- Я хотела бы кое-что узнать, Осборн, - сказала Лиза.
- Что именно?
- Зачем я здесь? Чтобы раскрутить за вас это дело? Или с вас хватит
того, что я приведу систему в такое состояние, когда с ней сможет работать
любой грамотный пользователь?
Осборн задумался.
- Меня беспокоит, - добавила она, - что я постоянно попадаю в
засекреченные банки данных. Боюсь, в один прекрасный день кто-нибудь
вышибет дверь и наденет на меня наручники. Вас это тоже должно беспокоить,
потому что кое-кому в кое-каких организациях может не понравиться, если в
их дела будет соваться обыкновенный полицейский из какого-то там отдела по
борьбе с особо опасными преступлениями.
При этих словах Осборн вскинул голову.
- А что мне делать? - огрызнулся он. - Упрашивать вас остаться?
- Нет. Мне достаточно вашего разрешения. Не обязательно даже в
письменном виде. Просто подтвердите, что одобряете продолжение работ.
- Послушайте, что я вам скажу. Если говорить об интересах округа
Лос - Анджелес и штата Калифорния, то дома Клюга вообще не существует. Здесь
нет участка. Он не зафиксирован в документах. С точки зрения закона, этого
места просто нет. И если кто-то вправе дать вам разрешение на работу с
материалами Клюга, так это именно я, а я по-прежнему считаю, что здесь
было совершено убийство. Так что продолжайте работать.
- Не очень-то надежная защита, - задумчиво сказала Лиза.
- А чего бы вы хотели? Ладно, что еще вам удалось обнаружить?
Лиза повернулась к клавиатуре и принялась печатать. Вскоре заработал
принтер. Сложив распечатку, Осборн собрался было уходить, но не удержался
и уже в дверях остановился, чтобы дать последние указания.
- Если обнаружите какую-то информацию, доказывающую, что это было не
самоубийство, дайте мне знать.
- О'кей. Это было не самоубийство.
Осборн поначалу не понял.
- Мне нужны доказательства.
- У меня они есть, только вам они, скорее всего, не подойдут. Эту
глупую предсмертную записку писал не Клюг.
- Откуда вы знаете?
- Я поняла это в первый же день, как только дала машине команду
распечатать программу, а потом сравнила ее стиль со стилем Клюга. Это не
его программа. Она выполнена предельно компактно. Ни одной лишней строчки.
Клюг выбрал себе такой псевдоним неспроста. Вы знаете, что означает
"Клюг"?
- Умный, - вставил я.
- Буквально - да. Но это еще и... нечто чрезмерно сложное. Нечто
такое, что работает исправно, но по непонятным причинам... У нас говорят -
"клюговать" ошибки в программе...
- И что?
- Программы Клюга выглядят просто жутко. Там полно соплей, которые он
не удосужился подчистить. Но он был гением, и его программы работают
безукоризненно, хотя вас и не покидает недоумение, как же это они все-таки
работают. Служебные программы у него так написаны, что у меня мурашки по
спине бегали, когда я с ними разбиралась. Жуть! Но по-настоящему хорошее
программирование такая редкость, что его недоделки выглядят лучше, чем та
гладкая чепуха, которую пишут середнячки.
Подозреваю, что Осборн понял из сказанного примерно столько же,
сколько и я.
- Короче, ваше мнение основано на оценке стиля программирования?
- Да. К сожалению, пройдет еще лет десять, если не больше, прежде чем
суд будет принимать такие вещи всерьез, как, скажем, анализ почерка или
дактилоскопию. Но если вы понимаете что-нибудь в программировании, вам
достаточно одного взгляда. Предсмертную записку написал кто-то другой, и
вот этот кто-то, кстати, чертовски силен. Записка вызывала завещание как
подпрограмму, и вот его то, без сомнения, написал Клюг. Он там, можно
сказать, всюду оставил свои отпечатки. Последние пять лет он шпионил за
соседями ради удовольствия, влезал в военные информационные банки,
школьные записи, налоговые файлы и банковские счета. А каждый телефон в
радиусе трех кварталов он превратил в подслушивающее устройство.
Чудовищное любопытство...
- Он упоминал где-нибудь, зачем он это делал? - спросил Осборн.
- Думаю, он просто рехнулся. Возможно, он был психологически
неуравновешен и склонен к самоубийству - все эти капсулы с наркотиками
здоровья ему, конечно, не прибавляли. Он готовился к смерти, и Виктор
оказался единственным, кого он счел достойным наследства. Если бы не эта
записка, я бы поверила, что Клюг покончил с собой. Но он ее не писал. В
этом я готова поклясться.
В конце концов мы избавились от Осборна и я отправился домой
заниматься обедом. Когда все было готово, пришла Лиза и снова с огромным
аппетитом накинулась на еду.
Потом я сделал лимонад и мы устроились в моем маленьком патио,
наблюдая, как сгущается вокруг нас вечер.

Проснулся я посреди ночи, весь в поту. Сел в постели, обдумывая
события прошедшего дня. Выводы мне совсем не понравились. Поэтому я надел
халат, шлепанцы и отправился к дому Клюга.
Входная дверь снова оказалась открытой настежь, но все равно я
постучал. Лиза выглянула из гостиной.
- Виктор? Что-нибудь случилось?
- Не уверен, - сказал я. - Можно войти?
Она кивнула, и я прошел за ней в комнату. У консоли стояла открытая
банка пепси. Лиза уселась на свою скамеечку, я заметил, что глаза у нее
покраснели.
- Что случилось? - спросила она еще раз и зевнула.
- Тебе, наверное, надо поспать, - сказал я.
Она пожала плечами и кивнула.
- Да-а. Я никак не попаду в фазу, и сейчас у меня дневной настрой.
Хотя я привыкла работать в любое время и подолгу... Надеюсь, ты пришел не
для того, чтобы сказать мне об этом?
- Нет. Ты уверена, что Клюга убили?
- Предсмертную записку писал не он. Следовательно, остается убийство.
- Я долго думал, за что его могли убить. Он никогда не выходил из
дома, так что, видимо, его убили за то, что он сделал что-то такое здесь,
со своими компьютерами. А теперь ты... Честно говоря, я не знаю, что
именно ты делаешь, но, похоже, ты влезаешь в те же самые дела. Что если
эти люди вернутся?
Она вскинула брови.
- Какие люди?
Я растерялся. Опасения мои оформились недостаточно четко и выглядели,
наверное, не очень-то убедительно.
- Не знаю... Ты говорила... какие-то организации...
- Значит, ты заметил, как отреагировал на это Осборн? Он решил, что
Клюг наткнулся на какую-нибудь тайную операцию, или что люди из ЦРУ убили
его, когда он узнал о чем-то секретном, или...
- Не знаю, Лиза. Но я испугался. Вдруг то же самое случится с тобой?
Она неожиданно улыбнулась.
- Спасибо, Виктор. Я не хотела признаваться при Осборне, но меня это
тоже беспокоит.
- И что ты собираешься делать?
- Остаться и продолжать работу. Я пыталась придумать, как бы себя
обезопасить, но в конце концов решила, что тут ничего не сделаешь.
- Но хоть что-то можно предпринять...
- У меня есть пистолет, если ты это имеешь в виду. Но подумай сам.
Клюга убрали среди белого дня. Никто не видел, чтобы кто-то входил в дом.
И я спросила себя: кто способен прийти днем, застрелить Клюга,
запрограммировать предсмертную записку и уйти, не оставив никаких следов?
- Кто-то очень опытный и хитрый.
- Вот именно. Настолько опытный и хитрый, что едва ли у меня будет
шанс помешать ему, если он решит разделаться со мной.
И ее слова, и ее равнодушие к собственной судьбе меня просто
потрясли. Но все же она признала, что беспокоится.
- Тогда нужно прекратить все это. Уехать отсюда.
- Ну уж нет. Я не позволю, чтобы меня гоняли туда-сюда, - ответила
она, и я уловил в ее голосе жесткую нотку.
Я подумал о том, что мог бы сказать еще кое-что, но не стал.
- По крайней мере... запирай входную дверь, ладно?
Она рассмеялась и поцеловала меня в щеку.
- Обещаю. И я очень благодарна тебе за заботу. Очень.
Я подождал, пока она закроет за мной дверь, и, услышав как щелкнул
замок, побрел через освещенный луной двор к своему дому. На полпути я
остановился, сообразив, что мог бы предложить ей переночевать в моей
второй спальне. Или остаться с ней в доме Клюга.
Но потом решил не делать этого из боязни, что она неправильно меня
поймет.
Только оказавшись в постели, я понял с огорчением и некоторым
презрением к самому себе, что у нее были все основания понять меня
неправильно.
И это при том, что я ровно в два раза старше ее.

Утро я провел на огороде, планируя меню на вечер. Мне всегда
нравилось готовить, но ужины с Лизой стали для меня самым радостным
событием дня. Более того, я уже считал их обязательными. Поэтому, когда
около полудня я выглянул на улицу и увидел, что ее машины нет на месте,
мне стало не по себе.
Я торопливо пошел к дому Клюга. Дверь была открыта настежь. Осмотрев
дом, я ничего особенного не обнаружил, только в спальне на полу были
аккуратно разложены стопки ее одежды. Все еще дрожа, я постучал в дом
Ланьеров. Открыла Бетти и сразу заметила, что я чем-то встревожен.
- Та девушка в доме Клюга... - сказал я. - Что-то произошло. Может
быть, нам позвонить в полицию?
- А что случилось? - спросила Бетти, глядя поверх моего плеча. -
Похоже, она еще не вернулась.
- Что ты имеешь в виду?
- Я видела, как она уехала с час назад. Машина у нее что надо!
Чувствуя себя полным идиотом, я попытался сделать вид, будто ничего
особенного не произошло, однако успел заметить, каким взглядом посмотрела
на меня Бетти. Словно ей хотелось погладить меня по голове или что-то
вроде того. Я почувствовал, что начинаю злиться.
Лиза оставила одежду, значит, она должна вернуться. Продолжая уверять
себя, что это действительно так, я забрался в ванну с обжигающе горячей
водой.

Услышав стук, я открыл дверь и увидел Лизу. С пакетами в обеих руках
и с обычной ослепительной улыбкой на лице.
- Я собиралась сделать это еще вчера, но забыла и вспомнила, только
когда ты пришел. Мне так хотелось сделать тебе сюрприз, что я съездила и
купила кое-что, чего нет у тебя ни в саду, ни на кухне...
Она продолжала говорить, пока мы выгружали из пакетов съестное. Я
молчал. На Лизе была новая майка, надпись на которой гласила: V+L-I. Я
нарочно не стал спрашивать, что это означает.
- Ты любишь вьетнамскую кухню?
Я взглянул на нее, и только теперь до меня дошло, что она очень
взволнована.
- Никогда не пробовал, - сказал я. - Но я люблю китайскую, японскую и
индийскую. Я вообще люблю пробовать все новое.
В последней части я покривил душой, но не так чтобы очень сильно:
хотя иногда я и пробую новые рецепты, но вкусы в еде у меня в общем-то
вполне католические.
- Не представляю, что у меня получится, - засмеялась она. - Моя мать
была наполовину китаянкой. Так что сегодня на ужин будет нечто
беспородное.
Она подняла глаза и, увидев мое лицо, снова рассмеялась.
- Я забыла, что ты бывал в Азии. Не бойся, собачьего мяса я готовить
не буду.
Единственное, что было совершенно невыносимо, это палочки. Я мучился
с ними, сколько мог, потом отложил в сторону и взял вилку.
- Извини, - сказал я, - но это мне не под силу.
- Ты вполне прилично с ними управлялся.
- Было время научиться.
Каждое новое блюдо воспринималось мною как откровение: ничего
подобного я в жизни не пробовал.
- Ты меня боишься, Виктор?
- Поначалу боялся.
- Из-за моего лица?
- Просто обобщенная азиатофобия. Наверное, я все-таки расист. Против
своей воли.
Она кивнула. Мы снова сидели в патио, хотя солнце уже давно скрылось
за горизонтом. Я не могу припомнить точно, о чем мы говорили прежде, но,
во всяком случае, нам было интересно.
- У вас, американцев, комплекс по поводу расизма. Как будто вы его
изобрели, и никто другой, кроме, может быть ЮАР и нацистов, не знает
толком, что такое расизм на практике. Вы не в состоянии отличить одно
желтое лицо от другого и считаете все желтые нации монолитным блоком. Хотя
на самом деле у азиатов расовая ненависть ох как сильна. - Она задумалась,
потом добавила: - Как я ненавижу Камбоджу, ты бы знал! Я бежала туда из
Сайгона и на два года попала в трудовые лагеря. Наверное, мне надо
ненавидеть только этого подонка Пол Пота, но мы не всегда властны над
своими чувствами...

На следующий день я зашел к ней около полудня. На улице похолодало,
но в ее темной пещере еще держалось тепло.
Лиза рассказала мне кое-что о компьютерах, но когда она дала мне
поработать с клавиатурой, я быстро запутался, и мы решили, что мне едва ли
стоит планировать для себя карьеру программиста.
Одно из приспособлений, которое она мне показала, называлось "модем".
С его помощью Лиза могла связываться с любыми другими компьютерами
практически во всем мире. Когда я пришел, она как раз общалась с кем-то в
Стенфорде, с человеком, которого она никогда не видела и знала только по
его позывному "Bable-Sorter". С жуткой скоростью они перебрасывались
своими компьютерными словечками. Под конец Bable-Sorter напечатал "Bye-I".
В ответ Лиза напечатала "T".
- Что означает "T"? - спросил я.
- "True". В смысле "да", но обычное "да" для хакера слишком
прямолинейно.
- А что такое "Bye-I"?
- Это вопрос. Добавляешь к слову "I", и получается вопрос. "Bye-I"
означает, что Bable-Sorter спрашивает, закончен ли наш разговор.
Я задумался и посмотрел на ее майку, потом - в глаза, серьезные и
спокойные. Она ждала, сложив руки на коленях.
V+L-I
- Да, сказал я. - Да.
Лиза положила очки на стол и стянула майку через голову.

К вечеру мы решили, что Лизе стоит перебраться в мой дом. Кое-какие
операции ей необходимо было выполнять у Клюга, но остальное она вполне
могла делать у меня с помощью переносного терминала и охапки дисков. Мы
выбрали один из лучших компьютеров, дюжину периферийных устройств и
установили все это хозяйство в одной из моих комнат.
Конечно же, мы оба понимали, что этот переезд вряд ли спасет нас, если
те, кто прикончил Клюга, решат заняться Лизой. Но все-таки я почувствовал
себя спокойнее, и она, надеюсь, тоже.
На следующий день к дому подкатил грузовой фургон, и двое парней
принялись выгружать оттуда здоровенную кровать.
- Слушай, - сказал я, - ты случайно не воспользовалась компьютерами
Клюга чтобы...
Лиза расхохоталась.
- Успокойся. Как ты считаешь, отчего я могу позволить себе "Феррари"?
- Признаться, я задавал себе этот вопрос.
- Если человек действительно умеет писать хорошие программы, он может
зарабатывать очень много денег. У меня есть собственная компания, но ни
один хакер не откажется от возможности познакомиться с каким-нибудь новым
трюком. Кое-какие из приемов Клюга я когда-то применяла сама.
- А сейчас? Нет?
Лиза пожала плечами.
- Единожды солгавши...

Спала Лиза мало.
Мы поднимались в семь, и я готовил завтрак. Час-другой мы работали в
огороде. Потом Лиза отправлялась в дом Клюга, и около полудня я приносил
ей сандвич. Потом я заглядывал к ней несколько раз, но скорее ради
собственного спокойствия, и никогда не оставался дольше минуты. Днем я
отправлялся за покупками или занимался домашними делами, а часов в семь мы
по очереди принимались за приготовление ужина. Я учил ее американской
кухне, а она меня всему понемногу. Иногда она жаловалась, что в Америке не
продают каких-то необходимых ей продуктов. Имелось в виду, конечно, не
собачье мясо, хотя Лиза утверждала, что знает отличные рецепты из обезьян,
змей и крыс. Я никогда не мог понять, шутит она или говорит всерьез,
однако от вопросов воздерживался.
После ужина она оставалась в моем доме. Мы часто и подолгу говорили.
Очень ей понравилась моя ванна. Пожалуй, это единственное изменение,
которое я сделал в доме, и мой единственный предмет роскоши. Я поставил
эту ванну в 1975 году, для нее пришлось расширять ванную комнату.
Дурных привычек она не имела, по крайне мере таких, которые не
совпадали бы с моими. Аккуратная. Любит чистоту. Переодевалась во все
свежее дважды в день и ни разу не забывала в раковине невымытую чашку. В
ванной после нее всегда оставался полный порядок.

В течении следующих двух недель Осборн заходил трижды. Лиза принимала
его у Клюга и рассказывала то, что ей удалось узнать.
- У Клюга был однажды счет в Нью-Йоркском банке, где лежало девять
триллионов долларов, - рассказала мне Лиза после очередного визита
Осборна. - Я думаю, он сделал это просто из желания узнать, пройдет у него
такой трюк, или нет. Он оставил эту сумму на одни сутки, снял проценты и
сбросил их на другой счет, в банке на Багамах, а потом уничтожил основной
капитал.
1 2 3 4 5 6 7 8