Беззубая пасть, способная целиком поглотить человека, издавала жуткое чавканье и истекала гнилостной слюной…
Щетинистое щупальце, обхватившее Конана поперек тела, неожиданно напряглось еще больше, порываясь расплющить киммерийца насмерть. Он почувствовал, как выдавливаются из легких последние остатки воздуха, как десятками жадных ртов впиваются в тело присоски. Кровообращение в левой ноге, перекрытое чудовищным нажимом, грозило остановиться совсем. Однако варвар уже оправился от удара о потолок. Яростный взмах меча – и острое лезвие почти пополам перерубило щупальце, обхватившее его вокруг пояса. Тварь взвыла, отдергивая поврежденную конечность, и вдруг с силой рванула Конана за ногу.
Киммериец вновь оказался на полу и уже во второй раз сильно ударился затылком. Если бы не крепкие шейные мышцы да не инстинкт, заставивший в последний миг прижать подбородок к груди, лежать бы ему с раздробленным черепом. Хуже было то, что из руки выбило меч. Конан принялся шарить впотьмах, извиваясь и лягая щупальце, безжалостно дробившее его левую ногу…
Чудовище не только не думала его выпускать – наоборот, оно принялось еще и подтягивать его к жадно раззявленной пасти. Оттуда сочился черный ихор, и там, где он капал на пол, слышалось шипение и завивались струйки дыма. Потом над пастью приподнялась кожная складка и появился единственный глаз: зловещий, выпуклый, темно-багровый. В щелевидном зрачке, устремленном прямо на Конана, светился ужасный нечеловеческий разум.
Киммериец судорожно пытался дотянуться до меча, но увы! Тот лежал совсем рядом, однако вне досягаемости. Упираясь свободной ногой в стену, Конан как мог пытался противостоять жуткой силе, затягивавшей его в смертоносную пасть. Он пытался хоть за что-нибудь зацепиться руками, но опоры не находил: вокруг были лишь кости и камни, свалившиеся с потолка. В отчаянии варвар подхватил обеими руками увесистый булыжник и запустил им в монстра, целя прямо в его единственный глаз. Запустил со всей силой, на которую были способны его мускулистые руки. Камень попал прямо в цель… раздался звук, как будто лопнул омерзительный гнойный нарыв. Камень пробил оболочку глаза и глубоко вошел в податливые недра чудовища. Рана оказалась смертельной. Тварь забилась в агонии, щупальца беспорядочно корчились и хлестали…
Скользкий пожиратель так и не выпустил схваченную ногу киммерийца. Наоборот, он только усилил судорожный нажим, и Конан отчетливо понял: еще чуть-чуть, и левое бедро превратится в кровавую кашу. Монстр взметнул Конана в воздух и принялся хлестать им по полу, по стенам и потолку. Отовсюду сыпались кости и обломки камней; казалось, дрожала сама земля. С шумом обрушилась новая часть потолка. Обвал придавил чудовище, и оно наконец затихло совсем. Щупальце, терзавшее ногу Конана, постепенно обмякло, убийственные кольца разжались.
Запаленно дыша, молодой варвар на четвереньках отполз подальше от страшилища, едва его не убившего. Каким-то чудом его нога осталась цела, кровь болезненно покалывала в ней, возвращаясь. Последний обвал расширил дыру наверху, так что в тоннеле стало почти совсем светло. Конан осмотрел себя и увидел на бедре и на талии множество сочившихся красных кружков: присоски действительно пытались выпить его кровь. Кроме того, повсюду уродливо багровели ожоги, оставленные прикосновением ядовитой щетины. Вся средняя часть тела мучительно ныла. Еще бы, ведь чудовище едва не пережало его пополам!.. Да, даже дыба палача была милосерднее людоеда, таившегося в сточных тоннелях. Каждый дюйм тела Конана был покрыт кровоподтеками и синяками, и немудрено – ведь им колошматили, точно дубинкой, по стенам и потолку!
Киммериец разыскал меч и с трудом, хромая, поднялся на ноги. Задрав голову, он увидел, что Оползень открыл дыру, достаточно широкую, чтобы мог вылезти человек. Какое счастье, что потолок не обрушился совсем и не похоронил его в зловонном тоннеле вместе с ползучим ужасом, который он одолел в столь страшной борьбе!.. Слава богам, изначальная кладка была сработана на совесть. Лезть наверх предстояло футов восемьдесят, если не все девяносто. Но для киммерийского горца это было что-то вроде легкой прогулки. Конану еще в детстве случалось одолевать более отвесные и гладкие стены.
Он осторожно пополз вверх, стараясь по возможности избежать новых обвалов. Оставалось только уповать, что на поверхности его не поджидали бдительные стражники. Как знать! Схватка в подземелье вышла довольно шумной, уж, верно, кто-нибудь да услышал. Избитое тело не очень-то годилось для новых боев, но все-таки звериная живучесть Конана позволяла надеяться на равную схватку с тем, что могло встретиться ему наверху. Другой человек на его месте неминуемо бы погиб, либо сошел с ума, либо, самое меньшее, еще много дней приходил в себя от страшного потрясения. Киммериец выдержал все и был почти готов к новым сражениям.
Подъем занял больше времени, чем он рассчитывал поначалу. Камни то и дело учиняли очередной оползень, и варвар съезжал на несколько футов вниз, прежде чем ему удавалось вновь обрести опору и продолжить свое движение вверх. Все же, видно, в этот раз он слишком многого требовал от своего истерзанного тела: схватка с чудовищем сильно сказалась на его ловкости и проворстве. Тем не менее спустя время упорство Конана было вознаграждено. Он перевалился через край дыры и оказался в относительной безопасности, на твердой земле.
Киммериец сразу обратил внимание, что солнце стоит гораздо ниже, чем он предполагал. Инстинкт времени основательно его подвел: блуждания по темным тоннелям заняли порядочную часть дня. Зато чувство направления не подкачало, безошибочно выведя его ко дворцу. Оставалось преодолеть всего несколько сотен шагов. Конану повезло выбраться на поверхность в одном из просторных парков, окружавших дворец. Запертые ворота тщательно охранялись, с них не спускала глаз недреманная стража. А вот в парках патрулей, как правило, не было. Все-таки варвару крупно повезло в этой игре.
На всякий случай он удалился на почтительное расстояние от небольшого кратера, порожденного оседанием земли, и спрятался в гуще аккуратно подстриженных колючих деревьев. Его ищущий взгляд пристально обежал окрестности: не случилось ли кому-нибудь обнаружить его неожиданное появление в саду?.. Все было спокойно. Никто не мчался хватать незаконно проникшего на дворцовую территорию. Лишь поодаль, у бронзовых ворот, переминалось несколько стражников. Но расстояние было слишком велико, и Конана они не заметили.
Это были внутренние ворота, ведшие непосредственно во дворец. Внешние возвышались в противоположной стороне, в нескольких сотнях шагов. По верху гигантских каменных бастионов могли ходить разом два человека. В высоту стены более чем втрое превышали человеческий рост. Железные ворота, надежно вмурованные в каменную толщу и окруженные контрфорсами, были поистине несокрушимы. И стены, и ворота были воздвигнуты много веков назад, – ни сказитель, ни даже пыльные тома исторических хроник не упоминали о тех, кто их выстроил. Сколько таранов безо всякого толку раскрошилось в щепы об эти ворота! А камень, из которого были сложены стены! Этот камень был особой породы: сколько ни осаждали королевский дворец, тяжелые снаряды из вражеских катапульт отлетали от него, как безобидный горох.
Конан недовольно нахмурился, понимая, что угодил в своего рода ловушку. Надо будет где-нибудь спрятаться до темноты; ночью он уж как-нибудь переберется через стены, оставшись незамеченным. Его тело сплошь покрывала корка засохшей грязи, мешавшая рассмотреть его в чаще кустов. Как ни хотелось ему поскорее отмыться, лучше с этим несколько подождать!
Он продолжал внимательно осматриваться, ища надежное укрытие, и наконец решил, что удача ему улыбнулась. Шагах в пятидесяти от зарослей стояла безо всякого присмотра тележка с сеном. Сено, по всей видимости, предназначалось для королевских конюшен. Если спрятаться в нем и припасть лицом к щелке между деревянными планками, можно будет со всеми удобствами обозревать вход во дворец. Тележка стояла на самой обочине дороги; никто не сумеет пройти мимо, не попавшись Конану на глаза. В том числе и заморийский подонок, благодаря которому киммерийцу за последние сутки не раз и не два пришлось целоваться со смертью.
Конан перебежал к повозке крадущимся шагом, сгибаясь в три погибели, чтобы не заметила стража, топтавшаяся у ворот. Достигнув наконец своей цели, он закопался в сено, так что его сделалось невозможно заметить снаружи. Очень хорошо! Можно и телу дать отдых, и за входом во дворец проследить…
Вскорости после того, как он занял свой наблюдательный пункт, железные ворота во внешней стене разошлись в стороны, пропуская патруль городской стражи и нескольких богато одетых жрецов Митры, шедших следом за воинами. Странноватая процессия проследовала к внутренним воротам и была незамедлительно впущена. Потом наружу проскакал гонец верхом на резвом скакуне аквилонской породы. Наверное, решил Конан, повез какие-то очень важные вести! Киммериец нюхом чуял, что во дворце происходило нечто неладное. Он никогда еще не видел, чтобы важные жрецы едва не бежали бегом.
Как бы в подтверждение его умозаключений, наружу из дворца высыпала целая толпа служителей какого-то бога. Их темно-зеленые ризы украшали неведомые Конану символы. Они возбужденно переговаривались и от волнения даже размахивали руками. Возле внешних ворот на жрецов чуть не налетел одинокий всадник на рослом вороном коне. Ярко-алый плащ развевался за его плечами, как знамя на ветру. Конан обратил внимание на полированный стальной нагрудник, кольчужные подмышники и темные кожаные штаны. Сапоги военачальника (ибо это был, вне всякого сомнения, военачальник) усеивали блестящие заклепки, он крепко сжимал поводья руками в латных перчатках. Вдоль бедра висел длинный тонкий меч с замысловато украшенной рукоятью. Шлема на голове не было, и седеющие светлые волосы развевал ветер. Эмблема на нагруднике была та же, что рисовали на своих щитах воины городской стражи.
Жрецы едва успели шарахнуться из-под копыт, а неучтивый всадник поскакал ко внутренним воротам дворца. Конан никогда прежде с ним не встречался, но с первого же взгляда невзлюбил воинственного вельможу. Он проводил его взглядом и продолжал свои наблюдения.
Миновало несколько часов, люди входили и выходили, но ничего заслуживавшего внимания так и не произошло. День угасал, небо постепенно темнело. Близились сумерки.
Придя к выводу, что предатель Хассим так и не объявится, Конан еще раз посмотрел в сторону ворот… и молча оскалил зубы. В ворота входил отряд стражников, возглавляемый не кем иным, как его знакомцем, капитаном Сальворасом. А рядом с капитаном шагал тот, кого выслеживал Конан, – заморийская собака Хассим. У варвара отчаянно зачесались руки всадить в подонка парочку футов хорошо отточенной стали, но драться с целым патрулем перед входом в королевский дворец – это было проблематично даже для Конана. До сих пор у него хватало терпения, хватит и еще ненадолго. Надо думать, Хассим не задержится во дворце и скоро пойдет обратно. Вот тогда-то Конан за ним и последует…
И тут его посетила новая идея. Вот бы облачиться в одежду и шлем городского стражника! Тогда можно было бы выйти за Хассимом прямо в ворота, никто и не подумает останавливать. Трудность заключалась только в том, чтобы поймать и раздеть стражника достаточно мощного телосложения.
Начинало смеркаться, по парку пролегли длинные тени. Конан осторожно выбрался из повозки, залез под нее и скорчился у колеса, ближайшего к дороге. Очень скоро мимо проследовал небольшой патруль. Конан нацелился было на замыкающего, но тот оказался маловат ростом.
Киммериец терпеливо дожидался, чтобы мимо прошел стражник повыше, но судьба распорядилась иначе. К повозке приблизился рослый мужчина, ведший за собой коня. Присмотревшись к его заляпанной грязью одежде, Конан решил, что перед ним был садовник или во всяком случае работник, трудившийся в парке. Малый был изрядного роста и широкоплечий, почти как сам Конан. Голова у него была повязана простым полотном, как делают горцы, уберегаясь от лучей жгучего солнца. Варвар усмехнулся про себя и переменил свои планы. В самом деле, после путешествия по сточным тоннелям он куда больше походил на садовника, чем на стража порядка.
Мужчина подошел к тележке и стал запрягать лошадь. Он стоял спиной к невидимому в сумерках киммерийцу. Подгадав удобный момент, Конан неслышно вырос у него за спиной и сгреб садовника в охапку, зажав ему одной рукой рот, чтобы заглушить возможные крики. Он свалил его наземь и хотел слегка пристукнуть, чтобы тот полежал неподвижно, но садовник оказался непрост. Он гибко вывернулся у киммерийца из рук, так что в результате лицом в пыль приземлился не он, а сам Конан. Садовник же мигом взвился на ноги и завопил что было мочи, призывая на помощь стражников, стоявших у дворцовых ворот.
– Кром!.. – выругался Конан, выплевывая набившуюся в рот землю. Схватив садовника за ногу, он вновь свалил его наземь. Падая, тот ударился головой о передок тележки и свалился оглушенным. «Вот и замаскировался», – зло подумал Конан, вскакивая и обнажая меч, чтобы схватиться со стражниками, уже спешившими навстречу. В это время лошадь, привязанная к передку, испуганно рванулась вперед. Угол тележки больно ударил Конана в плечо, выбив из руки меч. Повозка остановилась, повод лошади соскользнул с передка… Конан нагнулся поднять меч и угодил ногой в петлю сбруи.
– Чтоб тебя разорвало, подлая тварь!.. – только и успел он выдохнуть, когда ременная петля натянулась струной, и земля выскочила у него из-под ног. В следующий миг Конану стало не до меча. Лошадь понесла во весь дух, и даже дотянуться и высвободить из петли ногу стало непосильной задачей.
Испуганное животное мчалось бешеным галопом, таща варвара по камням, кочкам и колючим кустам. Конану стало казаться, что ногу вот-вот выдернет из сустава, не говоря уж о том, что каждый скачок лошади приближал его к стражникам. Киммериец отчаянно пытался высвободиться, но ничего не получалось, пока он не заметил впереди негустой ряд деревьев. Он ждал, что жеребец шарахнется прочь, но ошибся: конь устремился между деревьями.
Извернувшись что было сил, Конан вытянул руки и мертвой хваткой вцепился в ствол, мимо которого его волокло. Рывок оказался страшным. Конь замер на всем скаку, а у варвара чуть не порвались разом все жилы. Однако ему повезло: потертый ремень сбруи не выдержал и лопнул.
Конан обессиленно поник наземь… Его руки продолжали судорожно обнимать древесный ствол: он не мог их расцепить. Кое-как заставив себя двигаться, он все-таки выпустил дерево и поднялся на ватные ноги. Помятая щиколотка отказывалась служить. Он не рисковал полностью на нее опираться и отчаянно хромал. Шатаясь, он заковылял обратно к повозке, где остался лежать его меч. Глаза застилала багровая пелена. Спустя некоторое время он понял, что это была просто кровь, стекавшая с рассеченного лба.
Утерев лицо, он проморгался как раз вовремя, чтобы заметить: очнувшийся садовник шел ему навстречу, держа наготове сжатые кулаки. Конан хотел заслониться от удара, но руки и ноги словно налились свинцом и двигались слишком медленно. Кулак садовника, увесистый точно кувалда, грянул ему прямо в лицо. Зубы Конана клацнули, голова запрокинулась: удар был что надо. Он растянулся на земле, и сознание окутала тьма…
ГЛАВА 6
ЯД И ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Хассим сидел в приемной Вальтреско. Он притулился в резном деревянном кресле возле двери, и от волнения по его лицу обильно тек пот. Полководец, багровый от гнева, расхаживал туда и сюда и поносил заморийца на чем свет стоит.
– Жадность не порок, Хассим, пока она не оборачивается глупостью! Я тебе где велел продать безделушки? В Шадизаре! Там, где их путь никто не смог бы проследить! А ты занялся этим прямо здесь, в Пайрогии!
Вздумал толкнуть варвару браслет и получить награду, наведя на него стражу!.. Неужели ты в самом деле воображал, будто я не дознаюсь? Ты должен был убраться из города еще две ночи назад! Я всегда знал, что вы, заморийские воры, кого угодно способны продать с потрохами. Но чтобы жадность уже вконец лишила тебя разума?..
– Со всем почтением, государь полководец, ты неверно истолковываешь мое поведение… – Хассим только что родил план, как выпутаться, и спешил воплотить его в жизнь. Он в самом деле думал вчера вечером рвануть в Замору, но городские ворота неожиданно позакрывали, чтобы не выпустить прятавшегося где-то в городе киммерийца. Сальворас же велел ему явиться за наградой на следующий день. Откашлявшись, Хассим проговорил по возможности ровным голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Щетинистое щупальце, обхватившее Конана поперек тела, неожиданно напряглось еще больше, порываясь расплющить киммерийца насмерть. Он почувствовал, как выдавливаются из легких последние остатки воздуха, как десятками жадных ртов впиваются в тело присоски. Кровообращение в левой ноге, перекрытое чудовищным нажимом, грозило остановиться совсем. Однако варвар уже оправился от удара о потолок. Яростный взмах меча – и острое лезвие почти пополам перерубило щупальце, обхватившее его вокруг пояса. Тварь взвыла, отдергивая поврежденную конечность, и вдруг с силой рванула Конана за ногу.
Киммериец вновь оказался на полу и уже во второй раз сильно ударился затылком. Если бы не крепкие шейные мышцы да не инстинкт, заставивший в последний миг прижать подбородок к груди, лежать бы ему с раздробленным черепом. Хуже было то, что из руки выбило меч. Конан принялся шарить впотьмах, извиваясь и лягая щупальце, безжалостно дробившее его левую ногу…
Чудовище не только не думала его выпускать – наоборот, оно принялось еще и подтягивать его к жадно раззявленной пасти. Оттуда сочился черный ихор, и там, где он капал на пол, слышалось шипение и завивались струйки дыма. Потом над пастью приподнялась кожная складка и появился единственный глаз: зловещий, выпуклый, темно-багровый. В щелевидном зрачке, устремленном прямо на Конана, светился ужасный нечеловеческий разум.
Киммериец судорожно пытался дотянуться до меча, но увы! Тот лежал совсем рядом, однако вне досягаемости. Упираясь свободной ногой в стену, Конан как мог пытался противостоять жуткой силе, затягивавшей его в смертоносную пасть. Он пытался хоть за что-нибудь зацепиться руками, но опоры не находил: вокруг были лишь кости и камни, свалившиеся с потолка. В отчаянии варвар подхватил обеими руками увесистый булыжник и запустил им в монстра, целя прямо в его единственный глаз. Запустил со всей силой, на которую были способны его мускулистые руки. Камень попал прямо в цель… раздался звук, как будто лопнул омерзительный гнойный нарыв. Камень пробил оболочку глаза и глубоко вошел в податливые недра чудовища. Рана оказалась смертельной. Тварь забилась в агонии, щупальца беспорядочно корчились и хлестали…
Скользкий пожиратель так и не выпустил схваченную ногу киммерийца. Наоборот, он только усилил судорожный нажим, и Конан отчетливо понял: еще чуть-чуть, и левое бедро превратится в кровавую кашу. Монстр взметнул Конана в воздух и принялся хлестать им по полу, по стенам и потолку. Отовсюду сыпались кости и обломки камней; казалось, дрожала сама земля. С шумом обрушилась новая часть потолка. Обвал придавил чудовище, и оно наконец затихло совсем. Щупальце, терзавшее ногу Конана, постепенно обмякло, убийственные кольца разжались.
Запаленно дыша, молодой варвар на четвереньках отполз подальше от страшилища, едва его не убившего. Каким-то чудом его нога осталась цела, кровь болезненно покалывала в ней, возвращаясь. Последний обвал расширил дыру наверху, так что в тоннеле стало почти совсем светло. Конан осмотрел себя и увидел на бедре и на талии множество сочившихся красных кружков: присоски действительно пытались выпить его кровь. Кроме того, повсюду уродливо багровели ожоги, оставленные прикосновением ядовитой щетины. Вся средняя часть тела мучительно ныла. Еще бы, ведь чудовище едва не пережало его пополам!.. Да, даже дыба палача была милосерднее людоеда, таившегося в сточных тоннелях. Каждый дюйм тела Конана был покрыт кровоподтеками и синяками, и немудрено – ведь им колошматили, точно дубинкой, по стенам и потолку!
Киммериец разыскал меч и с трудом, хромая, поднялся на ноги. Задрав голову, он увидел, что Оползень открыл дыру, достаточно широкую, чтобы мог вылезти человек. Какое счастье, что потолок не обрушился совсем и не похоронил его в зловонном тоннеле вместе с ползучим ужасом, который он одолел в столь страшной борьбе!.. Слава богам, изначальная кладка была сработана на совесть. Лезть наверх предстояло футов восемьдесят, если не все девяносто. Но для киммерийского горца это было что-то вроде легкой прогулки. Конану еще в детстве случалось одолевать более отвесные и гладкие стены.
Он осторожно пополз вверх, стараясь по возможности избежать новых обвалов. Оставалось только уповать, что на поверхности его не поджидали бдительные стражники. Как знать! Схватка в подземелье вышла довольно шумной, уж, верно, кто-нибудь да услышал. Избитое тело не очень-то годилось для новых боев, но все-таки звериная живучесть Конана позволяла надеяться на равную схватку с тем, что могло встретиться ему наверху. Другой человек на его месте неминуемо бы погиб, либо сошел с ума, либо, самое меньшее, еще много дней приходил в себя от страшного потрясения. Киммериец выдержал все и был почти готов к новым сражениям.
Подъем занял больше времени, чем он рассчитывал поначалу. Камни то и дело учиняли очередной оползень, и варвар съезжал на несколько футов вниз, прежде чем ему удавалось вновь обрести опору и продолжить свое движение вверх. Все же, видно, в этот раз он слишком многого требовал от своего истерзанного тела: схватка с чудовищем сильно сказалась на его ловкости и проворстве. Тем не менее спустя время упорство Конана было вознаграждено. Он перевалился через край дыры и оказался в относительной безопасности, на твердой земле.
Киммериец сразу обратил внимание, что солнце стоит гораздо ниже, чем он предполагал. Инстинкт времени основательно его подвел: блуждания по темным тоннелям заняли порядочную часть дня. Зато чувство направления не подкачало, безошибочно выведя его ко дворцу. Оставалось преодолеть всего несколько сотен шагов. Конану повезло выбраться на поверхность в одном из просторных парков, окружавших дворец. Запертые ворота тщательно охранялись, с них не спускала глаз недреманная стража. А вот в парках патрулей, как правило, не было. Все-таки варвару крупно повезло в этой игре.
На всякий случай он удалился на почтительное расстояние от небольшого кратера, порожденного оседанием земли, и спрятался в гуще аккуратно подстриженных колючих деревьев. Его ищущий взгляд пристально обежал окрестности: не случилось ли кому-нибудь обнаружить его неожиданное появление в саду?.. Все было спокойно. Никто не мчался хватать незаконно проникшего на дворцовую территорию. Лишь поодаль, у бронзовых ворот, переминалось несколько стражников. Но расстояние было слишком велико, и Конана они не заметили.
Это были внутренние ворота, ведшие непосредственно во дворец. Внешние возвышались в противоположной стороне, в нескольких сотнях шагов. По верху гигантских каменных бастионов могли ходить разом два человека. В высоту стены более чем втрое превышали человеческий рост. Железные ворота, надежно вмурованные в каменную толщу и окруженные контрфорсами, были поистине несокрушимы. И стены, и ворота были воздвигнуты много веков назад, – ни сказитель, ни даже пыльные тома исторических хроник не упоминали о тех, кто их выстроил. Сколько таранов безо всякого толку раскрошилось в щепы об эти ворота! А камень, из которого были сложены стены! Этот камень был особой породы: сколько ни осаждали королевский дворец, тяжелые снаряды из вражеских катапульт отлетали от него, как безобидный горох.
Конан недовольно нахмурился, понимая, что угодил в своего рода ловушку. Надо будет где-нибудь спрятаться до темноты; ночью он уж как-нибудь переберется через стены, оставшись незамеченным. Его тело сплошь покрывала корка засохшей грязи, мешавшая рассмотреть его в чаще кустов. Как ни хотелось ему поскорее отмыться, лучше с этим несколько подождать!
Он продолжал внимательно осматриваться, ища надежное укрытие, и наконец решил, что удача ему улыбнулась. Шагах в пятидесяти от зарослей стояла безо всякого присмотра тележка с сеном. Сено, по всей видимости, предназначалось для королевских конюшен. Если спрятаться в нем и припасть лицом к щелке между деревянными планками, можно будет со всеми удобствами обозревать вход во дворец. Тележка стояла на самой обочине дороги; никто не сумеет пройти мимо, не попавшись Конану на глаза. В том числе и заморийский подонок, благодаря которому киммерийцу за последние сутки не раз и не два пришлось целоваться со смертью.
Конан перебежал к повозке крадущимся шагом, сгибаясь в три погибели, чтобы не заметила стража, топтавшаяся у ворот. Достигнув наконец своей цели, он закопался в сено, так что его сделалось невозможно заметить снаружи. Очень хорошо! Можно и телу дать отдых, и за входом во дворец проследить…
Вскорости после того, как он занял свой наблюдательный пункт, железные ворота во внешней стене разошлись в стороны, пропуская патруль городской стражи и нескольких богато одетых жрецов Митры, шедших следом за воинами. Странноватая процессия проследовала к внутренним воротам и была незамедлительно впущена. Потом наружу проскакал гонец верхом на резвом скакуне аквилонской породы. Наверное, решил Конан, повез какие-то очень важные вести! Киммериец нюхом чуял, что во дворце происходило нечто неладное. Он никогда еще не видел, чтобы важные жрецы едва не бежали бегом.
Как бы в подтверждение его умозаключений, наружу из дворца высыпала целая толпа служителей какого-то бога. Их темно-зеленые ризы украшали неведомые Конану символы. Они возбужденно переговаривались и от волнения даже размахивали руками. Возле внешних ворот на жрецов чуть не налетел одинокий всадник на рослом вороном коне. Ярко-алый плащ развевался за его плечами, как знамя на ветру. Конан обратил внимание на полированный стальной нагрудник, кольчужные подмышники и темные кожаные штаны. Сапоги военачальника (ибо это был, вне всякого сомнения, военачальник) усеивали блестящие заклепки, он крепко сжимал поводья руками в латных перчатках. Вдоль бедра висел длинный тонкий меч с замысловато украшенной рукоятью. Шлема на голове не было, и седеющие светлые волосы развевал ветер. Эмблема на нагруднике была та же, что рисовали на своих щитах воины городской стражи.
Жрецы едва успели шарахнуться из-под копыт, а неучтивый всадник поскакал ко внутренним воротам дворца. Конан никогда прежде с ним не встречался, но с первого же взгляда невзлюбил воинственного вельможу. Он проводил его взглядом и продолжал свои наблюдения.
Миновало несколько часов, люди входили и выходили, но ничего заслуживавшего внимания так и не произошло. День угасал, небо постепенно темнело. Близились сумерки.
Придя к выводу, что предатель Хассим так и не объявится, Конан еще раз посмотрел в сторону ворот… и молча оскалил зубы. В ворота входил отряд стражников, возглавляемый не кем иным, как его знакомцем, капитаном Сальворасом. А рядом с капитаном шагал тот, кого выслеживал Конан, – заморийская собака Хассим. У варвара отчаянно зачесались руки всадить в подонка парочку футов хорошо отточенной стали, но драться с целым патрулем перед входом в королевский дворец – это было проблематично даже для Конана. До сих пор у него хватало терпения, хватит и еще ненадолго. Надо думать, Хассим не задержится во дворце и скоро пойдет обратно. Вот тогда-то Конан за ним и последует…
И тут его посетила новая идея. Вот бы облачиться в одежду и шлем городского стражника! Тогда можно было бы выйти за Хассимом прямо в ворота, никто и не подумает останавливать. Трудность заключалась только в том, чтобы поймать и раздеть стражника достаточно мощного телосложения.
Начинало смеркаться, по парку пролегли длинные тени. Конан осторожно выбрался из повозки, залез под нее и скорчился у колеса, ближайшего к дороге. Очень скоро мимо проследовал небольшой патруль. Конан нацелился было на замыкающего, но тот оказался маловат ростом.
Киммериец терпеливо дожидался, чтобы мимо прошел стражник повыше, но судьба распорядилась иначе. К повозке приблизился рослый мужчина, ведший за собой коня. Присмотревшись к его заляпанной грязью одежде, Конан решил, что перед ним был садовник или во всяком случае работник, трудившийся в парке. Малый был изрядного роста и широкоплечий, почти как сам Конан. Голова у него была повязана простым полотном, как делают горцы, уберегаясь от лучей жгучего солнца. Варвар усмехнулся про себя и переменил свои планы. В самом деле, после путешествия по сточным тоннелям он куда больше походил на садовника, чем на стража порядка.
Мужчина подошел к тележке и стал запрягать лошадь. Он стоял спиной к невидимому в сумерках киммерийцу. Подгадав удобный момент, Конан неслышно вырос у него за спиной и сгреб садовника в охапку, зажав ему одной рукой рот, чтобы заглушить возможные крики. Он свалил его наземь и хотел слегка пристукнуть, чтобы тот полежал неподвижно, но садовник оказался непрост. Он гибко вывернулся у киммерийца из рук, так что в результате лицом в пыль приземлился не он, а сам Конан. Садовник же мигом взвился на ноги и завопил что было мочи, призывая на помощь стражников, стоявших у дворцовых ворот.
– Кром!.. – выругался Конан, выплевывая набившуюся в рот землю. Схватив садовника за ногу, он вновь свалил его наземь. Падая, тот ударился головой о передок тележки и свалился оглушенным. «Вот и замаскировался», – зло подумал Конан, вскакивая и обнажая меч, чтобы схватиться со стражниками, уже спешившими навстречу. В это время лошадь, привязанная к передку, испуганно рванулась вперед. Угол тележки больно ударил Конана в плечо, выбив из руки меч. Повозка остановилась, повод лошади соскользнул с передка… Конан нагнулся поднять меч и угодил ногой в петлю сбруи.
– Чтоб тебя разорвало, подлая тварь!.. – только и успел он выдохнуть, когда ременная петля натянулась струной, и земля выскочила у него из-под ног. В следующий миг Конану стало не до меча. Лошадь понесла во весь дух, и даже дотянуться и высвободить из петли ногу стало непосильной задачей.
Испуганное животное мчалось бешеным галопом, таща варвара по камням, кочкам и колючим кустам. Конану стало казаться, что ногу вот-вот выдернет из сустава, не говоря уж о том, что каждый скачок лошади приближал его к стражникам. Киммериец отчаянно пытался высвободиться, но ничего не получалось, пока он не заметил впереди негустой ряд деревьев. Он ждал, что жеребец шарахнется прочь, но ошибся: конь устремился между деревьями.
Извернувшись что было сил, Конан вытянул руки и мертвой хваткой вцепился в ствол, мимо которого его волокло. Рывок оказался страшным. Конь замер на всем скаку, а у варвара чуть не порвались разом все жилы. Однако ему повезло: потертый ремень сбруи не выдержал и лопнул.
Конан обессиленно поник наземь… Его руки продолжали судорожно обнимать древесный ствол: он не мог их расцепить. Кое-как заставив себя двигаться, он все-таки выпустил дерево и поднялся на ватные ноги. Помятая щиколотка отказывалась служить. Он не рисковал полностью на нее опираться и отчаянно хромал. Шатаясь, он заковылял обратно к повозке, где остался лежать его меч. Глаза застилала багровая пелена. Спустя некоторое время он понял, что это была просто кровь, стекавшая с рассеченного лба.
Утерев лицо, он проморгался как раз вовремя, чтобы заметить: очнувшийся садовник шел ему навстречу, держа наготове сжатые кулаки. Конан хотел заслониться от удара, но руки и ноги словно налились свинцом и двигались слишком медленно. Кулак садовника, увесистый точно кувалда, грянул ему прямо в лицо. Зубы Конана клацнули, голова запрокинулась: удар был что надо. Он растянулся на земле, и сознание окутала тьма…
ГЛАВА 6
ЯД И ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Хассим сидел в приемной Вальтреско. Он притулился в резном деревянном кресле возле двери, и от волнения по его лицу обильно тек пот. Полководец, багровый от гнева, расхаживал туда и сюда и поносил заморийца на чем свет стоит.
– Жадность не порок, Хассим, пока она не оборачивается глупостью! Я тебе где велел продать безделушки? В Шадизаре! Там, где их путь никто не смог бы проследить! А ты занялся этим прямо здесь, в Пайрогии!
Вздумал толкнуть варвару браслет и получить награду, наведя на него стражу!.. Неужели ты в самом деле воображал, будто я не дознаюсь? Ты должен был убраться из города еще две ночи назад! Я всегда знал, что вы, заморийские воры, кого угодно способны продать с потрохами. Но чтобы жадность уже вконец лишила тебя разума?..
– Со всем почтением, государь полководец, ты неверно истолковываешь мое поведение… – Хассим только что родил план, как выпутаться, и спешил воплотить его в жизнь. Он в самом деле думал вчера вечером рвануть в Замору, но городские ворота неожиданно позакрывали, чтобы не выпустить прятавшегося где-то в городе киммерийца. Сальворас же велел ему явиться за наградой на следующий день. Откашлявшись, Хассим проговорил по возможности ровным голосом:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30