Я думаю, что она очень поможет вам в поисках.
О'Брайен поглядел на девушку на фотографии, потом встретился взглядом с зелеными полными слез глазами миссис Блэр и ему вдруг захотелось перегнуться через стол и потрепать ее по руке. Однако именно этого ему сейчас ни в коем случае не следовало делать. Поскольку, хотя он и справедливо считался лучшим специалистом участка по розыску бежавших детей, постоянно таская в своем блокноте не менее полусотни снимков юных беглецов, и хотя за ним числилось больше обнаружений, чем у любого полицейского в городе, он, черт побери, ничего не мог сделать для матери Пенелопы Блэр, которая сбежала из дому в июне.
- Но вы должны понять... - начал было он.
- Не будем больше возвращаться к этому вопросу, мистер О'Брайен, прервала она его и поднялась с места.
- Миссис Блэр...
- Я не желаю и слушать, - решительно произнесла миссис Блэр и торопливо вышла из дежурного помещения. - Скажите ей, что я по-прежнему люблю ее, - и шаги миссис Блэр зазвучали по металлической лестнице, ведущей вниз.
О'Брайен тяжело вздохнул и сунул новую фотографию Пенелопы в изрядно потрепанную записную книжку. Когда миссис Блэр прервала его, не желая слушать никаких объяснений, он как раз собирался, уже бог знает в который раз, напомнить ей тот совершенно очевидный факт, что ее Пенелопе, ее дочери-беглянке, двадцать четыре года от роду и что никакая полиция на всем белом свете не может принудить ее вернуться домой, если она сама этого не хочет.
Толстый Доннер был тайным осведомителем и фанатичным приверженцем турецких бань. Эту огромную глыбу мяса и жира, чем-то слегка напоминающую Будду, в любое время дня и ночи можно было разыскать в той или иной парной завернутым в полотенце и отдающимся ласке тепла, которое только и могло хоть как-то освежить его дряблое тело. В одном из таких ночных заведений, носившем название "Пар и формы", и разыскал его Берт Клинг. Он послал массажиста в парную и попросил сообщить Доннеру, что его ждут. Через того же массажиста Доннер передал Клингу, что выйдет через пять минут, если только Клинг не хочет присоединиться к нему в парной. От парной Клинг отказался. Он подождал в раздевалке и через семь минут туда явился Доннер, обернутый своим обычным полотенцем - зрелище весьма впечатляющее, особенно в половине четвертого утра.
- Привет, - сказал Доннер. - Как дела?
- Отлично, - сказал Клинг. - А как ты?
- Да так себе.
- Я ищу пару украденных колымаг, - сказал Клинг, сразу переходя к делу.
- И что же это за колымаги? - спросил Доннер.
- "Фольксвагены" моделей 64-го и 66-го годов.
- Какого цвета?
- Красные.
- Обе?
- Да.
- И откуда их сперли?
- Одну у 861-го по Уэст-Меридиан, а вторую со стоянки на Четырнадцатой улице.
- И когда?
- На прошлой неделе. Точного дня я не помню.
- И что вам хотелось бы знать?
- Кто угнал их.
- Считаешь, что это сделал один и тот же тип?
- Сомневаюсь.
- А зачем вам понадобились именно эти железки?
- Одна из них, возможно, была сегодня использована, когда бросили бомбу.
- Это ту, что бросили в церкви на Калвер?
- Вот именно.
- На меня не рассчитывай, - сказал Доннер.
- Что ты хочешь этим сказать?
- В этом городе полно парней, которые с большим одобрением восприняли то, что там произошло. И я не хочу ввязываться в эту черно-белую свару.
- А кто может прознать, что ты имеешь к этому отношение? - спросил Клинг.
- Точно так, как вы собираете информацию, собирают ее и они.
- Я нуждаюсь в твоей помощи, Доннер.
- Понимаю, но на сей раз прошу уволить, - сказал Доннер, упрямо мотнув головой.
- В таком случае мне придется обратиться на Хай-стрит.
- Зачем это? У тебя там еще один источник информации?
- Нет, просто там находится контора районного прокурора.
И оба мужчины пристально посмотрели в глаза друг другу. Доннер в обернутом вокруг толстенного живота полотенце, истекающий потом с такой интенсивностью, будто он и сейчас продолжал сидеть в парилке, и Клинг, скорее напоминающий слегка усталого рекламного агента, чем полицейского, да еще угрожающего человеку разоблачением его прошлых темных делишек. При этом они оба прекрасно понимали друг друга и ценили тот странный симбиоз, который иногда возникает между людьми, чья профессия - охрана закона, и теми, кто этот закон нарушает, симбиоз, жизненно необходимый как тем, так и другим.
- Не люблю, когда меня силком принуждают к чему-то, - Доннер наконец нарушил молчание.
- А я не люблю нарываться на отказ, - парировал Клинг.
- Когда нужны эти сведения?
- Я хочу, чтобы колеса завертелись до наступления утра.
- Тебе хочется чуда, не так ли?
- А кто не жаждет чуда?
- Чудеса стоят немало.
- А почем они?
- Двадцать пять за одну машину и полсотни, если удастся узнать об обеих.
- Ты сначала разыщи машины, а о цене поговорим позднее.
- А если до этого "позднее" кто-нибудь проломит мне череп?
- Об этом тебе следовало позаботиться еще при выборе своей профессии, - возразил Клинг. - Ладно, Доннер, кончай трепаться. Просто два каких-то подонка решили бросить самодельную бомбу. Никто за ними не стоит и бояться тебе нечего.
- Ты так считаешь? - осведомился Доннер. И тут же менторским тоном изрек банальную истину:
- Расовые отношения в этом городе достигли к настоящему моменту наивысшего напряжения.
- Ты знаешь мой номер в участке?
- Еще бы мне не знать его, - мрачно подтвердил Доннер.
- Я сейчас иду прямо туда и буду ждать твоего звонка.
- Может, ты позволишь мне для начала хотя бы одеться?
Ночной клерк отеля "Эддисон" сидел в полном одиночестве, когда Карелла с Хейвсом вошли в холл. Погруженный в раскрытую перед ним книгу, он даже не глянул в сторону детективов, когда те подходили к его столику. Холл отеля был выдержан в готическом стиле: на полу лежал изрядно вытертый восточный ковер, подле массивных красного дерева резных столов стояли огромные мягкие кресла с продавленными сидениями и засаленными подлокотниками. Возле каждой из двух облицованных красным деревом колонн стояло по плевательнице. Над столом регистратора висел великолепный абажур, в котором, однако, недоставало одного стекла, а второе было треснувшим. В старые добрые времена "Эддисон", несомненно, был роскошным отелем. А сейчас он походил на дешевую шлюху в изъеденном молью и облезлом норковом манто, которое она приобрела в лавке старьевщика.
Клерк, как бы в противовес всему этому старью, оказался совсем молодым человеком, лет двадцати с чем-то. Он был в отлично выглаженном твидовом костюме и темной рубашке с галстуком в золотую с коричневым полоску. На носу у него красовались очки в изящной черепаховой оправе. С некоторым опозданием он оторвался от своей книги, близоруко прищурился и, наконец, встал.
- Слушаю вас, джентльмены, - сказал он. - Чем могу быть вам полезен?
- Полиция, - сказал Карелла. Он вынул бумажник и раскрыл его, показывая пришпиленный изнутри полицейский жетон.
- Слушаю вас, сэр.
- Я детектив Карелла, а это мой коллега, детектив Хейвс.
- Здравствуйте. А я ночной клерк и зовут меня Ронни Сэнфорд.
- Мы разыскиваем человека, который мог быть зарегистрирован в вашем отеле примерно две недели назад, - сказал Хейвс.
- Ну что же, если он был здесь зарегистрирован две недели назад, то вполне возможно, - сказал Сэнфорд, - что он все еще живет у нас. Большинство таких постояльцев проживает у нас постоянно.
- Вы держите здесь в холле фирменную почтовую бумагу?
- Простите, сэр?
- Почтовую бумагу с названием отеля на ней. Может ли кто-либо войти так, запросто, с улицы и взять листок такой бумаги?
- Нет, сэр. Здесь в углу есть письменный стол, видите, рядом с лестницей, но мы не кладем на него почтовую бумагу с рекламой отеля.
- А в номерах такая бумага есть?
- Да, сэр.
- А у вас в столе?
- Естественно, сэр.
- И у вас здесь постоянно находится дежурный?
- Все двадцать четыре часа, сэр. Мы работаем в три смены. С восьми утра до четырех дня, с четырех дня и до двенадцати и с двенадцати до восьми утра.
- И вы заступаете в двенадцать ночи?
- Да, сэр.
- Возвращался ли кто-нибудь из ваших постояльцев после того, как вы заступили на дежурство?
- Да, сэр, но немногие.
- Не заметили ли вы у кого-либо из них пятна крови на одежде?
- Крови? О, нет, сэр.
- А если бы были такие пятна, вы заметили бы их?
- Простите, не понял, сэр?
- Вы всегда следите за тем, что происходит вокруг вас?
- Я стараюсь, сэр. По крайней мере, большую часть ночи. Иногда позволяю себе вздремнуть, если нет необходимости срочно готовиться к занятиям, но обычно...
- А что вы изучаете?
- Бухгалтерский учет. - Где?
- В Рамзеевском университете.
- Вы не возражаете, если мы посмотрим вашу регистрационную книгу?
- Пожалуйста, смотрите, сэр. - Он тут же встал и направился к полке с отделениями для писем и ключей от номеров, взял там журнал регистрации и вернулся к столу. - Все наши постояльцы живут у нас постоянно, за исключением мистера Ламберта из 204-го номера и миссис Грант из 701-го.
- Когда они поселились у вас?
- Мистер Ламберт был зарегистрирован в журнале.., я полагаю, вчера. А миссис Грант проживает у нас четвертые сутки. Во вторник она собирается съехать.
- У вас здесь записи, сделанные постояльцами собственноручно?
- Да, сэр. Мы настаиваем на том, чтобы постояльцы собственноручно расписывались в журнале, как того требует закон штата.
- Поглядите-ка на эту запись, Коттон, - сказал Карелла и, повернувшись к Сэндорфу, спросил:
- Вы не возражаете, если мы отойдем с этим журналом вон к тому дивану?
- Видите ли, нам запрещается...
- Я могу вам дать расписку, если желаете.
- Нет, я думаю, что ничего страшного.
Они взяли журнал и направились к дивану с выцветшей обивкой из красного бархата. Разместив журнал на коленях у Кареллы, они развернули записку, полученную Мэрси Хоуэлл накануне ее трагической смерти, и принялись сравнивать подписи постояльцев с подписью на записке - "Ангел Мести".
В отеле проживали пятьдесят два постояльца. Карелла с Хейвсом бегло сверили все подписи и начали сверять их по второму разу, тщательно сравнивая почерки.
- Погоди-ка, - сказал вдруг Хейвс.
- Что там?
- Вот, посмотри-ка сюда.
Он взял записку и приложил ее к листу рядом с подписью "Тимоти Аллен Мортон".
- Ну, что ты думаешь по этому поводу?
- Почерк совсем не похож, - сказал Карелла.
- Но тут те же инициалы - А и М, - сказал Хейвс.
Детектив Мейер Мейер все еще никак не мог прийти в себя. Он не любил привидений. Ему не нравился этот дом. Он хотел оказаться у себя дома. Он хотел лежать сейчас в теплой постели со своей женой Саррой. Он хотел, чтобы она сейчас погладила его по руке и сказала, что таких вещей вообще не бывает на свете, что здесь нечего бояться - ведь он же - взрослый человек! Как можно вдруг поверить в полтергейст, в духов, в привидения каких-то древних голландцев? Глупости какие-то...
Но ведь слышал он их, ощущал на себе их леденящее душу присутствие и, был момент, ему даже казалось, что он видит их. В ужасе он обернулся на новый звук - на звук шагов на лестнице. Кто-то спускался в гостиную. Расширившимися от страха глазами он смотрел на лестницу, даже не представляя себе, что там могло сейчас объявиться. Он уже готов был достать свой револьвер, но побоялся выставить себя в смешном виде перед четой Горман. Он пришел в этот дом ни во что не верящим скептиком, а сейчас ему страстно захотелось стать верующим или хотя бы суеверным, чтобы можно было во все это поверить, как-то это все осознать. И теперь он со страхом дожидался, кто же все-таки спускается сюда такими мерными шагами - может быть, мертвец, закутанный в саван и звенящий цепями на полуистлевших костях? Или это будет бесформенное сияние, а в нем белый череп или рука, с костлявых пальцев которой падают капли крови невинно убиенных младенцев?
Но в комнату спустился Биллем Ван-Хоутен в красных бархатных шлепанцах, в красном же смокинге, со знакомыми космами грязных седых волос, торчащих из-за ушей. Он окинул присутствующих сердитым взглядом своих голубых глаз и направился прямо к дочери с зятем.
- Ну, - осведомился он. - Они опять приходили?
- Да, папа, - сказала Адель.
- И что им нужно было на этот раз?
- Не знаю. Они опять говорили по-голландски.
- Скоты, - резюмировал Ван-Хоутен и обернулся к Мейеру. - Вы тоже видели их? - спросил он.
- Нет, сэр, я их не видел, - сказал Мейер.
- Но они были здесь, - горячо возразил Горман и повернул свое ничего не выражающее лицо в сторону жены. - Я их слышал.
- Да, милый, - заверила его Адель. - Мы все слышали их. Но на этот раз все было, как тогда, помнишь? Когда мы могли ясно их слышать, но сами они так и не смогли материализоваться.
- Да, да, совершенно верно, - сказал Горман, кивая. - Такое уже однажды имело место, детектив Мейер. - Теперь лицо его было обращено в сторону Мейера. Он продолжал упрямо кивать головой, поблескивая своими черными очками. Тоном своего голоса, он напоминал ребенка, который жаждет подтверждения. - Но вы ведь и сами слышали их, не правда ли, детектив Мейер?
- Да, - сказал Мейер. - Я, несомненно, слышал их, мистер Горман.
- А ветер?
- И ветер - тоже.
- И вы чувствовали их? Потому что.., становится так холодно, когда они появляются. Вы тоже чувствовали их присутствие, правда.
- Да, что-то чувствовал, - сказал Мейер менее уверенно.
- Вы удовлетворены? - неожиданно вклинился в разговор Ван-Хоутен.
- Чем? - не понял его Мейер.
- Вы убедились, что в этом доме есть духи? Ведь именно ради этого вы явились сюда, не так ли? Для того, чтобы удостовериться...
- Детектив Мейер оказался здесь потому, что я попросил Адель связаться с полицией, - сказал Горман.
- А почему вы это сделали?
- Из-за украденных ценностей, - сказал Горман. - И еще потому... - он не сразу нашел нужные слова, - потому что я... Видите ли, я потерял зрение и это - факт, но мне хотелось убедиться в том.., что я одновременно с этим не потерял и разум.
- Вы абсолютно нормальны, Ральф, - сказал Ван-Хоутен.
- Я вот хотел.., кстати об этих драгоценностях, - нерешительно проговорил Мейер.
- Их украли они, - сказал Ван-Хоутен.
- Кто?
- Иоганн и Элизабет. Наши милые привидения, эти скоты.
- Это невозможно, мистер Ван-Хоутен.
- Как это - невозможно?
- Потому что привидения... - начал было Мейер, но замолчал.
- Да?
- Ну, как вам сказать, привидения не воруют драгоценностей. Я имею в виду, что им они вроде бы ни к чему, зачем они им? - и он растерянно умолк, поглядывая на чету в ожидании поддержки. Но те явно не собирались идти кому бы то ни было на выручку. Они сидели на диване у камина с грустным и обреченным видом.
- Они хотят выжить нас из этого дома, - сказал Ван-Хоутен. - Это ясно как божий день.
- А откуда это вам известно?
- Потому сто они сами это говорили.
- Когда?
- Прямо перед тем, как они украли брошь и серьги.
- Они об этом сказали именно вам?
- И мне, и детям. Мы тогда сидели здесь втроем.
- Но, насколько я понимаю, привидения эти говорят только по-голландски.
- Правильно. Но Ральфу и Адели я перевел.
- И что же тогда случилось?
- О чем вы спрашиваете?
- Когда вы обнаружили пропажу драгоценностей?
- Сразу же, как только они ушли.
- Вы хотите сказать, что вы сразу бросились к сейфу...
- Да, и сразу же открыл его, но драгоценности уже успели исчезнуть.
- Мы положили их в сейф всего за десять минут до того, - сказала Адель. - Мы пришли из гостей - Ральф и я - мы вернулись тогда домой очень поздно. Папа все еще не спал и читал, сидя как раз в том кресле, в котором сейчас сидите вы. Я попросила его отпереть сейф, он его открыл и положил в него драгоценности. Он тут же запер сейф и.., и потом пришли они.., и стали угрожать.
- И какое это было время?
- Их обычное время. Время, когда они имеют обыкновение появляться без четверти три ночи.
- А когда, утверждаете вы, были положены в сейф драгоценности?
- Примерно в половине третьего.
- А когда сейф был открыт снова?
- Как только они удалились, - ответил Ральф, - они пробыли всего несколько мгновений. На этот раз они просто объявили моему тестю, что забирают брошь и серьги. Он бросился к сейфу, как только свет снова зажегся...
- А свет всегда гаснет?
- Всегда, - сказала Адель. - Все повторяется неизменно. Свет гаснет, в комнате становится холодно и сразу начинают возникать эти.., странные спорящие голоса. - Она приостановилась и тут же продолжила. - И тогда появляются Иоганн с Элизабет.
- Но сегодня они так и не появились, - заметил Мейер.
- Такое случилось раз и раньше, - быстро вставила Адель.
- Они хотят выжить нас из этого дома, - сказал Ван-Хоутен, - вот чего они добиваются. И очень может быть, что нам придется выехать отсюда. Не дожидаясь, пока они отнимут у нас все остальное.
- Все остальное? А что вы под этим подразумеваете?
- Остатки драгоценностей дочери. Различные акции. В общем, все то, что хранится в сейфе.
- А где этот сейф?
- Здесь. Вот за этой картиной, - Ван-Хоутен подошел к противоположной камину стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
О'Брайен поглядел на девушку на фотографии, потом встретился взглядом с зелеными полными слез глазами миссис Блэр и ему вдруг захотелось перегнуться через стол и потрепать ее по руке. Однако именно этого ему сейчас ни в коем случае не следовало делать. Поскольку, хотя он и справедливо считался лучшим специалистом участка по розыску бежавших детей, постоянно таская в своем блокноте не менее полусотни снимков юных беглецов, и хотя за ним числилось больше обнаружений, чем у любого полицейского в городе, он, черт побери, ничего не мог сделать для матери Пенелопы Блэр, которая сбежала из дому в июне.
- Но вы должны понять... - начал было он.
- Не будем больше возвращаться к этому вопросу, мистер О'Брайен, прервала она его и поднялась с места.
- Миссис Блэр...
- Я не желаю и слушать, - решительно произнесла миссис Блэр и торопливо вышла из дежурного помещения. - Скажите ей, что я по-прежнему люблю ее, - и шаги миссис Блэр зазвучали по металлической лестнице, ведущей вниз.
О'Брайен тяжело вздохнул и сунул новую фотографию Пенелопы в изрядно потрепанную записную книжку. Когда миссис Блэр прервала его, не желая слушать никаких объяснений, он как раз собирался, уже бог знает в который раз, напомнить ей тот совершенно очевидный факт, что ее Пенелопе, ее дочери-беглянке, двадцать четыре года от роду и что никакая полиция на всем белом свете не может принудить ее вернуться домой, если она сама этого не хочет.
Толстый Доннер был тайным осведомителем и фанатичным приверженцем турецких бань. Эту огромную глыбу мяса и жира, чем-то слегка напоминающую Будду, в любое время дня и ночи можно было разыскать в той или иной парной завернутым в полотенце и отдающимся ласке тепла, которое только и могло хоть как-то освежить его дряблое тело. В одном из таких ночных заведений, носившем название "Пар и формы", и разыскал его Берт Клинг. Он послал массажиста в парную и попросил сообщить Доннеру, что его ждут. Через того же массажиста Доннер передал Клингу, что выйдет через пять минут, если только Клинг не хочет присоединиться к нему в парной. От парной Клинг отказался. Он подождал в раздевалке и через семь минут туда явился Доннер, обернутый своим обычным полотенцем - зрелище весьма впечатляющее, особенно в половине четвертого утра.
- Привет, - сказал Доннер. - Как дела?
- Отлично, - сказал Клинг. - А как ты?
- Да так себе.
- Я ищу пару украденных колымаг, - сказал Клинг, сразу переходя к делу.
- И что же это за колымаги? - спросил Доннер.
- "Фольксвагены" моделей 64-го и 66-го годов.
- Какого цвета?
- Красные.
- Обе?
- Да.
- И откуда их сперли?
- Одну у 861-го по Уэст-Меридиан, а вторую со стоянки на Четырнадцатой улице.
- И когда?
- На прошлой неделе. Точного дня я не помню.
- И что вам хотелось бы знать?
- Кто угнал их.
- Считаешь, что это сделал один и тот же тип?
- Сомневаюсь.
- А зачем вам понадобились именно эти железки?
- Одна из них, возможно, была сегодня использована, когда бросили бомбу.
- Это ту, что бросили в церкви на Калвер?
- Вот именно.
- На меня не рассчитывай, - сказал Доннер.
- Что ты хочешь этим сказать?
- В этом городе полно парней, которые с большим одобрением восприняли то, что там произошло. И я не хочу ввязываться в эту черно-белую свару.
- А кто может прознать, что ты имеешь к этому отношение? - спросил Клинг.
- Точно так, как вы собираете информацию, собирают ее и они.
- Я нуждаюсь в твоей помощи, Доннер.
- Понимаю, но на сей раз прошу уволить, - сказал Доннер, упрямо мотнув головой.
- В таком случае мне придется обратиться на Хай-стрит.
- Зачем это? У тебя там еще один источник информации?
- Нет, просто там находится контора районного прокурора.
И оба мужчины пристально посмотрели в глаза друг другу. Доннер в обернутом вокруг толстенного живота полотенце, истекающий потом с такой интенсивностью, будто он и сейчас продолжал сидеть в парилке, и Клинг, скорее напоминающий слегка усталого рекламного агента, чем полицейского, да еще угрожающего человеку разоблачением его прошлых темных делишек. При этом они оба прекрасно понимали друг друга и ценили тот странный симбиоз, который иногда возникает между людьми, чья профессия - охрана закона, и теми, кто этот закон нарушает, симбиоз, жизненно необходимый как тем, так и другим.
- Не люблю, когда меня силком принуждают к чему-то, - Доннер наконец нарушил молчание.
- А я не люблю нарываться на отказ, - парировал Клинг.
- Когда нужны эти сведения?
- Я хочу, чтобы колеса завертелись до наступления утра.
- Тебе хочется чуда, не так ли?
- А кто не жаждет чуда?
- Чудеса стоят немало.
- А почем они?
- Двадцать пять за одну машину и полсотни, если удастся узнать об обеих.
- Ты сначала разыщи машины, а о цене поговорим позднее.
- А если до этого "позднее" кто-нибудь проломит мне череп?
- Об этом тебе следовало позаботиться еще при выборе своей профессии, - возразил Клинг. - Ладно, Доннер, кончай трепаться. Просто два каких-то подонка решили бросить самодельную бомбу. Никто за ними не стоит и бояться тебе нечего.
- Ты так считаешь? - осведомился Доннер. И тут же менторским тоном изрек банальную истину:
- Расовые отношения в этом городе достигли к настоящему моменту наивысшего напряжения.
- Ты знаешь мой номер в участке?
- Еще бы мне не знать его, - мрачно подтвердил Доннер.
- Я сейчас иду прямо туда и буду ждать твоего звонка.
- Может, ты позволишь мне для начала хотя бы одеться?
Ночной клерк отеля "Эддисон" сидел в полном одиночестве, когда Карелла с Хейвсом вошли в холл. Погруженный в раскрытую перед ним книгу, он даже не глянул в сторону детективов, когда те подходили к его столику. Холл отеля был выдержан в готическом стиле: на полу лежал изрядно вытертый восточный ковер, подле массивных красного дерева резных столов стояли огромные мягкие кресла с продавленными сидениями и засаленными подлокотниками. Возле каждой из двух облицованных красным деревом колонн стояло по плевательнице. Над столом регистратора висел великолепный абажур, в котором, однако, недоставало одного стекла, а второе было треснувшим. В старые добрые времена "Эддисон", несомненно, был роскошным отелем. А сейчас он походил на дешевую шлюху в изъеденном молью и облезлом норковом манто, которое она приобрела в лавке старьевщика.
Клерк, как бы в противовес всему этому старью, оказался совсем молодым человеком, лет двадцати с чем-то. Он был в отлично выглаженном твидовом костюме и темной рубашке с галстуком в золотую с коричневым полоску. На носу у него красовались очки в изящной черепаховой оправе. С некоторым опозданием он оторвался от своей книги, близоруко прищурился и, наконец, встал.
- Слушаю вас, джентльмены, - сказал он. - Чем могу быть вам полезен?
- Полиция, - сказал Карелла. Он вынул бумажник и раскрыл его, показывая пришпиленный изнутри полицейский жетон.
- Слушаю вас, сэр.
- Я детектив Карелла, а это мой коллега, детектив Хейвс.
- Здравствуйте. А я ночной клерк и зовут меня Ронни Сэнфорд.
- Мы разыскиваем человека, который мог быть зарегистрирован в вашем отеле примерно две недели назад, - сказал Хейвс.
- Ну что же, если он был здесь зарегистрирован две недели назад, то вполне возможно, - сказал Сэнфорд, - что он все еще живет у нас. Большинство таких постояльцев проживает у нас постоянно.
- Вы держите здесь в холле фирменную почтовую бумагу?
- Простите, сэр?
- Почтовую бумагу с названием отеля на ней. Может ли кто-либо войти так, запросто, с улицы и взять листок такой бумаги?
- Нет, сэр. Здесь в углу есть письменный стол, видите, рядом с лестницей, но мы не кладем на него почтовую бумагу с рекламой отеля.
- А в номерах такая бумага есть?
- Да, сэр.
- А у вас в столе?
- Естественно, сэр.
- И у вас здесь постоянно находится дежурный?
- Все двадцать четыре часа, сэр. Мы работаем в три смены. С восьми утра до четырех дня, с четырех дня и до двенадцати и с двенадцати до восьми утра.
- И вы заступаете в двенадцать ночи?
- Да, сэр.
- Возвращался ли кто-нибудь из ваших постояльцев после того, как вы заступили на дежурство?
- Да, сэр, но немногие.
- Не заметили ли вы у кого-либо из них пятна крови на одежде?
- Крови? О, нет, сэр.
- А если бы были такие пятна, вы заметили бы их?
- Простите, не понял, сэр?
- Вы всегда следите за тем, что происходит вокруг вас?
- Я стараюсь, сэр. По крайней мере, большую часть ночи. Иногда позволяю себе вздремнуть, если нет необходимости срочно готовиться к занятиям, но обычно...
- А что вы изучаете?
- Бухгалтерский учет. - Где?
- В Рамзеевском университете.
- Вы не возражаете, если мы посмотрим вашу регистрационную книгу?
- Пожалуйста, смотрите, сэр. - Он тут же встал и направился к полке с отделениями для писем и ключей от номеров, взял там журнал регистрации и вернулся к столу. - Все наши постояльцы живут у нас постоянно, за исключением мистера Ламберта из 204-го номера и миссис Грант из 701-го.
- Когда они поселились у вас?
- Мистер Ламберт был зарегистрирован в журнале.., я полагаю, вчера. А миссис Грант проживает у нас четвертые сутки. Во вторник она собирается съехать.
- У вас здесь записи, сделанные постояльцами собственноручно?
- Да, сэр. Мы настаиваем на том, чтобы постояльцы собственноручно расписывались в журнале, как того требует закон штата.
- Поглядите-ка на эту запись, Коттон, - сказал Карелла и, повернувшись к Сэндорфу, спросил:
- Вы не возражаете, если мы отойдем с этим журналом вон к тому дивану?
- Видите ли, нам запрещается...
- Я могу вам дать расписку, если желаете.
- Нет, я думаю, что ничего страшного.
Они взяли журнал и направились к дивану с выцветшей обивкой из красного бархата. Разместив журнал на коленях у Кареллы, они развернули записку, полученную Мэрси Хоуэлл накануне ее трагической смерти, и принялись сравнивать подписи постояльцев с подписью на записке - "Ангел Мести".
В отеле проживали пятьдесят два постояльца. Карелла с Хейвсом бегло сверили все подписи и начали сверять их по второму разу, тщательно сравнивая почерки.
- Погоди-ка, - сказал вдруг Хейвс.
- Что там?
- Вот, посмотри-ка сюда.
Он взял записку и приложил ее к листу рядом с подписью "Тимоти Аллен Мортон".
- Ну, что ты думаешь по этому поводу?
- Почерк совсем не похож, - сказал Карелла.
- Но тут те же инициалы - А и М, - сказал Хейвс.
Детектив Мейер Мейер все еще никак не мог прийти в себя. Он не любил привидений. Ему не нравился этот дом. Он хотел оказаться у себя дома. Он хотел лежать сейчас в теплой постели со своей женой Саррой. Он хотел, чтобы она сейчас погладила его по руке и сказала, что таких вещей вообще не бывает на свете, что здесь нечего бояться - ведь он же - взрослый человек! Как можно вдруг поверить в полтергейст, в духов, в привидения каких-то древних голландцев? Глупости какие-то...
Но ведь слышал он их, ощущал на себе их леденящее душу присутствие и, был момент, ему даже казалось, что он видит их. В ужасе он обернулся на новый звук - на звук шагов на лестнице. Кто-то спускался в гостиную. Расширившимися от страха глазами он смотрел на лестницу, даже не представляя себе, что там могло сейчас объявиться. Он уже готов был достать свой револьвер, но побоялся выставить себя в смешном виде перед четой Горман. Он пришел в этот дом ни во что не верящим скептиком, а сейчас ему страстно захотелось стать верующим или хотя бы суеверным, чтобы можно было во все это поверить, как-то это все осознать. И теперь он со страхом дожидался, кто же все-таки спускается сюда такими мерными шагами - может быть, мертвец, закутанный в саван и звенящий цепями на полуистлевших костях? Или это будет бесформенное сияние, а в нем белый череп или рука, с костлявых пальцев которой падают капли крови невинно убиенных младенцев?
Но в комнату спустился Биллем Ван-Хоутен в красных бархатных шлепанцах, в красном же смокинге, со знакомыми космами грязных седых волос, торчащих из-за ушей. Он окинул присутствующих сердитым взглядом своих голубых глаз и направился прямо к дочери с зятем.
- Ну, - осведомился он. - Они опять приходили?
- Да, папа, - сказала Адель.
- И что им нужно было на этот раз?
- Не знаю. Они опять говорили по-голландски.
- Скоты, - резюмировал Ван-Хоутен и обернулся к Мейеру. - Вы тоже видели их? - спросил он.
- Нет, сэр, я их не видел, - сказал Мейер.
- Но они были здесь, - горячо возразил Горман и повернул свое ничего не выражающее лицо в сторону жены. - Я их слышал.
- Да, милый, - заверила его Адель. - Мы все слышали их. Но на этот раз все было, как тогда, помнишь? Когда мы могли ясно их слышать, но сами они так и не смогли материализоваться.
- Да, да, совершенно верно, - сказал Горман, кивая. - Такое уже однажды имело место, детектив Мейер. - Теперь лицо его было обращено в сторону Мейера. Он продолжал упрямо кивать головой, поблескивая своими черными очками. Тоном своего голоса, он напоминал ребенка, который жаждет подтверждения. - Но вы ведь и сами слышали их, не правда ли, детектив Мейер?
- Да, - сказал Мейер. - Я, несомненно, слышал их, мистер Горман.
- А ветер?
- И ветер - тоже.
- И вы чувствовали их? Потому что.., становится так холодно, когда они появляются. Вы тоже чувствовали их присутствие, правда.
- Да, что-то чувствовал, - сказал Мейер менее уверенно.
- Вы удовлетворены? - неожиданно вклинился в разговор Ван-Хоутен.
- Чем? - не понял его Мейер.
- Вы убедились, что в этом доме есть духи? Ведь именно ради этого вы явились сюда, не так ли? Для того, чтобы удостовериться...
- Детектив Мейер оказался здесь потому, что я попросил Адель связаться с полицией, - сказал Горман.
- А почему вы это сделали?
- Из-за украденных ценностей, - сказал Горман. - И еще потому... - он не сразу нашел нужные слова, - потому что я... Видите ли, я потерял зрение и это - факт, но мне хотелось убедиться в том.., что я одновременно с этим не потерял и разум.
- Вы абсолютно нормальны, Ральф, - сказал Ван-Хоутен.
- Я вот хотел.., кстати об этих драгоценностях, - нерешительно проговорил Мейер.
- Их украли они, - сказал Ван-Хоутен.
- Кто?
- Иоганн и Элизабет. Наши милые привидения, эти скоты.
- Это невозможно, мистер Ван-Хоутен.
- Как это - невозможно?
- Потому что привидения... - начал было Мейер, но замолчал.
- Да?
- Ну, как вам сказать, привидения не воруют драгоценностей. Я имею в виду, что им они вроде бы ни к чему, зачем они им? - и он растерянно умолк, поглядывая на чету в ожидании поддержки. Но те явно не собирались идти кому бы то ни было на выручку. Они сидели на диване у камина с грустным и обреченным видом.
- Они хотят выжить нас из этого дома, - сказал Ван-Хоутен. - Это ясно как божий день.
- А откуда это вам известно?
- Потому сто они сами это говорили.
- Когда?
- Прямо перед тем, как они украли брошь и серьги.
- Они об этом сказали именно вам?
- И мне, и детям. Мы тогда сидели здесь втроем.
- Но, насколько я понимаю, привидения эти говорят только по-голландски.
- Правильно. Но Ральфу и Адели я перевел.
- И что же тогда случилось?
- О чем вы спрашиваете?
- Когда вы обнаружили пропажу драгоценностей?
- Сразу же, как только они ушли.
- Вы хотите сказать, что вы сразу бросились к сейфу...
- Да, и сразу же открыл его, но драгоценности уже успели исчезнуть.
- Мы положили их в сейф всего за десять минут до того, - сказала Адель. - Мы пришли из гостей - Ральф и я - мы вернулись тогда домой очень поздно. Папа все еще не спал и читал, сидя как раз в том кресле, в котором сейчас сидите вы. Я попросила его отпереть сейф, он его открыл и положил в него драгоценности. Он тут же запер сейф и.., и потом пришли они.., и стали угрожать.
- И какое это было время?
- Их обычное время. Время, когда они имеют обыкновение появляться без четверти три ночи.
- А когда, утверждаете вы, были положены в сейф драгоценности?
- Примерно в половине третьего.
- А когда сейф был открыт снова?
- Как только они удалились, - ответил Ральф, - они пробыли всего несколько мгновений. На этот раз они просто объявили моему тестю, что забирают брошь и серьги. Он бросился к сейфу, как только свет снова зажегся...
- А свет всегда гаснет?
- Всегда, - сказала Адель. - Все повторяется неизменно. Свет гаснет, в комнате становится холодно и сразу начинают возникать эти.., странные спорящие голоса. - Она приостановилась и тут же продолжила. - И тогда появляются Иоганн с Элизабет.
- Но сегодня они так и не появились, - заметил Мейер.
- Такое случилось раз и раньше, - быстро вставила Адель.
- Они хотят выжить нас из этого дома, - сказал Ван-Хоутен, - вот чего они добиваются. И очень может быть, что нам придется выехать отсюда. Не дожидаясь, пока они отнимут у нас все остальное.
- Все остальное? А что вы под этим подразумеваете?
- Остатки драгоценностей дочери. Различные акции. В общем, все то, что хранится в сейфе.
- А где этот сейф?
- Здесь. Вот за этой картиной, - Ван-Хоутен подошел к противоположной камину стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19