Палатину, Равенну и меня поселили в отдельном здании в саду. Увы, крытая дорожка, соединявшая его с консульством, не спасала от проливного дождя.
Я ощущал беспокойство и никак не мог сосредоточиться на апелагском романе, который взял почитать. И спать совсем не хотелось, поэтому я только обрадовался, услышав стук в дверь.
Равенна несла две чашки горячего фетийского кофе. С благодарностью взяв чашку, я предложил девушке единственный имевшийся в комнате стул, а сам сел на кровать. Моя комната не отличалась большими размерами или роскошью. Очевидно, она предназначалась для младших членов любой приезжей делегации, но была намного удобнее, чем камера для грешников на манте Сферы.
– Тоже не спится? – спросил я, сомневаясь, что поверю ответу. Было любезно с стороны Равенны принести мне кофе, но вряд ли тут обошлось без скрытого мотива. Не так нынче обстояли дела.
Девушка кивнула.
– Наверное, я не привыкла к здешним штормам. А может, это из-за игры. Вот Гамилькар получил бы истинное наслаждение от торговли, и Палатина уже умеет играть, но я играла ужасно.
– Не ужаснее меня. – Я пригубил кофе, который, к счастью, оказался не слишком горячим. В других частях Архипелага его пьют почти обжигающим, но, видимо, в Фетии для этого слишком тепло. – Или Телесты. Как-никак фетийка, а играла почти так же плохо, как мы с тобой.
– Меня страшно обеспокоили рассказы Итиена. Как они могут надеяться что-нибудь совершить, когда ими руководят подобные люди?
– Не знаю. – Меня до сих пор озадачивало несоответствие между фетийцами, которых описывала Палатина, и теми, кого я встречал. Итиен и его товарищи явно жили в свое удовольствие, но их энергия и ответственность не вязались с той суровой критикой, которую Палатина обрушивала на кланы за их декадентство. – Они кажутся слишком уверенными.
– Ты сомневаешься, что их затея удастся?
– До этого еще далеко. Но раз Палатина взяла дело в свои руки, все может измениться. Без нее я бы им вообще не доверял.
В последние два дня я почти не видел Палатину. Большую часть времени она проводила в частных беседах с Итиеном, Мауризом и еще одним консулом. Палатина заранее предупредила нас и сказала, что попробует разгадать их план, но она еще не закончила.
– Я с ними не согласна, как ты, наверное, догадался. Они хотят тебя для Фетии, и одной только Фетии. Итиену и Мауризу глубоко плевать, что случится с Архипелагом. Я не знаю, насколько солидарна с ними Телеста.
Внезапная откровенность девушки, ее готовность гойорить об этом прямо захватили меня врасплох. Это было непохоже на Равенну – впрочем, она больше не была прежней. Она изменилась.
– Вряд ли Палатина забудет ересь, – возразил я. – Даже если остальные республиканцы считают Архипелаг полем боя, я думаю, для Палатины он значит больше. Во всяком случае, я на это надеюсь. Она могла бы даже больше сделать для Архипелага в Фетии, если ей удастся свергнуть императора.
Равенна слегка отпрянула, и я тотчас понял, что сказал что-то не то.
– Ты так думаешь? – спросила она нейтральным тоном. По правде говоря, я еще не разобрался в своих мыслях. Но сейчас было не время возражать Равенне. Хотя план Мауриза показался мне гораздо реалистичнее всех предыдущих, что мне доводилось слышать, присутствие Равенны было одним из его фатальных изъянов. Что касается другого изъяна, моей неспособности делать то, что они требовали от меня, выходом были Равенна и апелаги. Я не хотел делать ничего, что причинило бы ей боль, или доводить ее злость на Мауриза с его небрежным предположением до чего-то более глубокого и длительного. Полагаю, это был совершенно эгоистичный мотив, ибо я нуждался в Равенне, поскольку только она могла дать мне путь к отступлению от плана Мауриза. Но какой мотив, в конце концов, не является эгоистичным?
– Я просто рассуждаю, – ответил я, желая успокоить девушку. – Оросий слишком опасен. Если он и будет кому-нибудь помогать, то только Сфере.
– Он твой брат. Это ничего для тебя не значит?
В первый раз кто-то произнес это вслух. Что за дикая, почти отвратительная идея. Моим братом был Джерий – маленький озорник и непоседа, постоянно попадающий в беду, как любой семилеток. Та далекая, злобная фигура в Императорском дворце в Селерианском Эластре не была моим братом – им был только Джерий.
– А что это должно значить? – спросил я Равенну, подкладывая под спину подушку, чтобы прислониться к стене.
– Как бы ни был ужасен Оросий, ты не можешь считать его просто одним из своих врагов. Мауриз хочет использовать тебя, чтобы свергнуть его и основать Фетийскую республику. Но скажи, как долго проживет Оросий после свержения? Император без трона, император, которого не любили, даже когда он имел власть? – Равенна смотрела мне прямо в глаза.
– А как Оросий обошелся бы со мной, если бы захватил меня в плен?
– Дело не в этом. Ты не должен уподобляться ему. Дело в том, что для Мауриза и его друзей император – враг, самая великая угроза их планам. Они с ним никак не связаны.
Дождь барабанил по ставням, служа постоянным аккомпанементом нашему разговору, но внутри было приятно тепло, и кофе приготовил кто-то, знающий в нем толк. Интересно, сама Равенна или одна из кухарок?
– Что именно ты хочешь сказать? Что мне не следует выступать против Оросия, потому что он мой брат? Конечно, я не приравниваю его к Мидию или Лечеззару, но, Равенна, он все равно враг. Я не рос вместе с ним, я никогда его не видел, и он символизирует все то, против чего я выступаю. Насколько дальше мы можем быть друг от друга? Все, что нас связывает, это наши родители.
Я говорил как можно тише, опасаясь подслушивания, но мало кто из дворцового персонала, кто мог бы оказаться шпионом, хоть немного владел апелагос.
– Помни, если ты пойдешь против Оросия, один из вас должен будет проиграть. А проигравший умрет.
Для Равенны, не имевшей семьи, чьего брата убили сакри, это было важно, и я понимал – почему. На месте брата в ее жизни зияла пустота.
– Ты действительно думаешь, что я этого хочу? – очень мягко спросил я. Мауризу даже в голову не приходило, что я не захочу принять то, что он мне предлагает.
– Не знаю, – помолчав, ответила Равенна, переходя на свой прежний, ровный и бесстрастный тон. – Почему бы нет?
– Что бы я получил, став иерархом?
– Власть? Престиж? Богатство? Зачем еще люди всю свою жизнь так рвутся наверх?
Мы ходили вокруг да около, ни она, ни я не хотели отвечать. Фактически никто из нас не знал, что сказать. Как я мог выразить в словах те причины, по которым план Мауриза приводил меня в ужас? Что бы ни случилось, будет война, и смерть, и сожжения. Выход был, он должен быть, но не обязательно со мной в роли иерарха.
– Жизнь по дворцовым правилам, с церемониями, слугами и свитой. Прошения, диспуты, приемы… и так далее, и так далее. – Я отхлебнул кофе, который как раз достиг приятной температуры, и посмотрел на Равенну. – Ты так мало меня знаешь, что думаешь, будто бы я наслаждался этим? Что я захотел бы этого после Лепидора?
– Я уже сказала, что не знаю, – ответила Равенна, отмахиваясь от моих слов. – Я бы так не думала, но… ты читал о Таонетарной войне. Разве Валдур всегда хотел быть императором? Он отказывался стать верховным жрецом, а несколько месяцев спустя убил своего кузена и захватил трон.
Я снова отвернулся, чувствуя в животе холодную пустоту. Так вот кем я стал теперь для Равенны? Неужели Мауриз так сильно изменил ее мнение обо мне? Валдур был чудовищем.
– Мне не следовало это говорить, Катан. Ты совсем не похож на Валдура – просто он оказался единственным фетийцем, пришедшим мне на ум.
– Почему фетийцем? Я вырос в Океании. И из меня вышел плохой предводитель, пожалуйста, вспомни. Не похожий ни на какой из примеров, что ты могла бы привести.
В моем голосе проскользнула горечь. Дважды люди моего клана провозглашали меня героем, оба раза после того, как моя же неумелость и нерешительность вызывали катастрофу. Храбрости, за которую меня хвалили, было мало. И всегда будет мало.
– Ты единственный, кто так думает, – яростно возразила Равенна. Затем, словно спохватившись, затараторила: – На самом деле эти две вещи никак не связаны между собой. Честолюбие и алчность могут вознести тебя на вершину, и пока ты там не оказался, не имеет значения, хороший ты предводитель или плохой. Даже тогда, посмотри, сколько императоров обходились без этого. А если бы тебе удалось свергнуть Оросия, ты бы исполнил свое предназначение – с точки зрения республиканцев.
– Значит, потом меня отпустят на все четыре стороны? А где в этом плане Архипелаг?
– В том-то все и дело. Архипелаг от этого не выиграет. Прости, Катан, но ты – не решение проблемы. По крайней мере твое имя – не решение.
– Все пытаются меня убедить, – проворчал я, слова Равенны подтверждали мои подозрения. Вся цель этого разговора – сделать предложение республиканцев менее привлекательным. – Мауриз говорит, что я могу помочь Архипелагу, ты говоришь, что я принесу только беду.
– Боюсь, ты не сможешь сохранить анонимность – теперь. Но это не помешает тебе идти своей дорогой. Чем дольше ты остаешься здесь, тем больше власти они получают над тобой, потому что после Рал Тамара они думают, что могут тобой управлять.
– Ты хочешь, чтобы я уехал?
Равенна покачала головой.
– Только ты можешь это решить.
– Но куда мне ехать в таком случае? За мной бы охотились и кланы, и Сфера, и император. Я вообще не знаю Архипелага, и у меня недостаточно связей.
На секунду Равенна казалась встревоженной, почти полной раскаяния, но затем пожала плечами.
– Ты знаешь людей из Цитадели. Лиаса, Микаса, Персею – ее семья живет на соседнем острове. Адмирал Кэрао не всегда надежен, но он не похож на фетийцев или Сферу.
– Я должен найти «Эон». Даже если Палатина примкнет к фетийцам, надеюсь, я могу полагаться на тебя. – Я уже выпил почти весь кофе, и, странное дело, он расслаблял, а не возбуждал. – Нам еще предстоит масса поисков, прежде чем мы отыщем корабль. Но мы не должны позволить «Эону» попасть в их руки, или руки императора, или в чьи угодно.
– Но кому здесь можно доверить такой огромный корабль? – спросила Равенна. – Ведь только для того, чтобы использовать «небесные глаза», потребуется больше, чем два или три человека. Это должна быть очень сложная система.
По крайней мере на этот счет у меня была своя собственная идея.
– А вот тут нам должна помочь Цитадель. Я знаю, все предводители еретиков – осторожные старики, но мы найдем новичков, готовых помочь. Можно найти подходящих людей и в океанографических академиях.
– Но только еретиков-апелагов. Я бы не доверяла кэмбрессцам, не говоря уже об их правительстве. И на Архипелаге нет океанографических академий. Больше нет. Боюсь, трудно кому-нибудь доверять, – сказала Равенна со странно выжидательным видом.
Я собирался спросить, что она имеет в виду, как вдруг ощутил головокружение и страшную усталость. Равенна потянулась к кровати, чтобы убрать кофейную чашку, и я повалился обратно на подушки, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. «Она будто ждала этого», – мелькнула у меня смутная мысль. Потом я снова увидел ее лицо и, наконец, понял – слишком поздно.
Мои конечности потяжелели, словно налитые свинцом. Не в силах пошевелиться, я с каким-то отстраненным изнеможением следил, как Равенна допивает свой кофе. Затем она подняла мои ноги на кровать, повернулась к двери и остановилась. Я хотел закричать, предупредить кого-то, но не смог. Рот не открывался.
Равенна поставила обе пустые чашки у двери, вернулась и опустилась на колени возле кровати. Помолчала, кусая губу.
– Мне жаль, что пришлось это сделать, Катан, но я больше не могу никому доверять. Я не могу позволить им провозгласить тебя иерархом ради их собственных целей, поэтому я должна попасть туда первой.
Я беспомощно смотрел на нее, пытаясь сопротивляться обморочной тьме, которая так быстро наваливалась на меня. Я чувствовал себя марионеткой с перерезанными ниточками. Перерезанными Равенной.
– Когда-нибудь, если ты сможешь сбежать от того своего имени, мы снова встретимся. Но не раньше. Только не раньше. – Она заговорила торопливо, возможно, потому, что я моргал, чувствуя, что глаза слипаются… – Люди ждут меня. До свидания, Катан. Всегда помни, что я тебя люблю.
Казалось, ее последние слова пришли откуда-то издалека, и больше я уже ничего не помнил.
Глава 15
– Манта ушла сегодня ночью, – объявил Мауриз, выслушав рапорт адъютанта. – Точно по расписанию, манта Полинскарна. Равенна еще позавчера заплатила за проезд их агенту.
На лицах пяти человек, стоящих в атриуме консульства, застыло недоумение. Точнее, не пяти, а четырех, исключая Палатину. Остальные фетийцы не знали, почему Равенна сбежала, и не на шутку испугались, что она была чьим-то шпионом. Даже предыдущий рассказ Палатины о том, что случилось в Лепидоре, не успокоил их страхи.
– Но зачем? – резко спросила Телеста. – Зачем бежать, если не для того, чтобы выдать нас?
– Она все равно должна была нас выдать, – страдальчески ответил я. У меня все еще гудела голова.
Я едва успел оправиться от яростной атаки Сферы на «Призрачную Звезду», а тут еще это снотворное. Очевидно, Равенна положила его гораздо больше, чем нужно, чтобы нейтрализовать действие кофе, как сообщил мне аптекарь. Где есть фетийцы, там есть и аптекари, не задающие вопросов, и сухопарый мужчина, которого вызвали, чтобы определить тип снадобья, оказался тем же, кто продал его Равенне.
– И вы не потрудились нам сказать? – возмутился Мауриз.
Он был зол и впервые с момента нашего знакомства позволил себе проявить эмоции. И стоя здесь, в тусклом, влажном утреннем свете Илтиса, я не мог его винить.
– Палатина предупредила вас в Рал Тамаре, – возразил я, но даже теперь утаил всю правду. – Равенна очень близка с фараоном. Думаю, она уехала, чтобы сообщить принцессе ваши планы, чтобы они могли организовать что-то свое.
– Ты хочешь сказать, она нас предает.
– Да, но не императору или Сфере, – уточнила Палатина. – Равенна ненавидит их обоих. Просто она патриотка, которая не хочет, чтобы Калатар возглавлял фетиец. Катан понятия не имел, что она готовится сбежать. Никто из нас не догадывался.
– Но факт остается фактом: тайна раскрыта, – заметила Телеста, более спокойная, чем Скартарис, но все еще мрачная. – Вот вам и слухи. Равенна настроит калатарцев против нас. Мауриз, я думаю, тебе следует отдать приказ всем твоим людям в Калатаре. Ее нужно схватить и допросить, а если это невозможно – ликвидировать.
– Нет! – рявкнула Палатина. – Ни в коем случае.
– Пусть она твоя подруга, Палатина, но она может загубить наш лучший шанс. Равенна была предателем в наших рядах, она не заслуживает твоего милосердия.
– Равенна верна своему предводителю больше любого из вас. Она сбежала потому, что ставит фараона выше своих друзей. Вы можете считать это ошибкой, но это не предательство.
– Если мы ее не найдем, твоя республика может оказаться мертворожденной. А это – дело клана.
– Что ж, найдите, если сможете. Но если Равенна умрет от чьей-нибудь руки, я буду считать ответственными вас. Советую также помнить, что чувства Катана к ней немного сильнее, чем чувства кого-нибудь другого. Если с Равенной что-нибудь случится, на его помощь можете не рассчитывать, это я вам гарантирую. – Палатина сказала это лучше и с большим весом, чем я мог бы сказать. Она, как и все, была сердита, но я ощущал только подавленность.
– Вы не успеете, – вмещался Итиен. Казалось, он воспринимает побег Равенны как личное предательство после всей той любезности, что он ей оказал. – Она доберется туда раньше вас, и вред будет нанесен.
– И сейчас туда никак не попасть, – добавила Телеста. – Это была последняя манта, идущая в ту сторону. Даже когда мы вырвем «Призрачную Звезду» из цепких когтей жрецов, на ее ремонт уйдут недели. Равенна значительно нас опередит.
– Придется спросить другие кланы, – неохотно решил Мауриз. – Осторожно.
– Катан, боюсь, отныне нам придется за тобой следить, – заявил Мауриз, даже не думая извиниться. – Мы не уверены в твоей преданности и не можем рисковать. Нельзя, чтобы тебя похитил кто-то другой. Например, люди фараона, если таковые здесь есть.
– Без возражений, – сказал Итиен не столько Палатине, сколько мне.
Кузина неохотно кивнула.
– Помните, он почетный гость, не пленник. В конце концов все будет зависеть от него.
Неужели? Я был прав тогда, в Рал Тамаре, когда думал, что, не делая выбор, я проморгал свой шанс. Теперь я видел, куда это идет, видел тот неумолимый путь, каким они подведут меня к своему делу, хочу я того или нет. О, я мог бы отказаться, наверное, но я был в их власти, и в конце концов они любыми средствами добьются моего сотрудничества.
Я устал быть пешкой, попадающей из одной интриги в другую. Даже если нет никакого выхода, я могу хотя бы попытаться сделать свой собственный выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Я ощущал беспокойство и никак не мог сосредоточиться на апелагском романе, который взял почитать. И спать совсем не хотелось, поэтому я только обрадовался, услышав стук в дверь.
Равенна несла две чашки горячего фетийского кофе. С благодарностью взяв чашку, я предложил девушке единственный имевшийся в комнате стул, а сам сел на кровать. Моя комната не отличалась большими размерами или роскошью. Очевидно, она предназначалась для младших членов любой приезжей делегации, но была намного удобнее, чем камера для грешников на манте Сферы.
– Тоже не спится? – спросил я, сомневаясь, что поверю ответу. Было любезно с стороны Равенны принести мне кофе, но вряд ли тут обошлось без скрытого мотива. Не так нынче обстояли дела.
Девушка кивнула.
– Наверное, я не привыкла к здешним штормам. А может, это из-за игры. Вот Гамилькар получил бы истинное наслаждение от торговли, и Палатина уже умеет играть, но я играла ужасно.
– Не ужаснее меня. – Я пригубил кофе, который, к счастью, оказался не слишком горячим. В других частях Архипелага его пьют почти обжигающим, но, видимо, в Фетии для этого слишком тепло. – Или Телесты. Как-никак фетийка, а играла почти так же плохо, как мы с тобой.
– Меня страшно обеспокоили рассказы Итиена. Как они могут надеяться что-нибудь совершить, когда ими руководят подобные люди?
– Не знаю. – Меня до сих пор озадачивало несоответствие между фетийцами, которых описывала Палатина, и теми, кого я встречал. Итиен и его товарищи явно жили в свое удовольствие, но их энергия и ответственность не вязались с той суровой критикой, которую Палатина обрушивала на кланы за их декадентство. – Они кажутся слишком уверенными.
– Ты сомневаешься, что их затея удастся?
– До этого еще далеко. Но раз Палатина взяла дело в свои руки, все может измениться. Без нее я бы им вообще не доверял.
В последние два дня я почти не видел Палатину. Большую часть времени она проводила в частных беседах с Итиеном, Мауризом и еще одним консулом. Палатина заранее предупредила нас и сказала, что попробует разгадать их план, но она еще не закончила.
– Я с ними не согласна, как ты, наверное, догадался. Они хотят тебя для Фетии, и одной только Фетии. Итиену и Мауризу глубоко плевать, что случится с Архипелагом. Я не знаю, насколько солидарна с ними Телеста.
Внезапная откровенность девушки, ее готовность гойорить об этом прямо захватили меня врасплох. Это было непохоже на Равенну – впрочем, она больше не была прежней. Она изменилась.
– Вряд ли Палатина забудет ересь, – возразил я. – Даже если остальные республиканцы считают Архипелаг полем боя, я думаю, для Палатины он значит больше. Во всяком случае, я на это надеюсь. Она могла бы даже больше сделать для Архипелага в Фетии, если ей удастся свергнуть императора.
Равенна слегка отпрянула, и я тотчас понял, что сказал что-то не то.
– Ты так думаешь? – спросила она нейтральным тоном. По правде говоря, я еще не разобрался в своих мыслях. Но сейчас было не время возражать Равенне. Хотя план Мауриза показался мне гораздо реалистичнее всех предыдущих, что мне доводилось слышать, присутствие Равенны было одним из его фатальных изъянов. Что касается другого изъяна, моей неспособности делать то, что они требовали от меня, выходом были Равенна и апелаги. Я не хотел делать ничего, что причинило бы ей боль, или доводить ее злость на Мауриза с его небрежным предположением до чего-то более глубокого и длительного. Полагаю, это был совершенно эгоистичный мотив, ибо я нуждался в Равенне, поскольку только она могла дать мне путь к отступлению от плана Мауриза. Но какой мотив, в конце концов, не является эгоистичным?
– Я просто рассуждаю, – ответил я, желая успокоить девушку. – Оросий слишком опасен. Если он и будет кому-нибудь помогать, то только Сфере.
– Он твой брат. Это ничего для тебя не значит?
В первый раз кто-то произнес это вслух. Что за дикая, почти отвратительная идея. Моим братом был Джерий – маленький озорник и непоседа, постоянно попадающий в беду, как любой семилеток. Та далекая, злобная фигура в Императорском дворце в Селерианском Эластре не была моим братом – им был только Джерий.
– А что это должно значить? – спросил я Равенну, подкладывая под спину подушку, чтобы прислониться к стене.
– Как бы ни был ужасен Оросий, ты не можешь считать его просто одним из своих врагов. Мауриз хочет использовать тебя, чтобы свергнуть его и основать Фетийскую республику. Но скажи, как долго проживет Оросий после свержения? Император без трона, император, которого не любили, даже когда он имел власть? – Равенна смотрела мне прямо в глаза.
– А как Оросий обошелся бы со мной, если бы захватил меня в плен?
– Дело не в этом. Ты не должен уподобляться ему. Дело в том, что для Мауриза и его друзей император – враг, самая великая угроза их планам. Они с ним никак не связаны.
Дождь барабанил по ставням, служа постоянным аккомпанементом нашему разговору, но внутри было приятно тепло, и кофе приготовил кто-то, знающий в нем толк. Интересно, сама Равенна или одна из кухарок?
– Что именно ты хочешь сказать? Что мне не следует выступать против Оросия, потому что он мой брат? Конечно, я не приравниваю его к Мидию или Лечеззару, но, Равенна, он все равно враг. Я не рос вместе с ним, я никогда его не видел, и он символизирует все то, против чего я выступаю. Насколько дальше мы можем быть друг от друга? Все, что нас связывает, это наши родители.
Я говорил как можно тише, опасаясь подслушивания, но мало кто из дворцового персонала, кто мог бы оказаться шпионом, хоть немного владел апелагос.
– Помни, если ты пойдешь против Оросия, один из вас должен будет проиграть. А проигравший умрет.
Для Равенны, не имевшей семьи, чьего брата убили сакри, это было важно, и я понимал – почему. На месте брата в ее жизни зияла пустота.
– Ты действительно думаешь, что я этого хочу? – очень мягко спросил я. Мауризу даже в голову не приходило, что я не захочу принять то, что он мне предлагает.
– Не знаю, – помолчав, ответила Равенна, переходя на свой прежний, ровный и бесстрастный тон. – Почему бы нет?
– Что бы я получил, став иерархом?
– Власть? Престиж? Богатство? Зачем еще люди всю свою жизнь так рвутся наверх?
Мы ходили вокруг да около, ни она, ни я не хотели отвечать. Фактически никто из нас не знал, что сказать. Как я мог выразить в словах те причины, по которым план Мауриза приводил меня в ужас? Что бы ни случилось, будет война, и смерть, и сожжения. Выход был, он должен быть, но не обязательно со мной в роли иерарха.
– Жизнь по дворцовым правилам, с церемониями, слугами и свитой. Прошения, диспуты, приемы… и так далее, и так далее. – Я отхлебнул кофе, который как раз достиг приятной температуры, и посмотрел на Равенну. – Ты так мало меня знаешь, что думаешь, будто бы я наслаждался этим? Что я захотел бы этого после Лепидора?
– Я уже сказала, что не знаю, – ответила Равенна, отмахиваясь от моих слов. – Я бы так не думала, но… ты читал о Таонетарной войне. Разве Валдур всегда хотел быть императором? Он отказывался стать верховным жрецом, а несколько месяцев спустя убил своего кузена и захватил трон.
Я снова отвернулся, чувствуя в животе холодную пустоту. Так вот кем я стал теперь для Равенны? Неужели Мауриз так сильно изменил ее мнение обо мне? Валдур был чудовищем.
– Мне не следовало это говорить, Катан. Ты совсем не похож на Валдура – просто он оказался единственным фетийцем, пришедшим мне на ум.
– Почему фетийцем? Я вырос в Океании. И из меня вышел плохой предводитель, пожалуйста, вспомни. Не похожий ни на какой из примеров, что ты могла бы привести.
В моем голосе проскользнула горечь. Дважды люди моего клана провозглашали меня героем, оба раза после того, как моя же неумелость и нерешительность вызывали катастрофу. Храбрости, за которую меня хвалили, было мало. И всегда будет мало.
– Ты единственный, кто так думает, – яростно возразила Равенна. Затем, словно спохватившись, затараторила: – На самом деле эти две вещи никак не связаны между собой. Честолюбие и алчность могут вознести тебя на вершину, и пока ты там не оказался, не имеет значения, хороший ты предводитель или плохой. Даже тогда, посмотри, сколько императоров обходились без этого. А если бы тебе удалось свергнуть Оросия, ты бы исполнил свое предназначение – с точки зрения республиканцев.
– Значит, потом меня отпустят на все четыре стороны? А где в этом плане Архипелаг?
– В том-то все и дело. Архипелаг от этого не выиграет. Прости, Катан, но ты – не решение проблемы. По крайней мере твое имя – не решение.
– Все пытаются меня убедить, – проворчал я, слова Равенны подтверждали мои подозрения. Вся цель этого разговора – сделать предложение республиканцев менее привлекательным. – Мауриз говорит, что я могу помочь Архипелагу, ты говоришь, что я принесу только беду.
– Боюсь, ты не сможешь сохранить анонимность – теперь. Но это не помешает тебе идти своей дорогой. Чем дольше ты остаешься здесь, тем больше власти они получают над тобой, потому что после Рал Тамара они думают, что могут тобой управлять.
– Ты хочешь, чтобы я уехал?
Равенна покачала головой.
– Только ты можешь это решить.
– Но куда мне ехать в таком случае? За мной бы охотились и кланы, и Сфера, и император. Я вообще не знаю Архипелага, и у меня недостаточно связей.
На секунду Равенна казалась встревоженной, почти полной раскаяния, но затем пожала плечами.
– Ты знаешь людей из Цитадели. Лиаса, Микаса, Персею – ее семья живет на соседнем острове. Адмирал Кэрао не всегда надежен, но он не похож на фетийцев или Сферу.
– Я должен найти «Эон». Даже если Палатина примкнет к фетийцам, надеюсь, я могу полагаться на тебя. – Я уже выпил почти весь кофе, и, странное дело, он расслаблял, а не возбуждал. – Нам еще предстоит масса поисков, прежде чем мы отыщем корабль. Но мы не должны позволить «Эону» попасть в их руки, или руки императора, или в чьи угодно.
– Но кому здесь можно доверить такой огромный корабль? – спросила Равенна. – Ведь только для того, чтобы использовать «небесные глаза», потребуется больше, чем два или три человека. Это должна быть очень сложная система.
По крайней мере на этот счет у меня была своя собственная идея.
– А вот тут нам должна помочь Цитадель. Я знаю, все предводители еретиков – осторожные старики, но мы найдем новичков, готовых помочь. Можно найти подходящих людей и в океанографических академиях.
– Но только еретиков-апелагов. Я бы не доверяла кэмбрессцам, не говоря уже об их правительстве. И на Архипелаге нет океанографических академий. Больше нет. Боюсь, трудно кому-нибудь доверять, – сказала Равенна со странно выжидательным видом.
Я собирался спросить, что она имеет в виду, как вдруг ощутил головокружение и страшную усталость. Равенна потянулась к кровати, чтобы убрать кофейную чашку, и я повалился обратно на подушки, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. «Она будто ждала этого», – мелькнула у меня смутная мысль. Потом я снова увидел ее лицо и, наконец, понял – слишком поздно.
Мои конечности потяжелели, словно налитые свинцом. Не в силах пошевелиться, я с каким-то отстраненным изнеможением следил, как Равенна допивает свой кофе. Затем она подняла мои ноги на кровать, повернулась к двери и остановилась. Я хотел закричать, предупредить кого-то, но не смог. Рот не открывался.
Равенна поставила обе пустые чашки у двери, вернулась и опустилась на колени возле кровати. Помолчала, кусая губу.
– Мне жаль, что пришлось это сделать, Катан, но я больше не могу никому доверять. Я не могу позволить им провозгласить тебя иерархом ради их собственных целей, поэтому я должна попасть туда первой.
Я беспомощно смотрел на нее, пытаясь сопротивляться обморочной тьме, которая так быстро наваливалась на меня. Я чувствовал себя марионеткой с перерезанными ниточками. Перерезанными Равенной.
– Когда-нибудь, если ты сможешь сбежать от того своего имени, мы снова встретимся. Но не раньше. Только не раньше. – Она заговорила торопливо, возможно, потому, что я моргал, чувствуя, что глаза слипаются… – Люди ждут меня. До свидания, Катан. Всегда помни, что я тебя люблю.
Казалось, ее последние слова пришли откуда-то издалека, и больше я уже ничего не помнил.
Глава 15
– Манта ушла сегодня ночью, – объявил Мауриз, выслушав рапорт адъютанта. – Точно по расписанию, манта Полинскарна. Равенна еще позавчера заплатила за проезд их агенту.
На лицах пяти человек, стоящих в атриуме консульства, застыло недоумение. Точнее, не пяти, а четырех, исключая Палатину. Остальные фетийцы не знали, почему Равенна сбежала, и не на шутку испугались, что она была чьим-то шпионом. Даже предыдущий рассказ Палатины о том, что случилось в Лепидоре, не успокоил их страхи.
– Но зачем? – резко спросила Телеста. – Зачем бежать, если не для того, чтобы выдать нас?
– Она все равно должна была нас выдать, – страдальчески ответил я. У меня все еще гудела голова.
Я едва успел оправиться от яростной атаки Сферы на «Призрачную Звезду», а тут еще это снотворное. Очевидно, Равенна положила его гораздо больше, чем нужно, чтобы нейтрализовать действие кофе, как сообщил мне аптекарь. Где есть фетийцы, там есть и аптекари, не задающие вопросов, и сухопарый мужчина, которого вызвали, чтобы определить тип снадобья, оказался тем же, кто продал его Равенне.
– И вы не потрудились нам сказать? – возмутился Мауриз.
Он был зол и впервые с момента нашего знакомства позволил себе проявить эмоции. И стоя здесь, в тусклом, влажном утреннем свете Илтиса, я не мог его винить.
– Палатина предупредила вас в Рал Тамаре, – возразил я, но даже теперь утаил всю правду. – Равенна очень близка с фараоном. Думаю, она уехала, чтобы сообщить принцессе ваши планы, чтобы они могли организовать что-то свое.
– Ты хочешь сказать, она нас предает.
– Да, но не императору или Сфере, – уточнила Палатина. – Равенна ненавидит их обоих. Просто она патриотка, которая не хочет, чтобы Калатар возглавлял фетиец. Катан понятия не имел, что она готовится сбежать. Никто из нас не догадывался.
– Но факт остается фактом: тайна раскрыта, – заметила Телеста, более спокойная, чем Скартарис, но все еще мрачная. – Вот вам и слухи. Равенна настроит калатарцев против нас. Мауриз, я думаю, тебе следует отдать приказ всем твоим людям в Калатаре. Ее нужно схватить и допросить, а если это невозможно – ликвидировать.
– Нет! – рявкнула Палатина. – Ни в коем случае.
– Пусть она твоя подруга, Палатина, но она может загубить наш лучший шанс. Равенна была предателем в наших рядах, она не заслуживает твоего милосердия.
– Равенна верна своему предводителю больше любого из вас. Она сбежала потому, что ставит фараона выше своих друзей. Вы можете считать это ошибкой, но это не предательство.
– Если мы ее не найдем, твоя республика может оказаться мертворожденной. А это – дело клана.
– Что ж, найдите, если сможете. Но если Равенна умрет от чьей-нибудь руки, я буду считать ответственными вас. Советую также помнить, что чувства Катана к ней немного сильнее, чем чувства кого-нибудь другого. Если с Равенной что-нибудь случится, на его помощь можете не рассчитывать, это я вам гарантирую. – Палатина сказала это лучше и с большим весом, чем я мог бы сказать. Она, как и все, была сердита, но я ощущал только подавленность.
– Вы не успеете, – вмещался Итиен. Казалось, он воспринимает побег Равенны как личное предательство после всей той любезности, что он ей оказал. – Она доберется туда раньше вас, и вред будет нанесен.
– И сейчас туда никак не попасть, – добавила Телеста. – Это была последняя манта, идущая в ту сторону. Даже когда мы вырвем «Призрачную Звезду» из цепких когтей жрецов, на ее ремонт уйдут недели. Равенна значительно нас опередит.
– Придется спросить другие кланы, – неохотно решил Мауриз. – Осторожно.
– Катан, боюсь, отныне нам придется за тобой следить, – заявил Мауриз, даже не думая извиниться. – Мы не уверены в твоей преданности и не можем рисковать. Нельзя, чтобы тебя похитил кто-то другой. Например, люди фараона, если таковые здесь есть.
– Без возражений, – сказал Итиен не столько Палатине, сколько мне.
Кузина неохотно кивнула.
– Помните, он почетный гость, не пленник. В конце концов все будет зависеть от него.
Неужели? Я был прав тогда, в Рал Тамаре, когда думал, что, не делая выбор, я проморгал свой шанс. Теперь я видел, куда это идет, видел тот неумолимый путь, каким они подведут меня к своему делу, хочу я того или нет. О, я мог бы отказаться, наверное, но я был в их власти, и в конце концов они любыми средствами добьются моего сотрудничества.
Я устал быть пешкой, попадающей из одной интриги в другую. Даже если нет никакого выхода, я могу хотя бы попытаться сделать свой собственный выбор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56