом, моя родина, – сказала девушка. – Больше я нигде не была и ничего не знаю.
– Разве тебе не хочется увидеть чудеса мировой стены к западу отсюда? – спросил он. – Пойдем! Должно быть, ты сгораешь от любопытства.
– Нет, хозяин!
– Ну что ж, тогда, наверное, мне придется продать тебя новому хозяину, – произнес Тигхи, испытывая сострадание к этому существу. – Вот что я тебе скажу, – проговорил он во внезапном порыве откровенности. – Когда-то я и сам был рабом. Да! Я знаю, что это такое – быть бессловесным товаром. Я был принцем и рабом, и я побывал на краю мира. Мне пришлось изведать многое! И меня удивляет, что тебя не влекут приключения.
– Простите меня, хозяин, – ответила невольница, опять заливаясь слезами и пряча лицо в изгибе локтя, – но в душе я не искательница приключений.
– Ладно уж, – произнес Тигхи, немало смущенный искренними переживаниями девушки. Он погладил ее по голове. – Не тревожься. Все уладится.

Глава 4

Весь вечер Тигхи пил, и к его концу рядом с юношей валялись два опорожненных кувшина из-под крепкой воды. Подзадоренный спиртным, он стал играть с собутыльником в ладоши и проиграл драгоценный камень. Тигхи не обладал должной ловкостью рук и был смутно знаком с правилами игры, однако его возбуждал сам процесс, и даже в проигрыше, несмотря на досаду, была своя привлекательность.
Утром Тигхи с похмелья не знал, куда деться. Голова трещала, сильно опухли глаза. Во рту все горело, страшно хотелось пить. Нетвердо ступая, Тигхи побрел по уступам, а затем поднялся по лестнице к стоячей трубе. Невольница молча следовала за ним.
У трубы стоял какой-то калека с желтой повязкой, обозначавшей принадлежность к сословию невольников. Привычное зрелище: раб, набирающий в кувшины воду и несущий ее затем в хозяйский дом. Удивление вызывало лишь то, что у этого раба была только одна нога. Сколько Тигхи ни напрягал свою память, он никак не мог припомнить, чтобы ему когда-либо приходилось видеть одноногого невольника.
Этот человек удерживал равновесие при помощи костыля. Тигхи грубо отпихнул его, так что тот уронил кувшин и в страхе громко закричал. Ведь если бы кувшин разбился, ему не миновать порки. Однако Тигхи не обратил ни на раба, ни на его кувшин никакого внимания. Ему отчаянно хотелось пить. Остальное его не интересовало.
Утолив жажду, Тигхи повернулся к невольнику:
– Послушай, одноногий! Если ты все время падаешь, то нечего тогда выходить из дому. Какой ты неуклюжий, однако.
Невольник сидел на земле, выставив перед собой единственную ногу и костыль. Кувшин, к его счастью, остался цел. Что-то дрогнуло в памяти Тигхи. Он присел на корточки и заглянул калеке в лицо.
– Простите меня, хозяин, – пробормотал невольник, потупив взгляд.
– У тебя есть имя, – медленно произнес Тигхи.
– У рабов не бывает имен, хозяин, – смиренно ответил невольник. – Раб – всего лишь раб.
– По-моему, тебя зовут Мулваине, – не отставал Тигхи.
Невольник вздрогнул, но по-прежнему не поднимал головы.
– У рабов не бывает имен, хозяин, – сказал он снова.
– Мулваине! – воскликнул Тигхи, и сердце его заколотилось от радости. – Мулваине, это же я – Тигхи. Ты помнишь меня… платон? Армию? Мы отнесли тебя в Сетчатый Лес. Мулваине. – Юноша протянул руку и потрогал культю калеки. Нога была отрезана почти по самое бедро. – А я-то думал, ты погиб. В самом деле. Да, вот как вышло с твоей ногой.
Невольник медленно поднял голову и робко взглянул на Тигхи.
– Это было совсем в другой жизни, хозяин, – произнес он дрожащим голосом.
– С тех пор прошел всего лишь год, не больше, – сказал Тигхи. – Я Тигхи! Ты должен помнить меня.
В глазах Мулваине появилась некая осмысленность. Он задрожал, и из его глаз заструились слезы. Из открытого рта вместо слов выходили лишь всхлипывания.
– Почему рабы все время плачут? – раздраженно спросил Тигхи.
– Тигхи, – сказал раб тихим голосом. – Мне невыносимо думать о моей прежней жизни. Сердце разрывается от боли.
– Пойдем, – проговорил Тигхи с внезапной решимостью. – Пойдем, отведи меня к своему хозяину, и я выкуплю тебя. Я выкуплю тебя.
Хозяином Мулваине оказался морщинистый старикашка. Во время войны он служил офицером в армии Отре, объяснил Мулваине Тигхи, ковыляя рядом. Он был ранен в ногу, которую ампутировали. Он не хотел видеть рядом с собой здорового человека, который бы постоянно напоминал ему о его физической неполноценности.
– Его самолюбию льстит, что он может помыкать мной, – сказал Мулваине. – К тому же моя культя короче, чем его.
– Я тоже калека. У меня неправильно срослась ступня, и я прихрамываю, правда, теперь уже не так сильно, – произнес Тигхи. – Слава богу, ее не отняли совсем. Пусть и искалеченная, но все же целая нога. Я думаю, этот тип вполне согласится обменять тебя с твоим костылем и безобразным лицом на два бриллианта и мою невольницу в придачу!
Однако хозяин Мулваине оказался на редкость упрямым, зловредным стариканом. Он жил с двумя другими ветеранами войны в узкой, похожей на коридор комнате на одном из верхних уступов города. Его соседи держали на двоих одну служанку-невольницу, но хозяин Мулваине, похоже, настолько прикипел душой к своей одноногой собственности, что никак не хотел расставаться с ней.
– Да ты посмотри на эти камни! – уговаривал его Тигхи. – Ты что, не понимаешь, какую они имеют ценность! Они стоят куда больше, чем этот калека.
– Я привык к нему, – сказал старик, почесывая подбородок, поросший грязной щетиной. – Что мне толку от этих бриллиантов?
– Ты мог бы купить за них пять рабов!
– А на кой черт сдались мне пять рабов?
– Ну, не хочешь рабов, купи что-нибудь другое. Все, что захочется. И еще я дам тебе в придачу свою невольницу.
– Мне не нравится ее вид. Сразу видно, что она больна. Вряд ли зиму протянет.
Несговорчивость старика раздражала Тигхи все больше и больше.
– Не упрямься, не то будет хуже, – предупредил он.
– Ах ты, сопляк, варвар! – вскричал, побагровев от злости и обиды, старик. – Да знаешь ли ты, что под моим началом служила дюжина солдат! На войне я потерял ногу! Я не потерплю, чтобы всякие молокососы врывались сюда и ставили мне свои условия.
За то время, что Тигхи прожил в Восточном Городе, его поведение и манера держаться в значительной мере изменились. Застенчивость и скромность уступили место самоуверенности, граничащей с наглостью. Встретив отпор со стороны одноногого ветхого старика, Тигхи немного стушевался, но тут же напомнил себе, что он теперь мужчина.
– Это необычные, очень ценные бриллианты, – продолжал Тигхи гнуть свою линию, – ты будешь дураком, если откажешься от этой сделки.
– Ты меня еще и дураком называешь?
– Я говорю то, что вижу, – ответил Тигхи.
– Идиот! Я командовал дюжиной солдат! – Старикан схватил посох, на который он обычно опирался при ходьбе, и сделал выпад в сторону юноши, метя тому в голову. Тигхи вовремя уклонился, предвидя такой поворот в разговоре, и посох угодил концом в стену. – Ах ты, негодяй, мерзавец! Как ты смеешь! – завизжал, исходя слюной, старик.
Два других обитателя длинной, узкой комнаты, сидевшие в ее конце, захихикали, потешаясь над своим собратом, который в бессильной злобе являл собой комическую фигуру.
– Только дурак может отказаться от такого выгоднейшего предложения, – хладнокровно заявил Тигхи, подбадриваемый ироническим смехом соседей ветерана.
Лицо старика потемнело от ярости, и он подался вперед, намереваясь встать со стула и изо всей силы огреть Тигхи посохом. Юноша наклонился и, положив руки на плечи старика, с силой нажал на них, заставив его снова сесть. Старик замахал руками, как маленький, капризный ребенок, впавший в истерию, мыча что-то нечленораздельное и брызжа слюной. Затем последовал громкий вдох, и его глаза остекленели. Тело обмякло, а на лице отпечаталась гримаса изумления и боли.
Тигхи в недоумении шагнул назад. Он еще не понял, в чем дело. А из противоположного угла помещения к месту происшествия уже тащились, шаркая ногами, соседи упрямца.
– Мертв! – сказал один.
– Скончался от апоплексического удара, – констатировал второй, и в его голосе прозвучало нечто похожее на злорадство.
– Паралич мозга! – согласился первый.
Второй старик слегка потыкал труп своим посохом, затем повернулся к Тигхи:
– Это ты своими насмешками довел его до смерти.
– Вот именно! Довел его до смерти! – проблеял первый старик.
– Это чистая случайность! – поспешил оправдаться Тигхи.
– Стало быть, бриллианты теперь наши, – произнес старик, ощерив гнилые зубы в ехидной ухмылке. – Калеку можешь забирать. Нам он ни к чему.
– А вот девчонку оставь, – добавил другой старик и похотливо хихикнул: – Она нам пригодится.
Тигхи со свистом втянул в себя воздух.
– Я так не думаю, – сказал он. – После смерти хозяина раб становится свободным.
– Чушь! – прорычал первый старик.
– Чушь! – подтвердил второй.
– То, что принадлежало ему, теперь наше. Мы – его наследники.
– Свое имущество он завещал нам.
– Тогда я посоветовал бы вам сбегать за судьей, – произнес Тигхи, которым овладела хладнокровная решимость. – Я оспариваю ваши слова. Я считаю, что он умер, не оставив наследников, и объявляю его раба своей собственностью. Вы можете забрать себе все остальное его имущество. Следуй за мной, раб, – сказал он, обращаясь к Мулваине.
– Ты не имеешь права! – проскрипел возмущенно первый старик. – Кто ты? Как тебя зовут?
– Ты говоришь на Отре с западным акцентом, – подозрительно произнес второй. – Ты с запада. Вонючий сопляк западник, ты здесь никто!
Однако Тигхи спокойно направился к выходу, уводя с собой Мулваине и собственную невольницу.
Он привел Мулваине на один из нижних уступов города и купил ему еды. Бывший сослуживец Тигхи по платону флатаров урчал и едва не откусывал себе кончики пальцев. Покойный хозяин явно держал его в черном теле.
– Ты теперь богатый человек, Тигхи, – произнес он, прожевав последнюю порцию травяного хлеба, и скользнул взглядом по юноше.
Сделав это, Мулваине как бы испугался собственной смелости и снова потупил глаза.
– А я думал, что ты погиб, как и остальные, – сказал Тигхи, хлопнув Мулваине по плечу.
– Как и остальные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59