Именно у него мы околачивались часами, ожидая попутки в город или до его не менее известного коллеги с надписью “56”, коллеги у которого всегда были холодное “Жигулевское” пиво и горячая хрустящая самбуса. Или до “25”-го с его просторным универсамом, славившимся прекрасным винным отделом... С такими близкими, рукой подать, километровыми столбами жизнь казалась такой простой и очевидной, что захотелось праздника.
– Серый, а, Серый! – окликнул я Кивелиди, идущего впереди. – У меня нос с утра что-то чешется... Давай заскочим в какой-нибудь саек и отпразднуем событие?
– Какое событие? – ехидно спросил сзади Житник, явно намекая на случившуюся с Лейлой беду.
– И вообще, – продолжил я, не обращая внимания на слова Юрки, – отсидимся там, посмотрим, пойдут кишлачные за нами или нет, а потом, исходя из обстоятельств, решим куда идти: в Анзоб или в Зидды. Ишакам дадим отдохнуть, а завтра утречком со с ранья рванем?
– Расслабиться, водочки попить – это, конечно, дело хорошее, душа и у меня давно просит... Но следы? Они по следам могут узнать, куда мы пошли.
– Да посмотри – следов ишачьих на тропе полно. Ну, можно еще прогнать наших длинноухих вперед по тропе и вернутся стороной... А вообще, я этот разговор о пьянке завел потому как усталые все: два дня вкалывали, ночь не спали, – нашелся я, – и еще твоя нога меня беспокоит – вижу, как все больше и больше прихрамываешь. Надо бы тебя и Федю капитально перевязать.
Сергей не успел ответить – всех нас привлек шум камня, упавшего где-то в скалах выше и левее нас. Не сказав и слова Бабек, крадучись, пошел к ним.
– Ну, вот тебе и пикник! А я уже настроился... – сказал Сергей, глядя на удаляющегося Бабека, и пнул с досады подвернувшийся камешек. – Давайте, орлы, прятаться. Вон, в ту промоину...
– Да это архар, наверное. До того, как геологи появились, их полно тут было... – предположил я, изучая глазами узкий, но широкий овражек, предложенный Сергеем в качестве укрытия.
– Нет, это не архар, – не согласился Кивелиди. – А если и архар, то с автоматом. И с путевками на тот свет...
– Точно, архар! Вечером прямо в шкуре запечем его в яме, – облизнулся Юрка. – В самом верху, на водоразделе с Интрузивным саем жили штук пять. Я эти места знаю хорошо, канавы там документировал, сурков стрелял. А в 74-ом, в маршруте – секретную пятидесятитысячную карту посеял. Целую неделю потом как проклятый с утра до ночи взад-вперед ходил, искал. Раза три на стадо натыкался, но сами понимаете, не до архаров мне тогда было.
* * *
Тут необходимо пояснить, что секретные материалы или “секреты” сопровождают геолога на протяжении всей его жизни, вернее, всей его производственной деятельности. К ним обычно относятся карты с нанесенными высотными отметками и горизонталями, серии аэрофотоснимков и отчеты, содержащие сведения о запасах стратегического сырья в недрах. Геологам серьезное отношение к ним прививается с молодых ногтей и потому потеря «секретов» всегда воспринималась ими как катастрофическое стихийное бедствие и личная трагедия, хотя бы потому что каралась Первыми отделами длительным лишением доступа к грифованным материалам, что фактически было однозначно отстранению от мало-мальски важных геологических дел. Но многое в системе охраны секретов вызывало и улыбку. К примеру, еще молодым специалистом я писал совсекретный отчет, не имея еще прав доступа к совершенно секретным материалам. И каждое утро вместо меня в Первый отдел ходил мой главный геолог, брал там накануне написанные мною страницы и возвращал их (и, естественно, вновь испеченные) вечером. А однажды мой приятель поимел крупную неприятность, не сдав в Первый отдел прекрасный крупномасштабный космический снимок, полученный им в подарок от вероятного противника на какой-то международной конференции. Ему и голову-то не пришло, что надо секретить от американцев от них же полученный снимок!
– Ну и что, Юр? – поинтересовался Сергей. – Нашел карту?
– Нашел! – довольно улыбаясь, ответил Житник. – Рядом с сурчиной норой валялась. Я залег там, а сурок, паскуда, час из нее не показывался. Так я решил время даром не терять и маршрут свой на карту нанести. А когда сурок вылез – большой, как собака, красно-рыжий, прямо огненный (отродясь таких не видел) – забыл обо всем...
Не успели мы с Лейлой затащить в овражек Черного, как сверху ударила длинная автоматная очередь.
“О, господи! Опять очередь. Когда это кончится?” – подумал я и вместе с Лейлой упал на землю. За нами упал Черный. Приземлившись на наши руки и головы, бедный ишак забился в предсмертных судорогах – пули угодили ему в висок и круп. Через несколько секунд, взглянув на нас широко открытыми, полными отчаяния глазами, он издох.
– Не стреляйте! – приказал Кивелиди, увидев, что мы с Юркой готовимся к стрельбе – Бабек там. Его можем подстрелить.
– А ты, дорогой, уверен, что это не Бабек, стрелял? – ехидно откликнулся Юрка, залегший за камень. Этот парень до обеда с нами, а до утра – с вами.
– Вряд ли. Он бы всех положил. Отошел бы метров на десять и, вон, с того камня, положил. А мы, похоже, все целы, – ответил ему Сергей.
Лишь только он закончил говорить, в саю, в котором предполагалось устроить пикник, прогремел одиночный выстрел, эхом рассыпавшийся в скалах.
– Может быть, это Бабека подстрелили... – заволновалась Наташа, лежавшая рядом с Сергеем. – Надо туда идти...
– Нет, в него бы очередью стреляли, – успокоил я ее. – Это наш Чингачгук шума лишнего не поднимает... Вон, он бежит! И... и, кажется со вторым автоматом!
Через несколько минут Бабек, улыбаясь, рассказал, что нас обстрелял сбежавший в кишлак приспешник Резвона. Все это время он шел за нами поверху. Когда Бабек наткнулся на него, тот выстрелил первым, но автомат заело, и Бабек убил его.
Затем мы столпились вокруг Черного. Струйка густой крови лениво стекала с его головы в дорожную пыль. Такая же струйка сбегала с его бедра.
– Похоже, это знак для меня... Следующим буду я! – мрачно сказал я, рассматривая поверженного тезку и, немного помедлив, с озабоченным видом обратился к Житнику – А ты, Юр, не контужен?
– Нет. А что?
– Странно, я ведь своими глазами видел, как пуля ударила тебе в лоб и отскочила...
Все русскоязычные загоготали, Сергей успокаивающе похлопал Юру по плечу и тут же предложил скинуть, не мешкая, Черного с тропы и наложить его бремя на оставшихся в живых ослов. Взяв беднягу за ноги, мы оттащили его к ближайшему обрыву и сбросили вниз. Черный попеременно скользил и катился метров сто, пока не застрял в густом кусте барбариса. Тотчас высоко в небе закружились два орла.
– Господа! Банкет по случаю успешного завершения добычных работ переносится на безопасное расстояние, – сказал я, отирая с ладоней кровь Черного. – Когти, короче, надо драть. И чем быстрее, тем лучше. Как бы еще кто-нибудь из кишлака не вышел на тропу войны...
– Ты прав. Драпать надо по срочному, – согласился Сергей, – Но сначала давайте решим, как отсюда выбираться будем. Черный, ты можешь разъяснить нам, где мы находимся?
– Да все очень просто. В трех километрах отсюда у устья реки Тагобикуль тропа разветвится на две: одна пойдет прямо, по левому берегу Ягноба, и примерно через двадцать километров выскочит на первый снизу серпантин автодороги через Анзобский перевал. И кишлаков по этой тропе полно и, наверняка, в них полно своих Резвонов. Вторая тропа заберет влево и вдоль долины Тагобикуля уйдет к Зиддинскому перевалу через Гиссарский хребет. От этого перевала до кишлака Зидды рукой подать – часа за два свалимся. По этой тропе есть один брошенный кишлак, Даганa. Но вот перевал... Как вы с Фредди его пройдете?
– Пройдем! – ответил Сергей не вполне уверенно.
– Я тоже за этот вариант, – вступил в обсуждение Юрка. – Тем более, если через шесть километров после Даганы свернуть по хреновенькой боковой тропке вправо, можно вернуться на анзобскую тропу. Будет куда свернуть, если вдруг погоня образуется...
– Значит, пойдем по зиддинской тропе, тем более, что Суворов нас там дожидается, – заключил обсуждение Сергей, и, обернувшись к Фредди, крикнул:
– Федька, иди сюда! Мы тут решаем, что с тобой делать. Черный предлагает для пущей сохранности сломанную твою руку аккуратно отрезать и в рюкзаке понести. А Юрка, вот, с ним не соглашается и предлагает тебе на месте перелома еще один локтевой суставчик сделать. Рассверлим, говорит, дырочки у обломанных концов, посадим на ось...
– Ну вас в... – хотел выматериться Житник, но, встретившись глазами с Лейлой, замолчал.
Надежно зафиксировав Федину конечность и перевязав Сергея, мы тронулись в путь. Далеко внизу серебрился Ягноб, за ним взбирались к небу отроги Зеравшанского хребта. На пологом склоне одного из них разбросал свои сакли и ячменные поля игрушечный Дехиколон. По тропе, ведущей к кишлаку, игрушечная лошадь везла мешки с сеном. Стайка детей с кувшинами бежала к роднику... Похоже, там, в раю, все было в порядке, все шло по расписанию...
Наше приподнятое настроение передалось и оставшимся в живых ишакам. Они шли быстро, и мы едва поспевали за ними. Сережка балагурил, на лице Житника сияло довольство жизнью. Я не сводил глаз со стройной фигурки Лейлы, шедшей передо мной. Хотя ее длинное платье и старалось скрыть завораживающие линии тела, мои глаза легко проникали сквозь плотную черную ткань и, время от времени, особенно на поворотах, когда они могли видеть девушку сбоку, загорались страстью.
Но скоро тропа запетляла среди крупных, высотой в полтора – два человеческих роста, глыб, и я отвлекся, определяя по старинной привычке их петрографическую принадлежность. Когда я пришел к выводу, что большинство из них сложены либо среднезернистыми гранитами, либо биотитовыми роговиками, из-за глыб, а, может быть, и из-под земли выскочили спорые люди в разноцветных халатах, и спустя мгновение аура счастья и удачи, доселе сопровождавшая наш караван, растаяла в прозрачном горном воздухе. Да и как же иначе, ведь все мы были моментально связаны и посажены в ряд под глыбой кварцевых диоритов.
“Господи, опять варианты! – подумал я, пытаясь выморгать песок, брошенный мне в глаза при пленении. – Но сразу не убили... Это плюс. Значит, будут мучить – это минус. А может, просто набьют морду и отпустят? Во всех неприятных вариантах обычно есть положительные моменты...”
Скоро эти положительные моменты посыпались как из рога изобилия. Во-первых, Лейла сидела рядом со мной, и ее круглая коленка преднамеренно касалась моей. Во-вторых, она не казалась расстроенной крутым поворотом событий. В-третьих, из-за спин наших победителей выступил... учитель. Это было похуже коленок, но все равно очень здорово: вряд ли интеллигентный человек станет поджаривать нам пятки и, тем более, снимать с живых кожу. Или, подобно Резвону, сажать не кол. А в-четвертых, спустя минуту, откуда-то сбоку к учителю, выскочил мой бывший верный пекарь Нур и стал ему быстро говорить что-то по-таджикски. Лейла, склонив ко мне головку, перевела мне, что наш штатный инвалид с открытым переломом и к тому же скальпированный, при задержании вырвался из рук двух дюжих дехкан и, проявив изрядную прыть, скатился вниз к Ягнобу. Нур с племянником бросился за ним в погоню, не догнал, но видел, как Федя упал в Ягноб, и его унесло течением.
– Братцы! – вскричал я, обращаясь к загрустившим товарищам. – Наш Фредди сплыл!
– Не сплыл, а в Ягнобе утонул, – хмуро поправил меня Юрка, немного знавший таджикский язык и понявший потому суть сообщения Нура. – Очень большая разница, дорогой...
– Юр, милый, ты наивен, как ребенок! Каждый знает, что Фредди не тонет!
– Ну, допустим, что сбежал... Тут река такая... Вряд ли он со своей рукой выплыл, – вступил в разговор Сергей.
– Да я и сам, Серый, не верю, что Фредди выплыл. Но, может быть, ему повезло... До сих пор ведь везло...
– Вы извините, что я вмешиваюсь в вашу беседу, но разрешите все же продолжить начатое мной предприятие, – продекламировал учитель явно только что подготовленную фразу. – Не стоит, наверное, заверять вас, что украденное вами золото передается мной в собственность жителей долины. В качестве же наказания за грабеж вам назначаются каторжные работы на известной вам золотоносной штольне сроком... сроком... Срок будет установлен позже, но во всех случаях он не будет менее трех лет.
– Ты шутишь, паря! Ты в какие игры играешь? Каторжные работы! Тоже мне, Николай Первый нашелся! Бери золото и вали отсюда! – взорвался Житник.
– Нет. Шуток у меня не будет. Вы скоро поймете, что я никогда не шучу. Завтра вас закуют в кандалы.
– В кандалы? В феодально-байский пережиток? – переспросил я, – Ну и фантазия у вас, батенька! Средневековая... Я так понимаю, вы просто не хотите нас выпустить из долины?
– Да, вы правы. Вы недавно совершенно правильно сказали, что золотая лихорадка нам, жителям долины, ни к чему. Убить вас без суда я не могу – принципы не позволяют. Так что побудете пока здесь, поработаете с пользой для общества, а там посмотрим...
– А с кандалами вы серьезно?
– Я ведь уже сказал, что никогда не шучу...
– Что ж. Это, в общем-то, неплохо. То, что не шутите... Легче будет угадывать ваши поступки. А что диктуют ваши принципы... Ну, как вы поступите с нашими женщинами?
– Они останутся с вами. Если, конечно, захотят. И тоже будут закованы... Если они выберут проживание в кишлаке, то им будет обеспечен более мягкий режим содержания. Они смогут преподавать у меня в школе...
– Фарс какой-то! Не могу избавиться от этой мысли...
– Фарс? По законам нашей республики вам полагается более строгое наказание, а именно расстрел с полной конфискацией имущества.
– Так, значит, мой телевизор “Рубин” выпуска 1976 конфискуете? Поделом вам! Но, – продолжил я, – не передавая нас властям, вы совершаете не менее тяжкое преступление... Может быть, отбудете вместе с нами срок, полагающийся вам за самосуд? Пообщаемся... Человек вы, судя по всему, весьма занимательный...
– Власти в настоящий момент не могут обеспечить безопасность нашего населения, – не моргнув и глазом, ответил Учитель. – Следовательно, мы сами должны ее обеспечивать. Идите.
Нас тщательно обыскали, ограбили уже по мелочи (отобрали часы, перочинные и охотничьи ножи, деньги), потом построили в колонну и повели назад. Куда? Оказалось, что в нашу штольню! Они ее вовсе не взрывали. Услышанный нами взрыв был не более чем хитростью... Хитростью, призванной усыпить нашу бдительность.
– Расчетливый Доцент, – сказал вполголоса хромавший за мной Сергей. – Жутко расчетливый. Сдается мне, что он того парня, Бабековского кореша, намеренно подпустил... Как коня троянского. Раненого. Нас отвлек, расслабил и от него избавился...
– И время поимел для обхода... – добавил я. – Александр Македонский да и только.
– На хитрую задницу с резьбой всегда есть хрен с винтом, – зло, не оборачиваясь, бросил Житник. – А волосы-то у него светлые, не иначе Искандер останавливался в ихнем кишлаке на ночь. Без Роксаны своей, конечно...
– Очень хитрый муаллим. Я сам сильно удивлялся, зачем тот человек раненый, слабый савсем, за нам пошел, – подхватил Бабек и, нервно подергав связанными за спиной руками, неожиданно горько запричитал:
– Савсем плохо теперь будет. Автомат нету, ружье нету. Савсем маленький теперь человек мы. Маленький, как муха...
– А ты к ним переметнись. И баб иранских с собой возьми. Нам без них легче будет... – ехидно посоветовал ему Юрка.
– Я хотел. Подходил, тихо с ним говорил. Он голова качал и сказал: “Ты очень много человек убивал. Отвечать теперь должен”. А женщина, Фатима и Фарида, кишлак с ним пойдут. Он говорил, что они не виноват ни в чем.
Воцарилась тишина. По полным грусти глазам товарищей я понял, что наметившаяся пауза заслуживает немедленного уничтожения.
– Вы знаете, – изложил я первую пришедшую в голову мысль, – мне кажется, что этот человек, учитель, или, как оригинально назвал его Сергей, Доцент, обнадеживает, смею надеяться, наше общее стремление поскорее с ним и его гвардией распрощаться... Вернее, его кондовая принципиальность обнадеживает. Принципы всегда и везде заводят в тупик, если не развиваются диалектически.
– Ты что, в шахматы предлагаешь с ним играть? Сесть напротив и мощным умственным напряжением убедить его отпустить нас? – злорадно усмехнулся Сергей. – Представляю, как он после этого со слезами в глазах нам золото будет возвращать: “Возьми, Евгений! Мне нечем больше отблагодарить тебя за чудесные минуты нашего общения!” Чепуха. В жизни все проще: либо стража заснет, либо мы средь бела дня ее перебьем...
– Или она нас... – услышал я сзади дрожащий голос Наташи. – Я чувствую, сердцем чувствую, что все это очень плохо кончится...
Мы замолчали, удрученные тем, что девушка, в которую мы верили, потеряла самообладание, потеряла впервые за время нашего знакомства, – и до самой штольни не проронили и слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Серый, а, Серый! – окликнул я Кивелиди, идущего впереди. – У меня нос с утра что-то чешется... Давай заскочим в какой-нибудь саек и отпразднуем событие?
– Какое событие? – ехидно спросил сзади Житник, явно намекая на случившуюся с Лейлой беду.
– И вообще, – продолжил я, не обращая внимания на слова Юрки, – отсидимся там, посмотрим, пойдут кишлачные за нами или нет, а потом, исходя из обстоятельств, решим куда идти: в Анзоб или в Зидды. Ишакам дадим отдохнуть, а завтра утречком со с ранья рванем?
– Расслабиться, водочки попить – это, конечно, дело хорошее, душа и у меня давно просит... Но следы? Они по следам могут узнать, куда мы пошли.
– Да посмотри – следов ишачьих на тропе полно. Ну, можно еще прогнать наших длинноухих вперед по тропе и вернутся стороной... А вообще, я этот разговор о пьянке завел потому как усталые все: два дня вкалывали, ночь не спали, – нашелся я, – и еще твоя нога меня беспокоит – вижу, как все больше и больше прихрамываешь. Надо бы тебя и Федю капитально перевязать.
Сергей не успел ответить – всех нас привлек шум камня, упавшего где-то в скалах выше и левее нас. Не сказав и слова Бабек, крадучись, пошел к ним.
– Ну, вот тебе и пикник! А я уже настроился... – сказал Сергей, глядя на удаляющегося Бабека, и пнул с досады подвернувшийся камешек. – Давайте, орлы, прятаться. Вон, в ту промоину...
– Да это архар, наверное. До того, как геологи появились, их полно тут было... – предположил я, изучая глазами узкий, но широкий овражек, предложенный Сергеем в качестве укрытия.
– Нет, это не архар, – не согласился Кивелиди. – А если и архар, то с автоматом. И с путевками на тот свет...
– Точно, архар! Вечером прямо в шкуре запечем его в яме, – облизнулся Юрка. – В самом верху, на водоразделе с Интрузивным саем жили штук пять. Я эти места знаю хорошо, канавы там документировал, сурков стрелял. А в 74-ом, в маршруте – секретную пятидесятитысячную карту посеял. Целую неделю потом как проклятый с утра до ночи взад-вперед ходил, искал. Раза три на стадо натыкался, но сами понимаете, не до архаров мне тогда было.
* * *
Тут необходимо пояснить, что секретные материалы или “секреты” сопровождают геолога на протяжении всей его жизни, вернее, всей его производственной деятельности. К ним обычно относятся карты с нанесенными высотными отметками и горизонталями, серии аэрофотоснимков и отчеты, содержащие сведения о запасах стратегического сырья в недрах. Геологам серьезное отношение к ним прививается с молодых ногтей и потому потеря «секретов» всегда воспринималась ими как катастрофическое стихийное бедствие и личная трагедия, хотя бы потому что каралась Первыми отделами длительным лишением доступа к грифованным материалам, что фактически было однозначно отстранению от мало-мальски важных геологических дел. Но многое в системе охраны секретов вызывало и улыбку. К примеру, еще молодым специалистом я писал совсекретный отчет, не имея еще прав доступа к совершенно секретным материалам. И каждое утро вместо меня в Первый отдел ходил мой главный геолог, брал там накануне написанные мною страницы и возвращал их (и, естественно, вновь испеченные) вечером. А однажды мой приятель поимел крупную неприятность, не сдав в Первый отдел прекрасный крупномасштабный космический снимок, полученный им в подарок от вероятного противника на какой-то международной конференции. Ему и голову-то не пришло, что надо секретить от американцев от них же полученный снимок!
– Ну и что, Юр? – поинтересовался Сергей. – Нашел карту?
– Нашел! – довольно улыбаясь, ответил Житник. – Рядом с сурчиной норой валялась. Я залег там, а сурок, паскуда, час из нее не показывался. Так я решил время даром не терять и маршрут свой на карту нанести. А когда сурок вылез – большой, как собака, красно-рыжий, прямо огненный (отродясь таких не видел) – забыл обо всем...
Не успели мы с Лейлой затащить в овражек Черного, как сверху ударила длинная автоматная очередь.
“О, господи! Опять очередь. Когда это кончится?” – подумал я и вместе с Лейлой упал на землю. За нами упал Черный. Приземлившись на наши руки и головы, бедный ишак забился в предсмертных судорогах – пули угодили ему в висок и круп. Через несколько секунд, взглянув на нас широко открытыми, полными отчаяния глазами, он издох.
– Не стреляйте! – приказал Кивелиди, увидев, что мы с Юркой готовимся к стрельбе – Бабек там. Его можем подстрелить.
– А ты, дорогой, уверен, что это не Бабек, стрелял? – ехидно откликнулся Юрка, залегший за камень. Этот парень до обеда с нами, а до утра – с вами.
– Вряд ли. Он бы всех положил. Отошел бы метров на десять и, вон, с того камня, положил. А мы, похоже, все целы, – ответил ему Сергей.
Лишь только он закончил говорить, в саю, в котором предполагалось устроить пикник, прогремел одиночный выстрел, эхом рассыпавшийся в скалах.
– Может быть, это Бабека подстрелили... – заволновалась Наташа, лежавшая рядом с Сергеем. – Надо туда идти...
– Нет, в него бы очередью стреляли, – успокоил я ее. – Это наш Чингачгук шума лишнего не поднимает... Вон, он бежит! И... и, кажется со вторым автоматом!
Через несколько минут Бабек, улыбаясь, рассказал, что нас обстрелял сбежавший в кишлак приспешник Резвона. Все это время он шел за нами поверху. Когда Бабек наткнулся на него, тот выстрелил первым, но автомат заело, и Бабек убил его.
Затем мы столпились вокруг Черного. Струйка густой крови лениво стекала с его головы в дорожную пыль. Такая же струйка сбегала с его бедра.
– Похоже, это знак для меня... Следующим буду я! – мрачно сказал я, рассматривая поверженного тезку и, немного помедлив, с озабоченным видом обратился к Житнику – А ты, Юр, не контужен?
– Нет. А что?
– Странно, я ведь своими глазами видел, как пуля ударила тебе в лоб и отскочила...
Все русскоязычные загоготали, Сергей успокаивающе похлопал Юру по плечу и тут же предложил скинуть, не мешкая, Черного с тропы и наложить его бремя на оставшихся в живых ослов. Взяв беднягу за ноги, мы оттащили его к ближайшему обрыву и сбросили вниз. Черный попеременно скользил и катился метров сто, пока не застрял в густом кусте барбариса. Тотчас высоко в небе закружились два орла.
– Господа! Банкет по случаю успешного завершения добычных работ переносится на безопасное расстояние, – сказал я, отирая с ладоней кровь Черного. – Когти, короче, надо драть. И чем быстрее, тем лучше. Как бы еще кто-нибудь из кишлака не вышел на тропу войны...
– Ты прав. Драпать надо по срочному, – согласился Сергей, – Но сначала давайте решим, как отсюда выбираться будем. Черный, ты можешь разъяснить нам, где мы находимся?
– Да все очень просто. В трех километрах отсюда у устья реки Тагобикуль тропа разветвится на две: одна пойдет прямо, по левому берегу Ягноба, и примерно через двадцать километров выскочит на первый снизу серпантин автодороги через Анзобский перевал. И кишлаков по этой тропе полно и, наверняка, в них полно своих Резвонов. Вторая тропа заберет влево и вдоль долины Тагобикуля уйдет к Зиддинскому перевалу через Гиссарский хребет. От этого перевала до кишлака Зидды рукой подать – часа за два свалимся. По этой тропе есть один брошенный кишлак, Даганa. Но вот перевал... Как вы с Фредди его пройдете?
– Пройдем! – ответил Сергей не вполне уверенно.
– Я тоже за этот вариант, – вступил в обсуждение Юрка. – Тем более, если через шесть километров после Даганы свернуть по хреновенькой боковой тропке вправо, можно вернуться на анзобскую тропу. Будет куда свернуть, если вдруг погоня образуется...
– Значит, пойдем по зиддинской тропе, тем более, что Суворов нас там дожидается, – заключил обсуждение Сергей, и, обернувшись к Фредди, крикнул:
– Федька, иди сюда! Мы тут решаем, что с тобой делать. Черный предлагает для пущей сохранности сломанную твою руку аккуратно отрезать и в рюкзаке понести. А Юрка, вот, с ним не соглашается и предлагает тебе на месте перелома еще один локтевой суставчик сделать. Рассверлим, говорит, дырочки у обломанных концов, посадим на ось...
– Ну вас в... – хотел выматериться Житник, но, встретившись глазами с Лейлой, замолчал.
Надежно зафиксировав Федину конечность и перевязав Сергея, мы тронулись в путь. Далеко внизу серебрился Ягноб, за ним взбирались к небу отроги Зеравшанского хребта. На пологом склоне одного из них разбросал свои сакли и ячменные поля игрушечный Дехиколон. По тропе, ведущей к кишлаку, игрушечная лошадь везла мешки с сеном. Стайка детей с кувшинами бежала к роднику... Похоже, там, в раю, все было в порядке, все шло по расписанию...
Наше приподнятое настроение передалось и оставшимся в живых ишакам. Они шли быстро, и мы едва поспевали за ними. Сережка балагурил, на лице Житника сияло довольство жизнью. Я не сводил глаз со стройной фигурки Лейлы, шедшей передо мной. Хотя ее длинное платье и старалось скрыть завораживающие линии тела, мои глаза легко проникали сквозь плотную черную ткань и, время от времени, особенно на поворотах, когда они могли видеть девушку сбоку, загорались страстью.
Но скоро тропа запетляла среди крупных, высотой в полтора – два человеческих роста, глыб, и я отвлекся, определяя по старинной привычке их петрографическую принадлежность. Когда я пришел к выводу, что большинство из них сложены либо среднезернистыми гранитами, либо биотитовыми роговиками, из-за глыб, а, может быть, и из-под земли выскочили спорые люди в разноцветных халатах, и спустя мгновение аура счастья и удачи, доселе сопровождавшая наш караван, растаяла в прозрачном горном воздухе. Да и как же иначе, ведь все мы были моментально связаны и посажены в ряд под глыбой кварцевых диоритов.
“Господи, опять варианты! – подумал я, пытаясь выморгать песок, брошенный мне в глаза при пленении. – Но сразу не убили... Это плюс. Значит, будут мучить – это минус. А может, просто набьют морду и отпустят? Во всех неприятных вариантах обычно есть положительные моменты...”
Скоро эти положительные моменты посыпались как из рога изобилия. Во-первых, Лейла сидела рядом со мной, и ее круглая коленка преднамеренно касалась моей. Во-вторых, она не казалась расстроенной крутым поворотом событий. В-третьих, из-за спин наших победителей выступил... учитель. Это было похуже коленок, но все равно очень здорово: вряд ли интеллигентный человек станет поджаривать нам пятки и, тем более, снимать с живых кожу. Или, подобно Резвону, сажать не кол. А в-четвертых, спустя минуту, откуда-то сбоку к учителю, выскочил мой бывший верный пекарь Нур и стал ему быстро говорить что-то по-таджикски. Лейла, склонив ко мне головку, перевела мне, что наш штатный инвалид с открытым переломом и к тому же скальпированный, при задержании вырвался из рук двух дюжих дехкан и, проявив изрядную прыть, скатился вниз к Ягнобу. Нур с племянником бросился за ним в погоню, не догнал, но видел, как Федя упал в Ягноб, и его унесло течением.
– Братцы! – вскричал я, обращаясь к загрустившим товарищам. – Наш Фредди сплыл!
– Не сплыл, а в Ягнобе утонул, – хмуро поправил меня Юрка, немного знавший таджикский язык и понявший потому суть сообщения Нура. – Очень большая разница, дорогой...
– Юр, милый, ты наивен, как ребенок! Каждый знает, что Фредди не тонет!
– Ну, допустим, что сбежал... Тут река такая... Вряд ли он со своей рукой выплыл, – вступил в разговор Сергей.
– Да я и сам, Серый, не верю, что Фредди выплыл. Но, может быть, ему повезло... До сих пор ведь везло...
– Вы извините, что я вмешиваюсь в вашу беседу, но разрешите все же продолжить начатое мной предприятие, – продекламировал учитель явно только что подготовленную фразу. – Не стоит, наверное, заверять вас, что украденное вами золото передается мной в собственность жителей долины. В качестве же наказания за грабеж вам назначаются каторжные работы на известной вам золотоносной штольне сроком... сроком... Срок будет установлен позже, но во всех случаях он не будет менее трех лет.
– Ты шутишь, паря! Ты в какие игры играешь? Каторжные работы! Тоже мне, Николай Первый нашелся! Бери золото и вали отсюда! – взорвался Житник.
– Нет. Шуток у меня не будет. Вы скоро поймете, что я никогда не шучу. Завтра вас закуют в кандалы.
– В кандалы? В феодально-байский пережиток? – переспросил я, – Ну и фантазия у вас, батенька! Средневековая... Я так понимаю, вы просто не хотите нас выпустить из долины?
– Да, вы правы. Вы недавно совершенно правильно сказали, что золотая лихорадка нам, жителям долины, ни к чему. Убить вас без суда я не могу – принципы не позволяют. Так что побудете пока здесь, поработаете с пользой для общества, а там посмотрим...
– А с кандалами вы серьезно?
– Я ведь уже сказал, что никогда не шучу...
– Что ж. Это, в общем-то, неплохо. То, что не шутите... Легче будет угадывать ваши поступки. А что диктуют ваши принципы... Ну, как вы поступите с нашими женщинами?
– Они останутся с вами. Если, конечно, захотят. И тоже будут закованы... Если они выберут проживание в кишлаке, то им будет обеспечен более мягкий режим содержания. Они смогут преподавать у меня в школе...
– Фарс какой-то! Не могу избавиться от этой мысли...
– Фарс? По законам нашей республики вам полагается более строгое наказание, а именно расстрел с полной конфискацией имущества.
– Так, значит, мой телевизор “Рубин” выпуска 1976 конфискуете? Поделом вам! Но, – продолжил я, – не передавая нас властям, вы совершаете не менее тяжкое преступление... Может быть, отбудете вместе с нами срок, полагающийся вам за самосуд? Пообщаемся... Человек вы, судя по всему, весьма занимательный...
– Власти в настоящий момент не могут обеспечить безопасность нашего населения, – не моргнув и глазом, ответил Учитель. – Следовательно, мы сами должны ее обеспечивать. Идите.
Нас тщательно обыскали, ограбили уже по мелочи (отобрали часы, перочинные и охотничьи ножи, деньги), потом построили в колонну и повели назад. Куда? Оказалось, что в нашу штольню! Они ее вовсе не взрывали. Услышанный нами взрыв был не более чем хитростью... Хитростью, призванной усыпить нашу бдительность.
– Расчетливый Доцент, – сказал вполголоса хромавший за мной Сергей. – Жутко расчетливый. Сдается мне, что он того парня, Бабековского кореша, намеренно подпустил... Как коня троянского. Раненого. Нас отвлек, расслабил и от него избавился...
– И время поимел для обхода... – добавил я. – Александр Македонский да и только.
– На хитрую задницу с резьбой всегда есть хрен с винтом, – зло, не оборачиваясь, бросил Житник. – А волосы-то у него светлые, не иначе Искандер останавливался в ихнем кишлаке на ночь. Без Роксаны своей, конечно...
– Очень хитрый муаллим. Я сам сильно удивлялся, зачем тот человек раненый, слабый савсем, за нам пошел, – подхватил Бабек и, нервно подергав связанными за спиной руками, неожиданно горько запричитал:
– Савсем плохо теперь будет. Автомат нету, ружье нету. Савсем маленький теперь человек мы. Маленький, как муха...
– А ты к ним переметнись. И баб иранских с собой возьми. Нам без них легче будет... – ехидно посоветовал ему Юрка.
– Я хотел. Подходил, тихо с ним говорил. Он голова качал и сказал: “Ты очень много человек убивал. Отвечать теперь должен”. А женщина, Фатима и Фарида, кишлак с ним пойдут. Он говорил, что они не виноват ни в чем.
Воцарилась тишина. По полным грусти глазам товарищей я понял, что наметившаяся пауза заслуживает немедленного уничтожения.
– Вы знаете, – изложил я первую пришедшую в голову мысль, – мне кажется, что этот человек, учитель, или, как оригинально назвал его Сергей, Доцент, обнадеживает, смею надеяться, наше общее стремление поскорее с ним и его гвардией распрощаться... Вернее, его кондовая принципиальность обнадеживает. Принципы всегда и везде заводят в тупик, если не развиваются диалектически.
– Ты что, в шахматы предлагаешь с ним играть? Сесть напротив и мощным умственным напряжением убедить его отпустить нас? – злорадно усмехнулся Сергей. – Представляю, как он после этого со слезами в глазах нам золото будет возвращать: “Возьми, Евгений! Мне нечем больше отблагодарить тебя за чудесные минуты нашего общения!” Чепуха. В жизни все проще: либо стража заснет, либо мы средь бела дня ее перебьем...
– Или она нас... – услышал я сзади дрожащий голос Наташи. – Я чувствую, сердцем чувствую, что все это очень плохо кончится...
Мы замолчали, удрученные тем, что девушка, в которую мы верили, потеряла самообладание, потеряла впервые за время нашего знакомства, – и до самой штольни не проронили и слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40