Концерн «Картер и Голдсмит» и создавался с целью скрыть за респектабельным фасадом все это многообразие преступной деятельности. Хотя и Карбонарио, и Орафо — оба жили на северо-востоке страны — Карбонарио на Стейтен-Айленде, а Орафо в Нью-Джерси, — официальные деловые обязанности заставляли их много путешествовать, и домой они попадали весьма редко. Когда всем заправлял Энтони Фавиола, они подчинялись непосредственно ему. Затем они перешли в подчинение Эндрю.И вот теперь Сара Уэллес, лежа голышом в объятиях Эндрю Фавиолы, в то время как он чувствовал первые признаки нового прилива желания, принялась расспрашивать его о том, сколько часов в день он работает и не скучно ли проводить в одиночестве дни напролет...— Ну, я постоянно получаю рапорты с поля боя, — пошутил он. — Постоянно кто-нибудь приходит или уходит.— Разве не следует инвестиционной компании располагаться в финансовых кварталах?— Что ты сочинила про сегодняшний вечер? — перебил он.Пора было возвращать разговор на практические рельсы. Если их связь будет продолжаться — а таково его твердое намерение, — ей нельзя попадаться. Еще не хватало, чтобы ее дуралей-муж обнаружил...— Я на встрече с другими учителями, — ответила она.— Где?— Мы якобы обедаем вместе. Все шесть преподавателей английского.— Где?— Не знаю. Я не по...— Прежде чем прийти домой, придумай где. А лучше всего придумай сейчас. Ну... — Он ждал.— "У Байса", — наконец выпалила она.— Где это?— На углу Пятьдесят четвертой и Пятой.— Около школы, — одобрил он. Затем выдвинул ящик тумбочки у постели, открыл телефонный справочник по Манхэттену и набрал номер.— Здравствуйте, — произнес он. — Вы сегодня работаете? До какого часа? Большое спасибо.— Удачный выбор, — сказал он, положив трубку. — Они закрываются в четверть двенадцатого.Он потянулся к ней, но тут Сара встрепенулась:— Кстати, сколько сейчас времени? — Села и схватила часы. — Ой, — воскликнула она. — Без десяти восемь!— Я вызову машину, не волнуйся, — успокоил ее Эндрю.— Правда?— Стоит только трубку снять.— Но мне все равно надо идти, — заявила она.— Еще полчаса. Я позвоню сейчас и скажу, чтобы тебя забрали в полдевятого.— Получается не полчаса, а сорок минут, — заметила Сара.— Домой приедешь в девять.— Слишком поздно.— Нет, если вы назначили обед в шесть тридцать...— Эндрю...Он уже взялся за телефонную трубку.— Нет, пожалуйста, подожди.Он ждал со снятой трубкой в руке.— Пожалуйста, положи трубку. Мне надо с тобой поговорить.«Интересно, а чем мы занимались все это время?» — усмехнулся про себя он, но послушно опустил трубку. Сара сидела на кровати, обернув простыню вокруг талии и оставив грудь неприкрытой.Она заговорила, опустив глаза на свои руки, на переплетенные пальцы с золотой полоской обручального кольца.— Мне сегодня стоило больших трудов выбраться к тебе, — начала она.— Понимаю, я действительно живу очень далеко от тебя.— Я не расстояние имела в виду.— А что?..— Мне было неприятно врать в понедельник и сегодня тоже. Мне трудно врать, Эндрю.— Понимаю. Прости. Я вызову машину сейчас же.— Когда ты вынуждаешь меня задержаться дольше, чем нужно, ты вынуждаешь меня... Ну неужели ты не понимаешь, Эндрю? Если я прихожу домой позже, чем обещала, мне приходится врать еще раз, чтобы объяснить...— Извини. Ты права. Мне не следовало...— Но дело даже не в этом. Главное... Эндрю, — сказала она, повернувшись лицом к нему, — главное заключается в том, что я не уверена, могу ли я и дальше продолжать лгать.Она низко опустила голову. Он взял ее за подбородок. Развернул лицом к себе. Она посмотрела на него глазами, уже подернутыми поволокой.— Так что ты хочешь сказать? — спросил он.— Сама не знаю.— Уж не хочешь ли ты сказать...— Говорю тебе, я сама не знаю, что я...— Если все дело в том...— Я вру мужу, я вру дочке.— А раньше ты никогда не врала?— Я не такой человек. Я не вру. Не вру, и все.— Никогда-никогда?— Мужу — никогда.— Ни в чем?— Ни в чем действительно важном.— Я важен для тебя?— Какая связь?..— Я задал тебе вопрос. Я важен?— Да.— Тогда соври, — приказал он и снова взялся за трубку. — Билли? Мне нужна машина где-то около полдевятого. Ехать в район пересечения Восемьдесят первой и Лекса. Не опаздывай. Все нормально? — спросил он, положив трубку.Она снова посмотрела на свое обручальное кольцо.— В следующий раз я пошлю за тобой машину, — продолжал он. — Так тебе будет легче. Куда-нибудь подальше от школы. Может, на Пятьдесят седьмую. Там всегда много народу.— Кто такой Билли?— Наш шофер.— И других женщин он тоже возит?— Среди моих деловых партнеров много женщин. Да, он возит и других женщин тоже.— Потому что я не хотела бы, чтобы он подумал...— Он привык. Тебе не о чем беспокоиться.«Привык», — отметила про себя она.— Может, мне лучше взять такси? — предложила Сара.— Если хочешь — пожалуйста.— Да, я так хочу.— Отлично. — Он снова набрал прежний номер. — Билли? Все отменяется. Ты довольна? — спросил он.— Да, — кивнула Сара. — Пожалуй, мне пора одеваться.— У нас еще есть время.— Опять ты начинаешь. Я говорю, что мне пора, а ты...— Извини. Когда мы снова увидимся?— Не знаю.Она встала с кровати и направилась к стулу, на котором висела ее одежда.— В следующую среду, вечером?— Не знаю.— Сара, — сказал он — пожалуйста, не поступай со мной так, о'кей? Я люблю тебя...— Это невозможно! — воскликнула она. — Ты не любишь меня, ты не можешь любить меня. И прошу, не говори так больше.— Я говорю правду.— Я отлично знаю, что нет.— Да.Она покачала головой и со вздохом отвернулась. Он молча смотрел, как она одевается.— Когда можно позвонить тебе? — спросил он.— Нельзя мне звонить.— Во сколько ты уходишь на работу?— В семь тридцать.— А твой муж?— Вскоре после меня.— Когда он возвращается домой?— Около шести.— А ты?— Между половиной пятого и шестью. Но к тому времени моя дочка уже, как правило, дома. Я никогда не бываю одна, Эндрю, неужели ты не понимаешь? Это невозможно. Я не могу продолжать вести такую жизнь. Правда не могу. Мне слишком...— Где ты обедаешь днем?— В учительской столовой.— Там есть телефон?— Телефон-автомат. Но там полно других преподавателей...— Когда у тебя перерыв?— На пятой перемене.— Это во сколько?— В двенадцать тридцать.— Я позвоню тебе завтра. Какой там номер?— Не знаю. Не звони, не надо.— Значит, ты позвони мне. И продиктуй номер того телефона. Тогда я смогу связываться с тобой, когда мне понадобится.Она промолчала.— Потому что я люблю тебя, — пояснил Эндрю.Сара по-прежнему молчала.— А ты любишь меня? — спросил он.— Не задавай мне таких вопросов.— А я задаю. Так ты любишь меня?— Я с понедельника ни о чем другом не думала, кроме тебя, — вырвалось у нее. Она застегивала блузку. Ее пальцы остановились. — С понедельника мне в голову ничего не лезло, только ты. Мне казалось, что я схожу с ума.Сара тряхнула головой, застегнула последнюю пуговицу, села в кресло и потянулась за туфлями.— И я тоже, — признался он.Сара резко встала, одернула юбку и направилась к шкафу за пальто.— Ты еще не сказала, — напомнил Эндрю.— Мне надо идти, — ответила она, надевая пальто.— Сейчас я оденусь и поймаю для тебя такси, — объявил он.— Ничего, я уже большая девочка.— Но недостаточно большая, чтобы лгать ради меня, да?Она промолчала.— Даже несмотря на то что ты меня любишь, — продолжал он.Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, а затем он кивнул, встал с кровати и начал одеваться. Они вместе вышли из квартиры в четверть девятого. В это время улица Бауери всегда пустела, все лавки закрывались, и только фонари разгоняли тьму. Стоял лютый мороз, из-под люков выбивался пар. Ни одного такси. Сара уже подумывала о том, что ей следовало позволить Билли, кем бы он ни был, довезти ее до дома. Она уже подумывала о том, что ей вообще не стоило сюда приходить. Впрочем, она твердо решила, что никогда не встретится с Эндрю. Если ей удастся сегодня обмануть Майкла, она никогда больше...В конце улицы показалось такси.Эндрю взмахнул рукой.Машина остановилась.Эндрю распахнул перед Сарой заднюю дверцу.— Я позвоню завтра, — сказал он.— Не надо.— Я найду номер и позвоню.— Я не хочу.— Жди.— Не надо, — повторила она, захлопнула дверь и назвала водителю адрес. Такси тронулось с места, но она так и не оглянулась на Эндрю. * * * Алонсо Морено вырядился как для тропиков. «Очевидно, никто не предупредил его, что в Нью-Йорке температура около нуля», — подумал Эндрю. Для встречи Морено выбрал клуб на перекрестке Шестнадцатой улицы и Восьмой авеню. Оркестр играл испанские мелодии, и на стол подавали блюда испанской кухни. Морено явился в бежевом летнем костюме, кричащем галстуке в цветочек и рубашке перламутрового оттенка. Шлюхи у барной стойки из кожи вон лезли, чтобы обратить на себя его внимание, но Морено был полностью поглощен едой. Когда-то Эндрю видел по телевизору фильм «Генрих Восьмой». Так вот, герой Чарльза Лаутона ел там точно так же, как мистер Морено. Запивал пищу он вином из графина. Два амбала-охранника сидели за соседним столиком и не сводили глаз с хозяина. Морено не желал, чтобы они присутствовали при разговоре, но считал необходимым, чтобы собеседник вообще-то не забывал о них.— Вы тогда поступили очень храбро, — сказал он.— Я хорошо плаваю, — отмахнулся Эндрю от комплимента.— И тем не менее. Акулы.Эндрю не хотел говорить об акулах. Он хотел выяснить, с чем испанец приехал в Нью-Йорк. Оркестр играл что-то до боли знакомое, одну из тех испанских песен, которую ты не раз слышал, но тем не менее не можешь припомнить ни названия, ни слов. Морено по-прежнему жадно ел и пил, словно они находились в шикарном ресторане, а не в дешевом заведении на Восьмой авеню, весьма вероятно принадлежавшем его картелю. Эндрю налил себе вина. Одна из шлюх у барной стойки улыбнулась ему и поприветствовала поднятым бокалом. В ответ он поднял свой.Четверг подходил к концу.Эндрю хотел позвонить Саре сегодня, даже выяснил номер преподавательской столовой у женщины, которой, если он не перепутал голос, несколько дней назад представлялся бакалейщиком. И он позвонил бы в полпервого, когда, по словам Сары, она обычно обедала, но за пять минут до намеченного срока с ним связался дядя и сообщил, что Морено просит аудиенции и что, очевидно, у него есть встречное предложение. Разговор продолжался около пятнадцати минут. Дядя Руди жаловался, что проклятая химиотерапия вгонит его в гроб быстрее рака, затем они договорились увидеться на следующее утро, чтобы обсудить результаты вечерней беседы с Морено.Пока что Морено не сказал ровным счетом ничего.Проститутка у бара была чернокожая, в светлом парике. Сару она напоминала только цветом волос. И почему он не позвонил ей сегодня днем? Возможно, сработала самозащита. Замужняя женщина, к тому же принялась психовать, переживать из-за мужа. Ну и черт с ней, мало, что ли, баб на свете? А может быть, он интуитивно сделал верный ход. Все-таки учительница, так пусть поварится в собственном соку пару деньков, а уж затем настанет пора и ему объявиться. Он не знал. Или не хотел задумываться. Время покажет.— Так что вы решили? — спросил он.— Сперва я хотел бы поведать вам одну историю, — отозвался Морено и подмигнул с хитрым видом, словно собирался рассказать сомнительный анекдот. — История эта о лисице и змее... Вы знаете, что мое испанское прозвище — Кулебра? Что значит «змея».— В первый раз слышу, — соврал Эндрю.— Да, Кулебра. Но история не обо мне, это старая испанская притча, ей много сотен лет. Кажется, вы понравились во-он той блондинке. Хотите, я подзову ее?— Давайте сперва выслушаем историю, — предложил Эндрю.— Итак, рассказ о хитрой лисице и мудрой змее. Я уже говорил, что лисица была очень молода? Если забыл, то простите великодушно. Очень молодая лисица. Змея тоже не старая, просто более опытная, чем та лисица. Но разница в годах между ними не велика. Сколько вам лет, Эндрю?— Двадцать восемь.— Я на одиннадцать лет вас старше. Мне тридцать девять. Не слишком уж и много, не так ли? Но, подобно змее из притчи, я весьма опытен. Впрочем, речь не обо мне.— Я понял.«Ну выкладывай же», — подумал он.— Лисица, несмотря на свой юный возраст, была очень хитра. И полагала, что сможет уговорить змею отдать ей все яйца. Кстати, вы знаете, что змеи откладывают яйца? В испанском языке «змея» — женского рода. Возможно, именно потому, что змеи откладывают яйца. Точно не могу сказать. Кулебра. Даже самец змеи, как в нашей истории, все равно зовется кулебра. Странно, правда?— Да.— Змея настолько похожа на мужской половой орган, а по-испански она женского рода. Очень странно.— Мистер Морено, начало вашей истории чрезвычайно интересно...— О, дальше будет еще интереснее. Хитрая молодая лисица... Я уже говорил, что она и молодая, и хитрая одновременно? Хитрая молодая лисица пришла к мудрой змее и попросила ее отдать ей все яйца, дабы обеспечить себя до конца жизни.Проблема в том, что змея уже достаточно обеспечена. Но лисица весьма настойчива, сами понимаете. Она очень хочет заполучить яйца...— Не так уж сильно, как может показаться, — перебил Эндрю.— Возможно. Но змея знает кое-что, чего не знает лисица. В этом лесу лисица больше змеи и считает, что размеры решают все. Она думает, что может запросто проглотить змею. Но змея сумеет очень легко перехитрить лисицу.— Как? — поинтересовался Эндрю.— Возьмет и сама съест свои яйца.«Он угрожает, что прекратит поставки кокаина, — сообразил Эндрю. — Не будет кокаина, не будет и сделки с китайцами».— Если змея поступит таким образом, — произнес он, — она накажет сама себя.— Ну почему? Лисица со временем снова проголодается. А яйца будут всегда. И можно будет договориться в другой раз.— История так и кончается?— Вся прелесть моей истории в том, что и лисица, и змея могут сами дописать финал.— Скажите какой? Нормальным языком.— Нормальным языком. Вы предлагаете мне отдать то, что у меня уже есть, в обмен на часть чего-то, чего пока нет, да и будет ли, неизвестно.— Я предлагаю вам треть огромного нового рынка. Здесь и за границей. Рынок готов, надо только руку протянуть. Все, что от нас требуется...— Слушайте, — прервал его Морено. — Нас здесь никто не слышит, можно говорить совершенно открыто.— Так и говорите открыто.— На мой взгляд, ваше предложение состоит в следующем. Мы поставляем кокаин, китайцы поставляют героин. Ваши люди в Италии обрабатывают оба наркотика и распространяют в Европе и США. И вы предлагаете делить доходы на три равные части.— Абсолютно верно.— Но видите ли, у меня уже имеется сеть распространения в Америке и за границей. Мне не нужны ни вы, ни китайцы, чтобы...— Но у вас нет «лунного камня».— А он мне и не нужен. У меня есть кокаин. Кроме того, «лунный камень» — никакая не новинка.— Открытые границы — вот новинка.— Мы уже работаем в Европе с кокаином. Закрыты границы или открыты — нам наплевать. Крэк еще не завоевал рынка, но Европа всегда немного отстает. Когда откроются границы...— Когда откроются границы, настанет время «лунного камня». За ним будущее.— И прошлое тоже, да? Смешайте с кокаином немного героина, вот вам и «лунный камень». Это уже делали в конце восьмидесятых.— Верно, — согласился Эндрю. — А еще раньше ширялись иголкой в руку. Но на дворе девяностые годы! Я пытаюсь продать вам будущее, черт вас возьми!Морено выразительно поглядел на него.— Кстати, — продолжал Эндрю, — пока мы беседуем о будущем, почему бы вам не задуматься о настоящем ваших клиентов?— Да? А зачем?— Потому что в один прекрасный день они могут обнаружить, что иметь с вами дело смертельно опасно.— Ну и черт с ними, — отмахнулся Морено. — Я привезу вместо них своих людей.— В таком случае придется перенести решение проблемы на улицы.Морено снова взглянул на него.— Мы сильнее вас, — продолжал Эндрю. — И не только в этой части «леса». В нашем бизнесе мы работаем гораздо дольше.— Ерунда. У нас крепкие связи с ямайскими группировками по всей территории Соединенных...— Мы здесь не в ковбоев играем. Ямайские группировки! Кто боится этих дилетантов? Или вы думаете, что я испугаюсь громил? В конце концов, вы кто — профессионал или чертов любитель? Я веду речь о таких деньгах, каких никто из нас в жизни не видел. Уже сейчас кокаин приносит в Европе доходы в четыре раза выше, чем здесь, а крэк у нас еще в новинку. Крэк можно курить, Морено, вот почему он так популярен в Штатах. Люди не хотят пользоваться шприцами — они боятся СПИДа. И нюхать кокаиновый порошок они тоже не хотят — кому захочется, чтобы у него отвалился нос? Они хотят курить. Возьмите сигареты. Против курения принимают законы, на табак повышают цены, на пачках пишут предупреждения, а люди все равно курят. Хорошо, хотите знать, почему им так нравится лакировать крэк героином? Потому что тогда они дольше летают. Сколько длится улет после крэка? Две-три минуты. А потом начинается отходняк, и ты чувствуешь себя куском дерьма. А если лакирнуть героинчиком, а потом затянуться, то балдеешь целых три часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36