Во время узурпации было слишком много неизвестных, слишком многое могло пойти не так. И Сиделис не мог полагаться на надежность тех, кто мог бы владеть этой тайной. Значит, он имел в виду не человека, а должность.
Иерарх. Валдур объявил иерархат распущенным, упраздненным. Иерарх мог быть приверженцем только старых богов, богов, в которых верил Сиделис. Если бы снова появился иерарх, это был бы знак, что Империя вернулась к здравому уму. И конечно, это должен быть иерарх, не просто близнец императора. Но в чем разница?
Я вздохнул и склонил голову набок, внезапно усомнившись: а так ли умна моя блестящая логическая цепь? Невозможно поверить, что я был единственным, кто разгадал эту загадку. Или я ищу надежду там, где никакой надежды не существует? Конечно, нет.
Но что, если корабль находится в таком месте, где бывает только иерарх?
И все мои рассуждения привели меня от места, где его мог найти император, к месту, где я найти не мог. Я знал, что «Эон» имел какое-то отношение к Санкции, городу магов. Возможно ли, что Санкция и была тем местом, куда Сиделис в конце концов привел корабль? Никто не видел Санкцию в течение двухсот лет, она была недоступна для всех.
Я уже достаточно владел своим телом, чтобы перевернуться на живот. Задыхаясь от боли в дюжине новых мест, я стиснул зубы и попытался приподняться, но руки меня не держали. Сколько нужно времени, чтобы кто-нибудь пришел? Меня ведь уже должны хватиться?
Я медленно пополз к ближайшему столу, чтобы воспользоваться им в качестве опоры, но остановился, вспомнив еще кое-что.
Санкция тоже пропала, закрылась, исчезла с лица океана. Продолжатель написал об ее исчезновении, в частности, упомянув, что это Кэросий и его жена Синнира без всякой посторонней помощи спрятали город от Валдура. И сделали они это в третий день узурпации, после убийства Тиберия, но предположительно до того, как Сиделис успел туда добраться.
Итак, Санкция находится так же далеко, как «Эон», и при этом отдельно от него. Куда еще мог направиться иерарх?
На этом мои идеи иссякли. Не было никаких других мест, связанных с иерархом. Его областью было все мистическое, духовное, касающееся вещей, выходящих за рамки опыта смертных. Так было всегда: император владеет телом, иерарх правит разумом – равновесие, не дающее Империи слишком далеко сползти в тиранию или декаданс. Как она сползла без близнецов за прошедшие двести лет. Но как укладывались в эту схему неестественные силы Оросия?
Я подтянулся, стараясь не обращать внимания на вопящие от боли мышцы, и рухнул на стул. Санкция по-прежнему была моим единственным ответом. Иерарх не нуждался в местах иных, чем Санкция. «Эон» появился и исчез в последние несколько лет до узурпации, временный аппарат, поделенный между императором и иерархом. Старая религия не имела ни централизованной структуры, ни общих для всех священных мест, кроме Санкции, посвященных Воде. И хотя я полагал, что мои рассуждения правильны, они завели меня в тупик.
Я все еще сидел в темноте и глядел в пустоту, когда меня нашла Палатина. Я немного пожалел, что это не Персея или Лиас: они хоть и знали меньше, но не стали бы слишком допытываться. Ладно, по крайней мере Палатина поверит в то, что я ей расскажу.
Я инстинктивно закрыл глаза, как только в комнату хлынул свет из-за осторожно открытой двери. Послышалось жужжание – это включились лампы.
– Катан, что… – начала Палатина и умолкла, и я услышал, как она снова закрыла дверь, демонстрируя наличие ума, которого мне всегда не хватало: – Что случилось? Почему здесь все в таком виде?
Раздались шаги: Палатина пересекла комнату и остановилась прямо передо мной. Открывать глаза было еще рано, а ее свирепый взгляд жег даже сквозь закрытые веки. Мне придется дать объяснения – в этот раз я никак не смогу притвориться, будто ничего не случилось. А значит, Мауриз и Телеста начнут задавать вопросы, требуя точно повторить, что сказал император, и будут ругать меня за то, что не рассказал им о первом появлении Оросия.
Я должен молчать о том, что случилось между нами.
– Палатина, – медленно проговорил я. Горло пересохло до ужаса и болело. – Меня все ищут?
– Пока нет. Только я и Персея – Мауриз и Телеста закрылись в своих комнатах и дуются. Никто не видел тебя уже несколько часов, а Персея и Лиас должны присматривать за всеми нами. Ты выглядишь ужасно, и даже кожа побелела. Опять магия?
– Ты можешь помочь мне вернуться к себе в комнату, а остальным сказать, что я болен? Пожалуйста. Я расскажу тебе, что случилось, но…
– Только если ты мне расскажешь. – Зайдя сбоку, девушка коснулась моего рукава и отдернула руку. – Фетида! Что это такое? Тут что, прошла изоволна?
– Хуже, – просипел я. – Мы не могли бы уйти?
Как мы ухитрились добраться до моей комнаты по двум коридорам, не свалившись, я понятия не имею, но мы добрались. Каждый шаг пути был мукой – и для Палатины тоже, так как моя кожа причиняла боль даже тому, кто к ней прикасался. Я четко понимал, как легко было привести меня в такое состояние. Хотя магия не зависима от физического мира, ее использование до сих пор истощало меня. Мне не хватало веса и физической силы, чтобы долго выдерживать суровые испытания, вроде плавания в ледяной реке Лепидора или неукрощенной силы, направленной через меня Оросием.
Мы не встретили никого из знакомых, только нескольких слуг, идущих по своим делам. Палатина сообщила одному, что я угодил под изоволну, и попросила вызвать дворцового целителя.
Целитель пришел, но, к сожалению, мало что смог для меня сделать. Правда, он не заподозрил, что дело было не в избытке изота. Он дал мне очень сильное обезболивающее и оставил у кровати стакан самого мощного снотворного из своих запасов.
– Ну а теперь расскажи, что случилось на самом деле, – садясь на стул у кровати, потребовала Палатина, едва целитель ушел. – Остальные могут верить, что это был изот, но ты говоришь, что это было нечто худшее. Мне нужно знать на тот случай, если это угроза всем нам, еще одна каверза Сферы.
Я покачал головой.
– Не Сферы. Ты помнишь тест на магию в Цитадели?
Палатина кивнула, ожидая продолжения.
– Тот, кто его проводит, берет магию из источника силы, я не могу объяснить как, и пропускает ее через тебя. Если ты не маг, она проходит насквозь и все, но если ты маг, тогда…
– Я знаю, я чувствовала что-то похожее. Здесь было то же самое, только хуже?
Я кивнул.
– Кто?
Я отвернулся, жалея, что не рассказал ей правду еще тогда, в Рал Тамаре, прежде чем все это началось, прежде чем все стало таким трудным.
– Мой брат.
– Что? – резко спросила Палатина, но я снова повернулся к ней, свирепо ее обрывая.
– Ты понятия не имеешь, как далеко он может дотянуться. Это была проекция, его образ. Однако достаточный, чтобы сделать это.
– Выходит, Оросий знает, кто ты такой и что ты здесь. – Кузина помолчала. – Что еще? Есть что-то еще, что ты не хочешь мне рассказать.
Бесполезно было пытаться что-нибудь скрыть от Палатины, и я сдался.
– Я уже встречался с ним однажды, у океанографов в Рал Тамаре.
– Ты уже встречался с ним и ничего нам не сказал? Но почему? Раз Оросий тебя нашел, он от тебя не отстанет. Должно быть, он следил за нами все это время.
Отсутствие упрека на лице Палатины лишь усилило мой стыд. Я не смог посмотреть ей в глаза.
– Он следит, – сказала кузина через минуту. – Он знает все, что мы делаем.
– Конечно, знает, – огрызнулся я в инстинктивной попытке защититься. – Тот Мауризов приспешник – Текла – работает непосредственно на него. Именно так Оросий нашел меня в первый раз.
– Алтана спаси и сохрани нас, Катан! Этот Текла – правая рука императора. Мне следовало уловить связь, но поскольку ты не рассказал мне, мы сунули головы в пасть льва. – Ее жестокая откровенность была лучше притворного сочувствия, но легче от нее не стало. – Есть какая-нибудь причина, почему ты до сих пор ничего не говорил?
Я очень медленно покачал головой, всей душой сожалея, что мне не хватило мужества рассказать ей все в тот первый раз, даже после того, что случилось.
– Оба раза он меня… раздавил, – неубедительно закончил я, не желая использовать более точные слова.
Почему все это путешествие я был таким трусом? Почему не мог решать за себя, позволяя Мауризу и Телесте тащить меня с собой, как они того хотели? Все, что я сделал, было таким жалким, таким слабым. Я был ничем не лучше своего настоящего отца.
– Оросий настолько меня превосходит, что я против него бессилен.
– Катан, – медленно проговорила Палатина, – я думаю, самое малое, что ты мог бы сделать – это рассказать мне, что именно случилось оба раза. Я знаю, тебе больно об этом говорить, но это поможет. Что бы ты ни сделал, я по-прежнему твой друг. И я не собираюсь ничего пересказывать Мауризу, Телесте или кому-нибудь другому.
Итак, запинаясь, я рассказал Палатине все, не избавляя себя ни от каких подробностей, потому что чувствовал себя в долгу перед ней. Кузина мало говорила, и выражение ее лица не изменилось. Это ей следовало стать императором или иерархом, а не Оросию и, уж конечно, не мне.
И когда я закончил, Палатина казалась очень печальной и взяла мою руку, что было ей больнее, чем мне, из-за остаточной магии Оросия, все еще глубоко въевшейся в мое тело.
– Я была не права, что так резко осудила тебя за твое молчание, Катан. Я предположила, что поскольку ты близнец Оросия, его брат, то в его обращении с тобой могло быть какое-то подобие человечности. Мне следовало знать. Оросий – чудовище, с кем бы он ни говорил. И вероятно, чем ближе мы ему, тем сильнее мы страдаем. Вот почему Аркадий живет в Океании: чтобы быть как можно дальше от Фетии.
Другие не поймут. Они не способны понять, потому что они не Тар'конантуры, потому что они видят императора только на расстоянии, – продолжала девушка. – Оросий сделал мне… нечто похожее. Та его проекция… это та же штука, которую он использовал, чтобы заменить меня на моих похоронах, когда все думали, что я убита. На самом деле Оросий меня похитил – может, потому что экзарх ему велел, я не знаю. Он забрал мою одежду и оставил меня в жутко холодной камере на несколько дней. И за все это время он вывел меня оттуда только один раз, чтобы опоить и использовать мою проекцию на похоронах. После чего пришел и сказал, что для мира я мертва и похоронена, а республиканское движение разваливается. Мне кажется, он собирался держать меня там неизвестно сколько, но на следующий день что-то изменилось. Оросий велел меня заковать, потом снова опоил… и больше я ничего не помню, пока не проснулась в крепости Гамилькара.
Я уставился на Палатину, с трудом веря тому, что она говорит. По коже у меня бежали мурашки.
– Я никогда никому не рассказывала и не расскажу, потому что для меня это было так же ужасно, как для тебя.
– Так же ужасно?
Я содрогнулся. Что бы ни сделал император мне, то, что описала Палатина, было в десять раз хуже. Она рассказала мне, хоть я и не спрашивал, тогда как я молчал и подверг всех опасности.
– Оросий никогда не использовал на мне магию, никогда не вмешивался в мой ум. Но мне бы не хватило храбрости упомянуть гарем. Ты легко отделался.
– Значит, это правда?
Палатина вздохнула и откинулась на спинку стула.
– Абсолютно. Оросий отчаянно хочет обеспечить выживание династии. Или кто-то делает наложниц бесплодными, или он сам бесплоден, что меня бы не удивило. Все равно. Остаются вопросы – например, что делать дальше.
– Мы должны рассказать Мауризу и Телесте?
– Мы не можем ничего рассказать, не давая объяснений, а ты этого не хочешь, я знаю. И я бы не хотела. – Она подозрительно оглядела комнату. – Лиас и Персея заверили меня, что никто не подслушивает, и я уже заткнула здесь слуховое отверстие, но уверенности нет. Все-таки это дворец, и Сэганта захочет за нами присматривать. Это наверняка. Почему я раньше об этом не подумала? Теперь уже поздно.
– По-твоему, нас действительно подслушивают?
– Понятия не имею. Надеюсь, что нет. У Сэганты есть чувство чести. Возможно, избирательное чувство, но хорошо хоть какое-то есть.
– А люди императора? Чтобы узнать, где я, Оросий должен иметь здесь агента.
– Я не знаю, как он тебя нашел. – Кузина пожала плечами. – Я знаю, что Оросий не может подслушивать разговоры – однажды мы устроили ловушку, чтобы это выяснить, – поэтому все, что он знает о нас, он узнает от своих агентов. Этого достаточно. Сейчас Оросий загнал нас в угол, и он явно что-то планирует. Похоже, он хочет, чтобы мы чувствовали себя в ловушке. И думали, что он может упреждать любые наши шаги.
– Он может. Да и выбор у нас невелик. – Я слегка изменил положение. Тело будто налилось свинцом. Снадобье целителя подействовало, по крайней мере частично, но до сих пор не было такого положения, в котором я чувствовал бы себя удобно. И под простынями в этой закрытой комнате становилось душно и жарко. – Не могли бы мы… давай я тебе на ухо скажу. – Палатина наклонилась, и я прошептал: – Не могли бы мы уговорить Танаиса низложить его?
– Убедить Танаиса будет сложно, – с сомнением прошептала в ответ кузина, оставаясь близко от меня. Возможно, это попахивало мелодрамой, но я не хотел рисковать. – Маршал – прежде всего монархист, и всегда им был. Он бы не принял республику.
– Есть другие кандидаты.
– Не надо, Катан. Валдур уже сделал это однажды. Я содрогаюсь при мысли о том, что сказал бы Танаис.
– Танаис хранит верность Империи. Он сам говорил, что Оросий не делает чести семье. Неужели он останется верен такому человеку?
Палатина снова впилась в меня своими зелеными глазами, но на этот раз я смог встретить ее взгляд.
– Ты знаешь, кем ты предлагаешь его заменить?
– Я знаю, что есть три человека из этой династии. Ты мне скажи.
– Моя мать его не заменит, я в это не верю, а Аркадий слишком далеко. И не женат.
– Палатина, – тихо сказал я, – Оросий – чудовище. То, что он сделал нам, своим ближайшим родственникам, он может сделать любому – и сделает, если ему дадут такую власть.
– Ты убийственно серьезен? Это не просто сумасбродная идея.
– Ты ожидала чего-то другого? Я боюсь Оросия, боюсь того, что он может сделать с тобой, со мной, с кем угодно. До сегодняшнего дня моя война была не с ним, но теперь все должно измениться. Оросий и Сфера – союзники, я знаю, но не это главное. Чего бы мы здесь ни достигли, это будет ненадолго. Придет император и все сокрушит, не важно, от имени Сферы или от своего. Мы – угроза им обоим, и они поняли это раньше нас.
После моих слов Палатина долго сидела неподвижно, затем пододвинула стул вплотную к кровати.
– Скажи мне, что ты предлагаешь.
Я глубоко вдохнул, сознавая, что скоро мне понадобится выпить снотворное, и рассказал ей, к каким выводам я пришел в темноте картографической комнаты после того, как Оросий бросил меня там, будто пойманное в капкан животное. Рассказал, что император не сможет найти «Эон», а у меня такой шанс есть, если на этот раз удача будет с нами.
– «Эон» поможет подорвать власть Сферы на Архипелаге, потому что защита от штормов, которую дают жрецы, – это их главный рычаг воздействия, – сказал я в заключение. – Кроме того, «Эон» может дать нам безопасное убежище, пока Сфера не начнет Священный Поход. Но если мы хотим пережить его, Фетия должна быть на нашей стороне. Я хочу найти Равенну, убедить ее, что она единственная, кто имеет право на Калатар, заручиться ее поддержкой. Быть может, Равенне удастся вставить последние кусочки этой головоломки.
– А я тем временем прошу Танаиса возглавить военный переворот против императора и возвести меня на престол, – закончила Палатина. – Ты действительно считаешь, что это возможно?
– Разве у нас есть выбор? Если мы и дальше не будем принимать во внимание Фетию, то все кончится тем, что мы построим дома на песке, и рано или поздно нахлынет прилив и их уничтожит. Было бы хорошо, если бы мы могли полагаться на нейтралитет Империи, но вряд ли Оросий на это пойдет. Он вмешается, чтобы восстановить свою репутацию и, если получится, захватить нас в плен.
– Я подумаю, – обещала Палатина после еще одной долгой паузы. – пока ты будешь спать. Мы никому не расскажем, что случилось и что мы планируем. И что бы мы ни сделали, вы с Равенной должны увидеться как можно скорее, пока ты не вырыл между вами еще больше ям. Я была так же виновата, как любой из вас, но нам придется доверять друг другу. Прости, это звучит высокопарно, сама знаю.
Она подала мне снотворное, которое на этот раз имело отвратительный вкус, и подождала, когда я его выпью.
– Если от этого будет толк, то ты недооцениваешь свою роль, – добавила кузина, задержавшись у двери. – Я думаю, с «Эоном» ты будешь равным соперником Оросию. И оказаться там, где император встретит кого-то столь же могущественного, как он сам, особенно если это будешь ты, было бы великой привилегией. Спокойной ночи.
Уходя, Палатина выключила свет, и дверь за ней защелкнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Иерарх. Валдур объявил иерархат распущенным, упраздненным. Иерарх мог быть приверженцем только старых богов, богов, в которых верил Сиделис. Если бы снова появился иерарх, это был бы знак, что Империя вернулась к здравому уму. И конечно, это должен быть иерарх, не просто близнец императора. Но в чем разница?
Я вздохнул и склонил голову набок, внезапно усомнившись: а так ли умна моя блестящая логическая цепь? Невозможно поверить, что я был единственным, кто разгадал эту загадку. Или я ищу надежду там, где никакой надежды не существует? Конечно, нет.
Но что, если корабль находится в таком месте, где бывает только иерарх?
И все мои рассуждения привели меня от места, где его мог найти император, к месту, где я найти не мог. Я знал, что «Эон» имел какое-то отношение к Санкции, городу магов. Возможно ли, что Санкция и была тем местом, куда Сиделис в конце концов привел корабль? Никто не видел Санкцию в течение двухсот лет, она была недоступна для всех.
Я уже достаточно владел своим телом, чтобы перевернуться на живот. Задыхаясь от боли в дюжине новых мест, я стиснул зубы и попытался приподняться, но руки меня не держали. Сколько нужно времени, чтобы кто-нибудь пришел? Меня ведь уже должны хватиться?
Я медленно пополз к ближайшему столу, чтобы воспользоваться им в качестве опоры, но остановился, вспомнив еще кое-что.
Санкция тоже пропала, закрылась, исчезла с лица океана. Продолжатель написал об ее исчезновении, в частности, упомянув, что это Кэросий и его жена Синнира без всякой посторонней помощи спрятали город от Валдура. И сделали они это в третий день узурпации, после убийства Тиберия, но предположительно до того, как Сиделис успел туда добраться.
Итак, Санкция находится так же далеко, как «Эон», и при этом отдельно от него. Куда еще мог направиться иерарх?
На этом мои идеи иссякли. Не было никаких других мест, связанных с иерархом. Его областью было все мистическое, духовное, касающееся вещей, выходящих за рамки опыта смертных. Так было всегда: император владеет телом, иерарх правит разумом – равновесие, не дающее Империи слишком далеко сползти в тиранию или декаданс. Как она сползла без близнецов за прошедшие двести лет. Но как укладывались в эту схему неестественные силы Оросия?
Я подтянулся, стараясь не обращать внимания на вопящие от боли мышцы, и рухнул на стул. Санкция по-прежнему была моим единственным ответом. Иерарх не нуждался в местах иных, чем Санкция. «Эон» появился и исчез в последние несколько лет до узурпации, временный аппарат, поделенный между императором и иерархом. Старая религия не имела ни централизованной структуры, ни общих для всех священных мест, кроме Санкции, посвященных Воде. И хотя я полагал, что мои рассуждения правильны, они завели меня в тупик.
Я все еще сидел в темноте и глядел в пустоту, когда меня нашла Палатина. Я немного пожалел, что это не Персея или Лиас: они хоть и знали меньше, но не стали бы слишком допытываться. Ладно, по крайней мере Палатина поверит в то, что я ей расскажу.
Я инстинктивно закрыл глаза, как только в комнату хлынул свет из-за осторожно открытой двери. Послышалось жужжание – это включились лампы.
– Катан, что… – начала Палатина и умолкла, и я услышал, как она снова закрыла дверь, демонстрируя наличие ума, которого мне всегда не хватало: – Что случилось? Почему здесь все в таком виде?
Раздались шаги: Палатина пересекла комнату и остановилась прямо передо мной. Открывать глаза было еще рано, а ее свирепый взгляд жег даже сквозь закрытые веки. Мне придется дать объяснения – в этот раз я никак не смогу притвориться, будто ничего не случилось. А значит, Мауриз и Телеста начнут задавать вопросы, требуя точно повторить, что сказал император, и будут ругать меня за то, что не рассказал им о первом появлении Оросия.
Я должен молчать о том, что случилось между нами.
– Палатина, – медленно проговорил я. Горло пересохло до ужаса и болело. – Меня все ищут?
– Пока нет. Только я и Персея – Мауриз и Телеста закрылись в своих комнатах и дуются. Никто не видел тебя уже несколько часов, а Персея и Лиас должны присматривать за всеми нами. Ты выглядишь ужасно, и даже кожа побелела. Опять магия?
– Ты можешь помочь мне вернуться к себе в комнату, а остальным сказать, что я болен? Пожалуйста. Я расскажу тебе, что случилось, но…
– Только если ты мне расскажешь. – Зайдя сбоку, девушка коснулась моего рукава и отдернула руку. – Фетида! Что это такое? Тут что, прошла изоволна?
– Хуже, – просипел я. – Мы не могли бы уйти?
Как мы ухитрились добраться до моей комнаты по двум коридорам, не свалившись, я понятия не имею, но мы добрались. Каждый шаг пути был мукой – и для Палатины тоже, так как моя кожа причиняла боль даже тому, кто к ней прикасался. Я четко понимал, как легко было привести меня в такое состояние. Хотя магия не зависима от физического мира, ее использование до сих пор истощало меня. Мне не хватало веса и физической силы, чтобы долго выдерживать суровые испытания, вроде плавания в ледяной реке Лепидора или неукрощенной силы, направленной через меня Оросием.
Мы не встретили никого из знакомых, только нескольких слуг, идущих по своим делам. Палатина сообщила одному, что я угодил под изоволну, и попросила вызвать дворцового целителя.
Целитель пришел, но, к сожалению, мало что смог для меня сделать. Правда, он не заподозрил, что дело было не в избытке изота. Он дал мне очень сильное обезболивающее и оставил у кровати стакан самого мощного снотворного из своих запасов.
– Ну а теперь расскажи, что случилось на самом деле, – садясь на стул у кровати, потребовала Палатина, едва целитель ушел. – Остальные могут верить, что это был изот, но ты говоришь, что это было нечто худшее. Мне нужно знать на тот случай, если это угроза всем нам, еще одна каверза Сферы.
Я покачал головой.
– Не Сферы. Ты помнишь тест на магию в Цитадели?
Палатина кивнула, ожидая продолжения.
– Тот, кто его проводит, берет магию из источника силы, я не могу объяснить как, и пропускает ее через тебя. Если ты не маг, она проходит насквозь и все, но если ты маг, тогда…
– Я знаю, я чувствовала что-то похожее. Здесь было то же самое, только хуже?
Я кивнул.
– Кто?
Я отвернулся, жалея, что не рассказал ей правду еще тогда, в Рал Тамаре, прежде чем все это началось, прежде чем все стало таким трудным.
– Мой брат.
– Что? – резко спросила Палатина, но я снова повернулся к ней, свирепо ее обрывая.
– Ты понятия не имеешь, как далеко он может дотянуться. Это была проекция, его образ. Однако достаточный, чтобы сделать это.
– Выходит, Оросий знает, кто ты такой и что ты здесь. – Кузина помолчала. – Что еще? Есть что-то еще, что ты не хочешь мне рассказать.
Бесполезно было пытаться что-нибудь скрыть от Палатины, и я сдался.
– Я уже встречался с ним однажды, у океанографов в Рал Тамаре.
– Ты уже встречался с ним и ничего нам не сказал? Но почему? Раз Оросий тебя нашел, он от тебя не отстанет. Должно быть, он следил за нами все это время.
Отсутствие упрека на лице Палатины лишь усилило мой стыд. Я не смог посмотреть ей в глаза.
– Он следит, – сказала кузина через минуту. – Он знает все, что мы делаем.
– Конечно, знает, – огрызнулся я в инстинктивной попытке защититься. – Тот Мауризов приспешник – Текла – работает непосредственно на него. Именно так Оросий нашел меня в первый раз.
– Алтана спаси и сохрани нас, Катан! Этот Текла – правая рука императора. Мне следовало уловить связь, но поскольку ты не рассказал мне, мы сунули головы в пасть льва. – Ее жестокая откровенность была лучше притворного сочувствия, но легче от нее не стало. – Есть какая-нибудь причина, почему ты до сих пор ничего не говорил?
Я очень медленно покачал головой, всей душой сожалея, что мне не хватило мужества рассказать ей все в тот первый раз, даже после того, что случилось.
– Оба раза он меня… раздавил, – неубедительно закончил я, не желая использовать более точные слова.
Почему все это путешествие я был таким трусом? Почему не мог решать за себя, позволяя Мауризу и Телесте тащить меня с собой, как они того хотели? Все, что я сделал, было таким жалким, таким слабым. Я был ничем не лучше своего настоящего отца.
– Оросий настолько меня превосходит, что я против него бессилен.
– Катан, – медленно проговорила Палатина, – я думаю, самое малое, что ты мог бы сделать – это рассказать мне, что именно случилось оба раза. Я знаю, тебе больно об этом говорить, но это поможет. Что бы ты ни сделал, я по-прежнему твой друг. И я не собираюсь ничего пересказывать Мауризу, Телесте или кому-нибудь другому.
Итак, запинаясь, я рассказал Палатине все, не избавляя себя ни от каких подробностей, потому что чувствовал себя в долгу перед ней. Кузина мало говорила, и выражение ее лица не изменилось. Это ей следовало стать императором или иерархом, а не Оросию и, уж конечно, не мне.
И когда я закончил, Палатина казалась очень печальной и взяла мою руку, что было ей больнее, чем мне, из-за остаточной магии Оросия, все еще глубоко въевшейся в мое тело.
– Я была не права, что так резко осудила тебя за твое молчание, Катан. Я предположила, что поскольку ты близнец Оросия, его брат, то в его обращении с тобой могло быть какое-то подобие человечности. Мне следовало знать. Оросий – чудовище, с кем бы он ни говорил. И вероятно, чем ближе мы ему, тем сильнее мы страдаем. Вот почему Аркадий живет в Океании: чтобы быть как можно дальше от Фетии.
Другие не поймут. Они не способны понять, потому что они не Тар'конантуры, потому что они видят императора только на расстоянии, – продолжала девушка. – Оросий сделал мне… нечто похожее. Та его проекция… это та же штука, которую он использовал, чтобы заменить меня на моих похоронах, когда все думали, что я убита. На самом деле Оросий меня похитил – может, потому что экзарх ему велел, я не знаю. Он забрал мою одежду и оставил меня в жутко холодной камере на несколько дней. И за все это время он вывел меня оттуда только один раз, чтобы опоить и использовать мою проекцию на похоронах. После чего пришел и сказал, что для мира я мертва и похоронена, а республиканское движение разваливается. Мне кажется, он собирался держать меня там неизвестно сколько, но на следующий день что-то изменилось. Оросий велел меня заковать, потом снова опоил… и больше я ничего не помню, пока не проснулась в крепости Гамилькара.
Я уставился на Палатину, с трудом веря тому, что она говорит. По коже у меня бежали мурашки.
– Я никогда никому не рассказывала и не расскажу, потому что для меня это было так же ужасно, как для тебя.
– Так же ужасно?
Я содрогнулся. Что бы ни сделал император мне, то, что описала Палатина, было в десять раз хуже. Она рассказала мне, хоть я и не спрашивал, тогда как я молчал и подверг всех опасности.
– Оросий никогда не использовал на мне магию, никогда не вмешивался в мой ум. Но мне бы не хватило храбрости упомянуть гарем. Ты легко отделался.
– Значит, это правда?
Палатина вздохнула и откинулась на спинку стула.
– Абсолютно. Оросий отчаянно хочет обеспечить выживание династии. Или кто-то делает наложниц бесплодными, или он сам бесплоден, что меня бы не удивило. Все равно. Остаются вопросы – например, что делать дальше.
– Мы должны рассказать Мауризу и Телесте?
– Мы не можем ничего рассказать, не давая объяснений, а ты этого не хочешь, я знаю. И я бы не хотела. – Она подозрительно оглядела комнату. – Лиас и Персея заверили меня, что никто не подслушивает, и я уже заткнула здесь слуховое отверстие, но уверенности нет. Все-таки это дворец, и Сэганта захочет за нами присматривать. Это наверняка. Почему я раньше об этом не подумала? Теперь уже поздно.
– По-твоему, нас действительно подслушивают?
– Понятия не имею. Надеюсь, что нет. У Сэганты есть чувство чести. Возможно, избирательное чувство, но хорошо хоть какое-то есть.
– А люди императора? Чтобы узнать, где я, Оросий должен иметь здесь агента.
– Я не знаю, как он тебя нашел. – Кузина пожала плечами. – Я знаю, что Оросий не может подслушивать разговоры – однажды мы устроили ловушку, чтобы это выяснить, – поэтому все, что он знает о нас, он узнает от своих агентов. Этого достаточно. Сейчас Оросий загнал нас в угол, и он явно что-то планирует. Похоже, он хочет, чтобы мы чувствовали себя в ловушке. И думали, что он может упреждать любые наши шаги.
– Он может. Да и выбор у нас невелик. – Я слегка изменил положение. Тело будто налилось свинцом. Снадобье целителя подействовало, по крайней мере частично, но до сих пор не было такого положения, в котором я чувствовал бы себя удобно. И под простынями в этой закрытой комнате становилось душно и жарко. – Не могли бы мы… давай я тебе на ухо скажу. – Палатина наклонилась, и я прошептал: – Не могли бы мы уговорить Танаиса низложить его?
– Убедить Танаиса будет сложно, – с сомнением прошептала в ответ кузина, оставаясь близко от меня. Возможно, это попахивало мелодрамой, но я не хотел рисковать. – Маршал – прежде всего монархист, и всегда им был. Он бы не принял республику.
– Есть другие кандидаты.
– Не надо, Катан. Валдур уже сделал это однажды. Я содрогаюсь при мысли о том, что сказал бы Танаис.
– Танаис хранит верность Империи. Он сам говорил, что Оросий не делает чести семье. Неужели он останется верен такому человеку?
Палатина снова впилась в меня своими зелеными глазами, но на этот раз я смог встретить ее взгляд.
– Ты знаешь, кем ты предлагаешь его заменить?
– Я знаю, что есть три человека из этой династии. Ты мне скажи.
– Моя мать его не заменит, я в это не верю, а Аркадий слишком далеко. И не женат.
– Палатина, – тихо сказал я, – Оросий – чудовище. То, что он сделал нам, своим ближайшим родственникам, он может сделать любому – и сделает, если ему дадут такую власть.
– Ты убийственно серьезен? Это не просто сумасбродная идея.
– Ты ожидала чего-то другого? Я боюсь Оросия, боюсь того, что он может сделать с тобой, со мной, с кем угодно. До сегодняшнего дня моя война была не с ним, но теперь все должно измениться. Оросий и Сфера – союзники, я знаю, но не это главное. Чего бы мы здесь ни достигли, это будет ненадолго. Придет император и все сокрушит, не важно, от имени Сферы или от своего. Мы – угроза им обоим, и они поняли это раньше нас.
После моих слов Палатина долго сидела неподвижно, затем пододвинула стул вплотную к кровати.
– Скажи мне, что ты предлагаешь.
Я глубоко вдохнул, сознавая, что скоро мне понадобится выпить снотворное, и рассказал ей, к каким выводам я пришел в темноте картографической комнаты после того, как Оросий бросил меня там, будто пойманное в капкан животное. Рассказал, что император не сможет найти «Эон», а у меня такой шанс есть, если на этот раз удача будет с нами.
– «Эон» поможет подорвать власть Сферы на Архипелаге, потому что защита от штормов, которую дают жрецы, – это их главный рычаг воздействия, – сказал я в заключение. – Кроме того, «Эон» может дать нам безопасное убежище, пока Сфера не начнет Священный Поход. Но если мы хотим пережить его, Фетия должна быть на нашей стороне. Я хочу найти Равенну, убедить ее, что она единственная, кто имеет право на Калатар, заручиться ее поддержкой. Быть может, Равенне удастся вставить последние кусочки этой головоломки.
– А я тем временем прошу Танаиса возглавить военный переворот против императора и возвести меня на престол, – закончила Палатина. – Ты действительно считаешь, что это возможно?
– Разве у нас есть выбор? Если мы и дальше не будем принимать во внимание Фетию, то все кончится тем, что мы построим дома на песке, и рано или поздно нахлынет прилив и их уничтожит. Было бы хорошо, если бы мы могли полагаться на нейтралитет Империи, но вряд ли Оросий на это пойдет. Он вмешается, чтобы восстановить свою репутацию и, если получится, захватить нас в плен.
– Я подумаю, – обещала Палатина после еще одной долгой паузы. – пока ты будешь спать. Мы никому не расскажем, что случилось и что мы планируем. И что бы мы ни сделали, вы с Равенной должны увидеться как можно скорее, пока ты не вырыл между вами еще больше ям. Я была так же виновата, как любой из вас, но нам придется доверять друг другу. Прости, это звучит высокопарно, сама знаю.
Она подала мне снотворное, которое на этот раз имело отвратительный вкус, и подождала, когда я его выпью.
– Если от этого будет толк, то ты недооцениваешь свою роль, – добавила кузина, задержавшись у двери. – Я думаю, с «Эоном» ты будешь равным соперником Оросию. И оказаться там, где император встретит кого-то столь же могущественного, как он сам, особенно если это будешь ты, было бы великой привилегией. Спокойной ночи.
Уходя, Палатина выключила свет, и дверь за ней защелкнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56