— Да, сир, — едва заметно улыбнулся тот. Нет смысла больше тянуть. Он сразу посерьезнел. — Дело касается пленника, Джеми Мак-Дугала.
— Что с ним такое?
— Только прошу вас не гневаться — я ни в коей мере не подвергаю сомнению ваше решение. И, в свою очередь, прошу не сомневаться в моей верности…
Брюс хлопнул его по плечу.
— Ты давно сражаешься за меня, Иен. Я это ценю. Так что говори прямо: чего тебе надо?
— Хорошо, сир. Моя жена, Сабрина, родом из долины, из клана Кинкейдов. В юности она едва не была помолвлена с Джеми Мак-Дугалом и теперь глубоко переживает, что он должен умереть. Ради нее прошу вас, конечно, не освободить, а только сохранить жизнь вашему пленнику.
— Последние месяцы Джеми Мак-Дугал был бельмом у меня на глазу. Ты сам это прекрасно знаешь, Иен.
— Знаю, сир, и прошу только из уважения к чувствам жены. Иначе бы никогда не решился.
Брюс кивнул и, откинувшись на стуле и потирая бородатый подбородок, какое-то время смотрел на колеблющееся пламя, свечи. Наконец он покачал головой: — Я не отмахиваюсь от твоей просьбы, Иен, но не могу править слабой рукой. Стоит раз проявить себя нерешительным и мягкотелым, таким тебя станут считать всегда. Я государь Шотландии, защитник земли и народа, и должен вести себя подобающим образом. Если враги проникли на мою территорию — Комины или Мак-Дугалы, — с ними надо поступать со всей строгостью, чтобы впредь было неповадно бунтовать. Мое решение остается неизменным. Джеми Мак-Дугала повесят на рассвете.
С тем он пожелал Иену доброй ночи и откланялся. Мак-Грегор сидел в мрачнейшем расположении духа, а минуты бежали одна за другой.
Негромкий звук дал ему знать, что рядом находится кто-то еще. Он поднял глаза и увидел Сабрину. Жена стояла, положив ладонь на округлившийся живот. Внешне она выглядела спокойной, но Иена ей обмануть не удалось. Молча, она вопрошающе смотрела на него огромными потемневшими глазами.
У Иена моментально пересохло в горле. Он не мог подобрать ни единого слова. Лицо сковало, как и язык, и он только покачал головой.
Кровь отхлынула у Сабрины от щек. Губы беззвучно шептали: «Нет…» Иен вскочил на ноги, прежде чем сам успел сообразить. Сабрина повернулась и бросилась вон, и ее крик отдавался в самых сокровенных уголках его души.
Руки Иена безвольно упали. Он смотрел, как Сабрина бежала по лестнице, и жестоко себя упрекал. Он не побежал за женой — знал, что ей нужно побыть одной и она ничего от него не хотела…
Ему хотелось треснуть кулаком по стене. Но вместо этого он подошел к камину. Плечи опустились, точно он был не моложе древних седых звезд.
Там, у огня, он провел всю ночь.
Пронзительный крик петуха возвестил о начале нового дня.
Толпа зевак уже начала собираться на круче, где была возведена виселица и с перекладины свешивалась длинная веревка.
В возбуждении никто не заметил беременной женщины, которая, склонив голову и не поднимая от земли глаз, приблизилась к краю толпы.
— Начинайте! — приказал властный голос. Человек с тяжелым подбородком потер руки и радостно завопил: — Да, да! Начнем, повесим предателя!
— Пора! Уже рассвело, и мы заждались! — подхватили остальные.
Утренний ветерок унес прочь остатки ночного тумана. На востоке появились нежные розовые и янтарно-золотистые полосы, над которыми возвышались величественные остроконечные вершины гор.
Занимался ясный, солнечный день…
У Сабрины все внутри онемело. Ей претило желание селян насладиться жестоким зрелищем, и от их бесчувственности еще сильнее ныла душа. Но возненавидеть их она не могла: для жителей деревни Джеми Мак-Дугал не был близким человеком. Они не знали его так хорошо, как Сабрина, не касались его рук, не верили ему…
Он был враг, предатель человека, который теперь считался их королем.
— Ведут, ведут! — Толпа взорвалась криками.
Мак-Дугал возвышался над своими тюремщиками на полголовы. Светлые волосы сияли на солнце и отливали золотом. И хотя его руки были скручены за спиной, в нем не ощущалось ни страха, ни робости. Шаг был твердым, плечи гордо расправлены, глаза смело взирали вперед. Он встречал смерть так, как когда-то жил: отважно и без боязни.
Сердце Сабрины рвалось к нему.
— Джеми, — шептала она. — О Джеми, да поможет тебе Бог!
Вот он ступил на табурет, на шею ему накинули петлю, и Сабрина почувствовала собственной кожей прикосновение жестких ворсинок. Теплые лучи солнца касались лица, свежий ветерок был напоен ароматом трав, над головой синел купол бездонного неба.
«Изумительный день», — с болью подумала Сабрина.
Священник произнес напутственное благословение, и его место занял палач в капюшоне. Он спросил, не желает ли осужденный сказать последнее слово.
Джеми обвел глазами толпу.
— Да! — выкрикнул он. — Да здравствует Шотландия!
Сердце Сабрины затрепетало. Она прикусила губу и почувствовала вкус собственной крови. Толпа притихла. Казалось, безмолвие разлилось по всему миру.
Палач выбил табурет из-под ног Джеми. Звук был таким, словно меч пронзил Сабрину насквозь.
Тело повешенного дернулось. Справа кто-то радостно воскликнул: — Гляди, как малый выплясывает!
Крики толпы слились в один неразборчивый гул. Сабрина почувствовала дурноту. Тошнота подкатывала к горлу, словно пена кипящего моря. Она не поняла, когда рядом появился Иен. Выражение его лица казалось диким. Сильная рука обвила плечи жены — он попытался укрыть ее голову у себя на груди.
— Не смотри! — хрипло приказал он. — Не смотри! Сабрина отбивалась изо всех сил, хотя не проронила ни звука. Она повернула голову, и взгляд ее огромных немигающих глаз устремился к виселице. Наконец Йену удалось заставить ее отвернуться, и в тот же момент Джеми прекратил борьбу.
Рев пронесся по толпе, и Иен почувствовал на щеке дыхание жены, словно последний вздох вырвался не только у повешенного, но и у нее. Он застонал. А Сабрина молчала, но на коже он ощущал влагу ее слез, и это разрывало его сердце надвое.
Йен поднял жену на руки и громко закричал: — Расступитесь! Дайте пройти!
Глава 22
Она так и не зарыдала. Но лучше бы излила свое горе слезами. Бушевала. Плакала…
Она оказалась намного сильнее, чем он думал. Намного сильнее, чем он воображал…
Только вцепилась в него, скрутив пальцами полотно рубашки, и хрипло, с трудом дышала.
В спальне Сабрина направилась прямо к кровати, и в тот миг, когда их объятия распались, отвернулась от него, спрятав лицо.
— Оставь меня, — проговорила она слабым, сдавленным голосом. — Пожалуйста, оставь: Йен весь напрягся, губы вытянулись в прямую, жесткую линию, руки сжались в кулаки. Жена прогоняла, ему это было нестерпимо. Он внезапно вскипел. Черт побери!
Как она смеет отворачиваться? Ничем не хочет делиться, даже собственной болью!
Иен повернулся и вышел из комнаты. В зале он попытался найти утешение на дне рога с элем. Прошло немало времени, прежде чем на него упала чья-то тень. Он поднял глаза и увидел дядюшку Малькольма. Указал на лавку напротив и пригласил: — Присаживайся.
Старик сел, но смотрел на Иена как-то странно. И он, не зная, что сказать, смущенно пробормотал: — Рад, что ты поправляешься, дядюшка.
— Зато ты, парень, выглядишь совсем больным. Или боль гложет сердце?
Иен чуть заметно улыбнулся. Иногда старик бывал невероятно прозорливым.
— Человек, которого вчера захватил отряд Брюса и которого сегодня утром повесили, — Джеми Мак-Дугал.
Он говорил нарочито спокойно.
— В это никто не посвящен, но когда-то они с Сабриной хотели стать мужем и женой.
Кустистая бровь старика удивленно поднялась.
— Вот как? — нахмурился он. — И теперь девочка переживает?
— Конечно, дядюшка. — Иен смутно сознавал, что это эль развязал ему язык. — Она до сих пор его любит.
— Ты, парень, ошибаешься.
— Если бы, дядюшка…
Малькольм с размаху ударил кулаком по столу.
— Совсем ослеп! Ничего не видишь!
— Что я должен видеть? — возмутился Иен. — Она до сих пор наверху. Горюет по своему любимому.
— А тебе не приходит в голову, что она горюет по другу, которого потеряла? — прикрикнул старик на племянника. — Что в этом плохого, скажи мне на милость? Ты, парень, должен быть сейчас с женой, а не надираться, как глупый молокосос, элем!
Из уважения к старости дяди Иен ничего не ответил, но раздраженно подумал, что зрение изменило не ему, а Малькольму. Он точно знал, что Сабрина в нем не нуждалась.
— Служанка Эдна говорила, что во время моей болезни Сабрина за мной ухаживала. Когда она появилась впервые, я принял ее за Фионну и накричал. Сам я этого, правда, не помню. Но случаются дни, когда я вообще обо всем забываю. — Малькольм пристально посмотрел на племянника. — Так вот, Сабрина не похожа на Фионну, и ты должен знать это лучше других, потому что ты не такой, как твой придурок отец. Или такой же, если не понимаешь, что она тебя любит?
Малькольм ушел, а Иен остался со своими мыслями и элем. И быть может, именно эль заставил его задуматься, уж не прав ли дядюшка? Неужели Сабрина его действительно любит? Или у старика просто разыгралось воображение? Следующее, что осталось у Иена в памяти, — это то, как он стоял на пороге спальни. Рукой, приоткрыв дверь, заглянул внутрь. Против ожидания Сабрины в постели не оказалось. С растерянным лицом она стояла посреди комнаты, и мокрое платье липло к ее обозначившимся под тканью ногам.
Она медленно повернула голову и, вдруг схватившись за живот, широко раскрыла глаза. Родные черты исказила гримаса боли.
— Иен, — прошептала она, — твой сын идет.
Несколько мгновений он стоял как вкопанный. Казалось, даже сердце стало биться медленнее. Сказанное доходило с трудом: роды начались, ребенок вот-вот должен появиться на свет…
Он рванулся в коридор.
— Эдна! — раздался его громовой крик. — Пошли за повитухой!
Иен тут же вернулся к Сабрине. Выражение ее испуганного лица пронзило его до самой глубины души. Но прежде чем он успел что-нибудь сказать, в спальню ворвалась Эдна и сообщила: — Маркус уже побежал! — И вот она уже распоряжалась: — Ну-ка, миледи, дайте-ка я вам надену сухую рубашку. А потом ложитесь обратно в постель.
Иен стоял поодаль и испытывал странные, тревожные чувства. Когда Сабрина легла, подошел, взял ее за руку и удивился, какими ледяными показались ему пальцы жены. Стараясь подбодрить, спросил, не хочет ли она, чтобы он остался, — Останься. Нет. Уходи! Пожалуйста, уйди! Его улыбка померкла.
— Как хочешь, — грустно ответил он и спустился в зал. Сев там, на прежнее место и как бы застыв, приказал принести еще эля.
К нему присоединились Аласдэр и еще несколько мужчин, но Иен не был склонен разговаривать. Он сидел в мрачном расположении духа и молчал.
В Сабрине он нашел все, что искал, все, о чем только мечтал и о чем даже никогда не подозревал. И теперь приходилось терять ее из-за Джеми. Да, соглашался он, она к нему хорошо относилась. Но любила всегда только Мак-Дугала.
Но ребенок, которого она носила под сердцем, — его!
В ярости Иен стукнул рогом с элем по столу. Гнев подогрел в жилах кровь, и он упрямо выпятил челюсть. «Клянусь Богом, им не удастся выпроводить меня! — яростно подумал он. — В конце концов, это и мой ребенок!» И он решительно, перепрыгивая через две ступени, помчался по лестнице.
Дверь с треском распахнулась. Иена слегка покачивало, и, чтобы удержаться на ногах, он взялся рукой за косяк. Эдна разинула рот, но ничего не сказала.
Розовощекая опытная повитуха Мередит уперла кулаки в круглые, как кочаны капусты, бока и, нисколько не робея, сказала: — Комната роженицы — не место, для мужчины, будь он хоть глава клана или кто другой. Так что извольте выйти отсюда.
Надменная черная бровь упрямо изогнулась.
— Это мой замок, и никто не смеет меня из него выгонять!
Мередит нахмурилась.
Тогда сядьте и не мешайте, Иен сердито посмотрел на нее и даже не вздумал послушаться. В четыре шага оказался у постели. Но то, что он увидел, чуть не повергло его на колени.
Сабрина лежала, привалившись к подушкам, и выглядела маленькой и хрупкой, кожа побледнела, словно выцветшее полотно. Грудь вздымалась и опадала частыми несильными толчками. Когда Иен пододвигал к кровати стул, ее веки дрогнули и открылись.
— Иен, — прошептала она, — тебе не надо здесь находиться.
Его сердце сжалось: зеленые изумрудные глаза были единственными цветными пятнами на бледном лице.
— Да, — мрачно ответил он. — Но я тебе обещал. А раз дал обещание — держи! Помнишь?
Сабрина попыталась улыбнуться, но улыбка превратилась в гримасу боли. Ее снова скрутили схватки, и начавшийся было выдох обернулся низким, утробным стоном. Иен подался вперед, взял из тазика тряпочку и принялся вытирать ей со лба пот.
— Не задерживай дыхание, дорогая, — прошептал он. — Это только усилит боль. — Он знал это по собственному опыту и со слов раненых, за которыми приходилось ухаживать на поле брани. Иен протянул роженице руки и погладил запястья. — Возьмись, любимая, — ободряюще говорил он, — и когда в следующий раз накатит, сожми крепко, как только сможешь.
Мередит с удивлением взглянула на Эдну. Надо же, оказывается, этот мужчина и не такая уж помеха.
Не успел он закончить говорить, как снова начались схватки. Теперь они следовали почти без перерыва. И хотя Сабрина не кричала, ее губы были искусаны в кровь — такая сильная внутри была боль. Иен чувствовал себя потрясенным до глубины души: он впервые осознал, что может потерять жену, — казалось, что человек не в состоянии перенести подобные мучения.
Он побледнел, но продолжал шептать ободряющие слова. Сабрина слабела, силы уходили из нее и уносили дыхание. Схватки становились все сильнее, все болезненнее. Ее скрутил новый спазм, мучительнее и продолжительнее всех предыдущих. Когда он отпустил, потная роженица в изнеможении откинулась на подушки.
Стараясь скрыть от Сабрины страх, Иен с волнением посмотрел на Мередит.
— Это когда-нибудь кончится? — взмолился он. Стоящая в ногах кровати акушерка заглянула под простыню и, к его удивлению, хрипло рассмеялась: — Вы напрасно беспокоитесь, милорд. Уже показалась головка. — Она повернулась к Сабрине: — Ну же, милая. Все почти позади. В следующий раз поднатужься покрепче — ребеночек ждет не дождется появиться на свет!
Ждет не дождется? Вряд ли кто-нибудь может ждать этого больше, чем он, разве что Сабрина. Это они оба ждут не дождутся, чтобы боль поскорее прошла.
Иен и понятия не имел, какая колоссальная сила давила у нее между ног. Раздирающая боль повергла мир в темноту, и, как ни старалась Сабрина, она не могла сдержать крика.
Изо всех сил стиснув ей руки, Иен побелел как полотно.
— Сабрина! — запинаясь, начал он, но его перебил громкий и властный голос Мередит:
— Ну же, девочка, еще немного. Ребенок почти вышел. Роженица собрала остатки сил и наклонила голову.
Она почти не сознавала, что рядом находится растерянный и мрачный муж. Зажмурившись и изогнувшись, Сабрина сильно натужилась. Ногти глубоко вошли в ладони Иена.
Ребенок выскользнул в мир, и в следующее мгновение комнату огласил его пронзительный крик. Сабрина откинулась на спину. Она была в таком изнеможении, что от слабости дрожала.
Потрясенный Иен поднялся. Он понимал лишь одно: теперь все позади. Сабрина жива — он ее не потерял.
Кто-то тронул его за плечо. Рядом стояла вся светящаяся Эдна.
— Взгляните, милорд, какая красотка.
Девушка судорожно всхлипнула. — Настоящая красотка!
На согнутую руку Иена лег запеленатый сверток.
Иен в недоумении посмотрел вниз и разглядел маленькое личико с миниатюрными бровками и крошечным носиком. Волос было не много, но они были черными, как смоль. Его волосы!
Иен проглотил откуда-то появившийся в горле ком. Нахлынувшие чувства заставили его задрожать. Боже праведный! Как ему могло прийти в голову, что у Сабрины родится не его ребенок!
Он развернул пеленки, чтобы поближе взглянуть на новорожденного, и в изумлении застыл.
— Иен… Пожалуйста, Иен…
Сабрина умоляюще глядела на мужа. Обведенные темными кругами глаза запали, но ей не терпелось увидеть ребенка. Иен подошел к кровати и сел так, чтобы она могла смотреть на произведенное ими чудо.
Сабрина потянула носом, и на ее лице появилось выражение, близкое к ужасу.
— Иен, да ты напился!
— Напился, дорогая, — усмехнулся он. — Но не настолько, чтобы не отличить девчонки от парня!
У Сабрины от изумления открылся рот.
— Ты хочешь сказать?..
— Что сын, в котором ты нисколько не сомневалась, оказался вовсе не сыном!
— Девочка?! — растерянно воскликнула Сабрина. — А я была уверена, что родится сын.
В это мгновение ребенок заплакал. Иен громко расхохотался, и Сабрина жалобно посмотрела на мужа.
— Можно… я ее подержу?
Его глаза потеплели. Свободной рукой он приподнял жену, прижал к себе и положил драгоценный сверток в ее дрожащие от нетерпения ладони.
— Да… прелестная девчушка, — проговорил он и, наклонившись, поцеловал крохотную макушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31