Приходилось с неудовольствием отмечать, что нет в его окружении людей, способных вполне доходчиво объяснить пагубные свойства, так называемой, «страховой медицины». Этого джина выпустили из бутылки явные враги России. Надо очень хорошо понимать менталитет российских граждан, чтобы оценить «охранительный режим», даруемый государственной системой здравоохранения. Как критически я не относился к большевикам, однако, отдавал им должное: они нашли очень удачную организационную форму для отечественного здравоохранения, учитывающую особенности традиций и отсталой культуры подавляющей части населения страны. Сломать все это было легко, но восстанавливать будет трудно, особенно если учесть, что метод познания предлагается нам сейчас очень коварный: «Пойди туда, не зная куда, не ведая, что тебя там ждет и что убьет!»…
Закончился прием пациентов, поликлиника опустела, и мы с Ириной Яковлевной потопали по бульварчику, как и водится в таких случаях, налево – к Загородному проспекту. Затем через скверик около театра «Юного Зрителя» продвинулись к Гороховой улице. Здесь на перекрестке у светофора Ирину Яковлевну ждала ее дочь – вполне оформившаяся восемнадцатилетняя девушка. Мы познакомились: я был представлен, как коллега по работе. Теперь уже усиленной группой «дрессировщиц» меня повели по Гороховой неведомо куда и для чего…Разговор пока вели светский, но присутствие дочери слегка гасили мой «огнь и пламень»! Ее присутствие вносило слишком много серьезности и особую ответственность в наш только что стерший границы недозволенного дуэт. Но я-то всегда доверялся только воле Божьей, а потому спокойно передвигал ноги. Может быть, несколько больше, чем необходимо человеку моего возраста, шаркал по мостовой ступнями, словно кавалерист. Вспомнилось из Михаила Булгакова: «Шаркающей, кавалерийской походкой на балкон вошел Понтий Пилат – Прокуратор Иудеи» Наверняка хорошо быть Прокуратором теплой страны, где тебя почитают и боятся, где в любой момент ты можешь встретиться со своим спасителем…
Только я успел подумать об этой части жизненных удовольствий, как рядом притормозила иномарка, дав несколько призывных гудков. Открылась дверь со стороны водителя и показался во весь свой рыцарский рост неотразимый Владимир. Он стоял и улыбался нашей компании, ожидая когда мы приблизимся к машине. Я заметил, как мои спутницы подтянули животы и заметно выпятили грудь, у них даже за счет какой-то чисто женской уловки удлинились ноги, а лица преобразовались во что-то более святое, чем могла предложить в свое время Мария Магдалина. Больше всего старалась Анна – дочь Ирины Яковлевны. Но и мою зазнобу тоже качнуло в сторону предательства: моментально я вспомнил о рыцарских традициях – упаковывать своих избранниц на время крестового похода в стальной «пояс целомудрия». Как тут удержаться, чтобы не пожалеть о былых временах. Жаль, что сейчас не двенадцатый век, и мы не во Франции или Англии. Да и здесь у нас, на Гороховой, люди не ведают об исторических справках, утверждающих традиции, близкие к тем, что отстаивались в Капернауме, когда Господь исцелял бесноватых женщин, изгоняя из них Беса!..
Меня так поразила попытка изменить мне, хотя бы в мыслях, что я не удержался от традиционной в таких случаях мужской реакции: я со всей силы хлопнул своей тяжелой рукой сзади по напряженной ожиданием восторга попе Ирины Яковлевны. «Все новое – лишь забытое старое!»… Просветление у Корнауховой наступило моментально, а вот ее дочь – молодая, ищущая необычной любви девушка, – продолжала скользить к «эшафоту». По глазам Владимира я понял, что судьба этой девушки уже решена!
Ее мать тоже заволновалась, отдавая себе отчет в том, что у любой, не подверженной болезням женщины, обязательно наступает тот момент, когда «последнее заграждение» на пути к любви должно быть прорвано. Тут главное – не сопротивление этому обычному физиологическому акту, а выбор достойного партнера. Биологам-животноводам и медикам известно такое понятие, как «ксенийность». Смысл явления состоит в том, что обсеменение первым самцом является доминирующим. С ним передаются качественные признаки и всего последующего потомства. Процесс биологически программируется таким образом, что даже остальные беременности – пусть происходящие от «псов подворотних» – не изменяют в полной мере качества первопроходца. Вот почему молодую кобылку разумный «заводчик» подводит в первый раз только к племенному жеребцу – это определяет всю последующую стать кобылы и многих ее детей.
Я был спокоен за Владимира, меня только интересовало, как к этому отнесется его законная супруга Долорес, находящаяся сейчас в Австралии? Сердце и «собачье чутье» женщины обмануть невозможно! Владимир был как раз в той возрастной поре, когда мужчина начинает увлекаться девушками. Мужланы мало осведомлены о том, что первой фазой мужского климакса, является снижение «психологического заряда». Тогда и возникает неосознанная попытка подпитать свою кобелиную психологию общением с юным телом.
Ну, а для Анны, конечно, Владимир с его сенаторской статью, да еще наделенный экстерьером бойца-спортсмена, явился большим соблазном! Дамы топтались на месте не зная когда, кому и в каком порядке отдаваться?..
Я нахально медлил, закручивая акт испытания на все гайки. Володя решил проявить галантность:
– Александр Георгиевич, так представьте же меня скорее своим очаровательным спутницам…
Мне ничего не стоило тоже ответить галантностью на галантность, но я стал отыгрывать роль этакого беспамятного дебила.
– Да, да, естественно, конечно. Только я от неожиданности забыл все имена присутствующих. Может быть, вы как-нибудь сами, без меня представитесь друг другу.
Это была моя маленькая месть дамам за склонность к аморальному поведению, а в Володиных шашнях я не собирался участвовать, потому что очень хорошо относился к Долорес. Володя обменялся рукопожатием с дамами и теперь можно было считать, что все являются близкими знакомыми, поскольку «мои друзья – твои друзья»…
– Александр Георгиевич, – как я и предполагал Владимир захочет хоть частично, но вернуть мне обиду, – вы нашли мою записку утром?
– Какую записку? – был мой необдуманный и слишком быстро выстрелянный вопрос.
– Как же, как же, – продолжал Владимир улыбаясь внешне вполне миролюбиво, но я читал в его тоне явное коварство, – не дождавшись вас на постой, дорогой друг, я примерно в два чеса ночи отправился на Горохову-36, чтобы узнать не случилось что-либо плохое с вами. Вы же экстравагантная личность: то вас из милиции приходится вызволять, то от самого себя спасать…
То, слов нет, был удар ниже пояса – наверное у них в разведке учат таким приемам. Ирина Яковлевна, да и Анна насторожились. Первая подумала про меня – во, хулиган какой-то. Вторая перевела взгляд на мать, словно вопрошая: ты, мамахен, в каком притоне подцепила кавалера? Но остановить Владимира уже было невозможно. А, кроме того, и у меня самого появился кураж «откровенного стеба» – было интересно узнать: куда же выведет нас кривая? Володя тем временем развивал успех.
– Ключи у меня были, и я свободно проник в квартиру, застав там абсолютную идиллию: за столом в кухне, уронив голову на руки, спал профессор Федоров, а на полу его подруга…
Я был благодарен Владимиру: только так и надо проверять верность женщины, ее готовность принести себя в жертву мужчине! Однако Ирина Яковлевна и Анна, видимо, были другого мнения. Но нам-то, мужикам, наплевать на женское мнение. Мнение в доме должно преобладать только одно – правильное! Ирина Яковлевна опешила при упоминании о том, что «рядом в кухне на полу спала подруга». Ей померещился притон!.. Назревал разрыв Анна уже бледнела, теряя самообладание – свойство широко распространенное среди современной молодежи…
Я же держался гордо и независимо – для пущей важности отставил правую ногу и походил теперь на боксера, только недавно получившего страшный прямой удар в нижнюю челюсть, но не потерявшего самообладание. Я как бы удержался пока на ногах, раскорячивался и обдумывал возможный ход дальнейших событий. Можно было выбросить на ринг полотенце, но очень хотелось еще немного посражаться… На онемевших женщин я временно не обращал никакого внимания…
– Нюра – вполне респектабельная, ручная крыса. Только, Александр Георгиевич, скажите откровенно: в рыжий цвет вы ее сами красите?
Володя развивал стеб, ему нельзя было отказать в изобретательности, чувстве юмора и в способностях рассказчика. Я, подыгрывая ему, пробурчал что-то неопределенное:
– У крыс, Владимир, большие трудности общения с парикмахерами. Не забывай, дорогой друг, что ты находишься в России, а не в Париже, Лондоне, Сиднее, Нью-Йорке… Может быть, там такие дела выполняются проще.
Наши дамы наконец-то доперли до того, что мы потешаемся, раскручиваем какую-то неизвестную им тему. И ослабили напряжение, задышали ровнее. Но и мы не обязаны выдавать им все наши мужские тайны с первого раза.
– Короче говоря, пока я стелил ваш диван, переодевал вас в пижаму – то, кстати, мой подарок, последний крик моды в упомянутом вами Париже – крыса по имени Нюра все еще спала на полу в кухне. Но когда я явился мыть посуду, она уже исчезла с глаз: скорее всего, спряталась под кухонный стеллаж. Я оставил записку на журнальном столике – разве вы ее не прочли?
История, только что рассказанная Владимиром была, конечно, для неподготовленного слушателя очень занятной. Все именно так и было: ключи у нас с Владимиром и Олегом на всякий случай были дублированы – для взаимовыручки, как говорится. Про Нюрку мои друзья знали абсолютно все, даже иногда подшучивали. Задавали скабрезные вопросы, вроде того – какова степень интимности задействована в наших отношениях? Я, тоже шутя, отвечал – самая высокая!.. Но рассказ Владимира облегчил мне душу: я хоть немного пришел в себя. Иначе вязались грустные мысли: не выпадает ли контроль сознания? Попробуй, поверь в то, что крыса тебя переодела в пижаму, застелила диван, вымыла посуду. А вот записку она точно унесла с собой или, скорее всего, просто съела: крысы не терпят конкуренции в своих привязанностях. А потом: информацию, им не очень понятную, они пытаются как-то употребить, расшифровать, усвоить, переварить, если угодно. Вот Нюрочка и пыталась постичь записку – на вкус…
Ирина Яковлевна была настолько поражена рассказом Владимира, что сомлела моментально. Женщина смотрела на меня теперь глазами ученицы большого Волшебника. Моя задача, пока не поздно, брать ее голую и только за самое голое место! Подхватив женщину под руку я прибавил шагу в сторону своего дома: ковать железо принято, пока оно еще горячо. Анну, что в переводе означает «благодать», мы оставили Владимиру «на растерзание».
Не помню, как добежали мы с Ириной Яковлевной до моего дома, как влетели на второй этаж, как ворвались в мою квартиру, как расторопно и по военному быстро приняли душ. Помню только, что затем мы обрушились на мой многострадальный диван, перенесший за свою долгую жизнь так много разнообразных житейских потрясений. Купаясь в неге ощущений, мы, славно малые дети, впервые привезенные родителями на Черное море, кувыркались в волнах прибоя и отката чувств. Мы подставляли бока пузырящейся ласковой влаге, насыщенной обоюдным желанием и зрелым мастерством.
Так был заключен новый союз двух сердец – мужского и женского! Но я-то был масон по духу, по плоте своей. Те свойства были переданы мне с генофондом моих предков – англосаксов, приплывших когда-то к болотистым берегам того кусочка земли, которому уже скоро надлежало называться Санкт-Петербургом – столицей России. Рыцарская кровь несла в себе биологическую память о культуре, питавшую огромное духовное «дерево», называемое масонством. Конечно, ни татары, ни вятичи, ни куряне, ни даже псковичи не могли нести в себе Устав рыцарства, масонства. Они, может быть, и были порядочными людьми «с раскосыми и жадными глазами». Но никогда они не станут наследниками Тамплиеров. Те народы навсегда останутся «кочевниками», в лучшем случае, дойдя только до звания Каменщика.
Корноухова – маленькая сказка о прошлом, внучка того казака, что на дежурстве в Зимнем Дворце, простыв, погрел руки над огнем императорского камина. Тем самым он как бы позволил себе по собственной воле заявить, что равен явно неравным. Тогда простой казак, видит Бог, и не понимал значение тайного жеста. Но старший в карауле – офицер, давно состоявший в масонском братстве, заметил жест ворожения – особое движение рук над огнем. То был символ «возвышения», а значит и «неподчинея» мирскому в угоду тайному. Просвещенность слишком подвела блестящего гвардейского офицера: он придал много значения пустяку, идущему как раз от неискушенности и простоты крестьянской натуры. Прадед затем коротал остаток жизни на дальней границы государства – на берегу полноводной и бурной реки Яик. А могли бы отправить и на Сахалин, Курилы, Чукотку. Прадед так и не понял значение тайных символов – жестов, слов и особых Уставов. Но ему и не обязательно было понимать такую премудрость. Он только оставил в своей душе уважение к тому, что непостижимо. С тем пониманием уральский казак и ушел из жизни, успев на прощание передать своим детям, другим родственникам особое уважение к службе, к Уставу…
И тут, как удар молнии в крону разлапистого столетнего дуба, сплошь усыпанного смачным кормом для свиней – желудями, меня огорошило просветлением! Я вспомнил рассказ моего старинного друга Сергеева – тоже Александра Георгиевича. Его последнюю в этой жизни женщину звали Сабрина, и по семейному приданию ее прадед тоже был уральским казаком. Он, горемычный, загремел в ссылку точно по такому поводу – погрел руки у императорского камина. Догадка свербила левую теменную область коры головного мозга: сергеевская Сабрина и моя Ирина – имеют один корень предков. Я всегда путался в родственных определениях, вычленяя из них только биологическую сущность – степень генетического предопределения человеческого поведения. Интересно получается: Владимир Сергеев, являясь сыном Сабрины, оказывается, приходится родственником Ирине Яковлевне. Тогда и ее дочь Анна – родня Владимиру, что-то близкое к трехстепенной кузине. Вот тебе раз! То-то Ирина и Анна так верно положили глаз на Владимира – то был лишь зов предков, а не блядский порыв. А я-то, так плохо о них подумал вначале. Их просто толкнул на встречу друг другу зов предков, выложенный в плоти генетическими иероглифами. Чего не сделает мужчина для женщины сгоряча! Но тут была особая горячность. Однако не стоит смягчать степень чисто женско-мужского влечения, тут генетика может только добавлять перцу. Вон, великий демократ Герцен, помешанный на «колокольном звоне», женился на кузине – от того и дети у него рождались дефективные, во всяком случае не способные подхватить великие деяния демократа-звонаря…
Шальная мысль ошпарила: Березовский тоже теперь «звонит в колокола» из Англии, так, может быть, он – приблудник, потомок Герцена. Но нет же, не может быть: чистокровный еврей всегда женится только на еврейке – религия его к тому обязывает. Наверное, в Англии просто климат неустойчивый – возбуждает он у мигрантов бунтарский дух в угоду древней митрополии.
Но кто сказал, что нынешние евреи – чистокровны? Если судить точно, то все они или ашкенази, то есть ассимилированы в плотском громадье народов Европы, или сефарды, нещадно просеянные через арабских завоевателей Испании. От пустынной глупости последних и пошла эта варварская традиция убивать быков во время кровавой корриды. Но всего труднее обойти вниманием выходцев из хазарского каганата: здесь за несколько столетий еще в 4 – 9 веках был создан своеобразный этнический инкубатор для выведения азиатско-еврейских, чаще всего маленьких, плешивых, кривоногих, бройлеров. Хотя имеются и исключения из общего правила: некоторые политические мужи обретают крутую стать, впечатляющий рост и зычную, картавую дикцию. Из отпрысков такой биомассы нынешнего периода мне вспомнился Опохмелкин – нынешний депутат Госдумы, да Ященков – отставной полковник. Фонетика их прозвищ – весьма распространенная в России, а потому близкая сердцу славянина. Новых Эйнштейнов демократической перестройки можно было бы принять за абсолютно ассимилированных субъектов. Однако особенности самонадеянного генофонда выдают их поступки, да претензии на звание оракулов. Бьются эти ребята головой, словно рыбы об лед, стараясь создать партию европейско-еврейского либерального толка – проще говоря, под Березовского. Но тут партийность сбивается на дурной стиль, присущий, скорее всего, избранному населению средневекового каганата, а порой и местечкового кагала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Закончился прием пациентов, поликлиника опустела, и мы с Ириной Яковлевной потопали по бульварчику, как и водится в таких случаях, налево – к Загородному проспекту. Затем через скверик около театра «Юного Зрителя» продвинулись к Гороховой улице. Здесь на перекрестке у светофора Ирину Яковлевну ждала ее дочь – вполне оформившаяся восемнадцатилетняя девушка. Мы познакомились: я был представлен, как коллега по работе. Теперь уже усиленной группой «дрессировщиц» меня повели по Гороховой неведомо куда и для чего…Разговор пока вели светский, но присутствие дочери слегка гасили мой «огнь и пламень»! Ее присутствие вносило слишком много серьезности и особую ответственность в наш только что стерший границы недозволенного дуэт. Но я-то всегда доверялся только воле Божьей, а потому спокойно передвигал ноги. Может быть, несколько больше, чем необходимо человеку моего возраста, шаркал по мостовой ступнями, словно кавалерист. Вспомнилось из Михаила Булгакова: «Шаркающей, кавалерийской походкой на балкон вошел Понтий Пилат – Прокуратор Иудеи» Наверняка хорошо быть Прокуратором теплой страны, где тебя почитают и боятся, где в любой момент ты можешь встретиться со своим спасителем…
Только я успел подумать об этой части жизненных удовольствий, как рядом притормозила иномарка, дав несколько призывных гудков. Открылась дверь со стороны водителя и показался во весь свой рыцарский рост неотразимый Владимир. Он стоял и улыбался нашей компании, ожидая когда мы приблизимся к машине. Я заметил, как мои спутницы подтянули животы и заметно выпятили грудь, у них даже за счет какой-то чисто женской уловки удлинились ноги, а лица преобразовались во что-то более святое, чем могла предложить в свое время Мария Магдалина. Больше всего старалась Анна – дочь Ирины Яковлевны. Но и мою зазнобу тоже качнуло в сторону предательства: моментально я вспомнил о рыцарских традициях – упаковывать своих избранниц на время крестового похода в стальной «пояс целомудрия». Как тут удержаться, чтобы не пожалеть о былых временах. Жаль, что сейчас не двенадцатый век, и мы не во Франции или Англии. Да и здесь у нас, на Гороховой, люди не ведают об исторических справках, утверждающих традиции, близкие к тем, что отстаивались в Капернауме, когда Господь исцелял бесноватых женщин, изгоняя из них Беса!..
Меня так поразила попытка изменить мне, хотя бы в мыслях, что я не удержался от традиционной в таких случаях мужской реакции: я со всей силы хлопнул своей тяжелой рукой сзади по напряженной ожиданием восторга попе Ирины Яковлевны. «Все новое – лишь забытое старое!»… Просветление у Корнауховой наступило моментально, а вот ее дочь – молодая, ищущая необычной любви девушка, – продолжала скользить к «эшафоту». По глазам Владимира я понял, что судьба этой девушки уже решена!
Ее мать тоже заволновалась, отдавая себе отчет в том, что у любой, не подверженной болезням женщины, обязательно наступает тот момент, когда «последнее заграждение» на пути к любви должно быть прорвано. Тут главное – не сопротивление этому обычному физиологическому акту, а выбор достойного партнера. Биологам-животноводам и медикам известно такое понятие, как «ксенийность». Смысл явления состоит в том, что обсеменение первым самцом является доминирующим. С ним передаются качественные признаки и всего последующего потомства. Процесс биологически программируется таким образом, что даже остальные беременности – пусть происходящие от «псов подворотних» – не изменяют в полной мере качества первопроходца. Вот почему молодую кобылку разумный «заводчик» подводит в первый раз только к племенному жеребцу – это определяет всю последующую стать кобылы и многих ее детей.
Я был спокоен за Владимира, меня только интересовало, как к этому отнесется его законная супруга Долорес, находящаяся сейчас в Австралии? Сердце и «собачье чутье» женщины обмануть невозможно! Владимир был как раз в той возрастной поре, когда мужчина начинает увлекаться девушками. Мужланы мало осведомлены о том, что первой фазой мужского климакса, является снижение «психологического заряда». Тогда и возникает неосознанная попытка подпитать свою кобелиную психологию общением с юным телом.
Ну, а для Анны, конечно, Владимир с его сенаторской статью, да еще наделенный экстерьером бойца-спортсмена, явился большим соблазном! Дамы топтались на месте не зная когда, кому и в каком порядке отдаваться?..
Я нахально медлил, закручивая акт испытания на все гайки. Володя решил проявить галантность:
– Александр Георгиевич, так представьте же меня скорее своим очаровательным спутницам…
Мне ничего не стоило тоже ответить галантностью на галантность, но я стал отыгрывать роль этакого беспамятного дебила.
– Да, да, естественно, конечно. Только я от неожиданности забыл все имена присутствующих. Может быть, вы как-нибудь сами, без меня представитесь друг другу.
Это была моя маленькая месть дамам за склонность к аморальному поведению, а в Володиных шашнях я не собирался участвовать, потому что очень хорошо относился к Долорес. Володя обменялся рукопожатием с дамами и теперь можно было считать, что все являются близкими знакомыми, поскольку «мои друзья – твои друзья»…
– Александр Георгиевич, – как я и предполагал Владимир захочет хоть частично, но вернуть мне обиду, – вы нашли мою записку утром?
– Какую записку? – был мой необдуманный и слишком быстро выстрелянный вопрос.
– Как же, как же, – продолжал Владимир улыбаясь внешне вполне миролюбиво, но я читал в его тоне явное коварство, – не дождавшись вас на постой, дорогой друг, я примерно в два чеса ночи отправился на Горохову-36, чтобы узнать не случилось что-либо плохое с вами. Вы же экстравагантная личность: то вас из милиции приходится вызволять, то от самого себя спасать…
То, слов нет, был удар ниже пояса – наверное у них в разведке учат таким приемам. Ирина Яковлевна, да и Анна насторожились. Первая подумала про меня – во, хулиган какой-то. Вторая перевела взгляд на мать, словно вопрошая: ты, мамахен, в каком притоне подцепила кавалера? Но остановить Владимира уже было невозможно. А, кроме того, и у меня самого появился кураж «откровенного стеба» – было интересно узнать: куда же выведет нас кривая? Володя тем временем развивал успех.
– Ключи у меня были, и я свободно проник в квартиру, застав там абсолютную идиллию: за столом в кухне, уронив голову на руки, спал профессор Федоров, а на полу его подруга…
Я был благодарен Владимиру: только так и надо проверять верность женщины, ее готовность принести себя в жертву мужчине! Однако Ирина Яковлевна и Анна, видимо, были другого мнения. Но нам-то, мужикам, наплевать на женское мнение. Мнение в доме должно преобладать только одно – правильное! Ирина Яковлевна опешила при упоминании о том, что «рядом в кухне на полу спала подруга». Ей померещился притон!.. Назревал разрыв Анна уже бледнела, теряя самообладание – свойство широко распространенное среди современной молодежи…
Я же держался гордо и независимо – для пущей важности отставил правую ногу и походил теперь на боксера, только недавно получившего страшный прямой удар в нижнюю челюсть, но не потерявшего самообладание. Я как бы удержался пока на ногах, раскорячивался и обдумывал возможный ход дальнейших событий. Можно было выбросить на ринг полотенце, но очень хотелось еще немного посражаться… На онемевших женщин я временно не обращал никакого внимания…
– Нюра – вполне респектабельная, ручная крыса. Только, Александр Георгиевич, скажите откровенно: в рыжий цвет вы ее сами красите?
Володя развивал стеб, ему нельзя было отказать в изобретательности, чувстве юмора и в способностях рассказчика. Я, подыгрывая ему, пробурчал что-то неопределенное:
– У крыс, Владимир, большие трудности общения с парикмахерами. Не забывай, дорогой друг, что ты находишься в России, а не в Париже, Лондоне, Сиднее, Нью-Йорке… Может быть, там такие дела выполняются проще.
Наши дамы наконец-то доперли до того, что мы потешаемся, раскручиваем какую-то неизвестную им тему. И ослабили напряжение, задышали ровнее. Но и мы не обязаны выдавать им все наши мужские тайны с первого раза.
– Короче говоря, пока я стелил ваш диван, переодевал вас в пижаму – то, кстати, мой подарок, последний крик моды в упомянутом вами Париже – крыса по имени Нюра все еще спала на полу в кухне. Но когда я явился мыть посуду, она уже исчезла с глаз: скорее всего, спряталась под кухонный стеллаж. Я оставил записку на журнальном столике – разве вы ее не прочли?
История, только что рассказанная Владимиром была, конечно, для неподготовленного слушателя очень занятной. Все именно так и было: ключи у нас с Владимиром и Олегом на всякий случай были дублированы – для взаимовыручки, как говорится. Про Нюрку мои друзья знали абсолютно все, даже иногда подшучивали. Задавали скабрезные вопросы, вроде того – какова степень интимности задействована в наших отношениях? Я, тоже шутя, отвечал – самая высокая!.. Но рассказ Владимира облегчил мне душу: я хоть немного пришел в себя. Иначе вязались грустные мысли: не выпадает ли контроль сознания? Попробуй, поверь в то, что крыса тебя переодела в пижаму, застелила диван, вымыла посуду. А вот записку она точно унесла с собой или, скорее всего, просто съела: крысы не терпят конкуренции в своих привязанностях. А потом: информацию, им не очень понятную, они пытаются как-то употребить, расшифровать, усвоить, переварить, если угодно. Вот Нюрочка и пыталась постичь записку – на вкус…
Ирина Яковлевна была настолько поражена рассказом Владимира, что сомлела моментально. Женщина смотрела на меня теперь глазами ученицы большого Волшебника. Моя задача, пока не поздно, брать ее голую и только за самое голое место! Подхватив женщину под руку я прибавил шагу в сторону своего дома: ковать железо принято, пока оно еще горячо. Анну, что в переводе означает «благодать», мы оставили Владимиру «на растерзание».
Не помню, как добежали мы с Ириной Яковлевной до моего дома, как влетели на второй этаж, как ворвались в мою квартиру, как расторопно и по военному быстро приняли душ. Помню только, что затем мы обрушились на мой многострадальный диван, перенесший за свою долгую жизнь так много разнообразных житейских потрясений. Купаясь в неге ощущений, мы, славно малые дети, впервые привезенные родителями на Черное море, кувыркались в волнах прибоя и отката чувств. Мы подставляли бока пузырящейся ласковой влаге, насыщенной обоюдным желанием и зрелым мастерством.
Так был заключен новый союз двух сердец – мужского и женского! Но я-то был масон по духу, по плоте своей. Те свойства были переданы мне с генофондом моих предков – англосаксов, приплывших когда-то к болотистым берегам того кусочка земли, которому уже скоро надлежало называться Санкт-Петербургом – столицей России. Рыцарская кровь несла в себе биологическую память о культуре, питавшую огромное духовное «дерево», называемое масонством. Конечно, ни татары, ни вятичи, ни куряне, ни даже псковичи не могли нести в себе Устав рыцарства, масонства. Они, может быть, и были порядочными людьми «с раскосыми и жадными глазами». Но никогда они не станут наследниками Тамплиеров. Те народы навсегда останутся «кочевниками», в лучшем случае, дойдя только до звания Каменщика.
Корноухова – маленькая сказка о прошлом, внучка того казака, что на дежурстве в Зимнем Дворце, простыв, погрел руки над огнем императорского камина. Тем самым он как бы позволил себе по собственной воле заявить, что равен явно неравным. Тогда простой казак, видит Бог, и не понимал значение тайного жеста. Но старший в карауле – офицер, давно состоявший в масонском братстве, заметил жест ворожения – особое движение рук над огнем. То был символ «возвышения», а значит и «неподчинея» мирскому в угоду тайному. Просвещенность слишком подвела блестящего гвардейского офицера: он придал много значения пустяку, идущему как раз от неискушенности и простоты крестьянской натуры. Прадед затем коротал остаток жизни на дальней границы государства – на берегу полноводной и бурной реки Яик. А могли бы отправить и на Сахалин, Курилы, Чукотку. Прадед так и не понял значение тайных символов – жестов, слов и особых Уставов. Но ему и не обязательно было понимать такую премудрость. Он только оставил в своей душе уважение к тому, что непостижимо. С тем пониманием уральский казак и ушел из жизни, успев на прощание передать своим детям, другим родственникам особое уважение к службе, к Уставу…
И тут, как удар молнии в крону разлапистого столетнего дуба, сплошь усыпанного смачным кормом для свиней – желудями, меня огорошило просветлением! Я вспомнил рассказ моего старинного друга Сергеева – тоже Александра Георгиевича. Его последнюю в этой жизни женщину звали Сабрина, и по семейному приданию ее прадед тоже был уральским казаком. Он, горемычный, загремел в ссылку точно по такому поводу – погрел руки у императорского камина. Догадка свербила левую теменную область коры головного мозга: сергеевская Сабрина и моя Ирина – имеют один корень предков. Я всегда путался в родственных определениях, вычленяя из них только биологическую сущность – степень генетического предопределения человеческого поведения. Интересно получается: Владимир Сергеев, являясь сыном Сабрины, оказывается, приходится родственником Ирине Яковлевне. Тогда и ее дочь Анна – родня Владимиру, что-то близкое к трехстепенной кузине. Вот тебе раз! То-то Ирина и Анна так верно положили глаз на Владимира – то был лишь зов предков, а не блядский порыв. А я-то, так плохо о них подумал вначале. Их просто толкнул на встречу друг другу зов предков, выложенный в плоти генетическими иероглифами. Чего не сделает мужчина для женщины сгоряча! Но тут была особая горячность. Однако не стоит смягчать степень чисто женско-мужского влечения, тут генетика может только добавлять перцу. Вон, великий демократ Герцен, помешанный на «колокольном звоне», женился на кузине – от того и дети у него рождались дефективные, во всяком случае не способные подхватить великие деяния демократа-звонаря…
Шальная мысль ошпарила: Березовский тоже теперь «звонит в колокола» из Англии, так, может быть, он – приблудник, потомок Герцена. Но нет же, не может быть: чистокровный еврей всегда женится только на еврейке – религия его к тому обязывает. Наверное, в Англии просто климат неустойчивый – возбуждает он у мигрантов бунтарский дух в угоду древней митрополии.
Но кто сказал, что нынешние евреи – чистокровны? Если судить точно, то все они или ашкенази, то есть ассимилированы в плотском громадье народов Европы, или сефарды, нещадно просеянные через арабских завоевателей Испании. От пустынной глупости последних и пошла эта варварская традиция убивать быков во время кровавой корриды. Но всего труднее обойти вниманием выходцев из хазарского каганата: здесь за несколько столетий еще в 4 – 9 веках был создан своеобразный этнический инкубатор для выведения азиатско-еврейских, чаще всего маленьких, плешивых, кривоногих, бройлеров. Хотя имеются и исключения из общего правила: некоторые политические мужи обретают крутую стать, впечатляющий рост и зычную, картавую дикцию. Из отпрысков такой биомассы нынешнего периода мне вспомнился Опохмелкин – нынешний депутат Госдумы, да Ященков – отставной полковник. Фонетика их прозвищ – весьма распространенная в России, а потому близкая сердцу славянина. Новых Эйнштейнов демократической перестройки можно было бы принять за абсолютно ассимилированных субъектов. Однако особенности самонадеянного генофонда выдают их поступки, да претензии на звание оракулов. Бьются эти ребята головой, словно рыбы об лед, стараясь создать партию европейско-еврейского либерального толка – проще говоря, под Березовского. Но тут партийность сбивается на дурной стиль, присущий, скорее всего, избранному населению средневекового каганата, а порой и местечкового кагала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64