Там мы сели за стол, и я тотчас набросилась на еду. Княгиня почти не ела, довольствовалась наблюдением за мной. Насытившись, я пыталась возобновить прерванный разговор, но Щербатова от него уходила, заменяя его недомолвками, нежными взглядами, тайными, хотя мы были вдвоем, прикосновениями кончиков пальцев. Все это начало меня раздражать.
– Миша не написал, когда придет? – спросила я, убирая от нее свою руку.
– Ах, Сашенька, что нам теперь Миша! – нежно прошептала княгиня.
– Вам понятно, ничего, но мне нужно знать, как поступать дальше. А это во многом зависит и от него, – сказала я, уклоняясь от любовной игры.
– Разве вам плохо здесь, со мной? – томно спросила она.
Неужели мы, бабы, такие же дуры? – подумала я, а вслух сказала:
– Пожалуй, мне не стоит вас компрометировать, вдруг в свете подумают, что у вас молодой любовник!
– Ах, Саша, как вы еще молоды и наивны, любовник не муж, я уверена, большинство дам будет мне завидовать! – засмеявшись, ответила она.
Наш разговор постепенно становился фривольным, хотя княгиня тщательно следила за тем, чтобы не переступать дозволенных в свете границ. Мне болтать с ней на любовные темы было скучновато, и я постаралась перевести его на Российскую историю, ради которой я и оказалась здесь.
– Вы вчера говорили, что хорошо знакомы с Николаем Михайловичем? – увернувшись от очередного интимного намека, спросила я.
– С Карамзиным? Не то, что мы близки, но изрядно знакомы, он приходит сюда изучать работы и архив моего покойного мужа, кажется, сам собирается писать историю.
– А с ним никак нельзя встретиться? – спросила я, посчитав, что будущий автор «Истории государства Российского», как никто другой сможет ответить на мои вопросы.
– Право не знаю, он приходит, когда вздумает. Николай Михайлович постоянно живет в Москве, а здесь бывает лишь наездами.
– А сейчас он где? – нетерпеливо спросила я.
Ольга Романовна пожала плечами:
– Право не знаю. Да что вам за нужда торопиться, поживите у меня, как он приедет в Петербург, то непременно ко мне заглянет, тогда с ним и увидитесь. Или я вам уже надоела?
– Нет, конечно, я счастлив нашим знакомством, – вежливо ответила я, – только мои обстоятельства слишком сложны, чтобы привлекать к ним третьих лиц. Боюсь, что наши с вами отношения могут причинить вам лишние неприятности.
– Пока они принесли мне только радость, – томно сказала она, поворачиваясь так, чтобы я случайно смогла в небрежно приоткрытый вырез шелкового салопа увидеть часть ее полной груди.
На этом сладострастном моменте мы были прерваны лакеем, виноватым голосом сообщившем хозяйке, что встречи с ней требует какой-то чиновник.
– Что за глупость, – рассердилась Ольга Романовна. – Какое мне дело до чиновников, я, слава богу, не служу. Скажи ему, пусть, коли ему нужно мне что-то сказать, переговорит с управляющим. Мне сейчас недосуг.
– Ваша светлость, я им в точности так и говорил, но они не уходят, говорят дело важное и секретное. И говорить они ни с кем не могу, окромя вашей светлости.
– Ах, как мне надоела наша русская бестолковщина! Ну ладно, пусть он войдет, пригласи. Только скажи, что на одну минуту.
Слуга бесшумно исчез, а княгиня виновато улыбнулась.
– Простите, Сашенька, что нас так неделикатно прервали, я его быстро выслушаю и отправлю восвояси. Эти господа чиновники удивительно бесцеремонны!
Я ничего не успела сказать в ответ, как в комнату вошел мой знакомый полицейский следователь Яков Степанович Прохоров. Он был все в том же, что и раньше, потертом сюртуке и не выглядел «важным», как его охарактеризовал слуга.
Ольга Романовна повернула к нему недовольное лица и холодно спросила:
– Это вы добивались увидеться со мной? Чем я обязана такой чести?
– Если вы княгиня Щербатова, то с вами, – ровным голосом ответил Прохоров. – Позвольте рекомендоваться, статский советник Прохоров. Если вы не против, княгиня, то нам лучше переговорить с глазу на глаз без свидетелей.
– Это еще почему? Молодой человек мой близкий друг и у меня нет от него секретов. Ежели вам так потребно со мной говорить, говорите при нем!
– Пожалуй, если это ваше непременное условие, – сказал Яков Степанович, – однако тогда мне нужно будет знать имя вашего знакомого, – официальным голосом сказал он и замолчал, глядя на меня не совсем нормальными глазами.
– Пожалуйста, это Сашенька, то есть сержант Александр Крылов, – представила меня княгиня.
– Право, я смущен, ваша светлость, – после затянувшейся паузы сказал быстро оправившийся от неожиданности Прохоров, – в таком случае мне нужны не вы, а ваш друг. У меня, собственно, дело не к вам, а к нему.
– Сашенька, вы что, знакомы с господином, господином…
– Прохоровым, – подсказал статский советник.
– С господином Прохоровым, – договорила она.
– Знаком и довольно близко, – улыбнулась я, – даже удивляюсь, что Яков Семенович меня сразу не узнал!
– Как же, узнаешь вас в таком обличье, – усмехнулся он. – Когда мы встречались последний раз, вы были совсем другим. Я имею в виду не Преображенским сержантом, а штатским молодым человеком.
– Жизнь заставит, станешь не только сержантом, но и в архиереи пойдешь, – ответила я так, чтобы было понятно только нам с Прохоровым.
– Я вам, надеюсь, не помешаю? – вклинилась в разговор Щербатова.
– Увы, ваша светлость, наш разговор носит секретный государственный характер, и вам будет неинтересен, – вежливо объяснил он.
– Тогда я пойду к себе, Сашенька, когда освободитесь, жду вас у себя, – сказала Ольга Романовна, вставая из-за стола.
Я ей молча кивнула, с нетерпением ожидая, когда мы останемся одни, и Прохоров скажет, зачем пришел. Щербатова между тем не очень спешила уйти и делала мне глазами знаки, чтобы я не задерживалась с пустяшным, по ее мнению, разговором.
– Ну, Алевтина Сергеевна, – тихо сказал он, когда мы остались вдвоем, – всего от вас мог ожидать, но встретить в военном мундире! А что, из вас получился прехорошенький сержант. Барынька, по всему, влюблена в вас по самые уши!
– Вы меня ищите по поводу ночного покушения? Как вам удалось меня найти? – не отвечая на его шутливые слова, спросила я.
– Именно из-за покушения, – сразу же став серьезным, подтвердил Прохоров. – Долг, как говорится, платежом красен. Позвольте поблагодарить за своевременное напоминание обо мне государю. Я со вчерашнего дня действительный статский советник. Теперь моего жалования будет хватать не только на дрова, – улыбнулся он. – А нашел я вас просто, приказал присмотреть за графом Воронцовым. Он послал сюда слугу с запиской, а я направился за ним следом.
– Понятно, и что с покушение, узнали, кто с таким упорством хочет меня убить?
– Кое-что удалось выяснить, но, увы, далеко не все. Не знаю, кому вы перешли дорогу, но враги у вас очень серьезные. Вы уверены, что ничего о них не знаете?
– Если бы знала, покрывать не стала, – покачала я головой.
– И догадок никаких нет? Вы, насколько я понимаю, думать умеете получше иного генерала. Неужели ни до чего не додумались?
Я внимательно посмотрела на собеседника. Прохоров был мне симпатичен с самого начала знакомства, и мне очень хотелось ему доверять. С его умом и талантом сыщика он мог оказать мне неоценимую помощь. Однако если дело касалось престолонаследия, то его долгом было немедленно доложить обо всем начальству и это меня останавливало от полной откровенности.
– Давайте расскажем, друг другу все, что нам известно, – предложила я, – и попробуем сопоставить факты, может быть, тогда удастся что-нибудь понять.
Прохоров согласно кивнул, приготовившись слушать.
– Кто я и мои родители, я не знаю, – начала я, – помню себя лет с трех. Тогда некий чиновник, за что-то получив из казны изрядное имение, привез меня в свою деревню и отдал на воспитание в крестьянскую семью. От того времени осталось дорогое детское платьице, крестик и перстень с изумрудом. Этой весной тот же помещик выдал меня замуж за своего камердинера. Муж сразу же после свадьбы бежал из поместья со своей любовницей, был пойман и отдан в солдаты. Я осталась жить на положении дворовой девушки. Вскоре помещик умер. После него имение наследовал его племянник, который ни ко мне, ни к моему делу не имеет никакого касательства.
– Вы это знаете наверно? – перебил вопросом Прохоров.
– Совершенно, он и дядю своего толком не знал. В начале лета к моему новому барину приехал родственник Алексей Григорьевич Крылов. Так случилось, что мы полюбили друг друга, и он на мне женился.
– Однако! Вот это поворот! – восхищенно произнес следователь. – А как же ваш первый муж, камердинер? – спросил сыщик.
– Он бежал из своего полка и его насмерть забили шпицрутенами, – объяснила я. – Мой настоящий муж хороший лекарь, и его пригласили в богатое имение, к помещику, которого на охоте сильно поранил волк. Алексей Григорьевич помещика вылечил, и мы уже собирались оттуда уезжать, как вдруг меня арестовали и без объяснения причины повезли сюда, в Петербург.
– Эту часть вашей истории я уже знаю, – остановил он рассказ.
– Однако есть кое-какие подробности моего ареста, которые вам будет интересно послушать. Чиновник, который меня арестовал, надворный советник Ломакин, сознался, что ему приказали меня убить. Кажется, тайные убийства были его основной специальностью.
– И он вам такое о себе рассказал! – не удержался от восклицания Прохоров.
– Он в меня сразу же влюбился, – невинно потупив глазки, созналась я, – и предложил бежать с ним в Сибирь!
– Ломакин! Влюбился! Это просто невероятно! Ну и что случилось дальше?
– Ночью, когда он собирался меня задушить, была гроза, и он умер от апоплексического удара.
– С ума можно сойти! Алевтина Сергеевна, вы, случайно, не ведьма!? Ломакину бы жить и жить, я редко встречал таких сильных, здоровых людей!
– Конечно, нет, иначе я бы просто улетела оттуда на метле и меня бы искали не во дворце, а на Лысой горе. Вы будете слушать дальше или вам неинтересно?
– Конечно, буду, вы очень хорошо рассказываете. Простите меня за горячность, но я хорошо знал Ломакина и никогда даже подумать не мог, что он знает, чем женщины отличаются от мужчин! А тут такая сентиментальная история!
– Так я осталась жива. Однако на этом мои злоключения не кончились, из Петербурга приехал еще один убийца…
– И тоже умер? – засмеялся Прохоров.
– Тоже, – улыбнулась я, – но не от апоплексического удара, а от кинжала в спине. Мне помог один случайный свидетель. Я вам его назвать не могу, сама о нем почти ничего не знаю.
– А убийцу знаете? – быстро спросил он.
– Только по имени, его звали Платоном Петровичем.
– Платон Петрович, Платон Петрович… – задумчиво сказал он, – кажется, я знаю, о ком вы говорите. Если это тот человек, на которого я думаю, то он гораздо хуже самого Ломакина.
– Иоаким Прокопович Ломакин говорил, что он его начальник.
– Алевтина Сергеевна, вы необычная женщина, – убежденно сказал следователь. – Я бы сто раз подумал, прежде чем что-либо против вас предпринять. И муж у вас тоже преопасный человек.
– Вы знаете моего мужа? – воскликнула я.
– Кажется, немного знаю, но, слава богу, не лично. Я вам потом о нем расскажу. Итак, ваш второй убийца погиб и вы?..
– Спокойно приехала в Петербург и оказалась в Зимнем дворце. Что здесь произошло, вы уже знаете.
– Знаю, но не совсем достоверно. По вашей версии, на вас напали Заглотный и Ветряков, которых убил граф Воронцов. Однако у меня в голове не совсем укладываются подробности. Один из них убит выстрелом в лицо, второй, палашом в спину. Причем оба оказались ни там, где их застигла смерть, а с вашей постели бесследно исчезло белье. Поручик как бы ловок не был, один не мог справиться с такими отпетыми мошенниками. Может быть, вы проясните мне настоящую картину? Я понимаю, вопрос деликатный, но если он проводил ночь в вашей комнате…
Я подумала, что Прохоров не менее опасный противник, чем я. Он так хорошо сопоставляет факты, что ничего или почти ничего не ускользает от его внимания. Как мне не хотелось посвящать третье лицо в личные обстоятельства, пришлось это сделать.
– Он действительно был в ту ночь в моей комнате, – спокойно сказала я, – а когда те двое взломали дверь, спрятался возле стены, а я за кроватью.
– Так, значит, Ветрякова из пистолета убили вы?
– Я, а когда на меня через кровать с ножом бросился второй, его уложил Миша, то есть граф Воронцов. Потому нам пришлось убрать простыни, они были в крови.
– Вот теперь, кажется, все встало на свои места, – удовлетворенно сказал Прохоров. – А вы, Алевтина Сергеевна, отменно стреляете! Попали Ветрякову точно в глаз!
– Это случайность, я целила ему просто в голову.
– Тем не менее, не промахнулись. Однако это все частности, теперь я вам расскажу все, что мне удалось расследовать. Каким-то образом все в вашей истории оказалось связано между собой, потому начну с вашего мужа. Когда вас увезли, он, конечно, отправился за вами следом. И я его понимаю, – невесело усмехнулся Прохоров, – за такой красавицей нужен глаз да глаз!
– Если вы намекаете на Мишу, то есть на графа Воронцова, то между нами ничего не было! – тотчас ответила я.
– Я в этом ни минуты не сомневался, – слишком серьезным тоном согласился Прохоров, – однако дело пока не в вас. Не знаю, каким способом, но ваш Крылов узнал, где вы содержитесь, и обманом проник во дворец. Помогали ему, сами о том не ведая, два глупых печника. Впрочем, вы не хуже меня это знаете, вы с ним виделись. Когда он уходил из Зимнего, то его задержал сам государь. Они о чем-то говорили в его кабинете, после чего вашего мужа арестовали.
– Алеша в тюрьме?! – невольно воскликнула я.
– Нет, когда его вели в тюрьму, он бежал из-под стражи. Мне сдается с помощью одного из конвойных. Однако это не суть важно.
– Слава богу, а я уже испугалась, что его посадили! – воскликнула я.
– Его и правда, посадили, но не тогда, а на следующий день. Помогли печники, они заманили его в ловушку и опоили специальным вином.
– Господи, боже мой! Так значит, он сидит, а я ничего не знаю и ничего не делаю!
– Сидел, но очень недолго. Его содержали в Петропавловской крепости и не успели даже толком допросить, как они вместе с товарищем по заточению как-то освободились от кандалов, напали на стражу, уложили целый караул и бежали.
– А потом его опять схватили? – наученная горьким опытом, спросила я.
– Нет, он исчез и с тех пор его больше никто не видел.
– Может быть, с ним что-нибудь случилось? – испугалась я.
– Думаю, что нет. Когда разузнали, кто он и где проживает, обыскали квартиру вашего бывшего барина Антона Ивановича Крылова, но там уже никого не застали. Сам поручик Крылов уехал в отпуск жениться, а вашего мужа больше никто не видел. Вместо него задержали какого-то малолетнего инородца.
– Никаких инородцев с нами не было, – сказала я.
– Возможно, это его новый знакомец, – пожал плечами Прохоров, – однако что странно, увез его в свой дом очень интересный человек, коего все звали странным прозвищем Сил Силыч. Сам из себя козявка, вроде меня, надворный советник, ни чинов серьезных, ни званий, а силу имел – иному большому генералу на зависть. Против него не то, что мелочь какая, сам Пален пойти не смел. Бывают такие люди, один дух которых вызывает ужас. Таков был и наш Сил Силыч.
– Вы его тоже боялись? – спросила я.
– Конечно, боялся, я еще поболе других знал, что бывает с теми, кто его рассердит. Так вот, отвез наш старичок мальчишку инородца к себе в дом, да и пропали оба. Сил Силыча когда хватились, нарядили к нему курьера. Тот и застал старичка в собственном кабинете без головы.
– Как это без головы? – не поняла я.
– Очень просто, кто-то отделил ему голову от туловища, да так аккуратно, будто срезал бритвой.
– Какие ужасные вещи вы говорите Яков Семенович, это точно не мой Алеша. Заколоть противника в честном бою он еще может, но чтобы отрубить голову, сомневаюсь.
– Слушайте дальше. По указанию начальства, устроили в доме обыск и сыскали еще одного убиенного. Того так просто четвертовали, а мужчина был громадного роста и самой звериной силы. Одним словом заплечных дел мастер. И нашли его в пыточной камере, что устроил у себя на дому добрый старичок. А народа там по косвенным признакам нашло свой конец множество. Да и сокровищ старичок насобирал столько, что пришлось вывозить возами. Вот такие обстоятельства связаны с вашим супругом, Алевтина Сергеевна!
– А при чем тут мой муж, вы же сказали, что он исчез и его никто не видел!
– Может и исчез, только сдается мне, не мог один мальчонка без помощи извне справиться с такими противниками. Думаю, без опытной руки там дело не обошлось! Вы забыли, что того мальчишку задержали на квартире поручика Крылова, где проживал и ваш супруг. Резонно будет предположить, что он выследил место, куда увезли мальчика, и таким своеобразным способом выручил его из беды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Миша не написал, когда придет? – спросила я, убирая от нее свою руку.
– Ах, Сашенька, что нам теперь Миша! – нежно прошептала княгиня.
– Вам понятно, ничего, но мне нужно знать, как поступать дальше. А это во многом зависит и от него, – сказала я, уклоняясь от любовной игры.
– Разве вам плохо здесь, со мной? – томно спросила она.
Неужели мы, бабы, такие же дуры? – подумала я, а вслух сказала:
– Пожалуй, мне не стоит вас компрометировать, вдруг в свете подумают, что у вас молодой любовник!
– Ах, Саша, как вы еще молоды и наивны, любовник не муж, я уверена, большинство дам будет мне завидовать! – засмеявшись, ответила она.
Наш разговор постепенно становился фривольным, хотя княгиня тщательно следила за тем, чтобы не переступать дозволенных в свете границ. Мне болтать с ней на любовные темы было скучновато, и я постаралась перевести его на Российскую историю, ради которой я и оказалась здесь.
– Вы вчера говорили, что хорошо знакомы с Николаем Михайловичем? – увернувшись от очередного интимного намека, спросила я.
– С Карамзиным? Не то, что мы близки, но изрядно знакомы, он приходит сюда изучать работы и архив моего покойного мужа, кажется, сам собирается писать историю.
– А с ним никак нельзя встретиться? – спросила я, посчитав, что будущий автор «Истории государства Российского», как никто другой сможет ответить на мои вопросы.
– Право не знаю, он приходит, когда вздумает. Николай Михайлович постоянно живет в Москве, а здесь бывает лишь наездами.
– А сейчас он где? – нетерпеливо спросила я.
Ольга Романовна пожала плечами:
– Право не знаю. Да что вам за нужда торопиться, поживите у меня, как он приедет в Петербург, то непременно ко мне заглянет, тогда с ним и увидитесь. Или я вам уже надоела?
– Нет, конечно, я счастлив нашим знакомством, – вежливо ответила я, – только мои обстоятельства слишком сложны, чтобы привлекать к ним третьих лиц. Боюсь, что наши с вами отношения могут причинить вам лишние неприятности.
– Пока они принесли мне только радость, – томно сказала она, поворачиваясь так, чтобы я случайно смогла в небрежно приоткрытый вырез шелкового салопа увидеть часть ее полной груди.
На этом сладострастном моменте мы были прерваны лакеем, виноватым голосом сообщившем хозяйке, что встречи с ней требует какой-то чиновник.
– Что за глупость, – рассердилась Ольга Романовна. – Какое мне дело до чиновников, я, слава богу, не служу. Скажи ему, пусть, коли ему нужно мне что-то сказать, переговорит с управляющим. Мне сейчас недосуг.
– Ваша светлость, я им в точности так и говорил, но они не уходят, говорят дело важное и секретное. И говорить они ни с кем не могу, окромя вашей светлости.
– Ах, как мне надоела наша русская бестолковщина! Ну ладно, пусть он войдет, пригласи. Только скажи, что на одну минуту.
Слуга бесшумно исчез, а княгиня виновато улыбнулась.
– Простите, Сашенька, что нас так неделикатно прервали, я его быстро выслушаю и отправлю восвояси. Эти господа чиновники удивительно бесцеремонны!
Я ничего не успела сказать в ответ, как в комнату вошел мой знакомый полицейский следователь Яков Степанович Прохоров. Он был все в том же, что и раньше, потертом сюртуке и не выглядел «важным», как его охарактеризовал слуга.
Ольга Романовна повернула к нему недовольное лица и холодно спросила:
– Это вы добивались увидеться со мной? Чем я обязана такой чести?
– Если вы княгиня Щербатова, то с вами, – ровным голосом ответил Прохоров. – Позвольте рекомендоваться, статский советник Прохоров. Если вы не против, княгиня, то нам лучше переговорить с глазу на глаз без свидетелей.
– Это еще почему? Молодой человек мой близкий друг и у меня нет от него секретов. Ежели вам так потребно со мной говорить, говорите при нем!
– Пожалуй, если это ваше непременное условие, – сказал Яков Степанович, – однако тогда мне нужно будет знать имя вашего знакомого, – официальным голосом сказал он и замолчал, глядя на меня не совсем нормальными глазами.
– Пожалуйста, это Сашенька, то есть сержант Александр Крылов, – представила меня княгиня.
– Право, я смущен, ваша светлость, – после затянувшейся паузы сказал быстро оправившийся от неожиданности Прохоров, – в таком случае мне нужны не вы, а ваш друг. У меня, собственно, дело не к вам, а к нему.
– Сашенька, вы что, знакомы с господином, господином…
– Прохоровым, – подсказал статский советник.
– С господином Прохоровым, – договорила она.
– Знаком и довольно близко, – улыбнулась я, – даже удивляюсь, что Яков Семенович меня сразу не узнал!
– Как же, узнаешь вас в таком обличье, – усмехнулся он. – Когда мы встречались последний раз, вы были совсем другим. Я имею в виду не Преображенским сержантом, а штатским молодым человеком.
– Жизнь заставит, станешь не только сержантом, но и в архиереи пойдешь, – ответила я так, чтобы было понятно только нам с Прохоровым.
– Я вам, надеюсь, не помешаю? – вклинилась в разговор Щербатова.
– Увы, ваша светлость, наш разговор носит секретный государственный характер, и вам будет неинтересен, – вежливо объяснил он.
– Тогда я пойду к себе, Сашенька, когда освободитесь, жду вас у себя, – сказала Ольга Романовна, вставая из-за стола.
Я ей молча кивнула, с нетерпением ожидая, когда мы останемся одни, и Прохоров скажет, зачем пришел. Щербатова между тем не очень спешила уйти и делала мне глазами знаки, чтобы я не задерживалась с пустяшным, по ее мнению, разговором.
– Ну, Алевтина Сергеевна, – тихо сказал он, когда мы остались вдвоем, – всего от вас мог ожидать, но встретить в военном мундире! А что, из вас получился прехорошенький сержант. Барынька, по всему, влюблена в вас по самые уши!
– Вы меня ищите по поводу ночного покушения? Как вам удалось меня найти? – не отвечая на его шутливые слова, спросила я.
– Именно из-за покушения, – сразу же став серьезным, подтвердил Прохоров. – Долг, как говорится, платежом красен. Позвольте поблагодарить за своевременное напоминание обо мне государю. Я со вчерашнего дня действительный статский советник. Теперь моего жалования будет хватать не только на дрова, – улыбнулся он. – А нашел я вас просто, приказал присмотреть за графом Воронцовым. Он послал сюда слугу с запиской, а я направился за ним следом.
– Понятно, и что с покушение, узнали, кто с таким упорством хочет меня убить?
– Кое-что удалось выяснить, но, увы, далеко не все. Не знаю, кому вы перешли дорогу, но враги у вас очень серьезные. Вы уверены, что ничего о них не знаете?
– Если бы знала, покрывать не стала, – покачала я головой.
– И догадок никаких нет? Вы, насколько я понимаю, думать умеете получше иного генерала. Неужели ни до чего не додумались?
Я внимательно посмотрела на собеседника. Прохоров был мне симпатичен с самого начала знакомства, и мне очень хотелось ему доверять. С его умом и талантом сыщика он мог оказать мне неоценимую помощь. Однако если дело касалось престолонаследия, то его долгом было немедленно доложить обо всем начальству и это меня останавливало от полной откровенности.
– Давайте расскажем, друг другу все, что нам известно, – предложила я, – и попробуем сопоставить факты, может быть, тогда удастся что-нибудь понять.
Прохоров согласно кивнул, приготовившись слушать.
– Кто я и мои родители, я не знаю, – начала я, – помню себя лет с трех. Тогда некий чиновник, за что-то получив из казны изрядное имение, привез меня в свою деревню и отдал на воспитание в крестьянскую семью. От того времени осталось дорогое детское платьице, крестик и перстень с изумрудом. Этой весной тот же помещик выдал меня замуж за своего камердинера. Муж сразу же после свадьбы бежал из поместья со своей любовницей, был пойман и отдан в солдаты. Я осталась жить на положении дворовой девушки. Вскоре помещик умер. После него имение наследовал его племянник, который ни ко мне, ни к моему делу не имеет никакого касательства.
– Вы это знаете наверно? – перебил вопросом Прохоров.
– Совершенно, он и дядю своего толком не знал. В начале лета к моему новому барину приехал родственник Алексей Григорьевич Крылов. Так случилось, что мы полюбили друг друга, и он на мне женился.
– Однако! Вот это поворот! – восхищенно произнес следователь. – А как же ваш первый муж, камердинер? – спросил сыщик.
– Он бежал из своего полка и его насмерть забили шпицрутенами, – объяснила я. – Мой настоящий муж хороший лекарь, и его пригласили в богатое имение, к помещику, которого на охоте сильно поранил волк. Алексей Григорьевич помещика вылечил, и мы уже собирались оттуда уезжать, как вдруг меня арестовали и без объяснения причины повезли сюда, в Петербург.
– Эту часть вашей истории я уже знаю, – остановил он рассказ.
– Однако есть кое-какие подробности моего ареста, которые вам будет интересно послушать. Чиновник, который меня арестовал, надворный советник Ломакин, сознался, что ему приказали меня убить. Кажется, тайные убийства были его основной специальностью.
– И он вам такое о себе рассказал! – не удержался от восклицания Прохоров.
– Он в меня сразу же влюбился, – невинно потупив глазки, созналась я, – и предложил бежать с ним в Сибирь!
– Ломакин! Влюбился! Это просто невероятно! Ну и что случилось дальше?
– Ночью, когда он собирался меня задушить, была гроза, и он умер от апоплексического удара.
– С ума можно сойти! Алевтина Сергеевна, вы, случайно, не ведьма!? Ломакину бы жить и жить, я редко встречал таких сильных, здоровых людей!
– Конечно, нет, иначе я бы просто улетела оттуда на метле и меня бы искали не во дворце, а на Лысой горе. Вы будете слушать дальше или вам неинтересно?
– Конечно, буду, вы очень хорошо рассказываете. Простите меня за горячность, но я хорошо знал Ломакина и никогда даже подумать не мог, что он знает, чем женщины отличаются от мужчин! А тут такая сентиментальная история!
– Так я осталась жива. Однако на этом мои злоключения не кончились, из Петербурга приехал еще один убийца…
– И тоже умер? – засмеялся Прохоров.
– Тоже, – улыбнулась я, – но не от апоплексического удара, а от кинжала в спине. Мне помог один случайный свидетель. Я вам его назвать не могу, сама о нем почти ничего не знаю.
– А убийцу знаете? – быстро спросил он.
– Только по имени, его звали Платоном Петровичем.
– Платон Петрович, Платон Петрович… – задумчиво сказал он, – кажется, я знаю, о ком вы говорите. Если это тот человек, на которого я думаю, то он гораздо хуже самого Ломакина.
– Иоаким Прокопович Ломакин говорил, что он его начальник.
– Алевтина Сергеевна, вы необычная женщина, – убежденно сказал следователь. – Я бы сто раз подумал, прежде чем что-либо против вас предпринять. И муж у вас тоже преопасный человек.
– Вы знаете моего мужа? – воскликнула я.
– Кажется, немного знаю, но, слава богу, не лично. Я вам потом о нем расскажу. Итак, ваш второй убийца погиб и вы?..
– Спокойно приехала в Петербург и оказалась в Зимнем дворце. Что здесь произошло, вы уже знаете.
– Знаю, но не совсем достоверно. По вашей версии, на вас напали Заглотный и Ветряков, которых убил граф Воронцов. Однако у меня в голове не совсем укладываются подробности. Один из них убит выстрелом в лицо, второй, палашом в спину. Причем оба оказались ни там, где их застигла смерть, а с вашей постели бесследно исчезло белье. Поручик как бы ловок не был, один не мог справиться с такими отпетыми мошенниками. Может быть, вы проясните мне настоящую картину? Я понимаю, вопрос деликатный, но если он проводил ночь в вашей комнате…
Я подумала, что Прохоров не менее опасный противник, чем я. Он так хорошо сопоставляет факты, что ничего или почти ничего не ускользает от его внимания. Как мне не хотелось посвящать третье лицо в личные обстоятельства, пришлось это сделать.
– Он действительно был в ту ночь в моей комнате, – спокойно сказала я, – а когда те двое взломали дверь, спрятался возле стены, а я за кроватью.
– Так, значит, Ветрякова из пистолета убили вы?
– Я, а когда на меня через кровать с ножом бросился второй, его уложил Миша, то есть граф Воронцов. Потому нам пришлось убрать простыни, они были в крови.
– Вот теперь, кажется, все встало на свои места, – удовлетворенно сказал Прохоров. – А вы, Алевтина Сергеевна, отменно стреляете! Попали Ветрякову точно в глаз!
– Это случайность, я целила ему просто в голову.
– Тем не менее, не промахнулись. Однако это все частности, теперь я вам расскажу все, что мне удалось расследовать. Каким-то образом все в вашей истории оказалось связано между собой, потому начну с вашего мужа. Когда вас увезли, он, конечно, отправился за вами следом. И я его понимаю, – невесело усмехнулся Прохоров, – за такой красавицей нужен глаз да глаз!
– Если вы намекаете на Мишу, то есть на графа Воронцова, то между нами ничего не было! – тотчас ответила я.
– Я в этом ни минуты не сомневался, – слишком серьезным тоном согласился Прохоров, – однако дело пока не в вас. Не знаю, каким способом, но ваш Крылов узнал, где вы содержитесь, и обманом проник во дворец. Помогали ему, сами о том не ведая, два глупых печника. Впрочем, вы не хуже меня это знаете, вы с ним виделись. Когда он уходил из Зимнего, то его задержал сам государь. Они о чем-то говорили в его кабинете, после чего вашего мужа арестовали.
– Алеша в тюрьме?! – невольно воскликнула я.
– Нет, когда его вели в тюрьму, он бежал из-под стражи. Мне сдается с помощью одного из конвойных. Однако это не суть важно.
– Слава богу, а я уже испугалась, что его посадили! – воскликнула я.
– Его и правда, посадили, но не тогда, а на следующий день. Помогли печники, они заманили его в ловушку и опоили специальным вином.
– Господи, боже мой! Так значит, он сидит, а я ничего не знаю и ничего не делаю!
– Сидел, но очень недолго. Его содержали в Петропавловской крепости и не успели даже толком допросить, как они вместе с товарищем по заточению как-то освободились от кандалов, напали на стражу, уложили целый караул и бежали.
– А потом его опять схватили? – наученная горьким опытом, спросила я.
– Нет, он исчез и с тех пор его больше никто не видел.
– Может быть, с ним что-нибудь случилось? – испугалась я.
– Думаю, что нет. Когда разузнали, кто он и где проживает, обыскали квартиру вашего бывшего барина Антона Ивановича Крылова, но там уже никого не застали. Сам поручик Крылов уехал в отпуск жениться, а вашего мужа больше никто не видел. Вместо него задержали какого-то малолетнего инородца.
– Никаких инородцев с нами не было, – сказала я.
– Возможно, это его новый знакомец, – пожал плечами Прохоров, – однако что странно, увез его в свой дом очень интересный человек, коего все звали странным прозвищем Сил Силыч. Сам из себя козявка, вроде меня, надворный советник, ни чинов серьезных, ни званий, а силу имел – иному большому генералу на зависть. Против него не то, что мелочь какая, сам Пален пойти не смел. Бывают такие люди, один дух которых вызывает ужас. Таков был и наш Сил Силыч.
– Вы его тоже боялись? – спросила я.
– Конечно, боялся, я еще поболе других знал, что бывает с теми, кто его рассердит. Так вот, отвез наш старичок мальчишку инородца к себе в дом, да и пропали оба. Сил Силыча когда хватились, нарядили к нему курьера. Тот и застал старичка в собственном кабинете без головы.
– Как это без головы? – не поняла я.
– Очень просто, кто-то отделил ему голову от туловища, да так аккуратно, будто срезал бритвой.
– Какие ужасные вещи вы говорите Яков Семенович, это точно не мой Алеша. Заколоть противника в честном бою он еще может, но чтобы отрубить голову, сомневаюсь.
– Слушайте дальше. По указанию начальства, устроили в доме обыск и сыскали еще одного убиенного. Того так просто четвертовали, а мужчина был громадного роста и самой звериной силы. Одним словом заплечных дел мастер. И нашли его в пыточной камере, что устроил у себя на дому добрый старичок. А народа там по косвенным признакам нашло свой конец множество. Да и сокровищ старичок насобирал столько, что пришлось вывозить возами. Вот такие обстоятельства связаны с вашим супругом, Алевтина Сергеевна!
– А при чем тут мой муж, вы же сказали, что он исчез и его никто не видел!
– Может и исчез, только сдается мне, не мог один мальчонка без помощи извне справиться с такими противниками. Думаю, без опытной руки там дело не обошлось! Вы забыли, что того мальчишку задержали на квартире поручика Крылова, где проживал и ваш супруг. Резонно будет предположить, что он выследил место, куда увезли мальчика, и таким своеобразным способом выручил его из беды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32