он с тобой поговорить хочет, по еврейскому вопросу, ты не против? Отчего ж, говорю, вопрос важный. Мы удалились с писателем в отдельную комнату, где он, разгладив бороду, начал так: "Я вот тут роман пишу о русской жизни. Ну а какая может быть русская жизнь без евреев. Так у меня есть один важный персонаж, еврей, но мне не хватает натуры, я всегда эскизы с натуры готовлю к картине... вот, так нет ли у вас знакомого, такого настоящего еврея? Что значит "настоящего", говорю. Пиши хучь с меня! И подбоченился. Не, говорит, вы... не еврей. Мерси, говорю, за комплиман, однако... Да я знаю, вы уезжаете, и я это приветствую, но это только подтверждает... в общем, мне нужен совсем другой персонаж. Ну, любопытно все-таки, говорю, что ж такое "настоящий еврей"? Понимаете, говорит, это такой еврей, который весь день бегает за золотишком, а вечером в синагогу идет и усердно молится. Вот, думаю, антисемит, тудыть его растудыть. Аж озлился. Нет, говорю, я таких в своей жизни не видел. Ну, я и говорю, что вы не еврей, сказал он благодушно. Было уже семь утра, народ еще читал, курил, зубоскалил, вдруг завыли гудки, я подошел к окну, мороз схватил стекло по краям, на улице темно, фонари горят, застыли голые деревья, дым от заводских труб - аллея фаллосов, и под ними, бесконечными цепочками, угрюмо опустив голову, бредут по белому снегу черные тени. Письмо от Саши Макарова. В Москве выглядел больным. Мы сидели в редакции, где жена работала, гигантский дом, бесконечные коридоры, пугающая безлюдность, окна во всю стену, залиты дождем, внизу хитросплетения железнодорожного узла, высоко сидели, всю Москву видать, пили итальянское вино с конфетами (купил в ларьке по дороге), сынишка ее, лет шести, играл на компьютере, кабинет был огромный, советский, и было такое чувство, что мы пируем в брошеных дворцах. 24.1. Вчера был мой вечер в Иерусалиме, в библиотеке Форума. Вроде надо отметиться, все-таки книжка вышла... Собралось человек 35, почти все знакомые, приглашенные. Многие не пришли: Зингеры, Малер, Вайскопф, Генделев, Тарасов, Гольдштейн. Принимали тепло, отчасти благодаря выставленному закусону с пивом и водочкой. Потом поехали к Вернику, с Барашем. Выпили, пели песни. О стихах не говорили. Слишком мы "чужие". По поэтике. Когда я на вечере, на вопрос о "любимых", помянул Баратынского, Тютчева, Фета, а на вопрос, кто из нынешних-тутошних повлиял, сказал: "Тарасов", то Верник переглянулся с Барашем, а Камянов аж подпрыгнул и попросил повторить роковое имя. Я повторил. - Ну, конечно! - взвился он еще выше. - Тютчев, Баратынский, Фет и Тарасов! (А вообще я, хам, свинья, должен был хоть поблагодарить приятелей, вечер-то с подачи Верника вышел.) В "пополитике" профессор - спец по террору (кажется, Шпринцак), заявил, что мы должны быть готовы к ежегодному закланию жертв на алтарь террора и мира, он даже назвал цифру - 150 человек. Сказал, что это неприятно, но не смертельно для нации. А нынче, кстати, 50 лет освобождению Аушвица-Освенцима. Вот он, их хваленый "гуманизм", ценность человеческой жизни. Жизнь индивидуума для евреев ничто, только жизнь рода. Род должен выжить. Но если так, то почему не в бою? (Потому что бой - игра, а евреи "на жизнь" не играют. Помните этот анекдот: еврея грабят - кошелек, или жизнь!, а он - дайте подумать...) А вот совсем свеженькая история "левака-профессора": милейший человек, застенчивая улыбка, сама толерантность, жена - художница, бездарная и беспутная, он все понимает, но толерантность не помогает, сбежала художница, встретил его на пятидесятилетии Г. и случайно коснулся политики - тихий профессор впал в бешенство, неистовствовал в ненависти к пионерам-поселенцам, "правым", Биби. А уж религиозных - и не упомяни! И вот - оставил работу и уехал в Индию, к своему гуру, оказывается давно уже у него учился-приобщался. 26.1. По русскому ТВ крутили фильм о Якубовском. Эдакий "еврей Зюс" при новых русских князьях. Нагл, быстр, энергичен, хваток, и все в превосходной степени, типичный израильтянин, только с русскими ужимками уголовными. 3.2. Карлейль пишет:"Я считаю эту книгу (книгу Иова) величайшим из произведений, когда-либо написанных. Читая ее, действительно чувствуешь, что эта книга не еврейская... Благородная книга, общечеловеческая книга!" Вот мудильо! "Иов"- книга не о герое, а о еврейском мучительном уповании "поговорить, наконец, со своим Богом начистоту"! Иов - враг Иисуса. Хоть и оба еврейские декаденты. Но Иов, взбунтовавшись было, к Богу вернулся, ибо куды денешься. А Иисус пошел до конца, объявил себя Богом, Бога-отца тем самым отстранив, так сказать, от дел. Конечно еврейство принципиально антигероично. И в этом смысле противоборство еврейского мира и арабского, преданного поэтике героического, является принципиальным, с глобальными последствиями. В Каире собралась "четверка", "коалиция мира". Перес, как Сизиф, продолжает толкать вверх свой страшный камень. Камень мира. Будто надгробие мечтает возвести на вершине. А все-таки, как он не пыжится, есть в нем что-то провинциальное... И Бегин о нем сказал точно: "не умен, а смышлен". 5.2. Прочитал в "Вестях" интервью Бараша и стихи из нового сборника, интервью Гольдштейн брал. Стихи понравились. Решил порадовать, позвонил и сказал, что понравились. Лирическая тональность и апокалипсичность мироощущения, и про Флавия, что жуткая и личная книга. "А интервью? Идеи, которые я там развиваю?" Тут я сморозил, что никаких чой-то идей там не уловил, ну, в смысле чего-то нового, так-то оно все, конечно, путем... и зарапортовался. Он скуксился, так что радости большой не вышло. И еще я ему сказал, что по-моему Флавий - это античный Эренбург. Но он не врубился. Взялся за Розанова. Еще в пору романтической молодости попалась "Кукха" Ремизова, потом уже "Опавшие листья", но сразу, с "Кукхи", увлекся, что-то "свое" учуял. Подражать пытался. Вот это отношение к себе, как к литгерою, почти объективное, порочно-любознательное. "Я - гнида." Явился Зюсик. Разыгрывал радость жизни: "Я - счастливейший человек!" Приехал добровольцем в израильской армии поработать, за па°к и ночлег, пока в Бостоне квартплата с жильцов идет. Божьего человека из себя строит, исповедуя йогу, иудаизм собственных компиляций и каких-то американских синкретических гуру. Любит гаденькое: "Толик мне говорит, ты, Зус, навозный жук, хи-хихи-с, а я говорю да, я навозный жук." 6.2. Вчера ночью прижалась ко мне сзади, мяла, лапала, хватала за цицки: - Наум Исакыч Цыцкес! Долго ржали, не могли успокоиться. А иногда я обниму сзади, войду, и лежим, не шевелясь, долго-долго, даже вздремнул однажды. "Вот так я люблю, - говорит, - душа в душу." 8.2. Только что звонок. Через моря и океаны. "Скучаю". "Летом приеду". "Как прошел вечер?" А вообще, все это - уже не то бесконечное письмо к тебе, которое я писал когда-то, письмо-дневник. Какой-то выходит судовой журнал. Судовой журнал ковчега на мели... 9.2. Вчера у продлавки сумасшедшего видел, подозреваю, что русский. Стоял, застывши, протянув руку в позе Ленина - Гагарина:"указывающий путь к звездам". Постоит, потом руку поменяет и вновь застынет. А может стебается? "Идея богочеловека исламу принципиально чужда". "Пространство сакральных зданий ислама покоится равновесно и благородно в неподвижности, отвечающей внутренней природе вещей... здесь нет устремленности к идеалу... Особое значение имеет пустота. Пустота даже самой богато орнаментированной мечети связана с концепцией факра нищеты в духе." "Для мусульманина Прометей - безумец, который, не ведая что творит, грубо вторгается в Божественные предначертания." (Из книги "Исламское искусство и исламская духовность" Сайеда Насра) 12.2. В пятницу нам была оказана честь, мы были приглашены в кафе "Габима" на празднование 65-летия П. На чествовании присутствовали великие отказники и борцы. (В соседнем крыле праздновал свое прибытие на Обетованную землю театр "Современник".) Моя в недоумении - за что такая честь? Может ему супруга наша приглянулась, и старый султан еще не забыл свои похвальные привычки? В субботу утром П. позвонил, якобы поблагодарить меня за подарок (преподнес ему "Энциклопедию оккультизма", интересуется мистикой, печальный удел стареющих рационалистов), беседовал с супругой, которая имела неосторожность (или еще чего имела) пригласить его в лес, на наш традиционный пикничок. (Зима нынче выдалась безоблачная, теплая.) Он, как старый подпольщик, четко и подробно выяснял маршрут, время и место встречи, все записал, даже марку, год выпуска и номер машины. По дороге супруга, чувствуя мое раздражение, оправдывалась тем, что хочет "завязать нужные связи", причем для моей же пользы. Довольно идиотское положение - наблюдать за тем, как охотятся за твоей собственной женой. Сразу вспоминаешь товарища Пушкина, который, глядючи на такое, потерял чувство юмора и наделал делов. На юбилее великого борца разговорился с несколькими знакомыми. Все смотрят на ситуацию однозначно: государство обречено. Обидно, конечно, что я не оригинален. Обидно и страшновато. Можно сказать - уже расхожее мнение. Почти пошлость... 13.2. Я люблю стихи, похожие на барельефы, на монастыри в скалах, когда каждое слово врезано в строку непоколебимо. Хотя иногда нравятся и изменчивые, похожие на игру бликов, в каждом вроде никакой важности, а вместе - сияющая рябь... 13.2. Может моя принципиальная ошибка в том, что я исхожу не из того, что есть, а из того, что должно быть (по моему, естественно, мнению)? Лет 13 назад мы организовали в Азуре "свою партию" и победили на выборах, ну, что значит победили - получили одно место из тринадцати, но это была, конечно, победа, и немалая, со мной тут же связался Ильяшив, он тогда был мэром, и предложил встретиться, собственно, это я прошел на выборах, поскольку был на первом месте, он хотел личной, интимной встречи, но я не согласился. Встретились с ним небольшой группой. Он с ходу предложил нам шесть мест в ЦК партии Труда, сказал, что он друг Переса, что пойдет на следующих выборах в Кнессет, и наверняка пройдет (ему не хватило 2-3 мандатов для партии, он шел, кажется, сразу за Фимой Файнблюмом), и что ему нужны образованные (сам он был футболистом, местным кумиром, видный такой мужчина, и не глуп), толковые и энергичные ребята, что мы себя доказали, и, конечно: кто к нему "пристегнется" далеко пойдет. А я ему (прям краснею, вспомнив): "Все это хорошо, но надо бы сначала прояснить так сказать идейную платформу, сможем ли мы сотрудничать, если речь пойдет о судьбоносных для народа решениях?" Он брови свои центурионовские вскинул, но делать было нечего, пришлось выяснять идейную платформу, мы были все, как один, за целосность страны, а он - за партийную идеологию компромисса. И попытался нам объяснить, что вообще-то он, как и мы, за, и арабов бы сам, своими руками, но ребята, это же не реально, вы же умные люди, надо же исходить из реалий. А я ему: исходя из реалий мы бы (мы бы!) и государства не построили бы, и что исходить надо не из реалий, а из целевых установок. Когда есть цель, вот тогда надо включать расчетный аппарат и исходить из реалий, чтобы ее достигнуть. Он буквально остолбенел, потом как-то внутренне опечалился и отчалил, промямлив, что мы еще встретимся и поговорим. А исходил бы я из реалий, был бы сейчас послом в Россию, ну, или захудалый удел какой, генеральное директорство вшивой госкомпании, получил бы от бывшей пролетарской партии. Ну вот, а "целевая установка", особенно когда речь идет о "великих целях" (иначе и не интересно), приводит только к "вечной неудовлетворенности" и разлитию желчи. А все это я к тому, что зачем требовать от евреев, чтобы они были викингами? Не лучше ли признать, что они другие, понять в чем именно, и даже найти в этом "другом" свой шарм. Шарм ля жид. 17.2. Сегодня наблюдал душераздирающие сцены собачьей любви: у нашей Клеопатры течка, и ее с утра сторожит у подъезда пушистенький пуделек беспородный. Уж он ее и туда лижет, и сюда, и вся она к нему тянется, хвостом дрожит, а я, гад, шикаю на него, отгоняю, и других собак тоже, он боится, отскакивает. А она потянется к нему, потянется, но видит, что он все шарахается, и разочаровывается, отворачивается, потом и сама злобным лаем гонит. А мне всех жалко, но ответственность перед новой жизнью, как и Мише, брать неохота. Наблюдать, конечно, интересно, вот так и литература "наблюдателей жизни" - интересно, но интерес какой-то этнографический. Мама нашла письмо, первое, которое мы написали из Вены. Ровно 17 лет назад. Жена читала с влажными глазами, а как дошла до приветов тем, кого уже нет, совсем расплакалась. 16.2.78 Дорогие Мария Наумовна и Исаак Ефимович! Вот мы и в Вене. Просто не верится, что мы уже не в России. Не успели опомниться. В самолете все было в лучшем виде. Нас потрясающе накормили, дали подносик каждому, там была курица, закуска, кофе, печенье.В общем, вдруг ощутили себя господами, а не товарищами. Нас обслуживали советские стюардессы. С нами вместе летели молодые 30-летние ребята, они почти все собирались в Америку. Когда мы прилетели, нас встречала девушка представитель Израильск. организации Сохнут, группа наша сразу разделилась, процентов 70 летело в Америку и только 30 - в Израиль. Попросили отдать визы. Потом нас всех посадили в маленький автобус и охраняя повезли в гостиницу. В гостинице вся обслуга израильская, кормят тут потрясающе вкусно и сытно. Вчера, когда мы приехали, нас сразу же покормили обедом, потом в 18.30 был ужин. На ужин дали очень вкусный салат из помидор и болгарского перца. Поселили нас в одну комнату с одной женщиной и девочкой 13 лет. Женщина очень приятная, она в Москве работала переводчицей англ. яз. Я только сейчас начинаю приходить в себя, нас может быть отправят в пятницу утром или в понедельник. Нам разрешили бесплатный разговор с Москвой и телеграмму в Израиль. К сожалению погулять по Вене не удастся, как мы и предполагали. Гулять здесь тоже, в общем, негде, ходим по гостинице, она большая, напоминает большую больницу. Очень чисто. Погода в Вене получше чем в Москве, вчера, когда прилетели был 0 градусов. Снег. Рыбу вы положили зря, она не кошерная и вносить в столовую ее нельзя. О, ля-ля! Да, весь наш груз, который мы сдавали за сутки и то, что мы взяли в ручную кладь летит с нами в Израиль. С собой отдельно в сеточку надо взять полотенце, зуб. щетку, мыло, халат, тапки, это затем чтобы потом не рыться в вещах, не искать, еду никакую брать с собой не надо. Да, мы тут едим израильские апельсины. В общем, все ничего, скорее бы в Израиль. Здесь есть телевизор, спорт. комната с теннисным столом, комната для чтения, вся литература, отражающая жизнь Израиля. Здесь есть на этаже душ и умывальная комната. Да, мы попробуем послать посылки - Вам и Зусу. Ну вот и все наши новости. Вчера мы ужасно нервничали, а сегодня уже вроде все успокоилось. В пятницу вечером будут зажигать свечи. Дорогие свекры, я обязуюсь писать Вам каждую неделю, т.к. понимаю все Ваши переживания. Только теперь я начинаю понимать насколько скудно мы были обо всем информированы, поэтому постараюсь, чтобы Вы обо всем имели верное представление. Илюша бегает по этажам, благо здесь длинные коридоры и много лестниц. (Илюшиной рукой) Мы летели на самолете. Кагда мы летели на самолет. Нам дали поднос с закуску и кофе. С самолето был видно деревушку. Когда мы приедем в холон я буду писать. Илья Вот такие дела. Пишите нам тоже почаще, задавайте вопросы. Не нервничайте; держались Вы молодцом. Я буду Вам подробно описывать нашу жизнь. Всем, кто будет звонить, большой привет. Оставляю место для Наума. Целую Вас крепко. Будте здоровы. Не забудте отправить нам лекарство в коробочке, самовар и мои лаки. Дорогие мои! Это дело стоило затеять хотя бы из-за тех ощущений вкушения запретного плода, о котором столько думал и трусил. Когда я вышел из самолета, увидел немецкое небо, немецкие буквы и спокойно переговаривающихся австрийцев, окрыляющее чувство свершившегося чуда закружило голову. И именно в этот момент я почувствовал, какой жалкой низостью раболепной, трусливой души были все страхи, "философии", "объяснения" о том, что "везде все одинаково". Пусть даже так, но мы можем быть разными. В самолете подобралась приятная компания. Со многими познакомился и даже успел подружиться. Передай Игорьку, что Каток оказался малый весьма практичный и ловкий, Л°не до него далеко. Как-то осел Л°ня, потерял энергию. В аэропорту мы разделились: 30 проц. в Израиль, остальные - "прямо". "Прямиков" никто не встретил из Хаяса, всех встречал представитель Сохнута. "Прямики" испугались, что их "затащат" в Израиль, сбились в кучу и (неразборчиво)...... ать визы. Потом все-таки отдали. Сцена была противная. Потом нас посадили на автобус и повезли в замок. Дорога гладкая, как стекло, рыжие весенние перелески, талый снег, гнезда в голых ветвях. В Австрии наступает весна. От аэропорта до замка австрийские полицейские с автоматами. Короткие стволы, немецкие лица. Начинаешь понимать, что израильтянин - это серьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52