Общее Дело умерло в стране еще тридцать лет назад, но поздний советский строй худо-бедно держался на общих походах в магазин, на рынок или на стадион. Но вот исчезло и это. Все принялись делить и магазины, и стадионы, отнимая друг у друга все, что способно давать доход. Производство умерло, воцарилась тотальная охота за добычей. Собственную страну кинулись грабить богатые. А бедные от безысходности принялись обгладывать остатки. Пример? Да хотя бы разворовывание цветных металлов везде и всюду, разрушение путей сообщения и линий электропередач.
Прикрывалось все это убогой идеологией «новой России», гласившей: «Общество станет богатым, если обогатится каждый человек». Мысль верная, но только в жизни все обернулось идеологией победившего трофеизма: «Все – во имя денег. Грабь все и греби к себе любой ценой. Обогащайся!». Ни одно государство мира не поднималось с таким идиотским мировоззрением. Цель всегда должна быть идеальной, духовной. Даже США с их богатством и культом успеха шли к могуществу, сначала под знаменем пуританства: построим Новый Израиль, Богоизбранную Землю. Потом – под знаменами Американской Свободы и Прав Человека. Сильным становится лишь тот, для кого деньги – не цель, а средство достижения великой Сверхцели. Так было и так будет во веки веков. Но у нас об этом напрочь забыли.
Распад русского общества ускорился из-за деградации экономического потенциала страны. Связи-то между регионами разрушились. Посмотрите на экономику Советского Союза: в ней межрегиональные связи были в несколько раз интенсивнее, чем сегодня. Конечно, в те времена газетчики любили издеваться, как кирпичи возили из Москвы во Владивосток, вместо того, чтобы делать их на месте. Ну, был и такой идиотизм. Однако еще более неоправданно вообще ничего не возить на Дальний Восток из Европейской России. Вот почему социум распался не только по экономическому, но и по географическому признаку. Сегодня Приморье, например, почти ничем не связано с Москвой, а Камчатка больше ориентирована на Запад США, чем на европейскую часть России.
Если смотреть глубже, то богатством и Российской империи, и Советского Союза было разнообразие населяющих страну народов. Или, говоря языком великого философа Константина Леонтьева, «цветущая сложность». Однако с торжеством трофеизма, гибелью Общего Дела, разложением экономики и быстро произошла кристаллизация новых «племенных общностей» – татарской, якутской, ингушской и т. д. Национальные общности на фоне всеобщего распада консолидировались, получили импульс развития. Зато русская общность при распаде советского народа деградировала почти до погибели.
Если Общее Дело служит фундаментом грандиозного здания общества, то цементом, который скрепляет кирпичи и блоки всей постройки, выступает культура. Рука об руку шли два процесса распада. С одной стороны, уже в СССР потребление победило производство, а потом само пало под натиском распределения. С другой – распространялась опасная для существующего строя порочная идея конвергенции, встречного схождения советского социализма и американского капитализма, идея возникновения общих черт у двух систем. Когда настало время, теория конвергенции оказалось сметенной полной и безоговорочной капитуляцией России перед американской культурой. Оба эти процесса теснейшим образом взаимосвязаны. Фактически у нас пропал не только фундамент, но и цемент. И здание рухнуло.
Пожалуй, последнее, что объединяло наш социум, была культура и особенно оплот «масс-культа», телевидение. ОРТ, РТР и НТВ стали последними социообразующими факторами. Для десятков миллионов «новых нищих» телевизор стал едва ли не единственным источником культуры: ведь денег на умные книги, театры, видео или Интернет у них не было и нет. Но телевидение, вместо того, чтобы восполнить потерю Общего Дела укреплением русской культуры, стало проводником глобалистской «калчер». Причем в «колониальном» исполнении, в виде эрзаца для папуасов – «мыльных опер» и сериалов, тупых телеигр, «реалити-шоу» и боевиков. И вместо того, чтобы объединять, телевизор заработал на дальнейший распад социума, на ускорение разложения. Телевизор начисто убил веру в какие-либо святыни, в добро и верность, в честь и совесть, в свою страну, в патриотов и героев. Он разрушил и обгадил все святые символы. Наша страна – помойка, история ее – полное дерьмо. И люди, поверив в это, превратились в жадную, трусливую, циничную биомассу, подобную саранче. В итоге бывшее советское общество раскололось на этнические, преступные, региональные и имущественные сообщества…Теперь телевидение неуклюже и непоследовательно пытается вернуть национальную культуру и родные ценности на экран. Что ж, спасибо и на этом.
И вот перед нами, уцелевшими, стоит неимоверно сложная задача: воскресить русское общество из нынешней поршневской протоорды, собрать его по крупинкам среди разрухи, разложения и мутаций. Собрать осторожно, чтобы не сломать, не навредить здоровой социальности. На эту задачу должны сообща работать государство, корпорации и сообщества самых деятельных, активных русских.
Если это – единственный оставшийся нам путь, то нужно ответить на три важных вопроса. Во-первых, что все еще удерживает нынешнюю прогнившую Россию от расползания, от распада? Во вторых, из каких подручных материалов собирать общество Китежа, и где они, эти центры кристаллизации будущего социума? Ведь коли отыскать сей цементирующий фактор, то его можно волне целенаправленно усилить, и тогда успех будет потрясающим. В-третьих, как найти общую основу для объединения покамест разрозненных сообществ.
Россию, пожалуй, удерживает только топос, только наш национальный характер, русская культура.
Нам кажется, что ядро русского топоса все еще цело. Доказательством тому служит оглушительный, триумф фильма «Брат-2», апеллирующего к самым глубинным русским инстинктам. В том же русле лежит и абсолютный лидер кинопроката «Турецкий гамбит». К архетипам русской традиции апеллирует и «Ночной дозор». Отнесем сюда успех «Русского радио» и радио «Шансон» с блатной (народно-городской) песней. Все наши рок-группы, при всех их различиях – из все того же родника русской традиции. И «Калинов мост», и «ДДТ», и «Моральный кодекс», и Вячеслав Бутусов, и Шнур, и Александр Скляр с Егором Летовым. И многие другие. Послушай даже тех, кто поддерживал наших демократов: «Машину времени», «Чай-Ф» и т. п. Ну все равно – так буржуи не поют, таких песен не складывают. Группа «Любэ» с ее «Батяней комбатом» или «Наступаем» – просто певцы русского топоса. А возвращение старого гордого гимна, поддержанное огромным большинством граждан России? А успехи имперской фантастики: от Никитина до Березина, от Маркеева до Злотникова, от Перумова до Дивова, от Звягинцева до Громова?
Жив еще наш топос, жив. А если жива основа – то можно возродить нацию.
Однако собирание общества – тяжелый, кропотливый и неблагодарный труд. Поскольку мы находимся в поздней стадии распада социума, особенно – русского, то эта деятельность уподобится работе хирурга. Но не ювелира-кардиохирурга, а скорее того, кто собирает людей по частям после тяжелейших аварий, пришивая оторванные руки и ноги, соединяя разорванные нервы и сосуды.
Что же тогда выступает в роли оторванных частей и косточек, которые надо собрать?
Первый компонент: производительные сообщества
Итак, компонент первый – сообщества, объединенные любым производительным делом. Промышленные города в первую голову. Это те, кто не трофеи добывает, а трудится.
В этом смысле Норильск или Нефтеюганск – элементы нового социума, потому что построены они вокруг реальной экономики. И в этом смысле Потанин и Прохоров, коли они поддерживают свои производства – полезные люди. И нечего разбираться теперь, как они получили «Норильский никель». Вы же не будете утверждать что в руках россиянского государства это предприятие работало бы лучше? В этом смысле арест Ходорковского никак нельзя считать успехом власти. Да, он небезгрешен. Он, безусловно, виновен. Во многом – но никак не больше, чем тот же Роман Абрамович-Чукотский, который получил с благословения власти яхты, дворцы и футбольные клубы. Ходорковский виновен, но он, если быть честным до конца, многое сделал для воссоздания общества и воссоздания экономики. И куда как лучше было начать с арестов особо крупных чиновников ельцинской поры, этих чистых грабителей и предателей своего народа.
Идея такова: с сегодняшнего дня договорились – Россию не грабить. Если завтра договор нарушишь, тебя замочат. А так – глобальная амнистия, начало игры заново.
Вот что писал о социуме ЮКОСа человек, которого невозможно упрекнуть в симпатии к олигархам – главный редактор газеты «Завтра» Александр Проханов. Он описывал один из «нефтяных городов», столицу ЮКОСа, Нефтеюганск.
«…Помню, как они создавались тридцать лет назад „из тьмы лесов, из топи блат“. Как в хлюпающую зловонную гниль без следа проваливались вездеходы. Как бездонную трясину засыпали песком. Наспех плюхали сырые балки и тут же вбивали колья с названием будущих улиц, – Нефтяников, Строителей, Космонавтов. Как по ветреной черной Оби шли караваны барж, чалились у глинистого отвесного берега. С них сгружали бетонные панели, стеклянные окна, водопроводные трубы, фонарные столбы. Была запущена „индустрия городов“, когда на материке, на заводах, лепились стены и крыши, коммуникации и сантехника, и эти сошедшие с конвейера микрорайоны вслед за ледоходом в разобранном виде плыли на север. Собирались, сваривались, свинчивались. Фантастические города, окруженные пылающей сваркой, в морозном дыму, вставали среди полярных сияний.
Сегодня эти города полны людей и автомобилей. Пережив запустение в начале разрушительных девяностых годов, когда убегали обитатели, и ржавые мхи начинали ползти по фасадам, поедая творение рук человеческих, эти города восстановлены, отмыты, покрашены в нежные акварелевые тона. Среди советской лаконично-индустриальной архитектуры подымаются новые жилые дома с затейливыми башнями и мансардами. В микрорайонах, оживляя, внося драгоценную пластику, похожие на стеклянные кристаллы, построены спорткомплексы, аквапарки, интернет-клубы, рестораны, культурные центры, клиники, придающие этим рабочим городам новизну, роскошь, черты оседлого зажиточного уклада. Среди цветников, нарядных реклам, зелено-желтых пирамид с надписью «ЮКОС» возвышаются православные церкви для русских, новой богатой постройки, в золоте куполов, с краснокирпичными палатами воскресных школ и богоугодных заведений, а также минареты мечетей для башкир и татар, народов, умеющих добывать нефть…
Поделюсь впечатлениями, полученными от этих возрожденных городов. Бросается в глаза обилие молодых очаровательных женщин, толкающих перед собой коляски с детьми. Множество детей крутится на детских площадках, снует по дворам, бегает по тротуарам. Рождаемость вдвое превышает смертность, что не похоже на удручающее вымирание среднерусских городов и селений. Здесь, в Нефтеюганске, чувствуешь лживость отвратительного мифа, который создают «демографы власти», утверждая, что снижение рождаемости – есть признак цивилизованных народов, к которым, благодаря реформам, принадлежит теперь и русский, «окультуренный» народ. Если русские люди имеют кров над головой, им дают возможность работать и зарабатывать, они уверены в завтрашнем дне, им не говорят ежечасно, что они убогие выродки, проигравшие свою историю, если их девушек не отлавливают по дворам, не насилуют, не отправляют в публичные дома Стамбула и Лондона, а юноши не опиваются пивом, а сидят за компьютерами в интернет-клубах или плавают в лазурных бассейнах, тогда русские семьи плодоносят, улицы и школьные классы звенят от детских голосов…
…Наркотики хлынули в северные города, как только там появились заработки. Наркоторговцы из преступных чеченских и азербайджанских группировок наводнили Нефтеюганск, Пытьях, Стрежевой. Города, едва поднявшись из разрухи, стали погибать от страшной заразы. Милиция и спецслужбы действовали вяло, словно и их опоили, покуда ни вмешался ЮКОС. Компания бросила на войну с наркомафией деньги, специалистов, пропаганду, явные и неявные средства. Наркодилеры были уничтожены, наркотрафик рассечен, молодежь отсечена от марафета спорткомплексами, горнолыжными базами, плавательными бассейнами, культурными учреждениями. Пропаганда строилась таким образом, что употребление наркотиков, с точки зрения молодежной субкультуры, выглядело непрестижно, а молодой человек, «севший на иглу», в среде товарищей воспринимался, как дегенерат. Наркотики были побеждены. Новая поросль наркоторговцев тут же выстригается, как сорняк на газоне.
Бедой для многих городов России является нашествие миллионов «нелегальных азербайджанцев», которые захватывают рынки, торговые точки, вздувают цены, подкупают милицию, просачиваются в органы власти. Несут с собой коррупцию, растление, вытесняют на обочину неокрепший мелкий русский бизнес. Эта проблема возникла и в «нефтяных городах», когда русские хозяева рынков, поставив под контроль азербайджанских торговцев, вдруг подверглись натиску чеченских криминальных авторитетов, попытавшихся перехватить у русских рынки. Были встречи русских и чеченских авторитетов. Были разговоры. Немного поговорили охранники тех и других. Немного поговорили пистолеты. Чеченцы сгинули и больше не появлялись. Русский бизнес продолжает развиваться.
Еще одной чертой этих городов является аполитичность граждан. Равнодушие к партиям. Отсутствие «правых» и «левых». Какой-то городской чиновник по принуждению возглавил «Единую Россию», похохатывая над своим назначением. Какой-то беспартийный фрондер выступил против «олигархического правления» ЮКОСа. Но большинству не до политики, если есть работа, деньги, на которые можно воспитать детей, дать им образование, отдохнуть семьей у моря.
И особое дело, – развлечения в этих приполярных городах, где зима и ночная тьма царствуют чуть ни полгода. Помню, на Салыме, лет тридцать назад, когда заработали первые разведочные буровые, в зимнем вагончике, над которым горели жестокие полярные звезды, геологи, одурев от мерзлоты, тьмы кромешной и одиночества, забавлялись игрушкой. В стеклянную колбу была налита смесь глицерина и спирта. Две разноцветные, не смешивающиеся жидкости под воздействием тепла начинали перемещаться, возникали фантастические пузыри, тягучие струи, абстрактные изображения, как на картинах Сальвадора Дали. Можно было часами смотреть на эти танцующие фигуры, которые разделялись, сливались в объятиях, кружились в сомнамбулическом танце. Потребность в ярком, нарядном, перламутровом, хрустально-праздничном особенно ощутима на севере. Откликаясь на эту потребность, в Нефтеюганске возник свой самоцветный Лас-Вегас, – развлекательный центр «Империя», куда под вечер съезжаются «джипы», «фольксвагены», «жигули», и вернувшиеся с месторождений нефтяники, отоспавшись, отмывшись, наполняют залы боулингов, рестораны, казино. Молодой бурильщик, который несколько дней назад в робе и каске стоял среди грохочущего железа буровой, теперь, в белой рубашке, артистическим взмахом напоминающий античного дискобола, мечет тяжелый грохочущий шар, разбивая вдалеке стучащие кегли.
Но пусть эти процветающие под ЮКОСом города не отвернут ваших глаз от большинства русских селений, дистрофически-вялых и погибающих, где люди, как блокадники, тихо бредут вдоль обшарпанных фасадов, словно на эти провинциальные города опустилась тень погибели…»
Мы понимаем, что речь здесь идет об особых районах, о производственных землях транснациональных корпораций – штандорах. Далеко не случайно, что одним из оснований для ареста Ходорковского осенью 2003-го стали слухи о продаже им контрольного пакета акций ЮКОСа иностранной ТНК. Впрочем, пока мы писали цикл, выяснились причины гораздо более прозаические. От стремления показать силу власти (как сказал один из нынешних советников президента) до стремления включить компанию во вновь создаваемый холдинг. То есть, провести силовое «недружественное поглощение».
Но даже если Ходорковский и продал компанию транснациональной корпорации, вряд ли положение в «нефтегородах» изменилось бы. Они все равно остались бы островами процветания в несчастной стране. ТНК заинтересованы в привлечении к себе лучшего кадрового потенциала, человеческого капитала, если так угодно. В штандорах им нужно нормальное общество, а не беспредел, криминал и хаос. Поэтому, на нынешнем этапе даже производственные ТНК – наши союзники по рекультивации русского народа, по отвоеванию плацдармов развития в умирающей родной стране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Прикрывалось все это убогой идеологией «новой России», гласившей: «Общество станет богатым, если обогатится каждый человек». Мысль верная, но только в жизни все обернулось идеологией победившего трофеизма: «Все – во имя денег. Грабь все и греби к себе любой ценой. Обогащайся!». Ни одно государство мира не поднималось с таким идиотским мировоззрением. Цель всегда должна быть идеальной, духовной. Даже США с их богатством и культом успеха шли к могуществу, сначала под знаменем пуританства: построим Новый Израиль, Богоизбранную Землю. Потом – под знаменами Американской Свободы и Прав Человека. Сильным становится лишь тот, для кого деньги – не цель, а средство достижения великой Сверхцели. Так было и так будет во веки веков. Но у нас об этом напрочь забыли.
Распад русского общества ускорился из-за деградации экономического потенциала страны. Связи-то между регионами разрушились. Посмотрите на экономику Советского Союза: в ней межрегиональные связи были в несколько раз интенсивнее, чем сегодня. Конечно, в те времена газетчики любили издеваться, как кирпичи возили из Москвы во Владивосток, вместо того, чтобы делать их на месте. Ну, был и такой идиотизм. Однако еще более неоправданно вообще ничего не возить на Дальний Восток из Европейской России. Вот почему социум распался не только по экономическому, но и по географическому признаку. Сегодня Приморье, например, почти ничем не связано с Москвой, а Камчатка больше ориентирована на Запад США, чем на европейскую часть России.
Если смотреть глубже, то богатством и Российской империи, и Советского Союза было разнообразие населяющих страну народов. Или, говоря языком великого философа Константина Леонтьева, «цветущая сложность». Однако с торжеством трофеизма, гибелью Общего Дела, разложением экономики и быстро произошла кристаллизация новых «племенных общностей» – татарской, якутской, ингушской и т. д. Национальные общности на фоне всеобщего распада консолидировались, получили импульс развития. Зато русская общность при распаде советского народа деградировала почти до погибели.
Если Общее Дело служит фундаментом грандиозного здания общества, то цементом, который скрепляет кирпичи и блоки всей постройки, выступает культура. Рука об руку шли два процесса распада. С одной стороны, уже в СССР потребление победило производство, а потом само пало под натиском распределения. С другой – распространялась опасная для существующего строя порочная идея конвергенции, встречного схождения советского социализма и американского капитализма, идея возникновения общих черт у двух систем. Когда настало время, теория конвергенции оказалось сметенной полной и безоговорочной капитуляцией России перед американской культурой. Оба эти процесса теснейшим образом взаимосвязаны. Фактически у нас пропал не только фундамент, но и цемент. И здание рухнуло.
Пожалуй, последнее, что объединяло наш социум, была культура и особенно оплот «масс-культа», телевидение. ОРТ, РТР и НТВ стали последними социообразующими факторами. Для десятков миллионов «новых нищих» телевизор стал едва ли не единственным источником культуры: ведь денег на умные книги, театры, видео или Интернет у них не было и нет. Но телевидение, вместо того, чтобы восполнить потерю Общего Дела укреплением русской культуры, стало проводником глобалистской «калчер». Причем в «колониальном» исполнении, в виде эрзаца для папуасов – «мыльных опер» и сериалов, тупых телеигр, «реалити-шоу» и боевиков. И вместо того, чтобы объединять, телевизор заработал на дальнейший распад социума, на ускорение разложения. Телевизор начисто убил веру в какие-либо святыни, в добро и верность, в честь и совесть, в свою страну, в патриотов и героев. Он разрушил и обгадил все святые символы. Наша страна – помойка, история ее – полное дерьмо. И люди, поверив в это, превратились в жадную, трусливую, циничную биомассу, подобную саранче. В итоге бывшее советское общество раскололось на этнические, преступные, региональные и имущественные сообщества…Теперь телевидение неуклюже и непоследовательно пытается вернуть национальную культуру и родные ценности на экран. Что ж, спасибо и на этом.
И вот перед нами, уцелевшими, стоит неимоверно сложная задача: воскресить русское общество из нынешней поршневской протоорды, собрать его по крупинкам среди разрухи, разложения и мутаций. Собрать осторожно, чтобы не сломать, не навредить здоровой социальности. На эту задачу должны сообща работать государство, корпорации и сообщества самых деятельных, активных русских.
Если это – единственный оставшийся нам путь, то нужно ответить на три важных вопроса. Во-первых, что все еще удерживает нынешнюю прогнившую Россию от расползания, от распада? Во вторых, из каких подручных материалов собирать общество Китежа, и где они, эти центры кристаллизации будущего социума? Ведь коли отыскать сей цементирующий фактор, то его можно волне целенаправленно усилить, и тогда успех будет потрясающим. В-третьих, как найти общую основу для объединения покамест разрозненных сообществ.
Россию, пожалуй, удерживает только топос, только наш национальный характер, русская культура.
Нам кажется, что ядро русского топоса все еще цело. Доказательством тому служит оглушительный, триумф фильма «Брат-2», апеллирующего к самым глубинным русским инстинктам. В том же русле лежит и абсолютный лидер кинопроката «Турецкий гамбит». К архетипам русской традиции апеллирует и «Ночной дозор». Отнесем сюда успех «Русского радио» и радио «Шансон» с блатной (народно-городской) песней. Все наши рок-группы, при всех их различиях – из все того же родника русской традиции. И «Калинов мост», и «ДДТ», и «Моральный кодекс», и Вячеслав Бутусов, и Шнур, и Александр Скляр с Егором Летовым. И многие другие. Послушай даже тех, кто поддерживал наших демократов: «Машину времени», «Чай-Ф» и т. п. Ну все равно – так буржуи не поют, таких песен не складывают. Группа «Любэ» с ее «Батяней комбатом» или «Наступаем» – просто певцы русского топоса. А возвращение старого гордого гимна, поддержанное огромным большинством граждан России? А успехи имперской фантастики: от Никитина до Березина, от Маркеева до Злотникова, от Перумова до Дивова, от Звягинцева до Громова?
Жив еще наш топос, жив. А если жива основа – то можно возродить нацию.
Однако собирание общества – тяжелый, кропотливый и неблагодарный труд. Поскольку мы находимся в поздней стадии распада социума, особенно – русского, то эта деятельность уподобится работе хирурга. Но не ювелира-кардиохирурга, а скорее того, кто собирает людей по частям после тяжелейших аварий, пришивая оторванные руки и ноги, соединяя разорванные нервы и сосуды.
Что же тогда выступает в роли оторванных частей и косточек, которые надо собрать?
Первый компонент: производительные сообщества
Итак, компонент первый – сообщества, объединенные любым производительным делом. Промышленные города в первую голову. Это те, кто не трофеи добывает, а трудится.
В этом смысле Норильск или Нефтеюганск – элементы нового социума, потому что построены они вокруг реальной экономики. И в этом смысле Потанин и Прохоров, коли они поддерживают свои производства – полезные люди. И нечего разбираться теперь, как они получили «Норильский никель». Вы же не будете утверждать что в руках россиянского государства это предприятие работало бы лучше? В этом смысле арест Ходорковского никак нельзя считать успехом власти. Да, он небезгрешен. Он, безусловно, виновен. Во многом – но никак не больше, чем тот же Роман Абрамович-Чукотский, который получил с благословения власти яхты, дворцы и футбольные клубы. Ходорковский виновен, но он, если быть честным до конца, многое сделал для воссоздания общества и воссоздания экономики. И куда как лучше было начать с арестов особо крупных чиновников ельцинской поры, этих чистых грабителей и предателей своего народа.
Идея такова: с сегодняшнего дня договорились – Россию не грабить. Если завтра договор нарушишь, тебя замочат. А так – глобальная амнистия, начало игры заново.
Вот что писал о социуме ЮКОСа человек, которого невозможно упрекнуть в симпатии к олигархам – главный редактор газеты «Завтра» Александр Проханов. Он описывал один из «нефтяных городов», столицу ЮКОСа, Нефтеюганск.
«…Помню, как они создавались тридцать лет назад „из тьмы лесов, из топи блат“. Как в хлюпающую зловонную гниль без следа проваливались вездеходы. Как бездонную трясину засыпали песком. Наспех плюхали сырые балки и тут же вбивали колья с названием будущих улиц, – Нефтяников, Строителей, Космонавтов. Как по ветреной черной Оби шли караваны барж, чалились у глинистого отвесного берега. С них сгружали бетонные панели, стеклянные окна, водопроводные трубы, фонарные столбы. Была запущена „индустрия городов“, когда на материке, на заводах, лепились стены и крыши, коммуникации и сантехника, и эти сошедшие с конвейера микрорайоны вслед за ледоходом в разобранном виде плыли на север. Собирались, сваривались, свинчивались. Фантастические города, окруженные пылающей сваркой, в морозном дыму, вставали среди полярных сияний.
Сегодня эти города полны людей и автомобилей. Пережив запустение в начале разрушительных девяностых годов, когда убегали обитатели, и ржавые мхи начинали ползти по фасадам, поедая творение рук человеческих, эти города восстановлены, отмыты, покрашены в нежные акварелевые тона. Среди советской лаконично-индустриальной архитектуры подымаются новые жилые дома с затейливыми башнями и мансардами. В микрорайонах, оживляя, внося драгоценную пластику, похожие на стеклянные кристаллы, построены спорткомплексы, аквапарки, интернет-клубы, рестораны, культурные центры, клиники, придающие этим рабочим городам новизну, роскошь, черты оседлого зажиточного уклада. Среди цветников, нарядных реклам, зелено-желтых пирамид с надписью «ЮКОС» возвышаются православные церкви для русских, новой богатой постройки, в золоте куполов, с краснокирпичными палатами воскресных школ и богоугодных заведений, а также минареты мечетей для башкир и татар, народов, умеющих добывать нефть…
Поделюсь впечатлениями, полученными от этих возрожденных городов. Бросается в глаза обилие молодых очаровательных женщин, толкающих перед собой коляски с детьми. Множество детей крутится на детских площадках, снует по дворам, бегает по тротуарам. Рождаемость вдвое превышает смертность, что не похоже на удручающее вымирание среднерусских городов и селений. Здесь, в Нефтеюганске, чувствуешь лживость отвратительного мифа, который создают «демографы власти», утверждая, что снижение рождаемости – есть признак цивилизованных народов, к которым, благодаря реформам, принадлежит теперь и русский, «окультуренный» народ. Если русские люди имеют кров над головой, им дают возможность работать и зарабатывать, они уверены в завтрашнем дне, им не говорят ежечасно, что они убогие выродки, проигравшие свою историю, если их девушек не отлавливают по дворам, не насилуют, не отправляют в публичные дома Стамбула и Лондона, а юноши не опиваются пивом, а сидят за компьютерами в интернет-клубах или плавают в лазурных бассейнах, тогда русские семьи плодоносят, улицы и школьные классы звенят от детских голосов…
…Наркотики хлынули в северные города, как только там появились заработки. Наркоторговцы из преступных чеченских и азербайджанских группировок наводнили Нефтеюганск, Пытьях, Стрежевой. Города, едва поднявшись из разрухи, стали погибать от страшной заразы. Милиция и спецслужбы действовали вяло, словно и их опоили, покуда ни вмешался ЮКОС. Компания бросила на войну с наркомафией деньги, специалистов, пропаганду, явные и неявные средства. Наркодилеры были уничтожены, наркотрафик рассечен, молодежь отсечена от марафета спорткомплексами, горнолыжными базами, плавательными бассейнами, культурными учреждениями. Пропаганда строилась таким образом, что употребление наркотиков, с точки зрения молодежной субкультуры, выглядело непрестижно, а молодой человек, «севший на иглу», в среде товарищей воспринимался, как дегенерат. Наркотики были побеждены. Новая поросль наркоторговцев тут же выстригается, как сорняк на газоне.
Бедой для многих городов России является нашествие миллионов «нелегальных азербайджанцев», которые захватывают рынки, торговые точки, вздувают цены, подкупают милицию, просачиваются в органы власти. Несут с собой коррупцию, растление, вытесняют на обочину неокрепший мелкий русский бизнес. Эта проблема возникла и в «нефтяных городах», когда русские хозяева рынков, поставив под контроль азербайджанских торговцев, вдруг подверглись натиску чеченских криминальных авторитетов, попытавшихся перехватить у русских рынки. Были встречи русских и чеченских авторитетов. Были разговоры. Немного поговорили охранники тех и других. Немного поговорили пистолеты. Чеченцы сгинули и больше не появлялись. Русский бизнес продолжает развиваться.
Еще одной чертой этих городов является аполитичность граждан. Равнодушие к партиям. Отсутствие «правых» и «левых». Какой-то городской чиновник по принуждению возглавил «Единую Россию», похохатывая над своим назначением. Какой-то беспартийный фрондер выступил против «олигархического правления» ЮКОСа. Но большинству не до политики, если есть работа, деньги, на которые можно воспитать детей, дать им образование, отдохнуть семьей у моря.
И особое дело, – развлечения в этих приполярных городах, где зима и ночная тьма царствуют чуть ни полгода. Помню, на Салыме, лет тридцать назад, когда заработали первые разведочные буровые, в зимнем вагончике, над которым горели жестокие полярные звезды, геологи, одурев от мерзлоты, тьмы кромешной и одиночества, забавлялись игрушкой. В стеклянную колбу была налита смесь глицерина и спирта. Две разноцветные, не смешивающиеся жидкости под воздействием тепла начинали перемещаться, возникали фантастические пузыри, тягучие струи, абстрактные изображения, как на картинах Сальвадора Дали. Можно было часами смотреть на эти танцующие фигуры, которые разделялись, сливались в объятиях, кружились в сомнамбулическом танце. Потребность в ярком, нарядном, перламутровом, хрустально-праздничном особенно ощутима на севере. Откликаясь на эту потребность, в Нефтеюганске возник свой самоцветный Лас-Вегас, – развлекательный центр «Империя», куда под вечер съезжаются «джипы», «фольксвагены», «жигули», и вернувшиеся с месторождений нефтяники, отоспавшись, отмывшись, наполняют залы боулингов, рестораны, казино. Молодой бурильщик, который несколько дней назад в робе и каске стоял среди грохочущего железа буровой, теперь, в белой рубашке, артистическим взмахом напоминающий античного дискобола, мечет тяжелый грохочущий шар, разбивая вдалеке стучащие кегли.
Но пусть эти процветающие под ЮКОСом города не отвернут ваших глаз от большинства русских селений, дистрофически-вялых и погибающих, где люди, как блокадники, тихо бредут вдоль обшарпанных фасадов, словно на эти провинциальные города опустилась тень погибели…»
Мы понимаем, что речь здесь идет об особых районах, о производственных землях транснациональных корпораций – штандорах. Далеко не случайно, что одним из оснований для ареста Ходорковского осенью 2003-го стали слухи о продаже им контрольного пакета акций ЮКОСа иностранной ТНК. Впрочем, пока мы писали цикл, выяснились причины гораздо более прозаические. От стремления показать силу власти (как сказал один из нынешних советников президента) до стремления включить компанию во вновь создаваемый холдинг. То есть, провести силовое «недружественное поглощение».
Но даже если Ходорковский и продал компанию транснациональной корпорации, вряд ли положение в «нефтегородах» изменилось бы. Они все равно остались бы островами процветания в несчастной стране. ТНК заинтересованы в привлечении к себе лучшего кадрового потенциала, человеческого капитала, если так угодно. В штандорах им нужно нормальное общество, а не беспредел, криминал и хаос. Поэтому, на нынешнем этапе даже производственные ТНК – наши союзники по рекультивации русского народа, по отвоеванию плацдармов развития в умирающей родной стране.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20