– Ну и чем все кончилось? Так и не поймали убийц? – с тайной надеждой, что так оно и есть, спросила я.
– Пока что ничем. Дело замяли, старичка с подручным без шума похоронили, а его сокровища пойдут на строительство Михайловского замка.
– Ну и что, мне того жестокого старикашку совсем не жалко! – сказала я.
– Мне тоже, но встретиться с вашим супругом и узнать у него подробности этого дела я бы очень хотел.
Мы оба какое-то время молчали. Прохоров перебирал в уме всякие варианты гибели Сил Силыча, а я не могла понять, к чему он рассказал мне эту драматическую историю. Ему было известно, что с Алешей я виделась мельком, и мы не могли даже поговорить.
– Ничем не могу помочь. Я бы сама, не знаю, что отдала, чтобы с ним встретиться! – сказала я. – Уж он бы мне помог найти убийц!
Яков Семенович, видимо, понял, что нужно как-то объясниться.
– А он и помог. Ломакина, Платона Петровича и Заглотного с Ветряковым подряжал на ваше убийство Сил Силыч. Но по сегодняшнему ночному делу видно, что не он в вашем деле главный заказчик. Есть кто-то еще и над ним.
– Самое грустное состоит в том, что я не знаю причину… – начала я, но Прохоров нахмурился и перебил.
– Кое-что вы, Алевтина Сергеевна, знаете, но не хотите говорить!
– С чего вы взяли? – деланно удивилась я.
– Граф Пален имеет к вам большую симпатию, платьями одаривает и визиты наносит. Никак он готовит вас себе в содержанки?
– Что за глупости! – возмутилась я. – Да как вы такое могли подумать!
– Вы хотите сказать, что у него до вас другой интерес? – улыбнулся он.
– Может, он мне просто симпатизирует, – сама понимая, что это звучит глупо, сказала я. – Может быть, он увидел во мне дочку!
– Политики видят только свою пользу, а не людей, а их сиятельство очень большой политик. Думаю, на горе нашему государю. Вот видите, какие крамолы я вам говорю, так что и вы можете не стесняться. Тогда мы оба будем замазаны.
Я задумалась. Было, похоже, что без всей правды Прохоров в моем деле не разберется. Если все так, как я разочла, то выходило, что Пален, хочет посадить меня на престол, а сам править страной. Его же противники ищут моей смерти, как самого простого способа этому воспрепятствовать. Мне самой, не зная никого в столице, понять, кто эти люди, было невозможно. Приходилось идти на смертельный риск.
– Хорошо, я все вам расскажу, – сказала я следователю, – но тогда моя жизнь окажется в ваших руках!
– Все так серьезно? – живо спросил он.
– Сверх того, вопрос жизни и смерти!
Следователь нахмурился и пристально на меня поглядел, думал он в тот момент говорю ли я ему правду, и не придумываю ли несуществующие ужасы. Решил, что дело серьезно и что оно может быть чрезвычайно для него опасно.
– Тогда вам самой нужно решить, достоин ли я вашего доверия, – сказал он. – Одно могу сказать, что не сделаю ничего, что может вам повредить.
– Хорошо, я скажу все. Граф Пален считает, что я внучка императора Иоанна Антоновича и мечтает посадить меня на престол, чтобы самому стать регентом!
– Вы внучка Иоанна VI? – только и смог выговорить Прохоров.
Он так удивился моему сообщению, что минуту вообще ничего не говорил.
Мне надоело молчание, и я продолжила рассказ:
– Не знаю, чья я внучка, но разве это важно? Главное, что есть повод для смуты.
– А с чего Пален так думает? Насколько я знаю, бедного Иоанна, убили в Шлиссельбургской крепости довольно молодым человеком.
– Есть какая-то романтическая история о любви тайной узника с дочерью коменданта…
– Теперь понятно, почему вы посетили княгиню Щербатову, хотите раскрыть тайну своего происхождения?
– Конечно, хоть буду знать, за что погибну!
– Я не очень хорошо знаю эту историю, но, сколько слышал, тогдашний комендант Шлиссельбургской крепости Бередников не имел дочерей. Впрочем, я могу и ошибаться. Судьба бедного юноши императора покрыта глубокой тайной. А слухи могут быть самые фантастичные. Емельяну Пугачеву ничто не помешало именовать себя Петром III и нашлось много людей, поверивших ему.
– Я не собираюсь начинать борьбу за Российский престол. Мне сейчас не до монархии, я жду ребенка!
– Вы беременны? – нахмурился Прохоров. – Это осложняет ваше спасение. Самое лучшее, до родов укрыться в глухом месте.
– Мне уже советовали пожить какое-то время в монастыре.
– Это было бы самым лучшим выходом!
– Только как мне найти такой монастырь и как туда добраться! У меня же нет ни денег ни паспорта!
Яков Семенович задумался, потом предложил:
– С паспортом я помочь могу, только на мужское имя. Если вас, конечно, не смутит смена пола, – улыбнулся он. – У меня есть знакомый примерно вашего возраста и обличия, у него имеется лишний паспорт.
– Я была бы вам крайне признательна! – воскликнула я и не удержалась от похвальбы. – А что касается пола, так в меня влюбилась здешняя хозяйка, значит, чем-то я похожа на мужчину!
– На мужчину не скажу, но на мальчика – пожалуй, – улыбнулся он. – Но вот, кажется и все, что мы пока можем сказать друг другу. Ваша поклонница, мне кажется, уже выражает явное нетерпение, три раза заглядывала в комнату. Не будем ее зря волновать. Постарайтесь здесь долго не задерживаться. Если я смог вас найти, найдут и они. У вас есть оружие?
– Конечно, я же в форме. У меня палаш и пистолет!
– Вот и отлично. А как с деньгами?
– Немногим больше ста рублей.
– Этого для путешествия мало, перекладные нынче стоят дорого, разве что ехать верхом. С деньгами, простите, помочь не сумею, сам в крайней нужде.
– Ничего, я как-нибудь устроюсь, – без особой уверенности сказала я. – Мир не без добрых людей!
– Да, конечно, но не тогда, когда дело касается денег.
– В крайнем случае, выиграю в карты.
– Так вы еще и игрок! – воскликнул он и встал навстречу нетерпеливой Щербатовой. – Простите, ваша светлость, что так засиделся, но у нас с господином Крыловым очень важное совместное дело.
– Да, конечно, – ревниво сказала она. – Сашенька очень похож на делового человека!

Глава 14

Больше в этот день ничего примечательного не случилось, и меня никто не потревожил. По какой-то причине, не давал о себе знать даже Воронцов. Я была этому даже рада, его неопытность в тайных делах вполне могла навести на меня преступников.
Ольга Романовна получив возможность всецело завладеть предметом привязанности, своего не упустила и не отпускала меня ни на шаг от своей юбки. Единственно, что меня тревожило, это предстоящая ночь. Княгиня так влюбилась в юного сержанта, что готова была уже на все, а этого всего он ей дать при всем желании не мог.
Пока же не пришло время ложиться спать, мы с ней просто мило болтали. Щербатов в подробностях рассказывала о своей жизни, от того времени как себя помнила до замужества. У нее в юности было большое увлечение, некий Валентин, сын соседей по имению. Однако положение семей было разное и когда о чувстве молодых людей узнали родители, Валентину отказали от дома, а дочь вскоре выдали замуж за богатого вдовца. Так Ольга Романовна стала Щербатовой, но навсегда сохранила трепетное отношение к предмету своей первой страсти.
– Почему же вы не вышли за него, когда овдовели? – спросила я.
– Валентин от отчаянья ушел воевать и погиб в Крыму, – грустно сказала она. – Зато в моей памяти он навсегда останется молодым и красивым юношей! Вы, Саша, с ним чем-то похожи…
Я подумала, что тоже останусь в памяти Ольги Романовны как милый бестелесный юноша.
Пока мы общались, несколько раз приходил статный лакей и докладывал о гостях, но Щербатова сказывалась больной и никого не принимала. Чем ближе к ночи, тем нетерпеливее делалась хозяйка. Я тоже нервничала, не представляя, как буду выкручиваться, если она настоит на том, чтобы нам снова лечь спать в одну постель.
Как все тонкие женщины она, конечно, почувствовала, что я не в своей тарелке и наконец, решилась спросить:
– Вас что-то волнует, милый Саша?
– У меня болит голова, – ответила я первое, что пришло в голову.
– О, у меня есть прекрасные нюхательные соли, вашу мигрень как рукой снимет, – заволновалась княгиня и послала слугу принести чудодейственное средство.
На ее несчастье соли мне не подошли, и едва я вдохнула приторный запах, как меня начало тошнить. Я побледнела и бросилась вон из гостиной. Бедная хозяйка не знала, что со мной делать и донимала бесполезными советами. Кончилось все тем, что я отправилась спать, и до утра меня никто не тревожил.
Зато утром лишь только я проснулась, ко мне пришел доктор. Сопровождала его Ольга Романовна, и мне пришлось до глаз закрыться одеялом, чтобы они не разглядели под нижней мужской рубахой не совсем мужскую грудь и длинные волосы. Ситуация сложилась водевильная. Я жарким летним утром куталась в теплое одеяло и ни за что не разрешала доктору себя осмотреть.
Доктор, старичок-немец, видимо решил, что у меня не все дома и сам начал уговаривать Щербатову оставить меня в покое. Лишь только они вышли, я вскочила с постели и напялила на себя парик и мундир.
– Ах, Сашенька, я в полном отчаянье, – воскликнула, вернувшись спустя две минуты, хозяйка и замерла на месте, увидев меня уже в полном параде. – Вы встали? – удивленно спросила она. – А как же ваша голова?
– Внезапно прошла, и я хочу есть, – сказала я, вытесняя Щербатову из комнаты.
На этом мое ночное приключение благополучно кончилось. Ольга Романовна что-то поняла и на время перестала приставать с нежностями. Теперь она решила, что все дело в моей обиде за то, что она не хочет выходить за меня замуж. Меня такой поворот любовной коллизии вполне устроил. До самого обеда мы с ней выясняли отношения и решили, что быть вместе нам не судьба, но ничего не мешает остаться просто друзьями.
Едва мы отобедали, как опять пришел Прохоров с обещанным паспортом. Был он на имя Десницкого Сильвестра Ефимовича, восемнадцатилетнего сына священника. Паспорт был настоящий, единственным его недостатком было то, что его владельцу следовало иметь какое-то отношение к духовенству. Если при Екатерине Алексеевне поощрялся выход детей священников из духовного звания, то при Павле он затруднился. Впрочем, особых препятствий для продвижения по стране детям священников не чинили.
– Если вам понадобится подорожная, – сказал, передавая мне документ Яков Семенович, – я вам ее выправлю.
Увы, кроме подорожной мне еще много чего требовалось, и в первую очередь лошадь и цивильная одежда, но Прохоров был беден, и рассчитывать на его материальную помощь не приходилось. Попросить деньги у Миши и тем более у Щербатовой, я стыдилась. Моих же скромных средств решительно ни на что не хватало. Самая скромная верховая лошадь стоила больше ста рублей, и скромная одежда обошлась бы никак не меньше пятидесяти.
Кое-какие возможности заработать деньги у меня были. Самый простой, но и опасный – выиграть в карты. Другой, устроить представление с чтением мыслей. Я больше склонялась к игре. Как показал опыт, зная, как и с чем играют противники, не выиграть я практически не могла. Конечно, играть при таких возможностях было чистым шулерством, но когда прижимают обстоятельства, успокоить совесть и придумать себе оправдание не самое сложное дело.
Однако пока я собиралась что-нибудь предпринять, обстоятельства изменились, ночью на дом Щербатовой попытались напасть «разбойники». Тем вечером у Ольги Романовны опять был тайный прием. В обход царского указа спать по ночам, а днем служить государю, гости приходили до начала комендантского часа, а расходились после шести утра. Конечно, все окна, выходящие на Невский проспект, были темны и постороннему узнать, что в доме гости, было невозможно.
У Щербатовой собралось несколько приятельниц, как мне казалось, не столько от большой нужды общаться, сколько для того, чтобы непослушанием досадить ненавистному Павлу Петровичу. Сама же хозяйка старалась занять себя чем угодно, лишь бы не страдать ночи напролет о «милом мальчике», то есть обо мне.
Я какое-то время провела в кругу взрослых дам, послушала сплетни о людях, мне незнакомых, и скоро соскучилась. В компании оказался всего один кавалер, но он был так неинтересен, что выдержать его общество я смогла не более пятнадцати минут. Говорил он исключительно на одну общую тему, о всеобщей подлости. Едва мы разговорились, он принялся ругать простой народ, не желающий ни трудиться, ни верить в бога, думающий исключительно о водке и развлечениях. При этом сам пил рюмку за рюмкой, и судя по его мягким, пухлым рукам ничего в жизни тяжелее нее не поднимал.
– Изволите служить? – попыталась я сбить его с вечной российской темы.
– Разве сейчас можно служить? – вопросом на вопрос с нескрываемой горечью, ответил он. – Кругом разврат, пьянство и тунеядство!
– А чем вы тогда занимаетесь?
– Выжидаю, когда улучшатся нравы, – совершенно серьезно ответил он.
– О, тогда вам придется очень долго ждать! – посочувствовала я.
– Ничего, мне спешить некуда, имею полторы тысячи душ крестьян, сплошь отъявленных мерзавцев и лодырей! – объяснил он.
– Тогда не стану вам мешать ждать, когда они исправятся, – сказала я и пошла к себе в комнату.
– Я уже отчаялся! – крикнул он мне вслед.
– Пусть ваша надежда никогда не умрет! – пожелала я.
В доме было тихо, слуги, кроме тех, что обслуживали полуночников, спали. Я быстро разделась и нырнула в постель. Однако уснуть не успела. Внезапно из гостиной послышались женские крики. Я вскочила и быстро оделась. В этот момент какая-то гостья отчаянно завизжала. Мне лишний шум был противопоказан, и я бросилась со своего антресольного этажа вниз узнать, что случилось. Лишь только я открыла свою дверь, как там раздался негромкий пистолетный выстрел.
Я вернулась назад в комнату, схватила пистолет и побежала вниз. В гостиной было полутемно и происходило невесть что. Посередине комнаты лежал мой недавний собеседник, а вокруг бесновались насмерть перепутанные дамы.
– Что случилось? – закричала я, пытаясь обратить на себя внимание, но все так отчаянно кричали, что меня не услышали.
Тогда я взяла со стола единственную горящую свечу, протолкалась к лежащему на полу телу, осветила его, и увидела, что мужчина ранен в грудь.
– Ольга Романовна, – схватила я за плечо Щербатову, – что здесь произошло?
Княгиня взглянула на меня круглыми от ужаса, невидящими глазами и пролепетав:
– Николая Ивановича убили, – упала в обморок.
Теперь на полу лежало два недвижных тела и, судя по состоянию гостей, это был не предел. Дамы рыдали и говорили все разом. Я так растерялась, что не могла придумать, кого спасать. Вместо того чтобы что-то делать, стояла посередине гостиной столбом и водила стволом пистолета по сторонам. Однако среди светских дам, на общее счастье, нашлась мужественная женщина.
– Всем молчать! – крикнула она таким решительным голосом, что вопли разом оборвались.
– Сержант, – приказала она мне, – бегите к черным дверям!
Не очень понимая, что делаю, я бросилась в черные сени, через которые ночные гости попадали в дом. Там все двери были распахнуты настежь. Снаружи прямо на крыльце лежал лакей Парамон, слава богу, живой.
– Ваше благородие, они туда побежали, – сказал он и показал пальцем на темный палисадник.
Гнаться в темноте неизвестно за кем я, конечно, не стала, вместо этого наклонилась к Парамону.
– Что случилось? Кто туда побежал?
– Не могу знать, ваше благородие, какие-то лихие люди. Видать, разбойники! Пробрались в дом и учинили разбой!
– Ты ранен? – спросила я Парамона.
– Не могу знать, ваше благородие, только ударили меня сильно, – ответил старик, ощупывая себе грудь. – Я только вышел на шум, а он как налетит, и на меня!
– Сколько их было? – спросила я, помогая ему подняться.
– Много, а сколько, сказать затрудняюсь, – ответил он, растирая ушибленное место.
– Запри дверь, – посоветовала я и вернулась в гостиную. Там уже зажгли свечи, и можно было рассмотреть последствия происшествия. Слава богу, кроме Николая Ивановича пострадавших среди гостей больше не оказалось.
Правда в обмороке пребывали уже две дамы, Щербатова и жена Николая Ивановича, дородная блондинка. Сам же пострадавший продолжал лежать на спине, являя обществу свою окровавленную грудь. Решительная женщина пыталась успокоить рыдающее собрание, но это ей плохо удавалось. У какой-то дамы началась истерика и грозила перерасти в общее столпотворение.
Мое возвращение немного отвлекло прекрасную половину человечества от стенаний и, на время успокоившись, дамы забросали меня вопросами, где разбойники и долго ли нам всем осталось жить на этом свете.
– Они трусливо бежали! – громко сообщила я. – Больше никакой опасности не осталось, что с Николаем Ивановичем?
Спросила я это зря, тотчас на бедную жертву переключилось общее внимание, и вид окровавленного тела вызвал еще один обморок. Теперь на полу лежало четыре бездыханных тела и еще четыре дамы рыдали над ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32