Ему нравится сослуживица, ей — сослуживец. Не может ведь быть так, чтобы у нормального человека не возникли симпатии, влечение? Разумеется, не обязательно это должно переходить в любовную связь. Но почва для этого есть. И возможно, кто-либо из супругов не устоит. А дети живут в интернате и мало думают о родителях. Учителя, воспитатели все делают, чтобы их время было отдано учебе, культурному отдыху… Итак, к чему придет такая семья, когда брачные узы, имеющие пока мощную юридическую защиту, утратят ее? Такая семья, которая в общем-то существует формально, в будущем изживет себя, придет к краху. Ты знаешь, сколько сейчас людей разводятся?— Не знаю, — говорю я.— Раз семья разрушается, незачем ее создавать… Остается свободная любовь… Ну, как моя теория?— Очень удобная теория… — отвечаю я. — Тем более для человека, получившего комнату.Венька разваливается на койке, закуривает. С усмешкой взглянув на меня, спрашивает:— Ведь завидуешь? Признайся, что завидуешь?— Вот если бы ты по лотерее «Волгу» выиграл, может быть, и позавидовал, — отвечаю я. — Придет время, получу квартиру…— Когда же это время придет?— Видишь ли, твоя теория о семье мне не подходит… Я, наверное, когда-нибудь женюсь… Вот тогда и буду думать о квартире. Я даже заявления не подавал в жилищную комиссию.— Ты, Андрей, какой-то странный тип! — говорит Венька. — Мы с тобой ровесники, а ты еще институт не закончил… У тебя нет цели в жизни. Плывешь по течению. Помнишь, мы с тобой толковали в машине, когда ехали в этот идиотский колхоз? Я там целый месяц потерял… Так вот, я тебе еще тогда сказал, что у меня будет комната. И о проекте говорил… И все вышло, как я думал. А почему? Потому что я этого хотел. Ночи не спал — вкалывал. А ты? Ты мотался по Уралу. Зачем? Что это тебе дало? Вот это…Он поднимается с койки и лениво подходит к моей тумбочке, берет каменный топор, которому более десяти тысяч лет, потом древнюю пиалу — я нашел ее в Средней Азии — и, наконец, обломок отшлифованной малахитовой плиты, привезенный с Урала. На этой плите вырезаны какие-то непонятные знаки… Венька одну за другой взвешивает на ладони мои драгоценности, ставит на место.— Археологический музей на дому, — продолжает он. — Ну, кому это надо?— Мне, — говорю я. — Ты, конечно, такие находки в свою комнату не взял бы… А для меня они не меньше значат, чем для тебя проект…— Сравнил! — присвистнул Венька. — Мой проект — взрыв, движение, государственное дело, а эти камни, топоры, молотки? Таким хламом завалены все музеи!— Это наша история!— Не смеши, — сказал Венька. — История — это то, что мы сейчас делаем. Сто лет стоял завод, ремонтировал самые допотопные паровозики-чугунки. А теперь все это на свалку. Тепловозы будем ремонтировать. Прихвати для своего домашнего музея один паровозик? Это тоже история… Ладно, был бы ты какой-нибудь долдон, так ведь нет. Ты не дурак. Сколько раз мы спорили о проекте? Ты разбираешься, дельные вещи говорил. Я кое-что использовал.— Кроме главного, — перебил я. — Дизельный цех так и не согласился строить в одном комплексе.Венька посмотрел на меня и улыбнулся:— А-а, теперь терять нечего — проект в министерстве… Думаешь, я не понимаю, что дизельный цех нужно пристраивать к основным цехам? Ты прав, потом все равно придется это сделать… Но пойми такую штуку! Если я изменю проект и привяжу к нему проектное задание на строительство совершенно нового цеха, то мой проект не будет таким уж оригинальным. Ведь вся суть в том, чтобы, продолжая ремонтировать паровозы, постепенно реконструировать завод. Какое-то время мы будем одновременно ремонтировать паровозы и тепловозы. Завод перевыполнит план вдвое. Что это такое? Министерская премия за год! А экономия? Я тебе говорил — шестизначная цифра. Если же строить новый цех, то придется останавливать производство и экономия не будет выражаться шестизначной цифрой. И вместо министерской премии — фиг! А я, дорогой мой, крепко держу синицу в руках! И не только я — начальник завода тоже.— А я-то все не мог в толк взять — в чем дело? — сказал я. — Ну, что ж, будем надеяться, что в министерстве сидят не дураки и раскусят тебя…— Министерство не меньше нас заинтересовано в перевыполнении плана… Если мы остановим завод, министерству придется неотремонтированные паровозы перегонять на другие заводы. А если наш завод будет работать, мы их отремонтируем. И наши паровозики еще не один год послужат…— Больно ты печешься о паровозиках… Главное, чтобы ты был на виду. Шестизначная цифра! Экономия! Это ведь липа! Все равно придется строить дизельный цех и то, что сэкономим, уйдет на строительство.— Завод получит деньги на реконструкцию…— Мы дадим государству деньги, которые сэкономили на реконструкции, а государство на другой день вернет их нам… на реконструкцию?— Ты что, против моего проекта? — спросил Венька.— Проект хороший, но…— Давай договоримся, — перебил Венька. — Я не трогаю твои топоры-наконечники, а ты больше не суешь нос в мой проект… Это дело государственное, и без нас с тобой разберутся, что к чему… И потом, ты не инженер, а всего-навсего слесарь-автоматчик и многого просто не понимаешь…— На этом заводе я работаю два года, — сказал я. — И все, что происходит на нем, мне не безразлично, хотя я всего-навсего и слесарь-автоматчик.— Я вообще не понимаю, кто ты? — Венька разозлился, и глаза его заблестели. — Хорошо, закончишь университет… Уверен ли ты, что будешь историком? Археологом? Ты шофер, слесарь, радиотехник, механик, спортсмен и черт в ступе! В жизни чего-то добивается лишь тот, кто все силы направил на одно главное дело…— Чего добивается? Поста, авторитета, зарплаты? Расположения начальства? Ты это имеешь в виду?— А ты отрицаешь продвижение по службе, авторитет, поощрение?— Для меня главное другое: все пощупать своими руками, увидеть, узнать… Я люблю автомобиль, но он для меня раскрытые карты. Я его знаю насквозь. Паровозы тоже. Мне это нравится. Но паровозы — это все на поверхности, на земле. А мне хочется заглянуть в глубь земли. Кто ходил по ней, еще теплой? Вот ты брал в руки каменный топор… Неужели ничего не испытываешь, зная, что этот топор десятки тысяч лет назад кто-то держал в руках?— Опять эти чертовы топоры… Ты помешался на своих топорах! Теперь я понимаю, почему Марина бросила тебя…— Почему же?— Видишь ли, для умных женщин зарплата, положение в обществе и прочее играют немаловажную роль… А ты ведь презираешь все это?— Умные женщины выбирают таких, как ты, — отвечаю я. — Но ведь ты противник семьи… Что же делать бедным умным женщинам?— На такой женщине, как Марина, я бы женился…— Марина — известный в городе врач. Такая женитьба придаст весу в обществе. Не так ли?— На твоем месте я не упустил бы ее!— Ты и Олю Мороз не упустил бы…Венька бросает взгляд на себя в зеркало и ухмыляется. Женщины — любимая Венькина тема.— Знаешь, чего бы я хотел? Жениться на Марине, а чтобы Оля была любовницей…Тихомиров подходит к окну и стряхивает пепел в горшок. Он смотрит на меня блестящими глазами и усмехается. Во мне поднимается желание ударить его в длинное наглое лицо. Ударить так, чтобы он опрокинулся на пол, на свои пожитки, которые так тщательно сложил и увязал. Я отворачиваюсь, чтобы не видеть его, и, немного помолчав, говорю:— Я думал, ты просто обыватель, но ты, оказывается, еще и порядочная сволочь!Венька ошеломленно смотрит на меня. Комкает сигарету и бросает на пол. Я вижу, как он бледнеет.— Ну, знаешь ли… Мы с тобой никогда друг друга не поймем… — мямлит он, доставая из пачки другую сигарету.— Я тебя понял, — говорю я. — Кажется, понял… Забирай свои шмотки и… к чертовой матери… Ты вовремя догадался переехать!Тихомиров поднимает чемодан, потом снова ставит на место и берет на плечи рюкзак. Задевая чемоданом и пухлым узлом за косяк, боком выбирается в коридор. И уже оттуда изо всей силы поддает ногой в дверь так, что за обоями штукатурка тарахтит.Ушел мой сосед, с которым мы больше чем полгода прожили в одной комнате и вот только под конец поговорили по душам. Ушел на новое местожительство Вениамин Тихомиров. Ушел, громко хлопнув дверью.
Сегодня я наконец выхожу на работу. Настроение приподнятое, хочется поскорее увидеть ребят.Дед Мефодий остановил в проходной и проверил удостоверение.— Может, ты у нас уже не работаешь? — сказал он. — Может, ты уже чужой?— Если ушел с завода, то уже чужой?— Я пацаном пришел сюда, еще при царе, — сказал дед. — Вот так-то.— Ты сегодня, дед, сердитый… Кофе кончился?— Виктор по всему заводу разыскивал тебя — как в воду канул!Я вспомнил, что этот славный парень приглашал меня отметить появление на свет его первенца.— Правнук? — спросил я. — Или правнучка?— Ты спроси, как его назвали…— Мефодий?— Андреем нарекли… Вот так-то!— Разыщу Виктора — поздравлю, — сказал я.Когда я появился в цехе, Дима долго тряс руку и радостно улыбался.— Ты стал большой, как наш Матрос, — говорил он. — Честное слово, вырос.— Ну чего там, в горах, нашел? — спросил Валька. — Еще один топор без ручки? Силен, бродяга. Поборемся?— Только не в рабочее время, — заметил Карцев.— Рассказывай, как экзамены, экспедиция, — попросил Дима.— В обеденный перерыв, мальчики, — сказал железный Карцев.— Он тут без тебя нас совсем зажал, — сказал Валька. — В кулаке держит.Я с удовольствием смотрел на них. Дима стал еще красивее и вроде бы выше ростом. Он-то вполне может подрасти, а я уж вряд ли.Лешка Карцев похудел и почернел. Он тоже сдавал экзамены за четвертый курс. А теперь, наверное, на озере пропадает. Каждую субботу и воскресенье Лешка в любую погоду уезжает на своем стареньком мотоцикле на рыбалку. Удит он всегда один. Никого с собой в лодку не берет. Ребята говорят, что на озере Карцев поет русские народные частушки. Причем такие забористые, что рыба собирается вокруг лодки, чтобы послушать. Оттого у него и клюет хорошо.Валька Матрос все такой же здоровенный и краснолицый. И по-прежнему, когда увлечется работой, тоненько свистит одной ноздрей. Я спрашиваю, как поживает его дочь, как назвали ее? Валька широко улыбается. Он уже давно смирился, что жена вместо сына подарила ему дочь.— Уже что-то лопочет, — говорит он. — А назвали Анной. Нюркой… Потешная девчонка!Кто бы мог подумать, что из Вальки Матроса получится такой хороший отец? Он завалил всю комнату игрушками и побрякушками.— Андрей, — говорит Дима, — знаешь, я, кажется, ошибся в этом… Володе Биндо.
После работы нас с Димой пригласили в красный уголок механического цеха. Здесь собралось человек десять. Среди них начальник цеха, парторг, Сергей Шарапов. И Володька Биндо. Вопрос разбирался щекотливый, и, как всегда бывает в таких случаях, люди избегали смотреть друг другу в глаза.В механическом продолжал пропадать дефицитный инструмент. Подозревали в краже Биндо.Володька внешне был невозмутим, но я видел, что он весь напрягся. Когда мы пришли, он внимательно посмотрел на Диму, потом на меня и едва заметно усмехнулся. Дима уселся в углу на стул и положил руки на колени. Он был очень расстроен.Картина вырисовывалась явно не в пользу Биндо. До его прихода в цех краж не было. Ну, может быть, пропадали какие-то мелочи, но не в таких масштабах. А теперь ничего нельзя оставить на верстаке, люди подозревают друг друга. До чего дошло: у начальника цеха из кабинета были похищены штанген-циркуль и микрометр!Биндо смотрел на мастера, рассказывавшего об этом, и во взгляде его была откровенная скука. Сергей Шарапов сидел как на иголках. Время от времени поглядывал на часы. Наверное, опаздывает на какое-нибудь совещание.— Можете турнуть меня из цеха, — сказал Биндо, — но я к этим мелким кражам не имею никакого отношения.— А кто же тогда? — спросил начальник цеха.— Я ничего из цеха не выносил, — сказал Володька.— Вы же слышали, — усмехнулся Шарапов, — Биндо к мелким кражам не имеет отношения… Он уж если украдет, так паровоз!— Это другое дело, — ухмыльнулся Володька.— Какая наглость! — сказал начальник цеха.— Если я отбыл срок, значит, вор? — Биндо обвел всех сердитым взглядом. — А вы посмотрите мои бумаги… Я получил статью за хулиганство.— А как в этом отношении у него? — спросил Сергей, сделав красноречивый жест.— Выпивает, — сказал комсорг цеха. — Но не бузит.— Ножи какие-то вытачивает, — ввернул мастер.— В рабочее время? — спросил начальник.— Остаюсь после гудка, — ответил Биндо.— А потом пропадает инструмент, — сказал мастер.— Зачем тебе эти ножи? — спросил Шарапов.— Ребята просят, — сказал Володька. — Обыкновенный охотничий нож… Не холодное оружие.Он достал из кармана металлический вороненый нож и протянул мастеру. Тот, едва взглянув, передал начальнику. Нож пошел по рукам. Шарапов долго рассматривал, нажимал кнопку, щелкал и наконец произнес:— Искусно сработан…— Бери, если нравится, — сказал Биндо. — Я еще сделаю. — И, взглянув на начальника цеха, добавил: — В нерабочее время…— Нет уж, не стоит, — сказал Сергей и с сожалением вернул Володьке нож.Видя, что обстановка немного разрядилась, мастер вскочил с места и, открыв ящик, достал фанерную коробку с набором плашек и метчиков для нарезки резьбы.— К этому ты тоже не имеешь отношения? — спросил мастер. — Сегодня в обеденный перерыв я нашел этот набор в ящике для отходов, под стружками. А ящик стоит возле станка этого фрукта…— Какая-то сволочь подбросила, — сказал Володька.— Так он вам и сознается, — усмехнулся мастер. — У этих молодчиков опыт… Они выкручиваются до последнего.— Кто «они»? — спросил Биндо.— Тут без милиции не обойдешься, — сказал мастер.— Не пугай, — сказал Биндо. — Я пуганый.— А что скажете вы? — спросил Шарапов и посмотрел на нас. — Вы ведь хлопотали за него.— Может быть, действительно кто-нибудь пошутил? — сказал Дима. — Взял и подбросил?— А ключи, сверла, приборы? — возмутился мастер. — Это тоже милые шутки? Больше чем на двести рублей инструмента за три месяца пропало!— С этим пора кончать, — сказал начальник цеха.— Если это он… — Дима так и не мог произнести слово «украл», — то я могу с зарплаты внести часть суммы.— Не в этом дело, — сказал мастер.Биндо с удивлением взглянул на Диму, потом повернулся к мастеру. Глаза его стали узкими и совсем прозрачными.— Ты, как прокурор, — сказал он, — тянешь на статью… Чего вам от меня надо? Не брал, говорю, ничего. На кой хрен мне ваши инструменты? У меня у самого набор сверл увели… Нашли преступника! Как же, бывший уголовник! А вы поищите вора в своем здоровом производственном коллективе. На меня-то легче всего пальцем тыкать. Но не на таковского напали, начальнички! Не пойман — не вор! Я, может быть, пришел к вам, чтобы стать человеком. Что я, сачок? Плохо работаю? А вы мне каждый день тычете в рыло мою судимость… Мол, не забывай, парень, что был шпана, уголовник! Что я, не вижу, как за мной сто пар глаз наблюдают? Тут и захочешь, не украдешь… Не брал я у вас даже паршивого винта, ясно? Верить надо человеку!— Гляди, какой грамотный, — сказал мастер.— Я знаю Биндо много лет, — сказал я. — Росли вместе. Была у него такая полоса в жизни… За это он сполна рассчитался. А сейчас, по-моему, стал другим человеком… Я верю ему.— И я верю, — сказал Дима.— Мы собрались сюда не на суд, — сказал начальник цеха. — Если бы дело было очевидное, то этим вопросом занимались бы не мы, а другая организация…— Милиция, — ввернул мастер.— Мы хотели с тобой, Биндо, поговорить по душам, — продолжал начальник. — Начистоту. Сам посуди, все факты против тебя: и эти задержки после работы, отлучки на территорию в рабочее время, эти метчики в твоем ящике… Когда мы тебя принимали на работу, мы знали о твоей судимости. Так что ты на нее не ссылайся. Возможно, мы и ошиблись. Дай бог, чтобы это было так. Возможно, в цехе завелся вор, который умело наводит тень на плетень. Что ж, если так, извини нас. Мне тоже хочется верить тебе.— Ну, кто же тогда? — спросил мастер.— Поймаю я этого гада, — сказал Биндо.На этом неприятный разговор закончился.Я думал, что Биндо подождет нас, но он первым поднялся со своего стула, который хотели было сделать скамьей подсудимого, и ушел. Вид у него был непроницаемый. Неужели он всех провел?— У меня камень с сердца, — сказал Дима.— Не пойман — не вор, — повторил я Володькины слова.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Я только что вернулся из бани, когда пришел Игорь Овчинников. С тех пор как я уехал, мы еще не виделись. Я заходил к нему, но его дома не было. Сосед, который повстречался на лестнице, сказал, что Игорь в командировке.— Показывай свои трофеи! — потребовал Игорь после дружеских рукопожатий.Я показал. Игорь подержал тяжелую плиту в руках, провел пальцем по надписи и даже подышал на зеленоватую гладкую поверхность.— Что тут написано?— Если бы я знал, — сказал я.Я рассказал об экспедиции, а потом спросил, что нового у него. Спросил так, из вежливости. Игорь не очень-то разговорчив. Он рассказал, что в одной деревне пьяный тракторист запустил тяжелый трактор и, будто на танке, врезался в толпу танцующих парней и девчат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Сегодня я наконец выхожу на работу. Настроение приподнятое, хочется поскорее увидеть ребят.Дед Мефодий остановил в проходной и проверил удостоверение.— Может, ты у нас уже не работаешь? — сказал он. — Может, ты уже чужой?— Если ушел с завода, то уже чужой?— Я пацаном пришел сюда, еще при царе, — сказал дед. — Вот так-то.— Ты сегодня, дед, сердитый… Кофе кончился?— Виктор по всему заводу разыскивал тебя — как в воду канул!Я вспомнил, что этот славный парень приглашал меня отметить появление на свет его первенца.— Правнук? — спросил я. — Или правнучка?— Ты спроси, как его назвали…— Мефодий?— Андреем нарекли… Вот так-то!— Разыщу Виктора — поздравлю, — сказал я.Когда я появился в цехе, Дима долго тряс руку и радостно улыбался.— Ты стал большой, как наш Матрос, — говорил он. — Честное слово, вырос.— Ну чего там, в горах, нашел? — спросил Валька. — Еще один топор без ручки? Силен, бродяга. Поборемся?— Только не в рабочее время, — заметил Карцев.— Рассказывай, как экзамены, экспедиция, — попросил Дима.— В обеденный перерыв, мальчики, — сказал железный Карцев.— Он тут без тебя нас совсем зажал, — сказал Валька. — В кулаке держит.Я с удовольствием смотрел на них. Дима стал еще красивее и вроде бы выше ростом. Он-то вполне может подрасти, а я уж вряд ли.Лешка Карцев похудел и почернел. Он тоже сдавал экзамены за четвертый курс. А теперь, наверное, на озере пропадает. Каждую субботу и воскресенье Лешка в любую погоду уезжает на своем стареньком мотоцикле на рыбалку. Удит он всегда один. Никого с собой в лодку не берет. Ребята говорят, что на озере Карцев поет русские народные частушки. Причем такие забористые, что рыба собирается вокруг лодки, чтобы послушать. Оттого у него и клюет хорошо.Валька Матрос все такой же здоровенный и краснолицый. И по-прежнему, когда увлечется работой, тоненько свистит одной ноздрей. Я спрашиваю, как поживает его дочь, как назвали ее? Валька широко улыбается. Он уже давно смирился, что жена вместо сына подарила ему дочь.— Уже что-то лопочет, — говорит он. — А назвали Анной. Нюркой… Потешная девчонка!Кто бы мог подумать, что из Вальки Матроса получится такой хороший отец? Он завалил всю комнату игрушками и побрякушками.— Андрей, — говорит Дима, — знаешь, я, кажется, ошибся в этом… Володе Биндо.
После работы нас с Димой пригласили в красный уголок механического цеха. Здесь собралось человек десять. Среди них начальник цеха, парторг, Сергей Шарапов. И Володька Биндо. Вопрос разбирался щекотливый, и, как всегда бывает в таких случаях, люди избегали смотреть друг другу в глаза.В механическом продолжал пропадать дефицитный инструмент. Подозревали в краже Биндо.Володька внешне был невозмутим, но я видел, что он весь напрягся. Когда мы пришли, он внимательно посмотрел на Диму, потом на меня и едва заметно усмехнулся. Дима уселся в углу на стул и положил руки на колени. Он был очень расстроен.Картина вырисовывалась явно не в пользу Биндо. До его прихода в цех краж не было. Ну, может быть, пропадали какие-то мелочи, но не в таких масштабах. А теперь ничего нельзя оставить на верстаке, люди подозревают друг друга. До чего дошло: у начальника цеха из кабинета были похищены штанген-циркуль и микрометр!Биндо смотрел на мастера, рассказывавшего об этом, и во взгляде его была откровенная скука. Сергей Шарапов сидел как на иголках. Время от времени поглядывал на часы. Наверное, опаздывает на какое-нибудь совещание.— Можете турнуть меня из цеха, — сказал Биндо, — но я к этим мелким кражам не имею никакого отношения.— А кто же тогда? — спросил начальник цеха.— Я ничего из цеха не выносил, — сказал Володька.— Вы же слышали, — усмехнулся Шарапов, — Биндо к мелким кражам не имеет отношения… Он уж если украдет, так паровоз!— Это другое дело, — ухмыльнулся Володька.— Какая наглость! — сказал начальник цеха.— Если я отбыл срок, значит, вор? — Биндо обвел всех сердитым взглядом. — А вы посмотрите мои бумаги… Я получил статью за хулиганство.— А как в этом отношении у него? — спросил Сергей, сделав красноречивый жест.— Выпивает, — сказал комсорг цеха. — Но не бузит.— Ножи какие-то вытачивает, — ввернул мастер.— В рабочее время? — спросил начальник.— Остаюсь после гудка, — ответил Биндо.— А потом пропадает инструмент, — сказал мастер.— Зачем тебе эти ножи? — спросил Шарапов.— Ребята просят, — сказал Володька. — Обыкновенный охотничий нож… Не холодное оружие.Он достал из кармана металлический вороненый нож и протянул мастеру. Тот, едва взглянув, передал начальнику. Нож пошел по рукам. Шарапов долго рассматривал, нажимал кнопку, щелкал и наконец произнес:— Искусно сработан…— Бери, если нравится, — сказал Биндо. — Я еще сделаю. — И, взглянув на начальника цеха, добавил: — В нерабочее время…— Нет уж, не стоит, — сказал Сергей и с сожалением вернул Володьке нож.Видя, что обстановка немного разрядилась, мастер вскочил с места и, открыв ящик, достал фанерную коробку с набором плашек и метчиков для нарезки резьбы.— К этому ты тоже не имеешь отношения? — спросил мастер. — Сегодня в обеденный перерыв я нашел этот набор в ящике для отходов, под стружками. А ящик стоит возле станка этого фрукта…— Какая-то сволочь подбросила, — сказал Володька.— Так он вам и сознается, — усмехнулся мастер. — У этих молодчиков опыт… Они выкручиваются до последнего.— Кто «они»? — спросил Биндо.— Тут без милиции не обойдешься, — сказал мастер.— Не пугай, — сказал Биндо. — Я пуганый.— А что скажете вы? — спросил Шарапов и посмотрел на нас. — Вы ведь хлопотали за него.— Может быть, действительно кто-нибудь пошутил? — сказал Дима. — Взял и подбросил?— А ключи, сверла, приборы? — возмутился мастер. — Это тоже милые шутки? Больше чем на двести рублей инструмента за три месяца пропало!— С этим пора кончать, — сказал начальник цеха.— Если это он… — Дима так и не мог произнести слово «украл», — то я могу с зарплаты внести часть суммы.— Не в этом дело, — сказал мастер.Биндо с удивлением взглянул на Диму, потом повернулся к мастеру. Глаза его стали узкими и совсем прозрачными.— Ты, как прокурор, — сказал он, — тянешь на статью… Чего вам от меня надо? Не брал, говорю, ничего. На кой хрен мне ваши инструменты? У меня у самого набор сверл увели… Нашли преступника! Как же, бывший уголовник! А вы поищите вора в своем здоровом производственном коллективе. На меня-то легче всего пальцем тыкать. Но не на таковского напали, начальнички! Не пойман — не вор! Я, может быть, пришел к вам, чтобы стать человеком. Что я, сачок? Плохо работаю? А вы мне каждый день тычете в рыло мою судимость… Мол, не забывай, парень, что был шпана, уголовник! Что я, не вижу, как за мной сто пар глаз наблюдают? Тут и захочешь, не украдешь… Не брал я у вас даже паршивого винта, ясно? Верить надо человеку!— Гляди, какой грамотный, — сказал мастер.— Я знаю Биндо много лет, — сказал я. — Росли вместе. Была у него такая полоса в жизни… За это он сполна рассчитался. А сейчас, по-моему, стал другим человеком… Я верю ему.— И я верю, — сказал Дима.— Мы собрались сюда не на суд, — сказал начальник цеха. — Если бы дело было очевидное, то этим вопросом занимались бы не мы, а другая организация…— Милиция, — ввернул мастер.— Мы хотели с тобой, Биндо, поговорить по душам, — продолжал начальник. — Начистоту. Сам посуди, все факты против тебя: и эти задержки после работы, отлучки на территорию в рабочее время, эти метчики в твоем ящике… Когда мы тебя принимали на работу, мы знали о твоей судимости. Так что ты на нее не ссылайся. Возможно, мы и ошиблись. Дай бог, чтобы это было так. Возможно, в цехе завелся вор, который умело наводит тень на плетень. Что ж, если так, извини нас. Мне тоже хочется верить тебе.— Ну, кто же тогда? — спросил мастер.— Поймаю я этого гада, — сказал Биндо.На этом неприятный разговор закончился.Я думал, что Биндо подождет нас, но он первым поднялся со своего стула, который хотели было сделать скамьей подсудимого, и ушел. Вид у него был непроницаемый. Неужели он всех провел?— У меня камень с сердца, — сказал Дима.— Не пойман — не вор, — повторил я Володькины слова.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Я только что вернулся из бани, когда пришел Игорь Овчинников. С тех пор как я уехал, мы еще не виделись. Я заходил к нему, но его дома не было. Сосед, который повстречался на лестнице, сказал, что Игорь в командировке.— Показывай свои трофеи! — потребовал Игорь после дружеских рукопожатий.Я показал. Игорь подержал тяжелую плиту в руках, провел пальцем по надписи и даже подышал на зеленоватую гладкую поверхность.— Что тут написано?— Если бы я знал, — сказал я.Я рассказал об экспедиции, а потом спросил, что нового у него. Спросил так, из вежливости. Игорь не очень-то разговорчив. Он рассказал, что в одной деревне пьяный тракторист запустил тяжелый трактор и, будто на танке, врезался в толпу танцующих парней и девчат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40