– Она должна находиться внизу или же вдоль ободка.– Обод?.. А, верно, вот она. 1801 год.– Тысяча восемьсот первый? – сказал Парсонс. – Вы уверены в этом?– Вот тут стоит цифра 1801.– Так это значит... – Парсонс оборвал себя. О’Нейл пристально следил за выражением его лица.– Это значит, что монета, можно сказать, древняя? – с самым невинным видом осведомился О’Нейл.Парсонс откашлялся. Было совершенно очевидно, что он наткнулся на нечто весьма ценное и не хочет показать этого.– Нет, древней её считать нельзя. Фактически я бы даже сказал, что это довольно часто встречающийся экземпляр. Единственное, что меня удивляет в ней, так это то, что на русскую монету вы наткнулись в Японии.Молодой человек посмотрел сначала на Парсонса, а потом перевел взгляд на О’Нейла.– Россия, кажется, воевала когда-то с Японией, – сказал он.– Да, совершенно верно, – сказал О’Нейл. – Тогда, видимо, она и попала туда. Господа там можно найти самые разные ценности, особенно, во внутренних районах.– Пожалуй, я по-прежнему не прочь купить у вас эту монету, – осторожно проговорил Парсонс. – Просто как забавную вещицу, понимаете? Любопытно все-таки – русская монета и вдруг в Японии.– А что, я тоже не прочь, – сказал О’Нейл. – Она мне досталась там за пачку сигарет. – Он все-таки был наивен до крайности. – Вот и все мои траты на нее.– Но больше десяти долларов я не могу вам предложить за нее, – сказал осторожно Парсонс. Он исподтишка подмигнул молодому человеку. Молодой человек молча глядел на него, удивляясь странному выражению его лица.– В таком случае можете себя считать владельцем золотой монеты, – сказал О’Нейл, широко улыбаясь.Парсонс полез за бумажником, стараясь ни чем не выдать своей торопливости. Он вытащил из бумажника двадцатидолларовую купюру и подал её О’Нейлу.– Сдача у вас найдется? – спросил он.– Нет, у меня ничего нет, – сказал О’Нейл. – Давайте-ка сюда вашу бумажку и я тут же разменяю её в табачной лавке.Парсонс подал ему двадцать долларов и О’Нейл пошел к табачной лавке, рядом на углу. Как только он исчез, Парсонс сразу же повернулся в сторону молодого человека.– Господи, – сказал он, – вы знаете, сколько стоит эта монета?– Нет, – сказал молодой человек.– По меньшей мере двести долларов! А он отдает мне её за десятку!– Да, вам здорово повезло, – сказал молодой человек.– Да при чем тут везение! Я понял, что его можно выдоить, как – только глянул на него. А сейчас я прикидываю, что там у него может быть ещё на продажу.– Сомневаюсь, чтобы у него ещё что-нибудь было, – сказал молодой человек.– А я ни капельки не сомневаюсь. Он же ведь только что вернулся из Японии. Кто знает, что он мог ещё оттуда привезти? Я намерен выудить у него все, как только он вернется из лавки.– Ну, я, пожалуй, пошел, – сказал молодой человек.– Нет, постойте немного, хорошо? Может быть, мне снова понадобятся ваши глаза. Надо же так случиться, что именно сегодня я оставил очки дома, вот ведь незадача!О’Нейл уже выходил из табачной лавки. В руках у него было две десятки, одну из которых он отдал Парсонсу вместе с золотой монетой, а вторую тут же опустил в карман.– Ну вот, – сказал он, – премного вам благода рен. – Он повернулся и собрался было уходить, но Парсонс, положив руку ему на плечо, удержал его.– Вы вот тут говорили... гм... что там можно приобрести множество всяких вещиц во внутренних областях. Что... что вы подразумевали под этим?– Да разные там побрякушки, – ответил О’Нейл.– Например, какие?– Ну, я, например, купил там немного жемчуга, – сказал О’Нейл. – И, кстати, очень жалею, что сделал это.– Почему?– Да потому, что мне пришлось выложить за него огромную сумму, которая очень пригодилась бы мне сейчас.– И во что же вам обошлась покупка? – спросил Парсонс.– В пятьсот долларов. – О’Нейл проговорил это так, будто речь шла о золотом запасе страны.– А жемчуг настоящий?– Конечно. И притом черный.– Черный жемчуг? – спросил Парсонс.– Ага. Вот, пожалуйста, можете посмотреть. – Он сунул руку в карман и вытащил оттуда небольшой кожаный мешочек. Он развязал стягивавшую его тесемку и вытряхнул часть содержимого на ладонь. Собственно, жемчужины не были черными. Они только отсвечивали дымчатым цветом.– Вот, пожалуйста, – сказал О’Нейл.– И что – у вас их целый мешочек? – спросил Парсонс, взяв одну жемчужину и внимательно разглядывая её.– Ага. Их там около сотни. Парень, у которого я купил их, был старым японцем, совсем старым.– А вы уверены, дто они настоящие?– О, ещё бы, – сказал О’Нейл.– Не искусственные?– Разве я похож на человека, который выложил бы пять сотен за искусственные?– Нет, конечно. Я полагаю, что вы не сделали бы этого, – Парсонс бросил торопливый взгляд на молодого человека, а потом снова обернулся к О’Нейлу. – И вы... вы хотите... Вы хотели бы продать и их?– Так я же уже рассказывал вам, – сказал О’Нейл, – что из армии меня демобилизовали прямо здесь, а живу я на Юге. Все свои денежки я спустил в карты, ещё тогда, когда нас везли сюда из Японии на пароходе, и теперь черт побери, я просто понятия не имею, как мне добираться домой.– Ну я... я с удовольствием готов уплатить вам за них пятьсот долларов, – сказал Парсонс. Он торопливо облизал губы. Казалось, что у него внезапно пересохло во рту. – Естественно, при условии, что они окажутся настоящими.– В том, что они настоящие, можете не сомневаться. Но за пятьсот долларов я их не отдам.– Но они обошлись вам именно в пятьсот, – заметил Парсонс.– Правильно, но их же там нужно было найти, торговаться с этим старым японцем, а потом ещё везти сюда, в Штаты. Нет, меньше чем за тысячу я их не отдам.– Ну, знаете, это дороговато, – сказал Парсонс. – Мы ведь к тому же не знаем; настоящие они или нет. Они ведь могут оказаться и искусственными. Кое-кому удавалось всучить мне и не такое, – сказал Парсонс. – В конце концов я же вас совершенно не знаю.– Верно, – сказал О’Нейл, – но, надеюсь, что вы не думаете, что я возьму у вас деньги, не дав вам возможности осведомиться у ювелира.Парсонс уставился на него подозрительным взглядом.– А откуда мне знать, что ювелир этот не окажется вашим другом?– А вы можете выбрать любого ювелира, который только понравится вам. Я даже не буду вместе с вами входить в ювелирную лавку. Я дам вам этот жемчуг, а сам останусь на улице. Послушайте, уверяю вас, это самые настоящие жемчужины. И единственная причина, побуждающая меня продать их, в том, что мне уже порядком надоело болтаться здесь. Я хочу, наконец, поскорее добраться до дома.– Ну, как вы думаете? – спросил Парсонс, обращаясь к молодому человеку.– Не знаю, – сказал молодой человек.– Вы согласитесь зайти со мной к ювелиру?– А зачем?– Зайдемте со мной, – сказал Парсонс. – Я вас очень прошу.Молодой человек пожал плечами.– Ну что ж, ладно, – сказал он.Они все вместе двинулись по улице и скоро подошли к ювелирной лавке. На вывеске значилось: “ПОЧИНКА, ОЦЕНКА”.– Давайте-ка заглянем в эту, – сказал Парсонс. – Давайте ваши жемчужины.О’Нейл протянул ему мешочек.– Ну, вы идете? – спросил Парсонс молодого человека.– Иду, иду, – сказал молодой человек.– Вот вы сейчас сами увидите, – сказал О’Нейл. – Вам там наверняка скажут, что они стоят не меньше тысячи.Парсонс вместе с молодым человеком вошел в ювелирную лавку. О’Нейл остался подождать их на улице.Ювелиром оказался сухонький старичок, который сидел, склонившись над часовым механизмом. На них он даже не глянул. Голову его опоясывал полуобруч с прикрепленным к нему окуляром из черной пластмассы и он что-то извлекал из часов со старанием человека, вытаскивающего мясо из клешни омара. Парсонс откашлялся, чтобы привлечь его внимание. Но ювелир не оторвался от своей работы. Они молча ждали. Часы с кукушкой пробили два часа пополудни.Наконец ювелир соизволил заметить их.– Да? – спросил он.– Я хотел бы, чтобы вы оценили несколько жемчужин, – сказал Парсонс.– Где они?– Они у нас с собой, – ответил Парсонс, протягивая ему мешочек.Ювелир развязал и растянул тесемки. Потом он вытряхнул несколько сияющих дымчатым светом серых шариков на ладонь.– Форма хорошая, – сказал он. – Приличный размер, достаточно мягкие. Так что бы вам хотелось узнать?– Они настоящие?– То, что они не искусственные, я могу вам сказать прямо сейчас. – Он удовлетворенно кивнул. – Но вот выращенные они или естественно выросшие жемчужины с Востока без рентгена сказать трудно. Для этого мне пришлось бы отправить их в специальную лабораторию.– А сколько они могли бы стоить? – спросил Парсонс. Ювелир пожал плечами. – Если они выращены на плантации, вы смогли бы получить от десяти до двадцати пяти долларов за каждую. Но если это настоящий восточный жемчуг, то цена будет намного выше.– А насколько выше?– Судя вот по этим, я сказал бы, что за них можно заплатить от ста до двухсот долларов за штуку. Но никак не меньше сотни. – Он помолчал. – А сколько вы хотите за них?– Тысячу, – сказал Парсонс.– Беру, – сказал ювелир.– Но дело в том, что я не продаю их, – сказал Парсонс. – Я их как раз покупаю.– А сколько жемчужин там? – спросил ювелир. – Штук семьдесят пять?– Сотня, – ответил Парсонс.– Ну, в таком случае промахнуться вы не можете. Если они выращены, вы получите за них не менее десяти долларов за штуку и, следовательно, вернете свою тысячу. А если же это натуральный жемчуг, то вы получаете феноменальный доход. Если они натуральные, вы получите за них минимум в десять раз больше. На вашем месте я сразу же отправил бы их на рентген.Парсонс улыбнулся.– Спасибо, – сказал он. – Огромное вам спасибо.– Не за что, – отозвался ювелир и снова взялся за лупу.Парсонс взял молодого человека под локоть и отвел его в угол лавки.– Ну и что вы думаете обо всем этом ? – спросил он.– Похоже, что вам подворачивается очень выгодная сделка.– Я и сам вижу. Послушайте, мне никак не хотелось бы выпускать из рук этого лопуха.– Так он же сам хочет продать. Так что же заставляет вас думать, что он вдруг передумает?– Вот в том-то и заковырка. Ведь если эти жемчужины окажутся натуральными – это настоящее сокровище. Мне следует срочно покупать их, пока он не проверил их под рентгеном.– Это понятно, – сказал молодой человек.– Но все дело в том, что я живу по ту сторону реки, в другом штате. И к тому времени, когда я доберусь из кармана кожаный мешочек и вручая его молодому человеку. – А знаете, ребята, вы меня здорово выручили. Благодаря вам я сумею добраться домой, – добавил он, укладывая деньги в бумажник.– Ну, домой-то вы попадете ещё не скоро, – сказал молодой человек.О’Нейл поднял голову – в глаза ему смотрел ствол револьвера тридцать восьмого калибра, весьма распространенного среди полицейских.– Что такое? – только и мог сказать он.Молодой человек рассмеялся.– Старый как мир трюк с подменой бриллиантов, – сказал он. – Только на этот раз вы решили проделать его с жемчугом. Вы уже получили у меня тысячу долларов, а жемчуг, который находится в мешочке, наверняка фальшивый. Только куда же делись настоящие жемчужины, которые вы давали ювелиру для оценки?– Послушайте, – начал Парсонс, – вы совершаете ужасную ошибку. Вы...– Вы так думаете? – молодой человек уже умело обыскивал О’Нейла. Вскоре он обнаружил и мешочек с настоящим жемчугом. – Завтра утром мне предстояло сидеть в своей квартире и терпеливо дожидаться своего напарничка с полтысячей долларов. Да только партнер этот никогда не появился бы. Он был бы слишком занят мыслями о том, на что ему употребить свою долю в пятьсот долларов, которые он обманным путем выманил у меня.– Мы впервые в жизни решились на такую вещь, – проговорил О’Нейл, который заметно струхнул и переменился в лице.– Неужели? А у меня имеется несколько желающих опознать вас, – сказал молодой человек. – Ну ладно, хватит нам тут болтать, нам предстоит небольшая прогулка.– Какая прогулка? Куда? – спросил Парсонс.– В восемьдесят седьмой участок полиции, – ответил молодой человек.Молодого человека звали Артур Браун. Глава 15 Ателье татуировщика было расположено рядом с причалом военно-морского флота и поэтому “фирменным блюдом” здесь являлись якоря, русалки и рыбы. Имелись также в немалом количестве изображения кинжалов, военных кораблей и сердец с надписью “Мама” в них.Хозяином этого заведения был человек, известный под прозвищем “Кривой”. Кличку эту он заработал после того, как в один прекрасный день пьяный матрос ткнул его в левый глаз иглой для татуировок. Судя по его теперешнему состоянию, вполне могло случиться так, что в тот день, когда в результате ссоры он лишился глаза, хозяин заведения был ничуть не менее пьян, чем и его клиент-матрос. В данный момент он был явно навеселе. Карелла подумал, что при такой профессии следовало бы быть более воздержанным и что он, например, не доверил бы Кривому даже вытащить прокаленной на огне иголкой мелкую занозу, а не то что украшение собственного тела различными узорами.– Приходят сюда, а потом уходят, приходят и уходят, – говорил тем временем Кривой. – И так все время. То приходят, то уходят. Они сюда со всего белого света съезжаются. А я даю им красоту. Я. Я украшаю – их тела.Кареллу не интересовали пришельцы со всего белого света. Его интересовало то, что Кривой успел сообщить ему всего несколько минут назад.– Так как насчет этой пары? – спросил он. – Расскажите мне о них поподробней.– Красавец мужик, – сказал Кривой. – Очень красивый – ничего не скажешь. Рослый белокурый парень. И ходит как король. Богатый. Богатого сразу узнаешь. Да, деньжата у него водятся, у этого парня.– А татуировку вы делали девушке?– Да, Нэнси. Так её звали – Нэнси.– А это вы откуда знаете?– Он называл её так. Я сам слышал.– Расскажите, пожалуйста, как это было?– А у неё неприятности? У Нэнси этой?– Да, неприятности у неё самые серьезные, какие только могут быть, – сказал Карелла. – Она мертва.– Ух ты, – Кривой поднял к нему лицо с одним уцелевшим пока глазом. – Какая жалость, – сказал он. – Значит, бежняжка Нэнси умерла. Попала под машину?– Нет, – ответил Карелла. – Умерла от дозы мышьяка.– А что это такое? – спросил Кривой. – Сильный яд.– Да, не повезло. Девушки не должны травиться. А знаете, она тут у меня плакала. Это когда я делал ей наколку. Плакала как ребенок. А этот подонок, красавчик этот, стоял себе в сторонке и посмеивался. Можно было подумать, что она скотина, на которую я ставлю клеймо. Можно было подумать, что я ставлю на неё товарный знак или ещё там что-то. И мутило её как проклятую, эту Нэнси.– Как это мутило?– Ну, мутило.– Каким образом?– Блевала она, – сказал Кривой.– Девушку рвало? – спросил Карелла.– Она облевалась прямо здесь, – сказал Кривой. – А потом мне пришлось давать ей ведро.– А в какое время, это происходило?– Они пришли ко мне сразу после ленча, – сказал Кривой. – Она как раз говорила о ленче, когда они входили в ателье. Она ещё сказала, что у неё в городе нет китайских ресторанов.– А есть тут где-нибудь поблизости китайский ресторан?– Да тут, прямо за углом. Выглядит он, правда, как грязная дыра, но кормят там вполне прилично. Кантонская кухня. Понимаете, что значит кантонская?– А что она говорила?– Говорила, что там явно перекладывают специй. Это кое-что значит, не так ли?– Продолжайте.– Этот красавчик сказал, что он хочет сделать ей татуировку на руке. Маленькое сердечко, а внутри него буквы Н, И и К.– Это он так сказал?– Да.– А почему именно эти буквы? – Кривой склонил голову набок таким образом, что пустой глазницей глядел теперь прямо в лицо Карелле.– Да потому, что это же их имена.– Как это?– Ну, инициалы, я хочу сказать. “Н” – её инициал. “Н” – это Нэнси. – Карелла слушал как громом пораженный. – “И” просто значит “и”. Нэнси и Крис. Крисом его звали. Крис. А все вместе получается “НИК”.– Черт побери! – воскликнул Карелла. – Значит, в случае с Прошек “МИК” означало Мэри и Крис. Надо же, так влипнуть.– Что? – спросил Кривой.– А откуда вы знаете, что его звали Крисом? – спросил Карелла.– Она говорила. Это когда он сказал, что хочет “НИК”, она и говорит ему, а почему бы нам не поставить наши имена полностью – “Нэнси и Крис”? Вот как я узнал его имя.– А что он на это ответил?– Он сказал, что внутри сердечка не хватит места. Сказал, что это будет просто маленькое сердечко. Господи, да эта девочка была послушна как овечка. Захоти он сердце побольше, она наверняка тут же в лавке спустила бы штаны и разрешила колоть прямо на заднице.– Вы говорили, что она плакала, когда вы работали?– Да. Ревела белугой. Это очень больно.– Вы были тогда пьяны?– Я? Пьян? Нет, конечно, черт побери. А почему вы решили, что я мог быть пьян?– Нет, ничего, это я просто так сказал. И что же было после этого?– Ну я был занят своей работой, а она плакала, а потом вдруг ни с того, ни с сего её стало тошнить. Красавчик даже встревожился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21