Однако как плата за эту благодать человек, как в степи, так и в море обречен на постоянное движение либо же вообще должен покинуть эти пределы, подыскав себе убежище где-нибудь на terra firma Terra firma здесь букв. «твердая земля». Обычно так называются владения Венеции, расположенные на материке, а не на островах, подобно самой столице.
. Таким образом, есть определенное сходство между ордой кочевников, вынужденной, подчиняясь годовым циклам, перемещаться с одного места на другое в поисках новых пастбищ, и рыболовецким флотом, ибо навигация также подчинена временам года, а флотилия торговых судов вполне сопоставима с караваном верблюдов, груженным товарами и бредущим через пустыню к торговым центрам. Так и морские пираты схожи с теми жителями пустыни, что совершают налеты на торговые караваны. Впрочем, сравнения можно продолжать и продолжать.
В оазисах Закаспийской степи, как и в речных долинах нижнего Тигра и Евфрата и нижнего Нила, мы обнаруживаем вызов засухи. Наступление засухи стимулировало некоторые общины, традиционно поддерживавшие свое существование охотой. Трудно сказать, был ли переход к земледелию в прикаспийских землях местным достижением или оно было занесено из индской долины или Шумера. Археологи обнаружили в северном кургане Анау семена культивированных злаков, а значит, там, помимо охоты, занимались и земледелием Датируемая V тыс. до н.э. земледельческо-скотоводческая культура Анау (название дано по одноименному селению близ Ашхабада) не самая ранняя из среднеазиатских земледельческих культур. Располагавшаяся неподалеку культура Джейтун (VI тыс. до н.э.) синхронна самым ранним культурам Палестины, Малой Азии и Северной Месопотамии, но древнее шумерской и протоиндийской.
.
В Закаспийской степи земледелие дополняло охоту, и эти две формы хозяйственной деятельности долгое время существовали параллельно. Однако наиболее важным является то подтвержденное археологами обстоятельство, что «сельскохозяйственная ступень предшествовала доместикации и, следовательно, предшествовала номадической пастушеской ступени цивилизаций» [прим47] [прим47]
PumpellyR. Explorations in Turkestan: Expedition of 1903. Carnegie Institution Publications. No 26. Washington, D. C., 1905, vol. I, p. XXVIII.
.
Таким образом, первое изменение климата в Евразии не только стимулировало общество, первоначально жившее охотой, перейти к сельскому хозяйству, оно произвело и другое – косвенное, но не менее важное – действие, повлияв на социальную историю обитателей степи, которые совершили свой первый успешный ответ на вызов. Переход от охоты к сельскому хозяйству повлек за собой и изменение отношения к животным. Ибо искусство доместикации в значительно большей мере свойственно земледельцу, нежели охотнику. Охотник может приручить волка или шакала, превратив его в сотоварища. Но маловероятно, чтобы охотник был в состоянии и хотел приручить свою жертву. В отличие от охотника у пастуха есть два преимущества: во-первых, он не охотится на диких животных, а следовательно, его присутствие не внушает им страха; во-вторых, его присутствие даже привлекательно для некоторых животных, например быка или овцы, потому что человек способен создать запасы кормов.
Археологическое исследование в Анау показывает, что следующий шаг в социальной эволюции был совершен в период второго существенного изменения климата. Первый приступ засухи застал в Евразии человека-охотника. Вторую волну засухи встретил уже оседлый земледелец и скотовод, для которого охота стала второстепенным занятием. В этих обстоятельствах вызов засухи, который проявился с большей силой, породил две, причем совершенно различные, реакции. Начав доместикацию жвачных, евразиец вновь восстановил свою мобильность, утраченную было в период, когда он совершил свой первый крутой поворот – от охоты к земледелию. В ответ на новый импульс старого вызова он вновь обрел активность.
Некоторые из земледельцев решили просто уйти от засухи и по мере наступления ее передвигались со всем своим скарбом, скотом, припасами. Им не пришлось кардинальным образом менять свой образ жизни, так как, гонимые засухой, они искали себе новую родину с привычными условиями существования, где они могли бы, как и раньше, сеять, жать, пасти скот на пастбищах.
Однако их степные братья ответили на вызов другим, более отважным способом. Эта часть евразийцев, оставив непригодные для жизни оазисы, также отправилась в путь вместе со своими семьями и стадами. Но они, оказавшись в открытой степи, охваченной засухой, полностью отказались от земледелия, как их предки когда-то полностью отказались от охоты, и стали заниматься скотоводством. Они не пытались уйти из степи, а приспособились к ней.
Как видим, номадический ответ на повторяющийся и усиливающийся вызов действительно был рывком. В первый приход засухи доземледельческие предки кочевников от охоты перешли к земледелию, превратив охоту в дополнительный и вспомогательный промысел. А в период второго ритмического наступления засухи патриархи номадической цивилизации смело вернулись в степь и приспособились к жизни в таких условиях, в каких не могли бы существовать ни земледельцы, ни охотники. Засушливую степь мог освоить только пастух, но, чтобы выжить там и процветать, кочевник-пастух должен был постоянно совершенствовать свое мастерство, вырабатывать и развивать новые навыки, а также особые нравственные и интеллектуальные качества.
Если сравнить кочевую цивилизацию с земледельческой, то можно заметить, что у номадизма есть определенные преимущества.
Во-первых, доместикация животных – искусство более высокое, чем доместикация растений, поскольку это победа человеческого ума и воли над менее послушным материалом. Другими словами, пастух – больший виртуоз, чем земледелец, и эта мысль зафиксирована в знаменитом отрывке из сирийской мифологии: «Адам познал Еву, жену свою, и она зачала и родила Каина и сказала: приобрела я человека от Господа. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Спустя несколько времени Каин принес от земли плодов дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел» (Быт. 4, 1 – 5).
Фактически искусство, доступное Авелю, родившемуся после Каина, было не только более поздним изобретением. Номадизм был более выгоден экономически, чем земледелие. Здесь напрашивается определенная параллель с промышленным производством. Если земледелец производит продукцию, которую он может сразу же и потреблять, кочевник, подобно промышленнику, тщательно перерабатывает сырой материал, который иначе не годится к употреблению. Земледелец выращивает злаки, которые сам и потребляет. Кочевник пользуется естественными выпасами, скудная и грубая растительность которых непригодна для человека, но приемлема для животных. Человек же получает молоко и мясо животных, использует их шкуры для одежды.
Эта непрямая утилизация растительного мира степи через посредство животного создает основу для развития человеческого ума и воли. Круглый год кочевник должен искать корм для своего скота в суровой и скупой степи. В соответствии с годовым циклом он должен перемещаться по степным пространствам, преодолевая немалые расстояния, с летних пастбищ на зимние и наоборот. Причем кочует он не только со своим стадом, но всей семьей, со всем своим имуществом. Кочевники не смогли бы одержать победу над степью, выжить в столь суровом естественном окружении, если бы не развили в себе интуицию, самообладание, физическую и нравственную выносливость.
Неудивительно, что христианская церковь нашла в повседневной жизни номадической цивилизации символ высшего христианского идеала (образ «доброго пастыря»). Неудивительно также, что столь мощный и успешный рывок должен был предопределить и плату, соразмерную огромному напряжению, сопровождавшему его.
Наказание, постигшее кочевников, в сущности, того же порядка, что и наказание эскимосов. Ужасные физические условия, которые им удалось покорить, сделали их в результате не хозяевами, а рабами степи. Кочевники, как и эскимосы, стали вечными узниками климатического и вегетационного годового цикла. Наладив контакт со степью, кочевники утратили связь с миром. Время от времени они покидали свои земли и врывались во владения соседних оседлых цивилизаций. Несколько раз им даже удавалось перевернуть размеренную жизнь оседлых своих соседей. Однако кочевник выходил из степи и опустошал сады цивилизованного общества не потому, что он решил изменить маршрут своего привычного годового климатико-вегетационного перемещения. Скорее это происходило под воздействием внешних сил, которым кочевник подчинялся механически. Выло две такие силы, которым он слепо повиновался. Кочевника выталкивало из степи резкое изменение климата, либо его засасывал внешний вакуум, который образовывался в смежной области местного оседлого общества. Вакуум этот возникал как следствие таких исторических процессов, как надлом и распад оседлого общества.
Таким образом, несмотря на нерегулярные набеги на оседлые цивилизации, временно включающие кочевников в поле исторических событий, общество кочевников является обществом, у которого нет истории.
Османы
Вызов, на который османы и спартанцы ответили своим порывом, исходил в отличие от вышеописанных случаев из человеческого окружения. Османы пришли из степи, и вызов, который был брошен им, заключался в необходимости перемены степного кочевого образа жизни на жизнь среди завоеванных общин.
Жизнь кочевого общества целиком зависит от степени влажности климата. Наступление засушливого периода побуждает человека в степи изменить взаимоотношения с животным миром. Отношения «охотник – добыча» становятся невозможными, ибо лишают обе стороны шанса выжить.
В том случае, когда засуха выталкивает кочевника за пределы степи и он становится «пастырем» местного «человеческого стада», союз этот экономически ненадежен, хотя и бывает политически оправдан. С экономической точки зрения новые пастыри скоро превращаются в трутней, которые живут эксплуатацией подчиненного населения.
Судьба империй, основанных номадическими завоевателями, покорившими оседлые народы, заставляет вспомнить притчу о семени, которое «упало на места каменистые, где не много было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло» (Матф. 13, 5 – 6). Обычно история таких империй начинается с резкой демонстрации власти, которая затем быстро деградирует и распадается. Средняя продолжительность жизни таких империй, по определению Ибн Хальдуна, не более трех поколений, то есть 120 лет. Номадические империи могущественны, ибо силы, обретенной под действием стимула враждебного мира степи, хватает, как правило, для завоевания оседлых народов. В то же время номадические империи эфемерны, потому что с утратой стимула начинает исчезать и сила. Особые качества, выработанные в условиях сурового физического окружения, неизбежно атрофируются в новых условиях, начинается деградация и упадок. С другой стороны, покоренные кочевниками племена, оправившись от шока, вызванного неожиданным, зачастую весьма грубым ударом, начинают выходить из летаргического оцепенения и постепенно восстанавливать свое нравственное самосознание. Это приходится на тот момент, когда их номадические хозяева начинают терять свою власть и силу. Названные процессы, хотя и совпадают по времени, вызваны разными причинами. Если номадический пастырь деградирует, не отвечая экономическим целям общества, то паства восстанавливается, поскольку она осталась на прежней почве и по-прежнему экономически продуктивной, несмотря на изменившиеся политические условия.
Процессы эти рано или поздно приводят к тому, что незваные пастыри либо изгоняются, либо ассимилируются. Господство аваров над славянами длилось, по всей видимости, менее пятидесяти лет, и, тем не менее, оно предопределило всю дальнейшую историю славян, тогда как аварам не принесло ничего хорошего. Когда славяне стали оказывать заметное влияние на православное христианство и западное христианство, авары влачили к этому времени жалкое существование на окраине венгерского выступа Евразийской степи, а через два столетия были и вовсе уничтожены Карлом Великим Аварский каганат, упадок которого начался уже в 30-е годы VII в. вскоре после неудачной осады Константинополя в 626 г., распространял свою власть только на славянские племена волынян и дулебов, а центром Древнерусского государства стал Киев на землях полян, никогда не подчинявшихся аварам.
. У некоторых номадических империй жизнь была еще более краткой. Например, империя западных гуннов в Альфёльде, основанная приблизительно за полтора века до прихода туда аваров, распалась со смертью Аттилы. Империя монгольских ильханов в Иране и Ираке просуществовала менее восьмидесяти лет (1258-1335) Монгольская империя, простиравшаяся от Тихого океана до Черного моря, еще до окончания завоеваний начала распадаться на относительно независимые, признававшие лишь довольно неопределенную верховную власть великого хана (хакана) части – улусы, – управлявшиеся Чингизидами. Одним из таких улусов было охватывавшее Иран. Ирак и Закавказье государство потомков внука Чингисхана, Хулагу (ум. 1265), носивших титул ильханов (тюрк. «повелители людей»). Ключевым событием распада этого государства был захват войсками другого улуса – Золотой Орды – в 1357 г. Тебриза, столицы ильханов.
, а империя великих ханов Южного Китая продержалась и того меньше (1280-1454) К 1234 г. монголы завоевали все северокитайские государства и начали борьбу с империей Сун (960-1279, с 1127 правила только Южным Китаем). В 1279 г. внук Чингисхана, хакан Хубилай (1205-1294, хан с 1260), объявил себя китайским императором, основав династию Юань и перенес столицу улуса великого хана из г. Каракорума в исконно монгольских землях в Пекин, получивший монгольское название Ханбалык. В 1351-1368 гг. владычество монголов было свергнуто, и в Китае воцарилась национальная династия Мин (1368-1644).
. Мадьяры, которые заняли Альфёльд после аваров, уже через сто лет были поглощены социальной системой западного христианства. Более чем двухстолетнее (прибл. 1142-1368) правление монголов в Северном Китае Северные районы Китая неоднократно захватывались кочевниками, создававшими свои государства как на окраинах, так и на исконно китайских территориях. Чжурчжэни. племена не монгольского, а тунгусского происхождения, создали в 1115 г. государство Цзинь, в 1127 г. захватили Северный Китай, а в 1234 г. были разбиты Чингисханом.
и более чем трехсотлетнее (140 до н.э.-226 н.э.) владычество парфян над Ираком и Ираном представляются исключениями Все вышеотмеченные кочевые народы, создавшие устойчивые государства, либо становились правящей верхушкой этого государства, либо переходили к оседлости.
. Исходя из этого, можно утверждать, что длительность господства Оттоманской империи над православным христианством была уникальной. Если ее начало датировать оттоманским завоеванием Македонии в 1371 г. Первые набеги османских турок на византийские владения произошли в 1299 г., при жизни основателя государства. Османа (1299-1324). В 1352 г. произошли первые нападения через Босфор, а к 1362 г. турки завоевали Фракию и перенесли столицу из г. Брусы в Малой Азии в Адрианополь (Эдирне) в Европе.
, а конец – Кючук-Кайнарджийским мирным договором 1774 г., венчавшим самую разрушительную русско-турецкую войну, срок жизни ее длился четыре столетия, не считая периода становления и распада. В чем причина этого уникального исторического факта?
Можно предположить, что Pax Ottomanica отвечал потребностям православно-христианского общества, удовлетворяя его жажду витальности. Однако это объяснение нельзя считать удовлетворительным, потому что с православно-христианской точки зрения власть Оттоманской империи всегда была чуждой и навязанной насильственным путем. Общественные институты если и признавались, то больше по принуждению. К тому же оттоманская власть не вписывалась в местный экономический механизм, что было следствием ее номадического происхождения. Относительная продолжительность жизни Оттоманской империи может быть объяснена только при сравнении ее с другими номадическими обществами в свете особого ответа на необычный вызов.
Авары и некоторые другие кочевники, выходя из пустыни в области оседлого земледелия, пытались, правда безуспешно, из пастухов переквалифицироваться в пастырей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
. Таким образом, есть определенное сходство между ордой кочевников, вынужденной, подчиняясь годовым циклам, перемещаться с одного места на другое в поисках новых пастбищ, и рыболовецким флотом, ибо навигация также подчинена временам года, а флотилия торговых судов вполне сопоставима с караваном верблюдов, груженным товарами и бредущим через пустыню к торговым центрам. Так и морские пираты схожи с теми жителями пустыни, что совершают налеты на торговые караваны. Впрочем, сравнения можно продолжать и продолжать.
В оазисах Закаспийской степи, как и в речных долинах нижнего Тигра и Евфрата и нижнего Нила, мы обнаруживаем вызов засухи. Наступление засухи стимулировало некоторые общины, традиционно поддерживавшие свое существование охотой. Трудно сказать, был ли переход к земледелию в прикаспийских землях местным достижением или оно было занесено из индской долины или Шумера. Археологи обнаружили в северном кургане Анау семена культивированных злаков, а значит, там, помимо охоты, занимались и земледелием Датируемая V тыс. до н.э. земледельческо-скотоводческая культура Анау (название дано по одноименному селению близ Ашхабада) не самая ранняя из среднеазиатских земледельческих культур. Располагавшаяся неподалеку культура Джейтун (VI тыс. до н.э.) синхронна самым ранним культурам Палестины, Малой Азии и Северной Месопотамии, но древнее шумерской и протоиндийской.
.
В Закаспийской степи земледелие дополняло охоту, и эти две формы хозяйственной деятельности долгое время существовали параллельно. Однако наиболее важным является то подтвержденное археологами обстоятельство, что «сельскохозяйственная ступень предшествовала доместикации и, следовательно, предшествовала номадической пастушеской ступени цивилизаций» [прим47] [прим47]
PumpellyR. Explorations in Turkestan: Expedition of 1903. Carnegie Institution Publications. No 26. Washington, D. C., 1905, vol. I, p. XXVIII.
.
Таким образом, первое изменение климата в Евразии не только стимулировало общество, первоначально жившее охотой, перейти к сельскому хозяйству, оно произвело и другое – косвенное, но не менее важное – действие, повлияв на социальную историю обитателей степи, которые совершили свой первый успешный ответ на вызов. Переход от охоты к сельскому хозяйству повлек за собой и изменение отношения к животным. Ибо искусство доместикации в значительно большей мере свойственно земледельцу, нежели охотнику. Охотник может приручить волка или шакала, превратив его в сотоварища. Но маловероятно, чтобы охотник был в состоянии и хотел приручить свою жертву. В отличие от охотника у пастуха есть два преимущества: во-первых, он не охотится на диких животных, а следовательно, его присутствие не внушает им страха; во-вторых, его присутствие даже привлекательно для некоторых животных, например быка или овцы, потому что человек способен создать запасы кормов.
Археологическое исследование в Анау показывает, что следующий шаг в социальной эволюции был совершен в период второго существенного изменения климата. Первый приступ засухи застал в Евразии человека-охотника. Вторую волну засухи встретил уже оседлый земледелец и скотовод, для которого охота стала второстепенным занятием. В этих обстоятельствах вызов засухи, который проявился с большей силой, породил две, причем совершенно различные, реакции. Начав доместикацию жвачных, евразиец вновь восстановил свою мобильность, утраченную было в период, когда он совершил свой первый крутой поворот – от охоты к земледелию. В ответ на новый импульс старого вызова он вновь обрел активность.
Некоторые из земледельцев решили просто уйти от засухи и по мере наступления ее передвигались со всем своим скарбом, скотом, припасами. Им не пришлось кардинальным образом менять свой образ жизни, так как, гонимые засухой, они искали себе новую родину с привычными условиями существования, где они могли бы, как и раньше, сеять, жать, пасти скот на пастбищах.
Однако их степные братья ответили на вызов другим, более отважным способом. Эта часть евразийцев, оставив непригодные для жизни оазисы, также отправилась в путь вместе со своими семьями и стадами. Но они, оказавшись в открытой степи, охваченной засухой, полностью отказались от земледелия, как их предки когда-то полностью отказались от охоты, и стали заниматься скотоводством. Они не пытались уйти из степи, а приспособились к ней.
Как видим, номадический ответ на повторяющийся и усиливающийся вызов действительно был рывком. В первый приход засухи доземледельческие предки кочевников от охоты перешли к земледелию, превратив охоту в дополнительный и вспомогательный промысел. А в период второго ритмического наступления засухи патриархи номадической цивилизации смело вернулись в степь и приспособились к жизни в таких условиях, в каких не могли бы существовать ни земледельцы, ни охотники. Засушливую степь мог освоить только пастух, но, чтобы выжить там и процветать, кочевник-пастух должен был постоянно совершенствовать свое мастерство, вырабатывать и развивать новые навыки, а также особые нравственные и интеллектуальные качества.
Если сравнить кочевую цивилизацию с земледельческой, то можно заметить, что у номадизма есть определенные преимущества.
Во-первых, доместикация животных – искусство более высокое, чем доместикация растений, поскольку это победа человеческого ума и воли над менее послушным материалом. Другими словами, пастух – больший виртуоз, чем земледелец, и эта мысль зафиксирована в знаменитом отрывке из сирийской мифологии: «Адам познал Еву, жену свою, и она зачала и родила Каина и сказала: приобрела я человека от Господа. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец. Спустя несколько времени Каин принес от земли плодов дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел» (Быт. 4, 1 – 5).
Фактически искусство, доступное Авелю, родившемуся после Каина, было не только более поздним изобретением. Номадизм был более выгоден экономически, чем земледелие. Здесь напрашивается определенная параллель с промышленным производством. Если земледелец производит продукцию, которую он может сразу же и потреблять, кочевник, подобно промышленнику, тщательно перерабатывает сырой материал, который иначе не годится к употреблению. Земледелец выращивает злаки, которые сам и потребляет. Кочевник пользуется естественными выпасами, скудная и грубая растительность которых непригодна для человека, но приемлема для животных. Человек же получает молоко и мясо животных, использует их шкуры для одежды.
Эта непрямая утилизация растительного мира степи через посредство животного создает основу для развития человеческого ума и воли. Круглый год кочевник должен искать корм для своего скота в суровой и скупой степи. В соответствии с годовым циклом он должен перемещаться по степным пространствам, преодолевая немалые расстояния, с летних пастбищ на зимние и наоборот. Причем кочует он не только со своим стадом, но всей семьей, со всем своим имуществом. Кочевники не смогли бы одержать победу над степью, выжить в столь суровом естественном окружении, если бы не развили в себе интуицию, самообладание, физическую и нравственную выносливость.
Неудивительно, что христианская церковь нашла в повседневной жизни номадической цивилизации символ высшего христианского идеала (образ «доброго пастыря»). Неудивительно также, что столь мощный и успешный рывок должен был предопределить и плату, соразмерную огромному напряжению, сопровождавшему его.
Наказание, постигшее кочевников, в сущности, того же порядка, что и наказание эскимосов. Ужасные физические условия, которые им удалось покорить, сделали их в результате не хозяевами, а рабами степи. Кочевники, как и эскимосы, стали вечными узниками климатического и вегетационного годового цикла. Наладив контакт со степью, кочевники утратили связь с миром. Время от времени они покидали свои земли и врывались во владения соседних оседлых цивилизаций. Несколько раз им даже удавалось перевернуть размеренную жизнь оседлых своих соседей. Однако кочевник выходил из степи и опустошал сады цивилизованного общества не потому, что он решил изменить маршрут своего привычного годового климатико-вегетационного перемещения. Скорее это происходило под воздействием внешних сил, которым кочевник подчинялся механически. Выло две такие силы, которым он слепо повиновался. Кочевника выталкивало из степи резкое изменение климата, либо его засасывал внешний вакуум, который образовывался в смежной области местного оседлого общества. Вакуум этот возникал как следствие таких исторических процессов, как надлом и распад оседлого общества.
Таким образом, несмотря на нерегулярные набеги на оседлые цивилизации, временно включающие кочевников в поле исторических событий, общество кочевников является обществом, у которого нет истории.
Османы
Вызов, на который османы и спартанцы ответили своим порывом, исходил в отличие от вышеописанных случаев из человеческого окружения. Османы пришли из степи, и вызов, который был брошен им, заключался в необходимости перемены степного кочевого образа жизни на жизнь среди завоеванных общин.
Жизнь кочевого общества целиком зависит от степени влажности климата. Наступление засушливого периода побуждает человека в степи изменить взаимоотношения с животным миром. Отношения «охотник – добыча» становятся невозможными, ибо лишают обе стороны шанса выжить.
В том случае, когда засуха выталкивает кочевника за пределы степи и он становится «пастырем» местного «человеческого стада», союз этот экономически ненадежен, хотя и бывает политически оправдан. С экономической точки зрения новые пастыри скоро превращаются в трутней, которые живут эксплуатацией подчиненного населения.
Судьба империй, основанных номадическими завоевателями, покорившими оседлые народы, заставляет вспомнить притчу о семени, которое «упало на места каменистые, где не много было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока; когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло» (Матф. 13, 5 – 6). Обычно история таких империй начинается с резкой демонстрации власти, которая затем быстро деградирует и распадается. Средняя продолжительность жизни таких империй, по определению Ибн Хальдуна, не более трех поколений, то есть 120 лет. Номадические империи могущественны, ибо силы, обретенной под действием стимула враждебного мира степи, хватает, как правило, для завоевания оседлых народов. В то же время номадические империи эфемерны, потому что с утратой стимула начинает исчезать и сила. Особые качества, выработанные в условиях сурового физического окружения, неизбежно атрофируются в новых условиях, начинается деградация и упадок. С другой стороны, покоренные кочевниками племена, оправившись от шока, вызванного неожиданным, зачастую весьма грубым ударом, начинают выходить из летаргического оцепенения и постепенно восстанавливать свое нравственное самосознание. Это приходится на тот момент, когда их номадические хозяева начинают терять свою власть и силу. Названные процессы, хотя и совпадают по времени, вызваны разными причинами. Если номадический пастырь деградирует, не отвечая экономическим целям общества, то паства восстанавливается, поскольку она осталась на прежней почве и по-прежнему экономически продуктивной, несмотря на изменившиеся политические условия.
Процессы эти рано или поздно приводят к тому, что незваные пастыри либо изгоняются, либо ассимилируются. Господство аваров над славянами длилось, по всей видимости, менее пятидесяти лет, и, тем не менее, оно предопределило всю дальнейшую историю славян, тогда как аварам не принесло ничего хорошего. Когда славяне стали оказывать заметное влияние на православное христианство и западное христианство, авары влачили к этому времени жалкое существование на окраине венгерского выступа Евразийской степи, а через два столетия были и вовсе уничтожены Карлом Великим Аварский каганат, упадок которого начался уже в 30-е годы VII в. вскоре после неудачной осады Константинополя в 626 г., распространял свою власть только на славянские племена волынян и дулебов, а центром Древнерусского государства стал Киев на землях полян, никогда не подчинявшихся аварам.
. У некоторых номадических империй жизнь была еще более краткой. Например, империя западных гуннов в Альфёльде, основанная приблизительно за полтора века до прихода туда аваров, распалась со смертью Аттилы. Империя монгольских ильханов в Иране и Ираке просуществовала менее восьмидесяти лет (1258-1335) Монгольская империя, простиравшаяся от Тихого океана до Черного моря, еще до окончания завоеваний начала распадаться на относительно независимые, признававшие лишь довольно неопределенную верховную власть великого хана (хакана) части – улусы, – управлявшиеся Чингизидами. Одним из таких улусов было охватывавшее Иран. Ирак и Закавказье государство потомков внука Чингисхана, Хулагу (ум. 1265), носивших титул ильханов (тюрк. «повелители людей»). Ключевым событием распада этого государства был захват войсками другого улуса – Золотой Орды – в 1357 г. Тебриза, столицы ильханов.
, а империя великих ханов Южного Китая продержалась и того меньше (1280-1454) К 1234 г. монголы завоевали все северокитайские государства и начали борьбу с империей Сун (960-1279, с 1127 правила только Южным Китаем). В 1279 г. внук Чингисхана, хакан Хубилай (1205-1294, хан с 1260), объявил себя китайским императором, основав династию Юань и перенес столицу улуса великого хана из г. Каракорума в исконно монгольских землях в Пекин, получивший монгольское название Ханбалык. В 1351-1368 гг. владычество монголов было свергнуто, и в Китае воцарилась национальная династия Мин (1368-1644).
. Мадьяры, которые заняли Альфёльд после аваров, уже через сто лет были поглощены социальной системой западного христианства. Более чем двухстолетнее (прибл. 1142-1368) правление монголов в Северном Китае Северные районы Китая неоднократно захватывались кочевниками, создававшими свои государства как на окраинах, так и на исконно китайских территориях. Чжурчжэни. племена не монгольского, а тунгусского происхождения, создали в 1115 г. государство Цзинь, в 1127 г. захватили Северный Китай, а в 1234 г. были разбиты Чингисханом.
и более чем трехсотлетнее (140 до н.э.-226 н.э.) владычество парфян над Ираком и Ираном представляются исключениями Все вышеотмеченные кочевые народы, создавшие устойчивые государства, либо становились правящей верхушкой этого государства, либо переходили к оседлости.
. Исходя из этого, можно утверждать, что длительность господства Оттоманской империи над православным христианством была уникальной. Если ее начало датировать оттоманским завоеванием Македонии в 1371 г. Первые набеги османских турок на византийские владения произошли в 1299 г., при жизни основателя государства. Османа (1299-1324). В 1352 г. произошли первые нападения через Босфор, а к 1362 г. турки завоевали Фракию и перенесли столицу из г. Брусы в Малой Азии в Адрианополь (Эдирне) в Европе.
, а конец – Кючук-Кайнарджийским мирным договором 1774 г., венчавшим самую разрушительную русско-турецкую войну, срок жизни ее длился четыре столетия, не считая периода становления и распада. В чем причина этого уникального исторического факта?
Можно предположить, что Pax Ottomanica отвечал потребностям православно-христианского общества, удовлетворяя его жажду витальности. Однако это объяснение нельзя считать удовлетворительным, потому что с православно-христианской точки зрения власть Оттоманской империи всегда была чуждой и навязанной насильственным путем. Общественные институты если и признавались, то больше по принуждению. К тому же оттоманская власть не вписывалась в местный экономический механизм, что было следствием ее номадического происхождения. Относительная продолжительность жизни Оттоманской империи может быть объяснена только при сравнении ее с другими номадическими обществами в свете особого ответа на необычный вызов.
Авары и некоторые другие кочевники, выходя из пустыни в области оседлого земледелия, пытались, правда безуспешно, из пастухов переквалифицироваться в пастырей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139